Модели описания языка в средневековых учениях

Развитие грамматической мысли в средневековье явилось непосредственным продолжением системы грамматического описания, созданной в античности.

В период раннего средневековья грамматисты ставили задачу сохранения античной грамматической системы описания и распространения этих знаний среди населения Европы. Для этого периода характерны процессы канонизации норм языковой и грамматической культуры античности, в том числе и принципов аналитико-описательной системы представления языка.

Взлет грамматической мысли характеризует позднее средневековье (начиная с Х11 в.). Это время, когда Европа открывает логику Аристотеля, и под влиянием этого знания начинается процесс логизации грамматики. С Х11 в. грамматика становится спекулятивной наукой, она граничит с логикой и риторикой, но теперь уже находится в одной группе с метафизикой, математикой и естественными науками. В этот период текст воспринимается не как источник знаний, но как объект комментирования: при обращении к нему выявляются причины языковых явлений, постигается логика устройства самого языка.

В наиболее яркой форме логическое направление грамматики было представлено в «Грамматике модистов».

Сочинения модистов назывались De modus significandi (наиболее интенивно это направление развивалось в 2 половине 13 в. – начале 14 в., авторы: Боэций, Мартин Дакийский, Томас Эрфуртский).

Грамматика модистов стала первым опытом создания общей теории грамматики в европейской лингвистической традиции. Грамматика предстает в работах представителей этого направления языковедческой мысли формальной и общей наукой, подобной геометрии: в ее основе лежат некие первоначала, определяющие весь грамматический строй. Описание выстраивается дедуктивно, опирается не на узус, но на силлогистический вывод. При этом структурно «Грамматика модистов» повторяет принципы построения античных грамматических трудов.

В фокусе грамматистов находится язык как механизм означивания мира, их интересует то общее, что объединяет все языки, общие принципы устройства языкового механизма.

При этом модисты полагали, что общие принципы строения языков соответствуют закономерностям человеческого мышления, отражающего, в свою очередь, сущностные явления бытия.

«Грамматика модистов» является образцом теоретической онтологизации языка, проявляющейся в стремлении объяснить все свойства языка свойствами реального мира.

2.3. Рационализм – Просвещение – романтизм: особенности языковедческой мысли

Наиболее ярко противостояние аналитической и деятельностной концепций языка в период Нового времени и Новейшего времени проявляется в практике создания рациональных грамматик, в теории языка Ф.Бэкона, Г.Лейбница и критике такого подхода в романтической концепции языка – трудах А.В и Ф. Шлегелей, И.Г. Гердера, Я. Гримма и др. В трудах философов-рационалистов ясно выражена мысль о единстве принципов смыслового устройства языков, о соответствии этого устройства законам логического мышления. В работах Г. Лейбница эта мысль подхвачена и развита далее: в его трудах предлагается методика исчисления лексической семантики, разложения семантического континуума языка на минимальные составляющие компоненты с дальнейшим формулированием правил их непротиворечивого сочетания в практиках создания философских языков. За формальной сложностью грамматических структур языков им также усматривается простота и непротиворечивость глубинной семантической структуры, соотносимой с формами правильного логического мышления.

Об истоках своих идей в философских системах рационализма пишут крупнейшие лингвисты ХХ в. – Н.Хомский и А. Вежбицкая.

На философской основе рационализма построен выдающийся грамматический труд в истории языкознания «Грамматика общая и рациональная Пор-Рояля» Клода Лансло и Антуана Арно. Решая задачу выявить естественные основы искусства речи, принципы, общие всем языкам, причины основных различий, которые в них встречаются, авторы грамматики выявили некоторые общие законы устройства формы и семантики проанализированных языков, усмотрев за разнообразием поверхностных структур глубинное единство. По мысли авторов и их последователей, это единство объединяет существующие языки во времени и пространстве.

Рационалисткой системе вневременной правильности мироустройства романтики противопоставили принципиально иную модель мира – непрерывно становящегося, изменчивого, одухотворенного. Язык в трудах романтиков предстает прежде всего в своем деятельностном аспекте: не как структура правильно организованных грамматических форм и лексических значений, а как становящийся процесс порождения текста, в котором особую значимость приобретает говорящий человек. Обращаясь к субъектному компоненту языка, центральной фигурой творческого взаимодействия языка и человека романтики видят поэта, художника, но не философа («Языки создаются кем угодно, только не философами!». Сравнение смысловых структур языков приводит романтиков к идее их концептуального разнообразия, что является, в соответствии с установками романтиков, отражением неповторимости духовного своеобразия каждой нации.

Для Гердера процесс развертывания языка в условиях конкретного жизненного опыта и был сущностью языка, единственным способом его существования, а не несовершенной реализацией идеального состояния. (Гаспаров Б. Язык. Память. Образ. Лингвистика языкового существования. М., 1996).

Эти идеи в наиболее яркой и философски осмысленной форме будут изложены В. Гумбольдтом в середине Х1Х в. Гумбольдт, применив диалектический метод познания к языку, интерпретирует его как пребывающего в вечном движении: «Язык – это не оконченное дело, вещь, не эргон, но деятельность, энергейя»; “Языку присуще очевидное для нас, хотя и необъяснимое в своей сути активное начало, и в этом плане он вовсе не продукт чьей-то деятельности, а непроизвольная эманация духа”.

Истинное определение языка может быть только генетическим, т.е. процессуальным, восходящим к самым истокам языка. Материал языка на каждом этапе его существования уже определенным образом завершен, с другой стороны, творится говорящими заново. Деятельность духа каждого поколения творчески преобразует материал. Состав языка нельзя представить готовой массой. Весь запас слов в языке, пока язык живет в устах народа, есть непрерывно производящийся и воспроизводящийся результат словообразовательных сил (Гумбольдт В. О. различии строения человеческих языков и его влиянии на духовное развитие человечества.// Гумбольдт В. Избранные труды по языкознанию. М., 1984. С.46-84, 10-118; или по: Звегинцев В.А. История языкознания XIX-XX веков в очерках и извлечениях. Часть 1. М., 1960).

3. Лингвистические теории ХIХ в.: соотношение функциональных и описательных моделей языка

В Х1Х в. мы видим то же противостояние идей, в том числе в оппозиции во 2 половине Х1Х в. натуралистической концепции языка Шлейхера и концепции младограмматиков. В концепции А. Шлейхера, язык – естественный организм, так как он существует материально, в звуках, знаках, воспринимается органами слуха или зрения, имеет материальный субстрат - механизмы физиологических действий мозга. Язык как естественный организм должен изучаться методами, выработанными в естествознании, исключающими привычный субъективизм филологической интерпретации.

Младограмматики же утверждали: «Язык – не есть вещь, стоящая вне людей и над ними и существующая для себя, он по-настоящему существует только в индивидууме, тем самым все изменения в жизни языка могут исходить только от говорящих индивидов» (Г. Пауль). Всякий акт языкового творчества всегда является делом индивида. В качестве базовой методологической науки выдвигается психология, выявляющая законы собственно человеческого отражения мира, в том числе и психологические механизмы формирования языковых структур всех уровней. Антропоцентризм теоретических утверждений младограмматиков не нашел последовательного воплощения в практике лингвистического анализа. И в этом проявилась общая закономерность, отмеченная Б. Гаспаровым. В то время как длительная традиция описательно-аналитического подхода выработала строгий и последовательный формальный аппарат представления языка, слабость функциональной модели описания языка проявлялась в отсутствии последовательной методологии, способствующей переходу от общей философской идеи к развитой научной теории.