Без тебя

Туман скрывает спрятанный за окном город. Где-то там затаился рассвет. Только вороны оглашают своими отвратительными криками мое настоящее. Цена счастья – безумие. Цена жизни – грош. Если сдамся, мы оба исчезнем.
Пытаюсь оградить себя от пронырливых бледно-желтых лучей грязной простыней. Безымянный реквизит в моей кровати ворочается и бормочет что-то спросонья. Пот и сперма. Запахи в застоявшемся воздухе. Тело ломит и скручивает очередной судорогой омерзения. На светлых волосах играют тусклые блики. Отворачиваюсь.
Резко встаю, пошатнувшись. Темнеет в глазах. Распахиваю окна.
Мне не нужно ни грамма этого гребаного мира. Мне не нужно этого воздуха. Мне не нужно света. К черту все! Легче уже не станет. Все заблуждения развеяны беспощадно и прямолинейно. Ночное забытье вспорото резким взмахом оранжево-желтого. Соломенные волосы с темными корнями – фальшивка. Говорящий, суетящийся мир за окном – пустые декорации. Мое спокойствие – неумелая гримаса.
Мне снова холодно. Снова привкус металла во рту. Хороший ход, судьба. Ты отправила меня в шикарный нокаут. Но знаешь, ты только больше разозлила меня!
Сладких снов, убожество. Весь мир - как одноразовый стакан. Выпей и выброси. Тотальный общепит. Мы все задыхаемся в отбросах. Чад разлагающегося пластика и резины. Ангелы тянут грязные руки из мусорных баков. Миру не нужна мечта. Мир живет настоящим. Ксо…
Я не могу согреться, с тех пор как ты победоносно собрал свои вещи и ушел. Так больнее. Видеть, как ты уносишь все, из чего состоял наш мир. Какого черта вылупились на меня?! Отворачиваюсь от окна. Видеть, как оставляешь мне свои поганые деньги, ключи от машины. Святой ублюдок. Хотелось догнать и бросить тебе все это в лицо. Ты гениальный актер, Соби. Ни слова, ни жеста, ни взгляда - ничего не выдало тебя. Ты делал все это, словно уходишь от человека, с которым прожил чертову уйму времени, каждый день.
Я не могу спать. Я не могу жить. Чтоб ты…
В первые дни я думал, что загнусь. Но… я – Бог. Боги бессмертны, пока в них верят. А я точно знаю, ты веришь в меня. И твои действия продиктованы правилами нашей игры. Я выиграл. Я каждый день праздную победу. Шаг за шагом, дрожащей поступью, онемевшими руками рассыпаю свою ненавистную радость. Секс, алкоголь, наркота. Обманчивое забвение. Только эта квартира слышала мои бешеные крики, когда я валялся на полу и бился в пьяной истерике. Я мог себе это позволить. Один раз. Никто не услышал, никто не узнал. Соседи все так же срали в свои начищенные сортиры, набив брюхо синтетической лапшой. Я выжил. У меня за спиной тоже спрятан камень. Я все также расчетлив и зол.
Но каждую секунду, каждый гребаный миг я продолжаю повторять, что делаю это ради тебя, что ты будешь жить, что не позволю им даже прикоснуться к тебе. Мои ненужные чувства задыхаются под ногами в утренней толпе.
- У того, кого ты любишь, светлые волосы? – реквизит окончательно проснулся.
- С чего ты взял, что я умею любить? Думаешь, шизофреничка и безответственный ублюдок способны были научить меня этому? Я стандартный потребитель. У меня нет чувств.
- Отрицание – это тоже защитная реакция. Я могу помочь тебе.
- Я не просил. Свободен, - в моем голосе звучит сила.
У незнакомца затуманены глаза, он, будто зомби, облачается в свою одежду и послушно уходит из квартиры. Он забудет, где был, забудет мои слова. Мне не нужны сочувствующие, мне не нужны помощники.
Одиночество скребет по нервам. Бессонница отупляет. Приваливаюсь к холодному стеклу. Взгляд блуждает по головам утренних прохожих, бесконтрольно ищет… тебя.
Звон.
Будто звяканье падающих монет о гранитный пол. Тяжелые шаги. Шаг, удар монеты о пол. Шаг, мое сердце замирает. Шаг, я срываюсь с места.
Твоя система нарушает все потоки пространства и времени в доступной мне реальности. Я слышу стук твоего сердца. Я чувствую твое дыхание. Словно удар под ребра, она вышибает из меня дыхание. Она увеличилась. Это невозможно! Но там будто появился еще один такой же боец - твоя сила увеличилась вдвое. Ты решил сражаться в одиночку? Самонадеянный идиот!
Мгновенно собраться, сконцентрироваться. Плевать на то, что не позвал. Плевать на свою гордость. В очередной раз плевать. Главное - быть там. Не упустить все из-под контроля. Удержать. Не дать всему разрушиться.
Кроваво-красные полотна с громким треском разлетаются в клочья под моими руками. Я врываюсь в твою систему как черный клинок. Раздражение тлеет в раскаленном сознании. Хочу разорвать тебя на куски, как эту гребаную ткань системы.
Пятеро. Трое близко и два наблюдателя. Их пятеро против тебя одного. Мгновенная расстановка сил на поле боя, план, варианты действий - все это всплывает в моем мозгу уже независимо от моей воли. Они сковывают тебя, будто бешеного зверя. Цепи от ограничителей на запястьях, на шее. Ты на коленях, заливаешь гранитную плитку своей кровью. Лицо скрывают светло-пепельные пряди.
Надменный изгиб бордово-красных губ, темные кудри и ядовитый блеск карих глаз. Нана. Холодной дрожью по спине пробегает узнавание. Мразь!
- Какого черта?!
Ни одной попытки соединить поток сил. Никакой реакции на звук моего голоса. Только ветер раздувает длинные пряди, скрывающие твои глаза.
- Beloved, ты заставляешь нас ждать.
- Вы вызвали его? Если так, то я принимаю этот бой, - я медленно иду к тебе, подавляя странную дрожь во всем теле.
- Сеймей, остановись. Это мой бой, - я замираю, онемев.
Из-под пепла волос на меня смотрят синие бездны кромешного ужаса. Голос будто эхо в каменном гроте. Видение из старых мифов, сотворенное ледяными скалами и бушующим океаном. Древний демон, вырвавшийся на свободу из заточения. Ты разрушишь этот мир. Сердце пропускает удар и начинает биться вдвое быстрее.
- Я выиграю, хозяин. Для тебя… - неживая улыбка на бледных губах, взгляд устремлен на стоящую в центре Нану.
Звон цепей заглушает рокот разворачивающегося потока пламени. Они не медлят. Пламя яростно гудит, устремляясь в твою сторону. Цепи вспыхивают, будто бикфордов шнур.
Я скрещиваю руки на груди. Что ж, выиграй… Для меня. Или пусть тебя покалечат! Зарвавшийся боец, пусть это послужит тебе уроком. И мне плевать на твою нереальную силу!
Двое мужчин по обе стороны от Наны – бойцы. Она сражается с двумя стражами, а Семь лун пытались уверить меня в том, что это невозможно!
В мгновение ока все вокруг замерзает. Белая изморозь на красном бархате стен. Облако пара изо рта. Снежинки неспешно оседают на ледяной купол, окружающий тебя, пламя умирает под натиском холода.
Треск лопающейся скорлупы защиты, купол распадается. Взгляд исподлобья устремлен на жертву. Она застыла в ожидании. Она не потеряла надменной самоуверенности. В холеных руках появляется цепь от ограничителя, сковывающего твою шею.
- Ты отдашь нам его и покоришься, - звон натянувшейся цепи.
Обеими руками ты хватаешься за металлические звенья, спускающиеся от ошейника, и рывком натягиваешь цепь. Безумный блеск почерневшей синевы глаз, ледяное спокойствие завораживают, пугают.
- Никогда.
Ее возмущение звериным рыком проносится по замороженной системе. Концентрация силы увеличивается, она творит что-то глобальное. Ее манера боя кардинально отличается от нашей. Эти заклинания призваны убивать. Будь на твоем месте кто-то другой, он бы уже оказался на другом свете.
Земля содрогается. Я едва не теряю равновесие, в ужасе оглядываясь вокруг. Гранитные плиты корчатся под ногами, будто сотрясаемые жестокими спазмами. Концентрация энергии достигает пика, мертвенно белое лезвие устремляется в твою сторону. Я уже делаю шаг в твою сторону.
Оглушающий каменный взрыв, земля лопается, извергая из себя огромный пласт, на вершине которого застыл… ты. Ее сила развеяна в пепел, столкнувшись с каменной преградой. В ушах гудит ветер. Ураганные порывы готовы разорвать систему, вихрь закручивается вокруг твоего каменного постамента. В воздух поднимаются огромные камни, багряные полотна срываются со стен, трепеща победными стягами твоей армии на поле этого сумасшедшего боя. Песок и волосы в глаза. Я ничего не вижу. Под куполом мерцают ослепительно белые вспышки. Слышны чьи-то крики. Жуткий хаос.
- Отдай его нам!
Меня выбрасывает из системы, еще пару метров тащит по каменной мостовой. Как ты смог? Это же нонсенс! Как ты смог исключить собственную жертву из своей системы? Песок хрустит на зубах. Гнев и раздражение бушуют в голове. Как ты посмел?! Черт побери, как ты мог?! Кого ты должен отдать им? Какие у вас с ними сделки? Ублюдок!
Я еще чувствую отголоски боя. Но ты закрыл ее. Ты запечатал систему даже от меня!
- Соби… - бессильно скриплю зубами.
На пустынной улице хозяйничает лишь утренний ветер. Ни одного прохожего. Ни одного ответа, лишь чертовы вопросы ядовитыми корнями впиваются в лихорадящее сознание.
Звук рвущихся полотен знаменует конец боя. Я начинаю различать твой силуэт. Ты медленно приподнимаешься и, шатаясь, идешь к ближайшей стене. Ослабевшими руками что-то набираешь на мобильнике, то и дело протирая глаза, будто пытаясь восстановить пропадающее зрение. Телефон выпадает из твоих рук, и ты обессилено сползаешь на землю.
Я подхожу к тебе, приседая рядом на корточки.
- Что происходит, Агацума?
Рубашка пропитана кровью, бледные губы, но такие уверенные глаза.
- Сеймей, твои приступы, они повторялись?
Я ошарашено округляю глаза, всматриваясь в твое лицо.
- Нет… ни разу.
Отчаяние, полное и бесповоротное. Наше. Вымученная улыбка. Твоя.
- Хорошо…
Ты протягиваешь руку, но обрываешь движение, так и не коснувшись меня. Я готов орать и бить тебя до потери пульса. Почему? Почему все так?! Почему ты даже дотронуться до меня не можешь?! Мне плевать на эти приступы. Пусть безумие. К черту! Лучше сдохнуть так, чем всю жизнь без тебя!
- Со-тян! Что тут происходит?! Я вызову скорую? – раздражающий голос, невыносимая манера.
- Кио, спокойно. Все в порядке, - бессмысленно глядя в одну точку, произносишь ты.
- Это он?! Вы что здесь творите?! – Кайдо возмущен не на шутку.
- Нет, Кио. Он просто проходил мимо. Помоги мне.
Кайдо помогает тебе подняться, обнимая, прижимая к себе. Он растерянно болтает всякую ерунду. Успокаивает тебя. Ты снова куда-то влип. Называет тебя такими отвратительно нежными словами… Набрасывает на тебя какой-то шарф, пытаясь скрыть кровавые подтеки. А вот и желтое такси у дороги.
Ты не обернешься. Меня будто со всей силы приложили к каменной стене. Обернись. В глазах все плывет. Какой-то туман. Неприятный звук его голоса поганым червем грызет сознание. Обернись. Или я взорву это такси!!!
Резкий разворот, твои глаза полны боли, твои глаза незнакомо блестят. Слезы?.. Твои глаза удаляются все дальше от меня. Твои глаза скоро станут совсем чужими…
Я упираюсь лбом в шероховатый камень стены. Руки трясутся. Ты никогда мне не врал. А я так надеялся…
***
В учебниках по стратегии писали, что любую ситуацию можно повернуть себе на пользу. Забвение как оружие. Сковать свои руки четками, шептать молитвы, как заклятия. Как же тошно от того, что я сейчас ясно понимаю, что ты идешь на все это ради меня. Даже Кайдо включен в твое видение игры. Правила позволяют. Убийство невозможно.
Я – взведенный курок. Ты – самое сильное в мире оружие. Эта тварь поняла, что ей не справиться в одиночку. Поэтому их было пятеро. Фиаско. Ты – обескровленный адепт мирового зла. Я продал душу и гордость за твою жизнь. Мы – извечное мучение, нестыковки, нескончаемая драма.
Я договорился о встрече с Томоко в своем доме. Пусть это самое последнее место на земле, куда стоило бы идти. Пусть. Мне нужны родные лица рядом. Мне нужно согреться. Забить эту чертову пустоту внутри. Я рос там большую часть своей жизни. Что бы там ни случилось, но это мой дом. Выбить себя из губительного ступора могу только я сам.
Держать мысли подальше от сегодняшнего утра. Ты осадил пыл этих непрошеных гостей. Вопросы… Я выбью ответы из тебя, но это будет завтра. Все сожаления засунуть подальше. Вдыхать отравленный воздух. Жить, идти дальше, терять, умирать от боли, но смотреть вперед, не отрываясь, знать, что ты жив…
- Аояги-кун, как поживаете? Давно вас не было видно. Навещаете мать?
Пожилая продавщица в магазине лучится морщинками вокруг добрых, понимающих глаз.
- Да, к матери. Спасибо вам.
Я собираю еду в пакеты и иду домой. Домой. Родные стены помогут выползти из ужаса, не скатиться в адское пекло кошмара. Отец никогда не разрешал оставаться с ними на ночь, как бы сильно я ни упрашивал его. Он отводил меня в детскую и говорил: ты – мужчина, а мы не боимся, мы со всем справимся. И тени превращались в глупые черные сгустки по углам. И я был сильным, я справлялся.
- Я дома, Мисаки.
Рассовываю покупки в холодильник. Даже Богам нужно чье-то плечо. Иногда…
Застаю мать в гостиной за мольбертом. Крайне необычное для нее занятие. Она никогда не рисовала на моей памяти. Я удивленно застываю в дверном проеме.
- Да, Сеймей, я занялась живописью. Доктор посоветовал…
Она придирчиво всматривается в стоящую перед ней картину.
- Твой любовник, кажется, тоже рисует?
- Не иронизируй, мама… Сегодня к нам придет Томоко. Она звонила мне.
Она тихо усмехается, глядя куда-то вдаль. Как давно я потерял ее? Этот мир, в котором живет она, остался далеко в моем детстве. Ее так сложно вытащить из него. Но… Возможно, я все еще надеюсь.
- Ты что-то принес? – она проходит на кухню, духи все те же.
Наши с Рицкой лучшие годы окутаны этим ароматом. Она сотворила чудо, когда родился Рицка, я смог полюбить его, это ее заслуга. Она никогда не вешала на меня заботы о младшем брате, не упрекала, не заставляла.
- Ты купил каштанов для Рицки?
- Да, мама.
- Он будет рад, - улыбается она.
Где она сейчас? Здесь, со мной? Или там, в прошлом? С любимым младшим, с идеальным старшим. Жизнь искалечила нас всех. Мы как слепые котята пятимся в темноте, надеясь найти тепло, а попадаем только в мокрые лужи и под равнодушные подошвы.
- Сеймей! Ты пришел, как хорошо! – Рицка с разбегу вешается мне на шею.
- У нас сегодня большой семейный ужин, будут гости, - сообщаю я тоном старшего брата.
Мисаки уже суетится на кухне. Похоже, ее воодушевила такая перспектива.
- Мама так рада. Ты что, рассказал ей, что расстался с Соби?
Я едва успеваю погасить в себе резкий приступ дикой боли, возникшей при этом упоминании. Будто тяжелый камень в грудь. Я поднимаю своего кота на руки и тащу в гостиную. Возня и шутливая драка, как в детстве. Только бы не свалиться, если он еще раз скажет что-то подобное.
- Братишка, Томоко пришла! – Рицка мчится из прихожей, толкая меня навстречу гостье.
- Здравствуй…
Она всматривается в меня темными глазами. Как давно мы не виделись? Не помню, да и ни к чему. Повзрослевшая, немного усталая, все та же скромная и мило улыбающаяся Томоко. Я помню, как давал ей клятву в синтоистском храме. Я будто прожил жизнь. Я стар и слаб.
- Здравствуй, Томоко. Мать готовит ужин. Проходи, думаю, у нас есть время поговорить.
Она поправилась. Кольца на пальцах нет. Неужели…
- Сеймей! – голос Рицки полон страха.
Я бегом преодолеваю жалкое расстояние до кухни и проскальзываю вперед, огибая застывшего брата. Перевернутое блюдо с салатом валяется на полу. Вот они, те чужие глаза, про которые каждый раз услужливо помогает забыть мое сознание. Вот оно, то злобное лицо, что отражает всю ненависть, скопившуюся за жизнь брошенного человека. Вот он нож, зажатый в подрагивающей руке.
- Мисаки, успокойся.
Сил нет. Их просто нет. Они ушли на то, чтобы создать необходимую атмосферу в доме, чтобы поговорить с ней все эти жалкие минуты как с нормальным человеком.
- Рицка, беги к Томоко, скажи, что маме плохо, все переносится.
- Демон! – с диким воплем она бросается вдогонку за моим братом.
- СТОЙ! – последние капли, еще немного - и я свалюсь на пол.
Мой послушный кот, он уже объясняет что-то Томоко. Он все сделает правильно. В глазах темнеет. Я пошатываюсь и цепляюсь за дверной косяк. Я смогу. Этот безответственный ублюдок, мой отец, он сбежал, он не смог. А я смогу!
- Сеймей, Томоко хочет попрощаться с тобой, - слышится из коридора.
Всего секунда - я оборачиваюсь, чтобы посмотреть как там Рицка. Всего секунда, и быстрые шаги сходятся в моем направлении. Всего секунда, и я не успеваю среагировать. Острое лезвие почти до середины. Я замираю.
- Ты заслужил…
Она отступает назад. Нож в крови.
- Братишка, как…
- Все хорошо, - кровь сочится из развороченной раны, футболка прилипает к телу.
Ее лицо – побледневшая маска испуга и отчаяния. Из дрожащих рук выпадает нож.
- Сеймей, - подрагивающий голос брата позади меня.
- Мисаки, подойди, - она нетвердым шагом идет ко мне.
Я отступаю и приваливаюсь к брату.
- Просто сделай так, чтобы она заснула…
Все чернеет перед глазами, холодные пальцы зажимают нестерпимую боль в животе. Я медленно оседаю на пол, когда Рицка уводит ее в спальню.
- Сеймей! Сеймей! Помогите! Помогите! Рицка! – истеричные крики Томоко не дают мне окончательно потерять сознание.
Чувствую, как дрожащие руки прижимают к ране что-то давящее и холодное. Я с трудом раскрываю глаза. Рицка дрожит, бледный, как полотно. По щекам текут слезы.
- Кот. Соберись, позвони Нисею.
- Томоко звонит в скорую, - едва выдыхает он.
Рицка сам сейчас свалится без сознания, Томоко что-то кричит в коридоре, перемежая речь рыданиями. Где-то в комнате затаилась моя безумная мать. Где-то в городе ты спишь с Кайдо. Где-то меня поджидает сумасшествие. А я твержу, что справлюсь. Твержу, что должен выбраться. Я знаю, что в моих силах удержать все под контролем. А это «все» летит ко всем чертям. Жизнь превращается в безобразное кровавое месиво.
Как же невыносимо… без тебя…

***
Глава 9 (часть 1)