It’s my way to be alive

Чувствую, как чьи-то пальцы прикасаются к моей щеке, нежно скользя по намечающейся щетине. Теплая постель и тишина. В окно заглядывает восходящее солнце. Не открывая глаз, я подаюсь к теплу и вдыхаю такой долгожданный запах… ЭТО НЕ ТЫ! Мгновенно отпрянув назад и морщась, я пытаюсь понять, где я и кто со мной.
- Ты кто?
- Доброе утро, Сеймей, - слышу глубокий грудной хрипловатый женский голос.
Я всматриваюсь в ее лицо, пытаясь восстановить события предыдущего вечера и ночи. Пышные каштановые кудри разметались по подушке, четко очерченные губы, бархатные карие глаза. Неплохая грудь, второй с половиной, может, третий размер. На вид лет тридцать пять или чуть меньше.
- Судя по всему, ты не помнишь, как меня зовут, - она улыбается, изучая мою реакцию.
Я смотрю на часы.
- Я помню, что у меня семинар через сорок минут.
Поднимаюсь, натягиваю джинсы и направляюсь в сторону предполагаемой ванной комнаты. Разве мне важны иx имена? Абсолютно нет.
Я помню лишь, что мне было тошно вчера. Что вновь уничтожил все входящие письма в ящике электронной почты, после того как прочел новое жуткое послание. Я получаю их последние три месяца. Я сменил ящик уже четыре раза. Последний месяц я вздрагиваю от звонков с неопределенным номером. После первого из них я начал нашу игру.
Как отвратительно было вновь ощущать присутствие посторонней силы. Их приближение – мой личный дамоклов меч. Главное, не допустить их встречи с тобой. Главное, уберечь Рицку от боя. Он пока не готов. Акаме силен, но я не знаю, что это за пары. Я не знаю их методы и системы. Ксо… Держать все под контролем не так-то просто.
Я выхожу в комнату и пытаюсь найти рубашку.
- Так значит, ты еще студент?
- А это важно?
- Ты здорово занимаешься любовью.
Она все еще не оделась. На тумбочке у стола - фотография двоих маленьких детей. Квартира довольно стильная и дорогая. Я машинально замечаю все эти детали, и передо мной тут же выстраивается жизнь этой женщины. Жизнь, на которую мне плевать.
- Я спешу.
- У тебя кто-то есть?
- Да.
Я застегиваю последнюю пуговицу и направляюсь к выходу. Слышу неспешные шаги за спиной.
- Ты такой невинный, когда спишь. А сейчас пытаешься изобразить бесчувственную глыбу… Как ее зовут?
Я открываю дверь и забрасываю сумку на плечо:
- Удачи.
- Увидимся, - уверенно произносит она мне в спину.
Я забуду о ней уже сегодня. А ты как всегда промолчишь о том, что я не ночевал дома.
Игра – это наша свобода. Свобода - это боль. Боль твоя и моя. Значит, мы живы.
Перед семинаром я успеваю забежать в столовую и купить кофе. Ты заразил меня этой дурной привычкой. Теперь я тоже не могу обойтись без чашечки утром. А кофе никогда не может быть слишком крепким… Ты часто повторяешь эти слова.
Я словно в лесу из пластиковых манекенов. Они статично сидят на своих местах – убого имитируют жизнь. Одинаковое выражение глаз. Одинаковые губы, глаза. Одинаковые мысли, желания. Пустота… Жуткая, почти пугающая пустота. Я готов выбежать отсюда и мчаться, не разбирая дороги… к тебе. Растолкать всех чертовых учеников в твоей студии и впиться в тебя у всех на виду. Я живу только рядом с тобой.
Тени проходят сквозь меня. Мои мысли предают хозяина.
- Аояги-сан, сегодня на собрании вам, как президенту студсовета, нужно будет сказать небольшую речь о вредных привычках и веяниях в молодежной среде.
- Да, конечно, Ичиро, я помню.
Идиотские речи. Кому это вообще нужно? Я буду говорить им о том, во что сам не верю. Не пейте! А я сам пью - чтобы забыться. Не курите! А мне нравится иногда затянуться твоей сигаретой, чтобы ты смотрел на меня при этом, чтобы видеть твою улыбку. Не употребляйте наркотики! Я курю траву, зачем - неясно. Я нюхаю спиды, чтобы продержаться больше суток на ногах. Посмотрите на меня! Какой гениальный ублюдок ваш президент студсовета! Только вы никогда не узнаете об этом.
Снова сотни пластмассовых глаз напротив. Я нравлюсь всем этим разукрашенным девицам, самопровозглашенным, коронованным руками льстецов «звездам» курса. Эти убийственно-крутые парни из спортивных секций тоже явно не прочь подставить мне свой зад, но они этого, конечно же, не скажут. На первых курсах даже были попытки признаться мне в любви. Ожидаемо неожиданные действия. Так бывает… самый тихий студент, живущий в своем никому не нужном воображаемом мирке, вдруг взрывается и выворачивает тебе под ноги все свои пламенные чувства. Я внушил ему вежливый отказ. Он вскрыл себе вены. Остался в живых. Я забыл об этом на следующий день, но поставил заметку в ежедневнике и вежливо навестил его в больнице. Глупо. Жизнь одна.
У меня никогда ничего не было ни с кем из университета. Я кристально чист перед ними. Естественно, обо мне ходит много слухов. Но я их отслеживаю и контролирую.
Ичиро подсовывает мне заботливо составленную специально для меня речь. По телу разливается свинцовая усталость. Бесполезный мусор, вы всегда выбираете главой своего стада не тех людей. История кишит доказательствами. Я не исключение.
- Приветствую вас на очередном собрании студсовета. Сегодняшняя тема очень актуальна для каждого из нас… - я бездумно зачитываю стандартный текст, мой голос гулко звучит, эхо раскатами гуляет по огромной аудитории, - … нетрадиционные отношения по сути своей ущербны. У однополых пар не может быть главного, ради чего создаются семьи – детей. Современная генетика еще не шагнула настолько далеко… - я запинаюсь, приходя в ужас от того, что озвучиваю. – Да. В завершение я хотел бы добавить. Меня зовут Пол Тиббетс, это я отдал приказ своей команде сбросить «Малыша» на Хиросиму.
Зал взрывается резким гулом. Я комкаю листок с речью и отбрасываю его в сторону.
- Восемнадцать килотонн тротила, чтобы разом угробить сто шестьдесят шесть тысяч человек! – я пристально вглядываюсь в зал. - Чем цепляться к курильщикам и педикам, лучше учили бы английский язык и занимались сексом.
Я разворачиваюсь, на мне твоя любимая непроницаемая маска, ни одной эмоции. Размеренный шаг и…
Они аплодируют, сначала вразнобой, потом все дружнее. В итоге все заканчивается овациями. Но… Разве мне важно это?
Идиоты. Неужели в нашем обществе никогда не искоренится эта нетерпимость. Дети… Разве в этом должны заключаться мои стремления? Разве я не должен стремиться к тому, кого люблю, ради кого существую? Есть же суррогатные матери… О чем это я?! Да плевать мне на это! Мне двадцать два года, какие, к черту, дети? Я вырвал твою жизнь у этой твари-судьбы совсем не для того, чтобы кто-то сказал мне, что мои отношения «ущербны»!
Ты принял на себя большую часть удара и вознамерился навсегда остаться на этом ненавистном кладбище. Мы не могли изменить случившегося, пули были выпущены, первые из них достигли цели, остальные изменили траекторию под действием твоего щита. Недели, проведенные в больнице, почти раздавили меня. Как только я открыл глаза и смог перемещаться, мне сказали, что ты никогда не сможешь ходить. Раздроблены позвонки, «это живой труп», «огнестрельные ранения подразумевают извещение полиции». К тебе снова пришли для допроса. Выгонять меня из твоей палаты было самым необдуманным их шагом.
Но сейчас я должен сосредоточиться совсем не на этом. Чуть ли не бегом несусь по дороге из университета. В бешенстве сшибаю ногой жестяную банку на дороге, и она, жалобно звякнув, летит в кусты.
- Что это нас так расстроило?
Я застываю на месте, пытаясь узнать носительницу этого смутно-знакомого голоса.
- Вы кто?
- Ты так и не вспомнил, как меня зовут?
- Я не задавался этой целью.
Дорогой деловой костюм, идеальный макияж, изящные туфли на шпильке. Она явно не пешком сюда пришла. Я автоматически констатирую факты, но меня волнует совсем другое. Как она меня нашла?
- Не будь таким грубым со старшими, - смеется она, подхватывая меня под локоть.
Горло перекрывает резкий спазм, тело пронзает судорога. Я НЕНАВИЖУ, КОГДА КО МНЕ ПРИКАСАЮТСЯ ПОСТОРОННИЕ!
- Не трогай меня, - выворачиваюсь отточенным приемом – почти как защита в рукопашном бое.
- Надо же… Вчера ты не был против, - на темно-красных губах играет усмешка.
- Я был пьян и не помню, что было вчера.
- И еще ты, конечно же, спешишь…
- Вы угадали.
Я обхожу ее, соблюдая необходимую дистанцию. Новое препятствие в моей жизни. Камень под моими ногами. Досадная помеха. Черт ее побери! Слишком настойчивая. Промыть мозги?
- Кто такой Соби?
Я замираю, ноги будто вмерзают в ледяную глыбу. Откуда она знает о тебе?
- Кто вы такая?
Она удовлетворенно улыбается, подходя ко мне чуть ближе.
- Надеюсь, у тебя найдется немного времени, чтобы перекусить со мной, Сеймей.
Я мгновенно прикидываю, сколько времени смогу уделить этой непрошеной гостье. Если что-то пойдет не так, я серьезно поработаю над ее сознанием. Никакой силы от нее я не ощущаю.
- Меня зовут Нана, - произносит она, раскрывая меню. – Можешь не беспокоиться, я не из полиции, - ее глубокий грудной смех раздражает мое воспаленное сознание.
- Как вы нашли меня?
- Знаешь, мальчик мой, все очень просто - я покопалась в твоем телефоне. И нашла все это. Могла бы тебя помучить, напустить дыма и неопределенности, но… Ты мне понравился. Я никогда не встречала настолько запутавшегося ребенка.
Я облегченно выдыхаю. За окном черный BMW с водителем, у дверей кафе охранник в стандартном однотипном костюме. Я вляпался в какое-то дерьмо. Но все можно легко исправить.
- А чего ты ждал? – она изучает меня, глядя из-под черных ресниц.
- Вы увлеклись не тем человеком. У меня действительно очень мало времени.
- Подожди. Ты все еще не ответил мне, кто же этот Соби?
- Это не имеет значения.
- Хм. Какой же ты упрямый. Ты его любишь?
Внезапно я ощущаю непонятное желание проорать всем в лицо, что я способен любить. Что это отвратительно, но так оно и есть. Эти чувства уничтожают мою психику. Ты способен уничтожить весь мир. Мы – это раковая опухоль друг друга. Перед глазами всплывают строчки электронного послания, которое я прочел три месяца назад. «Самое страшное в жизни человека – это потерять свою личность, потерять себя». По телу прокатывается волна неприятной дрожи.
- Он просто мой. Не надо в это лезть. Я настоятельно рекомендую вам держаться от нас подальше.
Странное бессилие во всем теле. Разбить все к черту. Уйти отсюда немедленно. Мне не хватает воздуха, я задыхаюсь. Что со мной? Я будто отражение себя. Смотрю со стороны. Смотрю из зеркала в другое отражение. Мои руки движутся. Напряженная поза. Я хочу разгромить эти зеркала. Холодно. Ее глаза за стеной. Голос в моих ушах. Имя прожигает правую кисть.
- Ты не чувствуешь, что сходишь с ума, Beloved?
- Жертва?- я сосредоточен лишь в пульсирующей боли своего имени.
- Почему же ты не идешь на добровольный контакт с нами?
- Я – сильнейший. Этот город пуст. Вы не поглотите его. Я уничтожу любого, кто попытается столкнуться с моим бойцом и моим братом, - красные всполохи рассекают сознание ослепляющими взрывами.
- Не много ли ты на себя берешь?
- Я внял всем вашим предостережениям. Вам есть, что добавить?
- Агацума Соби – угроза всему нашему миру, пойми, Beloved. Он рано или поздно уничтожит нас всех. Ты подумал о своем брате? Только в твоих силах обезвредить этого бойца. Ведь именно в тандеме с тобой родилась эта разрушительная сила. Будь у него другая жертва, не ты… все могло бы быть иначе.
Перед моими глазами развернутая система. Кроваво-красные стены. Белоснежные волосы струятся по черной ткани плаща, спадая ниже пояса, синий лед глаз, высокий ворот скрывает бинты. Меня охватывает парализующий страх. Ничего живого нет в глазах этого человека… Не верю… Не верю… НЕ ВЕРЮ!
Вдох...
Рядом со мной все та же женщина. Ее охранник протягивает мне стакан воды.
- Что случилось? – хрипло срывается с моих пересохших губ.
- Ты потерял сознание, - говорит она, встревожено глядя на меня.
- О чем мы говорили?
- Ты просил меня держаться подальше… Ты в порядке?
- Руки… - я отшатываюсь, когда она тянется ко мне. – У меня есть одно правило. Никогда не встречаться со своими ночными знакомыми дважды. Никаких имен и телефонов. Вам понравилось? Я рад. Не надо лезть ко мне в душу. У вас двое детей, позаботьтесь лучше о них.
Она удивленно хлопает глазами.
- Ты еще больше интригуешь меня.
У меня нет сил. Эти приступы высасывают из меня всю энергию. Они стали повторяться все чаще…
Мне нужно увидеть тебя. Мне нужно успокоиться.
Я иду по вечерним улицам. Пошлость. Грубость. Двойное дно и лживое притворство. Грязно-серое и неоново-оранжевое. Лениво падающие с небоскребов самоубийцы, будто слезы по лицам зданий. Никто ничего не ценит. Никому ничего не важно. Это наш мир. Когда-нибудь природа изрыгнет нас прочь. Расчлененным абортным материалом мы вырвемся в космос и заполоним его.
Как же я хотел уничтожить все тогда. Я был бы счастлив разнести эту планету на молекулы. И я догадываюсь о том, что у меня есть для этого силы. Наши с тобой обреченные на сокрушительный успех силы. Ирония… Вся моя жизнь – ирония…
Насколько я должен быть ироничным, чтобы все исправить? Чтобы вынести все?
Судьба отыгрывается на мне за строптивость. Ну что ж. Продолжим игру…
Я распахиваю двери в большую, освещенную заходящим солнцем аудиторию. Мольберты и запах красок. Большой стол у противоположной стены, исписанная мелом доска с непонятными геометрическими фигурами в разной штриховке.
Рядом с одним из мольбертов сидит темноволосая девушка. Ее глаза светятся. Она рисует тебя… Скрытно, оглядываясь, чуть нервничая. На холсте незаконченный набросок натюрморта.
- Агацума-сенсей! Мне необходимо поговорить с вами.
Я врываюсь в это пространство, будто в прохладную воду. Мой голос бодр и пропитан уверенностью.
Она вздрагивает.
- Набор студентов на следующий год уже закончен. Боюсь, вы опоздали.
Ты отворачиваешься и идешь в сторону припозднившейся студентки.
Вот гад! Обиделся все-таки. Неужели ты думаешь, что так легко от меня избавишься?
- Тидзуко-сан, я думаю, на сегодня хватит. Вы отлично постарались.
- Спасибо, Агацума-сенсей. Я… Спасибо, что верите в меня!
Она вскакивает с места, порывисто кланяется и убегает, шепча по дороге сбивчивые прощания.
Так и знал… Тебя невозможно не любить…
Я обхожу зал, пытаюсь создать видимость, что изучаю место твоей работы. Ты почти издевательски игнорируешь меня. Я закрываю входную дверь и подпираю ее стулом. Вот такое поведение со мной не пройдет, Агацума!
Я вскакиваю на подоконник. Высокие огромные окна дают максимум естественного света, который вам так необходим. Засовываю руки в карманы и прохожусь вдоль окна. Ты все еще ни разу не взглянул на меня.
- Агацума-сан, я пришел ведь не только за этим…
Наконец я ощущаю на себе твой взгляд. Заинтересованность и темно синие тлеющие искры в твоих глазах. Ты даже так способен возбудить меня.
Я спрыгиваю с подоконника и подхожу к преподавательскому столу. Одним быстрым движением смахиваю все, что на нем было, и вот уже стою на столе и смотрю прямо на тебя. В упор.
- Агацума-сенсей, вы не могли бы нарисовать меня?
Я выпрямляю спину и вытаскиваю руки из карманов. Встаю в пол-оборота, упершись в бок правой рукой.
Ты что-то неопределенно хмыкаешь. Оцениваешь меня взглядом и расчерчиваешь лист на мольберте перед тобой.
Я улыбаюсь - ты принял мою подачу. Повожу плечами и облизываюсь. Ты – самый желанный приз в моей жизни. Дотянуться до тебя – это искусство. Но лучше сделать так, чтобы ты сам пришел ко мне. Оттягиваю ворот рубашки, глубоко вдыхаю. Поехали.
Расстегиваю пуговицы, исподлобья поглядывая в твою сторону. Ты все намечаешь что-то на листе, твои резкие росчерки еще больше возбуждают.
Отбрасываю рубашку в сторону. Ты вопросительно приподнимаешь брови. Эта улыбка сводит с ума. Чтоб тебя. Как ты можешь так долго терпеть?! Мои руки уже едва заметно дрожат.
Снимаю обувь и сталкиваю ее на пол. Никакой реакции, ты погружен в свой набросок. Я расстегиваю джинсы и резко стаскиваю их с себя вместе с бельем. Демонстрирую их тебе в вытянутой руке. Тяжелая ткань с шелестом оседает на пол. Я развожу руки в стороны, недвусмысленно указывая глазами на свое состояние ниже пояса:
- Сенсей, я хочу вас.
Ты, улыбаясь, отбрасываешь карандаш за спину и идешь ко мне.
Наконец-то! Долго же тебя пришлось уговаривать… Я подаюсь к тебе навстречу.
Как же я ждал твоих прикосновений. Ты целуешь меня так, что я едва держусь на ногах. Как хорошо, что я закрыл все. Но если кто-то захочет, то увидит все это буйство извращенной фантазии, что мы творим через прозрачное стекло двери. А мне плевать!
Отступаю назад и усаживаюсь на стол. Ты снова притягиваешь меня за волосы, болезненно-страстно, обжигающе, безумно, сминая мои губы, завладевая инициативой. Ты сильнее. Но ты мой.
Мои руки под твоей футболкой. Ты выдыхаешь мне в губы:
- Что же ты творишь со мной…
Я обхватываю тебя ногами. Сдираю к чертям футболку. До боли вцепляюсь в тебя, вминая пальцы в напрягшиеся мышцы. Ты кусаешь мои губы. Рука скользит по моему прессу, ниже, сдавливает у основания… Я запрокидываю голову и пытаюсь дышать…
- Соби… садист, мать твою! Чего ты тянешь?!
Я обезумевшими руками пытаюсь расстегнуть неподдающиеся пуговицы на твоих джинсах… Кусаю твое плечо, задыхаюсь от бессилия. Что же ты творишь?
Ты расстегиваешься сам и резко толкаешь меня на спину. Я мгновенно хватаюсь за край стола над моей головой. Как вовремя! Ты вталкиваешься в меня, забыв обо всех так любимых тобой предосторожностях.
Я душу свои вопли. Еще крепче стискивая пальцы на неподатливом дереве. Выгибаюсь под тобой. Ты хватаешься за мое плечо.
- Как ты…
Волна светлых прядей закрывает твое лицо.
- Все еще неудовлетворен… - шиплю я, вдавливая тебя ногами в себя.
Ты дрожишь. Но вдруг… резко расправляешь плечи. Темно-синие глаза почти почернели. Я чувствую освежающий ветер. Предшественник бури.
- Держись крепче…
Каждое движение пронзает меня электрическим разрядом до самого затылка. Наш пульс синхронно возрастает. Грудную клетку разрывают стоны и накалившийся воздух. Волосы липнут к мокрому лбу. Единственное мое желание – вцепиться в тебя. Притянуть к себе. Мне безумно больно. Мне безумно хорошо!
Этот раз точно можно занести в пятерку самых лучших. Меня выгибает дугой. Ты давишь меня к столу. Из глаз что-то течет, я изо всех сил пытаюсь удержаться, проклиная все деревянные предметы на планете.
Сейчас меня унесет… Я уже соскальзываю.
Резкий толчок, и я выдыхаю протяжный полустон-полухрип… Потолок разрушается черно-синими молниями, обрывки реальности хлопьями кружатся вокруг. Я всю жизнь знал, к кому стремиться. С кем я могу быть НАСТОЛЬКО счастлив.
За дверью рыдает та самая студентка, заливая слезами твой портрет.
Я докажу всем, что ты мой и таковым останешься навсегда. Нам никто больше не нужен. Если кого-то это не устраивает, пусть катятся к черту! Это наш способ остаться в живых… Сквозь боль чужую, свою. Сквозь ад, сквозь рай.
Чувствую, как твои волосы мягко касаются моей мокрой груди.
- Ты плачешь… - твой голос ласкает кожу.
- Мне хорошо.
Ты поднимаешь меня, притягивая к себе. Покрываешь поцелуями мое лицо. Я прижимаюсь ближе.
Теперь посмотри на меня, тварь! Это я к тебе обращаюсь, судьба! Сейчас я жив. Сейчас я счастлив. И ты думаешь, я могу жить по-другому? Думаешь, я могу проиграть его тебе? Подавись, дрянь! ОН МОЙ! Мы не можем жить иначе.

Глава 5

Твой боец

- Я так и знала, что ты собирался меня куда-нибудь пригласить! Какой чудесный сюрприз!

Розовые локоны рассыпаются по плечам, такая добрая улыбка, такие счастливые глаза. Юико светится, будто маленькое солнце. Она любит, она верит, она дарит себя. Бегом вперед по дорожке, неутомимый солнечный свет, непоседливый лучик.

Горький комок в горле душит меня, когда я смотрю ей вслед. Почему я не могу ответить тем же? Почему просто плыву по течению? Почему все чаще просыпаюсь и хватаюсь за телефон в надежде на то, что это он звонит мне?

Все катится в тартарары. Сеймей, ты же волшебник, спаси меня…

Предатель, именно так я себя ощущаю… Я предаю ее чувства, свои… Лжец. Я лгу ей. Я отвожу взгляд от его глаз. Размазня. Не могу заставить себя сказать ей об этом, не могу заставить себя поговорить с ним. Пусть она обругает меня последними словами! Пусть он пошлет меня к черту и скажет, что у ангела от жары съехала крыша! Я запутался. Как же я запутался, братик…

А ведь он никогда, никогда даже не намекал мне… Стыдно, но я хочу плакать…

Братишка, я хочу поговорить. Сегодня я все расскажу тебе. Мои глупые мечты. Пусть посмеешься, но я расскажу тебе. Невыносимо хранить это в себе. Я уже вижу окна твоей квартиры. Я выговорюсь, и станет легче. Ты взъерошишь мои волосы на макушке, обнимешь, и станет легче. Сеймей, ты так нужен мне!..

- Привет, ангел! Юико, рад тебя видеть.

Я почти не смотрю на него. Знаю, что побледнею от ужаса, не увидев в этих глазах и капли того, что есть внутри меня. Что я придумал себе и во что поверил. Сколько преград и заслонов, сколько стен между нами... Юико обнимает меня и смеется. Я улыбаюсь и делаю вид, что все как всегда.

- Нисей… ты уже здесь…

- Да, мы же давно собирались потусоваться все вместе! Разве я мог пропустить такое!

- Конечно… давно…

Я наверняка слишком много думаю. Мечтаю. Все это глупо и ущербно. Надо жить, как живется. Своей настоящей жизнью, не придуманной. Юико, подойди поближе! Ты – моя жизнь, мое настоящее. А мечтают дети. Мечты – это вообще глупо. Скажи мне об этом, Сеймей. Почему я снова готов разрыдаться?

- А какой этаж, Рицка? – Юико всматривается в невысокое здание.

- Четвертый…

- Рицка, что слу… - Нисей замирает с расширившимися глазами.

Меня оглушает острый писк развернутой системы. Я чувствую, как Акаме прижимает нас с Юико к стене дома. Сверху сыпется стеклянный дождь. Барабанные перепонки режет звук разбитого стекла.

Я чувствую связь. Нисей закрыл нас защитным барьером. В голове все путается. Горькая изморозь по безумным скачкам мыслей. Страшно. Сеймей, я справлюсь? Кто примет решение? Адреналин хлещет отрезвляющими дозами по венам.

У плеча вздрагивает и часто дышит родное существо. Юико… Ты совсем не из этого мира. Зачем я подвергаю тебя такой опасности?

- Ты засыпаешь, Юико, посмотри, как глаза слипаются…- я обхватываю ее и поднимаю на руки. - Ты уже спишь. – Я бегу к детской площадке напротив дома и усаживаю ее на скамейку.

- Я быстро, не бойся.

Она не слышит, она мирно спит. Зачем я говорю это, успокаиваю себя самого?

- Рицка, скорее! Это система Агацумы!

Нисей мчится в подъезд, я уже слышу, как он цепляется за перила и поднимается по лестнице. Предательский страх сковывает тело. Братишка, Нисей! Я разрываю мерзкое оцепенение и, задыхаясь, бегу следом. Жизнь самых дорогих людей. Жизнь самых родных. Я никчемный, но я буду рядом. Просто свидетель, а, может, щит.

Спотыкаясь, вверх. Внизу воют сигнализации припаркованных машин. Сердце подпрыгивает и мечется в груди. Я же готов, мы тренировались!

Верь в свои силы, верь в свои силы, верь в свои силы…

Удары сокрушительной энергии сотрясают здание. Это чувствуют только такие как мы. Мир искажается, рвется на клочки. Система настолько мощная и неуправляемая, что у меня мутится рассудок. Да что за монстр это творит?!

Четвертый! Нисей последним рывком сдвигает покосившуюся дверь в квартиру брата. Врывается внутрь, я следом. Не пущу его одного. Пусть страшно, но я сделаю все, что смогу!

- СТОЯТЬ, АКАМЕ! ЗАЩИТУ! БЫСТРЕЕ!

Нас мгновенно окружает уже явный, ощутимый барьер. Я чувствую, как Нисей заимствует мою энергию. Я едва вижу его. Квартира заполнена взвесью чего-то пепельно-синего. Я утыкаюсь в спину бойца. Меня колотит.

Нисей проходит чуть дальше, удерживая меня за своей спиной. Я оглядываюсь, будто потерявшийся ребенок. Редкая мебель перевернута, стекол просто нет. Все лампочки разлетелись вдребезги. На стенах потрескалась краска. С потолка местами осыпалась штукатурка. Зеркало практически развеяно в пыль.

Страшно. Где же брат?! Что же там?! Это был его голос, значит, он жив. Я успокаиваю себя как могу.

- Сеймей!

Пепел постепенно оседает на пол. Я смотрю себе под ноги и вижу сотни, тысячи тлеющих крыльев - это бабочки. Нереально. Все здесь усеяно ими. Внутри все сжимается и затягивается в трясущиеся узлы. Внезапно я натыкаюсь на останавливающую руку Нисея.

Прислушиваюсь. Леденящую поджилки тишину дополняет лишь шуршание пепла под ногами… Тихий шепот где-то впереди…

- Ты со мной, ты со мной, все хорошо. Мы дома. Я рядом…

Нисей застывает. Защитный барьер немного истончается, я вглядываюсь в освещенную уличным светом комнату с разбитыми окнами. Начинаю различать силуэт брата. На нем абсолютно ничего нет. Под ним я вижу фигуру бойца… Нагое тело, бледная кожа… Он пугающе… прекрасен… Да… именно так. Он закрывается от жертвы обеими руками, отталкивая от себя. Но через секунду я понимаю, что он застыл так - они абсолютно неподвижны.

- Акаме, не убирай защиту, - пугающе четко произносит Сеймей.

В следующую секунду он подается к бойцу, пытаясь обхватить его лицо ладонями. Я вижу кровавые дорожки, текущие из глаз брата, из уголка его губ.

- Это я… - шепчет он, пытаясь, приблизиться.

- Ненавижу вас… - глаза бойца невидяще вглядываются в лицо Сеймея.

Я вижу, как в него врезается волна силы, вырывает глухой хриплый стон. По комнате прокатываются багряные всполохи, будто замороженные черноватой синевой. Все плывет, подергиваясь смещающимися плоскостями. Мир вокруг словно распадается на грани, обнажая изнанку. А там… пустота, черная и пугающая, наполненная шепотом жертвы.

- Соби, ты со мной. Со мной. Я забрал тебя. Я убил ублюдка. Все хорошо.

- Как помочь, Сеймей? – Акаме первым подает признаки здравомыслия.

- Просто прикрой Рицку. Мы все слабее его.

Я ничего не понимаю! Но он же убьет Сеймея! Почему мой брат медлит?! Чего он хочет? Почему не бежит? Почему не защищается?!

Я вырываюсь вперед и бегу к брату.

- СТОЙ!

Я застываю в одном шаге от Сеймея, умоляюще всматриваюсь в него.

- Соби! Что же ты творишь?! – я ору во весь голос, захлебываясь слезами.

Лицо бойца непроницаемо, словно скульптура, высеченная в мраморе. Синеватые круги под глазами, еле заметное дыхание. Грудная клетка едва поднимается.

- Соби, ты только мой, успокойся. Я убью всех и каждого, кто попытается навредить тебе… - Сеймей снова пытается приблизиться к нему.

Плывущую тишину вскрывает рваный вздох безымянного бойца. Напряженные руки падают, и брат моментально притягивает его к себе. Спутанные светлые волосы, я вижу эти ужасающие кровавые рубцы на его шее. Сеймей прижимает бойца к себе, медленно раскачивается из стороны в сторону. Он плачет, молча, беззвучно. Запрокинув голову и невидяще глядя в потолок - слезы смешиваются с кровью. Я никогда в жизни не видел, как плачет мой брат.

Я так хочу обнять его, помочь. Я всматриваюсь в родное лицо. Сеймей, что же мне сделать?

- Не смотри на меня. Просто не смотри, - он отворачивается и подтягивает к себе обмякшего бойца.

На спине Соби так много шрамов. Уродливые отметины рассекли жемчужную кожу на неровные лоскутки. Нисей в ужасе смотрит на эту спину. Высшие силы, да что же с ним делали?

Реальность, наконец, обретает знакомые черты. Все грани становятся на свои места. Истаивают тысячи крыльев, покрывающих поверхности.

- Сеймей, давай я отнесу его, - Акаме приближается к брату, протягивая руки к бойцу.

- Не смей… Не трогай его…

Сеймей горько усмехается, прижимаясь щекой к светлым прядям.

- Я сам учился этому два года и опять облажался… Это всего лишь кошмарные сны… А видишь, каков результат…

- Сеймей, как нам помочь? – я опускаюсь на колени рядом с братом.

- Дай мне мокрое полотенце.

Я пытаюсь быть сильнее. Я пытаюсь хоть что-то решить, что-то сделать. Я звоню, чтобы заказать новую дверь и окна. Я вызываю такси, чтобы отвести Юико домой. Надо внушить ей что-нибудь, надо уберечь ее от этого хаоса. Если смогу… Братишка, я такой эгоист…

Моя жизнь превращается в эти плавающие призрачные грани, что я видел всего час назад. Я теряюсь в них и проваливаюсь. Мне страшно. Я никогда не видел ничего подобного. Меня будто через центрифугу пропустили. Эта сила… Никогда не задумывался о том, почему же Соби называют сильнейшим… Он пугает меня. Зачем Сеймей оставил его себе? Из-за меня? Чтобы оградить от тех самых Лун, от чужих боевых пар? Отдал мне Нисея, который никогда бы не сотворил подобного?

- Вы все равно не можете здесь оставаться. Вам нужно уехать с Рицкой. А я тут все попытаюсь уладить. Полиция приедет еще раз. Я не сомневаюсь.

Акаме сидит на корточках возле брата, его голос звучит здраво как никогда. Он сейчас больше похож на жертву, чем я. Я могу всего лишь затравленно озираться по сторонам из своего угла. Меня хватило только на то, чтобы успокоить Юико и отправить ее домой.

Сеймей укутывает своего бойца простыней. Слабые бледные руки вцепляются в черные волосы. Брат улыбается.

- Как ты?

- … что случилось?..

- Кажется, на нас напали.

- Я ничего не помню.

- Агацума, ты был неподражаем! – Нисей протягивает все еще обнаженному брату джинсы и с будничным видом осматривается в разрушенной квартире.

- Но… - не выдержав навалившегося ужаса и бессмысленности ситуации, я пытаюсь вырвать слова, застрявшие в горле.

Акаме в ту же секунду оказывается рядом и прижимает меня к себе. Так близко, что я задыхаюсь. Меня до сих пор колотит крупная дрожь, из глаз снова текут слезы.

-Молчи… ангел, я прошу тебя, только молчи.

Зарываюсь лицом в ткань на его груди. Как же так? Соби чуть не убил свою жертву! И мы все будем притворяться, что ничего не случилось? Я боюсь за брата. Не могу это все выносить.

Я вырываюсь и подбегаю к Сеймею, обхватываю его руками и рыдаю, безутешно, как в детстве, когда страшно. Но уже не за себя. Так жутко и неизбывно страшно. Сеймей, братик, милый, пожалуйста… Не надо, не надо слез, не надо крови. Ради чего?! Это же самоубийство! Он рано или поздно убьет тебя!

Соби пытается прийти в себя, но он слишком слаб даже для того, чтобы встать. Боец зябко кутается в простыню, непонимающе глядя на меня и брата.

Я боюсь отпустить Сеймея, боюсь хоть на шаг отойти от него. Знаю, что все делаю неправильно. Знаю, что я только мешаюсь под ногами, но я не понимаю, как мне справиться со всем этим ужасом по-другому.

- Я не смог тебя защитить, Сеймей? Ты пострадал?

Сеймей отстраняется, даря мне вымученный ободряющий взгляд. Он поднимается и разводит руки.

- Посмотри на меня. Как? Я похож на пострадавшего?

Брат снова сгребает бойца, будто пытаясь закрыть его собой от всего мира.

- Только ты можешь защитить меня, слышишь? Только ты. Ты же мой боец, - шепчет он.

Я чувствую себя бездарным и ненужным.

- Рицка, позвони в гостиницу. Моя квартира сейчас занята родственниками. Им нужно переночевать где-нибудь.

Нисей – это единственный лучик ясности в сегодняшнем xаосе.

- Мест нигде нет, все приехали в город на праздники, - я вгрызаюсь в карандаш, которым помечаю переполненные гостиницы.

- Мы едем к нам домой, Рицка, - тон брата не терпит никаких возражений.

Я судорожно собираю какие-то вещи, которые называет Сеймей. Он помогает Соби одеться, а теперь почти тащит его на улицу. Нисей перехватывает мою руку, когда я загнанно плетусь за ними.

- Рицка, будь сильным, ты должен помочь им.

Я все понимаю, только так хочется заорать и забиться куда-нибудь в угол, а еще утащить туда брата. Ведь он пострадал, этот удар был направлен на него. Но у меня такое чувство, что Соби видел там другого человека, совсем не свою жертву.

Ловлю такси. Мы едем в наш дом. Страшнее места я даже придумать сейчас не могу. Что сделает мама? У Сеймея явно нет сил, чтобы справляться с ней. Значит, действовать нужно будет мне. Применять силу жертвы на собственной матери в ее собственном доме.

- Чертовы пробки! Эти празднования Обон* превращаются в сущий ад на дорогах!

Разъяренный таксист жмет на клаксон, вымещая свой гнев на ненавистные «блага» цивилизации.

Парки заполнены людьми в юката. Уже вечер, поэтому у дверей домов загораются фонари, которые указывают душам умерших, где искать приюта.

- Здесь уже недалеко, мы дойдем, - Сеймей протягивает водителю деньги.

Я помогаю брату вести Соби. Наверное, все думают, что мы обычная пьяная компания.

- Фонари, фонари для усопших! – лавочник не унимается, пытаясь продать все до последнего.

Стайка молоденьких девушек с хихиканьем огибает нашу троицу, бросая неоднозначные взгляды. Мы уже внедрились в непонятную толпу. Я вижу, что Сеймей еле переставляет ноги. Соби то и дело спотыкается, почти теряя сознание. Да что же такое?!

- Фонари! Не забудьте фонари!

Так хочется выбраться, вынырнуть, наконец, отсюда. Так хочется, чтобы кто-нибудь нас спас! Почему же я сам не в состоянии этого сделать?

Я собираю все силы и тяну Соби на себя - пусть брату будет хоть немного легче, он сможет пойти быстрее. Мы просачиваемся сквозь это огромное расцвеченное фонарями месиво, чтобы окунуться в преисподнюю.

Возле нашей двери тоже горит фонарь.

Сеймей приваливается к стене, тяжело переводя дыхание. Я знаю, что надо идти первым, но коленки предательски трясутся. Я делаю слабые попытки вставить ключ в замочную скважину.

- Фонари! Фонари! – отдаленно слышится за спиной.

Но вдруг дверь распахивается прямо перед моим носом. Мама явно ждала нас. Она обводит тяжелым взглядом нашу компанию и останавливается на Соби.

- Ты притащил сюда даже своего любовника-извращенца?! Да будь вы живые или мертвые, в дом я вас не пущу!

- Мисаки, нам нужно только переночевать, завтра мы уйдем.

Сеймей, игнорируя мать, тащит в дом Соби. Откуда у него только силы берутся?

Мама кипит от возмущения.

- Дьявольское отродье! Ты не появлялся здесь уже больше года и считаешь, что можно вот так запросто прийти и переночевать?! Это тебе не ночлежка!

Я помогаю Сеймею посадить бойца на диван.

- Мама!- я пытаюсь вклиниться в ее безостановочную тираду.

- С чем ты связался, Сеймей? Это бандиты? Это наркотики? Что с этим твоим?! Мне не нужны из-за вас проблемы! Ты приносишь нам одни несчастья! Зачем ты пришел?!

- Мама, у них в доме был взрыв бытового газа, а гостиницы заполнены, ты же знаешь! Все едут к родственникам, сейчас праздники. Мама, им нужно переночевать, это же и его дом тоже!

- Зачем он притащил сюда этого… У него что, нет своих родственников?

- Мама, хватит! – я вступаюсь за брата. - С «этим» они живут вместе уже больше двух лет, ты не думаешь, что это что-то серьезное?

- Это серьезное отклонение! В них вселились демоны! Сеймей, ты позоришь нас! Ты оскверняешь этот дом!

Сеймей разворачивается и садится на пол возле дивана. Он берет бойца за руку и в изнеможении закрывает глаза. Чего же я жду? Почему медлю? Ему же и так плохо, а я своим бездействием только причиняю ему еще больше страданий.

- Мама. Послушай меня. Смотри мне в глаза. Да…

Меня окутывает сила, она распространяется вокруг фиолетовыми нитями, пронизывая воздух. Я смотрю ей прямо в глаза. Она застывает. Гнев постепенно улетучивается, лицо преображается спокойствием. Как же люблю это ее лицо. Спокойное и почти счастливое. Мама, как давно я не видел тебя такой. Я впервые применяю свою силу на тебе. Это хорошо? Это плохо? Не знаю. Но видеть тебя такой – это как глоток свежего воздуха.

- Ты засыпаешь. Я провожу тебя в спальню. Наверное, ты проспишь до полудня, ты очень утомилась.

Я не знаю, как эти установки подействуют на мою родную мать, но, надеюсь, она сможет хотя бы отдохнуть. Я не хочу причинять ей вреда.

- Рицка! Все в порядке?

Нисей уже здесь, взъерошенный, будто воробей. Бежал, наверное. Волновался. Я подхожу к бойцу и утыкаюсь носом в его плечо. Совсем я не сильный. Как же мне нужно было это плечо, как необходимо…

- Ну, ангел, ты что, - Нисей осторожно гладит меня по волосам. – Ты молодец, ты справился. Осталось совсем чуть-чуть.

- Фонари… - слышится из открытого окна.

Я заставляю себя от него оторваться, если еще так останусь, то больше не смогу отойти. Мне спокойно рядом с ним.

Шагаю на кухню и хватаюсь за чайник, но потом, бездумно пошарив глазами по полкам, ставлю его обратно и беру бутылку саке.

- Как он? – голос Акаме заставляет меня вздрогнуть.

- Заснул, эта система выкачала из него все силы.

Брат устало садится за стол и кладет голову на скрещенные руки. Я ставлю перед ним маленькую керамическую чашечку, чоко. Он одним махом выпивает ее и протягивает снова.

- Ты хочешь меня о чем-то спросить, Рицка?

Я пытаюсь что-то произнести, но слова вязнут на языке, все внутри сжимается от страха. Перед моим лицом возникает еще одна чашечка с саке, ее держит Нисей. Я выпиваю ее, как и брат, только потом долго кашляю и давлюсь. Я не так часто пью спиртное.

- Сеймей, давно это происходит?

- Давно, но никогда не было такого сильно всплеска энергии.

Я набираю как можно больше воздуха, будто перед прыжком в воду:

- Братишка, послушай, он же не твой настоящий боец! Зачем тебе все это надо? Вы же учили меня, что главное - природные пары! Сражайся с Нисеем! Зачем ты подвергаешь себя такой опасности? Он же чуть не убил тебя сегодня!

Нисей отходит к распахнутому окну. Оттуда в комнату просачиваются звуки шелеста листьев на августовских деревьях. Отдаленные голоса и шум все еще не разъехавшихся пробок…«Фонари!.. Фонари для усопших!...»

- Не ожидал от тебя, кот. Неужели я учил тебя такому?

Я никну и съеживаюсь на стуле, будто чем-то тяжелым меня приложили по макушке.

- Я боюсь за тебя, Сеймей…

- Ты так ничего и понял о нашем мире. Отказываешься от своего бойца, хотя с каждым днем тебе все тяжелее жить без него…

Я заливаюсь краской и стараюсь спрятать смущение за челкой.

- Самое главное в этом гребаном мире – это пара. Запомни это на всю жизнь. Мы созданы, чтобы жить так. И плевать на природу, если ты знаешь за что бороться. Я прошел через смерть, чтобы понять все это. Я потерял все и обрел заново. Я никогда, слышишь, никогда не откажусь от него. Это не жертвенность, я делаю это только для себя! Я просто не могу без него…

Нисей во все глаза смотрит на брата, он будто видит его впервые. Он наконец открывает для себя Сеймея, которого знаю только я… И, конечно же, Соби.

- Пойми, Рицка, с того момента, как ты обрел его, твой боец – это только твоя проблема…

Мы замираем, пораженные словами Сеймея.

Мой брат, каждый день я узнаю его для себя с новой стороны. Сильнейшая жертва… Он по праву заслуживает этого статуса. Я восхищаюсь им… Я все понял, братишка…

Нисей закуривает, тусклый свет от пламени зажигалки озаряет его лицо.

«Фонари… пусть души найдут свое пристанище…»

Прим. автора.
Празднования Обон - 13-15 августа, дни поминовения усопших

Глава 6