Краски жизни

Резкий звон разбитого стекла. Бутылка молока выскользнула из рук, я не заметил. Бездумно смотрю на расползающиеся белые линии. Неровные лучи захватывают все большую площадь. Белая жидкость отвоевывает пространство у темно-коричневой плитки. Медленно наклоняюсь, собирая осколки. Внутри холодеет, скручивается и подступает к горлу все тот же комок. Пальцы сами сжимаются на остром стекле. Красное примешивается к белому. Тонкие алые нити вплетаются в молочные ручьи. Медленно, тягучими и плавными движениями скользя все дальше. Горько. Подношу истекающую кровью руку к центру, насыщая его цветом. Изящный рисунок проявляется, оживает на глазах. Он дышит жизнью. Замороженными в снегах рубинами. Кровоточащими рубцами на левом запястье обжегшейся юности.
Аккуратно следую пальцами за неспешным потоком. Взгляд останавливается на раскроенной ладони. Ненавижу эти руки. Я бессознательно калечу их. Они так и не коснулись тебя… этим страшным утром.
Сеймей, скажи мне, как я жил все то время, когда тебя не было рядом? Я не могу вспомнить. Черная пелена забвения укутала прошлое. Ты, наверное, не понимаешь этого, но все мое существование посвящено тебе. Одному тебе, мой невозможный агнец. Грубый и импульсивный, властный и самодовольный, нежный и ранимый, самоотверженный и любимый… мой. Ты – это и есть смысл.
Мутнеющая белая река. Легкий розовый оттенок. Сеймей, я не могу отучить себя разговаривать с тобой. Хотя бы мысленно, но мне жизненно необходимо произносить твое имя. Все эти ничего не значащие мелочи, пустая болтовня. Черные завитки на белой ткани. Сонная улыбка. Теплые руки. Я жил ради этого, ради тебя. Во имя тебя. Немеющие кисти сводит судорогой. Как я жалею сейчас, что выплакал все свои слезы много лет назад.
Все смешалось в сером тумане настоящего. День и ночь слились в сплошной застывший асфальт. Туда закатана моя душа. Мальчик мой, меня нет без тебя. Вся нежность, вся страсть, эмоции, вся сущность мира – все это в тебе.
Ты чуть не убил ту женщину тогда в клубе. Ограждал меня от своих кошмарных видений. Знаю, не думай это скрывать, знаю… Лучше б не знал. Безумие в глазах, доверчивые руки, обвивающие меня в надежде на спасение и ясность. Лучше б не видел. Новая маска на бледном лице, запредельное напряжение, чтобы скрыть и всех вокруг уверить в том, что все в порядке. Лучше б не понимал. Мое четкое и ясное ощущение того, что я – источник этого безумия. Лучше б не чувствовал.
Сеймей, прости меня. Рваный вздох разбивается о пустоту. Каплями засохшей крови падает в растекшуюся жидкость на полу, она была белой когда-то.
Я люблю тебя. Я весь превратился в оглушающий молчаливый крик. Я не знаю, как мне жить без тебя. Я сделал так, как ты хотел. Я сделал так для твоего блага. Но что мне делать теперь? Что делать дальше?
- Со-тян, что с тобой?!
Чужие руки. Руки человека, который любит несмотря ни на что. А я не знаю, как избавиться от желания отстраниться. Не знаю, как сделать так, чтобы тело не вздрагивало, судорожно ища возможности убежать. Убежать к тебе. Сеймей, я всю жизнь стремился к тебе. Почему же все так неотвратимо, беспощадно. Где выход? Скажи мне, моя возлюбленная жертва, ты же точно знаешь …
- Прости меня, Кио. Я стал таким неуклюжим.
Кровавая корка на ладонях. Я провалился в серое марево. Он легко прижимает меня к себе, гладит по волосам. Его голос обжигает слух чужими нотками. Сеймей, я только твой. Я исполняю твой приказ. Все на алтарь твоих желаний, на алтарь твоей священной для меня жизни. Кричать нельзя. Серое. Только серое. Им забито все вокруг.
- Соби, что с тобой творится? – он прижимает крепче. – Ты дрожишь, Со… Ты же знаешь, что поступил правильно. Ты сам это выбрал. Ты переживешь. Верь мне, ты сможешь. Начнешь новую жизнь. Я буду рядом. Я помогу.
Рот открывается, выпуская лишь молчание. Больше не могу. У меня не может быть новой жизни. Время лечит? Время без тебя убивает. Переживу? Смогу ли? Скажи мне, Сеймей… Нет. Молчишь.
- Прости меня… Прости, я умоляю тебя, прости…
- Соби… - его слезы на моем плече. – Я все понимаю, мне не за что тебя прощать. Только… как же ты можешь ТАК любить этого бессердечного засранца… - он срывается, и последние слова звучат зло, жестко.
Отшатываюсь от него. Меня складывает пополам жуткая боль. Разлитое молоко перед глазами. В ушах незнакомая какофония криков: кто-то плачет, причитает, кто-то тихо шепчет дрожащим голосом. Прижимаю руки к животу. Сеймей… Сеймей. Сеймей!

Белые коридоры. Серый свет дневных ламп. Растрепанные волосы лезут в глаза. Растрепанные мысли толкаются в голове.
Я ничего не стал объяснять Кио. Просто пошел, ориентируясь на собственные ощущения. Заморозив себя, став всего лишь одной из маленькиx фигур без лица на фоне индустриальныx пейзажей. Я не переделаю себя. Я всегда буду принадлежать тебе. И я всегда буду где-то рядом. Пусть тенью, пусть эта жизнь не будет походить на человеческую, но я буду рядом… Где-то... Мне не нужна жизнь без тебя. Я был рожден, чтобы служить тебе.
Больница. Страх гуляет по натянутым нервам. В душе лишь одно стремление – к тебе. Увидеть, услышать, почувствовать. Черная аура пульсирует где-то вблизи. Люди в белом. Резкие запахи обеззараживающих растворов. Удары твоего сердца мерно оглашают плохо различимую реальность. Неужели сам? Нет. Только не ты. Ты же обещал, что мы будем жить вечно…
- Сеймей... – я открываю тяжелые двери, проталкиваясь сквозь тяжелую взвесь ощущений.
- Сеймей… - повторяю как безумный, прорываясь сквозь преграды рук.
- Сеймей… - отчаянно пытаясь хоть на шаг приблизиться к тебе.
- Перестань! Агацума! Возьми себя руки! Остановись, к нему нельзя! Да стой же, тебе говорят!
Лицом в стену, руки заламывают за спину. Знакомая манера боя, знакомые интонации. Но все это не важно. Абсолютно не важно.
- Кто это такой?! Да выведите его отсюда! Вызовите охранников! – женские истеричные крики.
Серо-зеленая краска перед лицом. Давление не ослабевает. Вибрация от многочисленных шагов. Неразбериха. Физическая боль ничего не значит. Ты здесь, ты так близко. Только взглянуть, дотронуться, я смогу помочь.
- Агацума, приди уже наконец в себя. Еще немного, и они действительно вызовут охрану.
Узнал. Акаме Нисей, твой одноименный боец. Упираюсь лбом в серый каменный холод.
- Что случилось? – еле выговариваю, слова застревают в горле.
- Его пырнула ножом мать, у нее очередное обострение. Сейчас идет операция. Черт его знает какая-то там «санация». Сказали, много крови потерял.
Меня трясет, непроизвольно пытаюсь вырваться.
- Тихо, Агацума. Никому тут нахрен не нужны твои эмоции. Ты для них никто и звать тебя никак. Поэтому веди себя спокойнее.
Его слова будто ледяной душ. Все вокруг вдруг становится нестерпимо ярким. Свет режет глаза. Запахи вызывают тошноту. Невидимый барьер окружает меня. Есть я, есть они. Они – семья. Я – никто.
Хватаю ртом воздух, запрокинув голову. Негодующие взгляды обращены в мою сторону. Меня будто поджаривают на медленном огне. Что я творю? Что делаю? Нестерпимо хочется курить.
- Нам срочно необходима кровь третьей группы, резус отрицательный, - громко объявляет нам человек в белом халате, выходя из запретной двери.
- У меня третья группа… отрицательный…
Пошатнувшись, делаю шаг навстречу доктору.
- У вас есть ВИЧ, гепатит?
- Нет…
- Кем вы приходитесь больному?
- Мы… жили вместе…
- Вы гей?
- Да…
- Простите. Разговор закончен.
- Я не понимаю?
Дверь захлопывается перед моим носом. Почему? Да что здесь происходит?
- Агацума, геи входят в группу повышенного риска на ВИЧ и прочие радости, поэтому не взяли. Такая вот дискриминация… - задумчиво произносит Акаме.
- Соби, лучше тебе уйти, - раздается уверенный голос позади - будто удар в спину.
Я ощущаю себя загнанным животным. Вокруг меня зловещая тишина. Темно-фиалковые глаза смотрят почти с ненавистью.
- Рицка… Я могу помочь. Я его боец.
- Ты ушел от него. Ты уже никем ему не приходишься. Нисей его природный боец. Он поможет. А если он увидит тебя, будет только хуже. Понял?
Почти чувствую привкус крови во рту. Я начинаю задыхаться. Ребенок защищает тебя как настоящий хищник.
- Со-тян, пойдем. Акаме позвонил мне, все рассказал, - непонятно откуда взявшийся Кио буквально волочет меня по коридору.
Ночной воздух холодом укутывает загнанное до предела сознание. Я есть. Ты есть. Они есть. Нас… уже нет? Не думать. Думать просто невыносимо. Слова твоего младшего брата гулом звенят в ушах. Правда жизни. Жестокая, больная, правда моей жизни. Сеймей, я не могу понять, сон это или явь. Жуткий, сотканный моим подсознанием кошмар. Игра воображения. Я не хочу верить.
Глубокая затяжка.
- Кио, я останусь тут. Ты езжай домой. Незачем тебе здесь быть.
- Кажется, они выгоняли тебя… - он трясет светлыми кудрями, упрямо смотря вперед. – Нет, Со, я буду с тобой. Что бы там… Короче, буду - и точка.
- Кио, ты не понимаешь…
Он прерывает меня нетерпеливым жестом.
- Да, не понимаю. И уже давно бросил эту неблагодарную затею. Просто позволь мне быть рядом. Тебе ведь тоже нужна поддержка, - спокойней произносит он.
Дым заполняет легкие. Искусственный свет уже не режет глаз, тошнота уменьшилась. Прости меня, я никогда не был достоин твоей любви. Прости меня за призрачную надежду, что подарил тебе.
- Кио, ты поддержишь меня, если поедешь домой. Ты не нужен мне здесь. Я не хочу тебя здесь видеть.
Он отшатывается от меня, будто получив пощечину. Прости, умоляю, прости! Я ненавижу себя за то, что делаю сейчас, за то, что говорю.
Губы сжаты в тонкую нить, обиженный взгляд побитой собаки.
- Не отключай телефон, я буду звонить.
Удаляющаяся спина. Поникшие плечи, низко опущенная голова. Изломанная жизнь. Разгромленная мной, разворованная, растащенная моими метаниями, моими обманами, глупыми иллюзиями, что я дарил ему все это время. Горечь во рту. Не от табака.
Новая затяжка. Минуты, часы, слова, молчание. Биение твоего сердца. Я живу им. Ты знаешь, что я рядом. Сонный рассвет – пастельные тона. Ни одной яркой краски. Стрелки часов медленно перемещаются по циферблату. Пронзительные взгляды в спину. Негодующие вздохи. Холодный кофе. Горькие сигареты.
Срывы.
- Убирайся! Где ты был, когда ему было так плохо?! Так зачем же ты сейчас явился сюда?!
- Успокойся, ангел, он не виноват. Он же тут не причем. Все. Все. Успокойся.
Рицка затихает в руках своего бойца. Плачет - беззвучно, горько.
Белыми пятнами мимо проходят люди. Удаленные из головы чувства медленно ворочаются под слоями второпях наложенной серой краски.
- Сколько можно оставаться там?.. – короткие гудки оборванного мной вызова.
Четкие, равномерные удары сердца в моих ушах. Стрелка ползет вверх, приближаясь к полуночи. Еще одна банка холодного кофе, еще одна сигарета и твердая уверенность в том, что ты жив, помогают мне держаться на плаву. Помогают не утонуть.
Мои шаги по мокрому асфальту оживляют тишину пустынной стоянки рядом с больницей. Меня не пускают к тебе ни под какими предлогами. «Простая операция. Внутренние органы не повреждены». Так почему же так долго запрещены посещения? Вытаскиваю последнюю сигарету из пачки. Легкие скоро превратятся в дым. А я до сих пор не увидел тебя.
- Молодой человек, вам нужна помощь?
Незнакомый голос развеивает мутное сонное забытье. Я уснул, сидя у бетонной стены.
- Нет, спасибо.
На затекших ногах, пытаясь как можно быстрее взять себя в руки, я иду больницу.
- Разрешено посещение. Только родственники.
Серо-черный грифельный набросок. Мгновение застыло и ухнуло в непроглядную бездну. Еще секунда, и я полечу вслед за ним. Я всегда помню, кто я. Медленно отступаю в сторону, пропуская Рицку. Сглатываю горечь во рту. Выпрямляюсь. Я почти уничтожен. И у меня есть достоинство это признать. И вынести.
День проходит в немом оцепенении. Даже стрелки на часах будто продираются сквозь многотонное давление толщи океана. Анабиоз, вся моя жизнь сейчас сравнима с этим состоянием. В анабиозе не курят…
Облако дыма вылетает из приоткрытого рта. Небо опять становится темнее. Розовые ленты, сиреневые облака. Холод подступающей осени. Все вокруг будто нарисовано неумелым художником. Шуршание шин по асфальту, вблизи проходит скоростная магистраль. Накрапывающий дождь. Ребенок зовет свою мать. «Поехали!» Нетерпеливое чадо отчаянно канючит, пытаясь скорее убежать из этого пропащего места. Ты прав, ребенок, здесь нечего делать. Резко поднимаюсь.
Торопливыми шагами приближаюсь к заветной двери. Поблизости нет никого. Я всматриваюсь в лицо медсестры и ровным голосом приказываю ей сесть и забыть обо мне. Я безошибочно угадываю двери. Я иду к тебе.
- Сеймей.
В палате раскрыты жалюзи. Белое полотно окрашено цветами заката. Ты бледен. Глаза закрыты. Вокруг издают странные звуки непонятные аппараты.
Я медленно оседаю на колени рядом с твоей кроватью, подрагивающими пальцами касаюсь твоей кисти. Прохладная сухая кожа. Ярко проступающие синие нити вен. Сгибы локтей заклеены белым пластырем. К горлу подкатывает горький комок.
- Сеймей, - тихо выдыхаю в белые простыни.
- Уходи.
Самые родные на свете глаза. Раздражение, обида, тоска. В них есть все. Ты скучал, ты зол, мой мальчик. Прости. Прости меня, это я виноват.
- Я просто побуду здесь. Совсем недолго, Сеймей. Я прошу тебя.
- Убирайся к черту. Ты не слышал? Видеть тебя не могу.
- Это поможет, ты же знаешь.
- Пошел вон! Мне не нужна твоя помощь!
- Сеймей, перестань.
- Жалей своего недоноска Кайдо! – хриплый голос срывается на кашель.
- Я люблю тебя, Сеймей.
- Молодой человек, я настоятельно рекомендую вам покинуть помещение. Иначе я вызову охрану. Извращенец!
Я поднимаюсь, застыв возле тебя. Ты замираешь, вглядываясь в нового посетителя. Это мужчина средних лет, седина на висках, что-то неуловимо знакомое сквозит в его чертах.
- Он останется, - твой голос будто сталь, неужели этот человек заслуживает такого тона…
- Сеймей, сынок. Я недавно узнал о случившемся, приехал, как только смог.
Он неуклюже мнется, пытаясь что-то сочинять на ходу. Это и есть твой отец…
- Ты живешь в соседнем квартале.
- Мне никто не сообщал.
Ты усмехаешься бледными губами. Тебе больно. Я знаю. Я чувствую.
- Совсем забыл. Так невежливо с моей стороны. Отец, это Агацума Соби, я предлагал ему выйти за меня замуж. Соби, а это твой несостоявшийся родственник.
Мужчина застывает, ошарашено всматриваясь в наши лица. Будто ища там стигматы или следы проказы.
- Сеймей, значит, ты …
- Договаривай, отец. Ну, что же?.. Да, твой старший многообещающий сын – гей. Но не волнуйся, он отказал мне.
- Ты сошел с ума…
- Это наследственное.
- Молчать! Весь в свою безумную мать. Да как ты смеешь говорить это мне? Неблагодарный щенок. Вас всех нужно запереть в лечебницах! Извращенцы!
- Мне тоже было приятно видеть тебя, отец.
Он рывком отбрасывает дверь и поспешно удаляется. Ты закрываешь глаза, бездна усталости, губы сомкнуты. Ты, как всегда, не позволяешь ничему вырваться наружу. Сейчас ты глубоко вдохнешь и ледяным тоном пошлешь меня к черту.
Я осторожно подхожу к тебе. Сажусь на край кровати. Я знаю, что сейчас нужно делать. Возможно, только я один знаю это. Я отдам тебе все свои силы. Ты поправишься очень скоро. Тихонько просовываю ладони под теплые плечи. Зарываюсь пальцами в черных прядях. Я мечтал об этом так долго. Прижимаю к себе, со всей осторожностью, на которую только способен.
Недоверчивые руки скользят по моей спине, ткань безжалостно сминается в жестком захвате.
- Ты пришел только из-за того, что со мной все это случилось?
- Прости меня, Сеймей… Я никчемный боец. Я действовал по правилам. Но... я не знаю, как… без тебя. Я причиняю тебе вред… Я эгоистичен…. это позор. Накажи меня, я ослушался твоего приказа.
Ты весь подаешься мне навстречу, утыкаясь лицом в мои волосы. Так знакомо, так хорошо.
- Я уничтожу тебя, идиот. Ты пожалеешь о каждой минуте…
Слова превращаются в шепот. Короткие хриплые выдохи. Я глажу тебя по голове, пережидая охватившую тебя истерику.
- Все хорошо. Тихо, - шепчу в черные густые пряди. – Тихо, мой мальчик, тихо. Все будет хорошо. Я обещаю тебе. Все будет хорошо.
Всхлипы постепенно прекращаются, дыхание становится размеренным, сердце бьется равномернее.
- Забери меня отсюда.
Я облегченно выдыхаю.
- Домой.
- Домой, - шепчешь ты в ответ.

***
В такси ты проваливаешься в сон, я лишь крепче прижимаю тебя к себе. Черноту за окном разрезают яркие кометы фонарей. Снова хочу курить. Мои просмоленные легкие будто оправились и требуют новой дозы никотина. Водитель устало хмурится на светофоры. Радио играет какой-то ненавязчивый мотив.
Осторожно приникаю к твоим волосам и глубоко вдыхаю. Как же это хорошо. Дышать. Как же хорошо. Чувствовать. Я улыбаюсь в темноте, освещаемый мимолетными бликами. Мне легко. Все ясно и просто. И даже если небо сейчас рухнет на землю, я буду счастлив. Ведь ты рядом. Я всегда знал, что так будет.
Запоминаю каждую секунду, зарисовываю в мой тайный бесконечный альбом. Сеймей, ведь это и есть… счастье. Я чувствую, как наши сердца снова бьются в унисон. И я хочу жить дальше. С тобой. Для тебя. Ты делаешь меня осязаемым. Я словно таю, когда тебя нет рядом, становлюсь дымкой, бестелесным призраком. Но сейчас я ощущаю каждую клеточку своего тела, оно живет. Благодаря тебе.
- Вы что… - водитель сконфуженно прочищает горло. – Это… как бы… муж и жена?
Я никогда так широко не улыбался людям в своем сознательном возрасте.
- Почти.
Водитель улыбается мне в ответ, глядя в зеркало заднего вида. По-моему, это первый человек, который не осудил нас за все то время, что мы живем вместе.
Машина тормозит у знакомого невысокого дома. Этот абрис навечно запечатлен в моей памяти. Я по инерции вглядываюсь в окна на четвертом этаже.
- Сей, просыпайся, мы приехали.
Я помогаю тебе выбраться из машины. Ты едва стоишь на ногах.
- Денег не надо.
Поднимаю тебя на руки, едва осознавая смысл сказанного. Машина уезжает, оставляя за собой лишь едва заметный дымный шлейф. А ведь он не сказал ни одного лишнего слова, но…
- Спасибо… - тихо выдыхаю в темноту.
Меня редко посещает это безупречное во всех своих проявлениях чувство. Гармония. Я наконец пришел в гармонию с этим миром. Нас наконец-то приняли, хоть один единственный человек, но… это правильно. Так должно было когда-нибудь случиться.
Дом встречает нас запахом застоявшейся пыли, покинутого жилья. Я знаю, что моих сил хватит на все.
Осторожно укладываю тебя на диван. Застилаю кровать свежим бельем. Сгребаю по пути в кучу пустые бутылки. Пытаюсь создать хоть какую-то видимость порядка.
- Соби.
Я снова беру тебя на руки и опускаю на кровать.
- Спи, Сеймей. Мы уже дома. Отдохни.
Я пытаюсь отстраниться, но ты не отпускаешь.
- Останься.
- Я не мылся уже несколько дней.
Ты снимаешь мои очки и по привычке забрасываешь их за подушку над головой.
- Плевать.
Я ложусь рядом, привлекая тебя поближе.
- Люблю тебя, Сеймей.
Твое бьющееся сердце, твою влюбленную душу, твои желанные губы… Сколько раз я повторял тебе, что люблю? Люблю, Сеймей, люблю. Я ни разу не соврал тебе. Яркие штрихи черных ресниц, слегка заострившиеся черты лица, бледность кожи – насмотреться впрок не получится. Я уже пытался. Мне никогда не хватало.
Приподнимаюсь, полусидя устраиваясь на кровати. Твоя голова лежит на моей груди, руки крепко обвивают торс. Я аккуратно поглаживаю тебя по спине, засыпая. Белые облака на перламутровом небе. Серебристый свет. Тишина… ее сердце бьется со знакомой частотой. Я знаю ее дыхание, я смогу различить ее шаги. Сеймей, я отдам душу за тебя. Ты подарил мне невозможную высоту, я научился летать. Земля ошибается в своих собственных законах и отпускает меня в такие моменты.
Каждый раз веду эти нескончаемые монологи, будто записи в дневнике, будто письма… тебе. Я всегда пишу тебе. Мои чувства, мое видение, хрусталь нашего мира, освещенный черно-синим солнцем. В тебе заключены все ответы. В тебе – сущность вселенной. Ты даешь мне силы идти. Куда бы ты ни пожелал. Ты снова повторяешь: «Пойдем со мной, я там уже был». И я верю, я следую.
Кого ты видишь во мне, Сеймей? Единственного солдата своей несокрушимой армии? В истерзанных латах, кровавых бинтах на шее… с любовью в сердце. Ради твоей любви я иду в наступление, сражаюсь под твоими стягами. Ищу на тусклых лицах пустырей твоих невидимых врагов. Но я счастлив. Каждую секунду, проведенную с тобой, я счастлив.
Ты зовешь меня во сне. Целую уголки твоих губ, пытаясь сотворить из крошек кошмарного льда теплоту глубокого чувства. Я найду тебя, поверь мне. Дымом скользну в быль и небыль. Я мог бы быть тенью, но ты позволил мне стать человеком…
Осторожно высвобождаюсь из твоих объятий. Мой сильнейший агнец, я так люблю заботиться о тебе. Знаю, что будешь кричать на меня, пытаясь выгородить самостоятельность перед собственной совестью. Знаю, что будешь безмерно счастлив и благодарен мне за то, что я делаю. А я вдохну полной грудью и улыбнусь. Мое счастье будет рваться наружу, но я сдержусь. Я привык сдерживать себя во всем, меня так учили. Только ты, моя возлюбленная жертва, ты способен заставить меня забыть обо всех запретах.
Душ. Быстрая вылазка в соседний магазин. Готовка. Все как в тумане. Перед глазами то и дело появляется твой образ. Тебя нельзя оставлять надолго. Я почти бегом возвращаюсь в квартиру. Я всегда буду рядом.
За окном снова барабанит дождь. Легкий шум вплывает в комнату, окутывая меня запахом озона и ранней осени. Я хочу впустить это внутрь. Вместо душной тоски и одиночества, которые чувствуются вокруг, выгнать все это вон из дома.
Сорок семь зеленовато-белых роз. Я отрываю бутоны и опускаю их в воду. Сигарета тлеет в зубах. Резким взмахом отбрасываю зелень в сторону. Я думаю о тебе, о нас. Объединять нас даже вот таким странным символическим способом доставляет мне удовольствие. Ты любишь цветы, никогда в этом не признаешься, но любишь. Я дарил тебе их не раз. Это стоило мне пары скандалов, а потом… ты принес мне букет бело-зеленых цветов… свежий, легкий, как весенний ветер… «С добрым утром…»
Прозрачные чаши полны бутонов. Чистота воды, нежность лепестков. Я готов занять себя чем угодно, тебя нельзя беспокоить. Пока… Я сижу здесь… я жду тебя…
- Агацума…
Я ставлю розу в расписанную когда-то мной бутылку и иду к тебе.
- Добрый вечер, Сеймей.
Ты улыбаешься, переводя взгляд с меня на цветок.
- Решил воссоздать здесь атмосферу больницы?
- Сей…
- Тогда лучше притворись доктором и сделай мне перевязку.
Вернувшись с аптечкой, я незаметно вздыхаю. Осторожно отлепляю пластыри с марлевой салфеткой. Ты пристально смотришь на меня, не отрываясь, даже не морщась от боли. Разгадал меня? Яркий рубец уже полностью сформировался. Регенерация прошла ошеломляющими темпами. Я, чуть помедлив, прикасаюсь к шраму, будто не веря своим глазам.
- Ты выглядишь удивленным, Соби. Что ты ожидал там увидеть?
- Я чувствую свою вину, Сей… за это… Я должен был быть рядом.
Ты усмехаешься в ответ.
- Сколько их? – указываешь глазами на розу.
- Сорок семь…
- Мы будем вместе, Соби. Мне не нужны доказательства и заклинания… Иди сюда.
Я опускаюсь, накрывая собой твою обнаженную израненную кожу. Тепло. Мало… Просто разреши мне. Одно лишь слово, и я смогу позволить себе… один лишь жест… и я сделаю то, что ты хочешь…
- Чертов романтик… Соби, ты не меняешься.
Теплая вода океана окружает нас, осторожно лаская босые пятки. Ты тянешь меня к себе, мешая наше дыхание, ловя первую сладость долгожданного поцелуя. Я жадно впиваюсь в ответ, чувствуя твой яростный порыв. Сегодня все будет… беспощадно. Ты отомстишь за каждую секунду, как и обещал.
- Сеймей… ты потерял много сил… Останови меня…
- Идиот… Ты думаешь, жалкий кусок железа способен полностью вывести меня из строя?
Моя рубашка рвется с оглушающим треском. Ты тянешь за ремень так, что я едва не валюсь на тебя. Пальцы с силой впиваются в кожу, оставляя красные отметины. Я не ожидал… Что будет так… завораживающе прекрасно. Обрести тебя вновь – это все, чего я хотел.
Я отвожу твои руки, освобождая тебя от одежды. Что-то рвется, я не понимаю, мыслить бесполезно… Я живу лишь ощущениями, порывами. Чувствую, как ты едва заметно вздрагиваешь от моих прикосновений. Сеймей, я всю жизнь буду благодарен тебе. Ты позволяешь мне быть собой. Это счастье.
Ты кусаешь мои плечи, сильно, не сдерживаясь. Неразборчиво бормочешь свою бесконечную брань. Знаю, все знаю. Но приказывать мне бесполезно. Мы давно уже договорились. В постели я – твой любовник, в остальное же время – твой страж. Поэтому я тоже могу быть безумным, здесь и сейчас, могу быть таким, каким захочу.
- Сей, мне завтра на работу…
Я удерживаю тебя за руки, придавливая к простыням.
- Свяжи меня, иначе я тебя покалечу…
Я выдергиваю пояс из халата, валяющегося у кровати. Ты тяжело дышишь подо мной. Затягиваю узел, и обеими ладонями веду по темным волосам. Нависаю над тобой, целуя, лаская, вбирая в себя все, что только могу достать. Все, о чем мечтал. Ты рвешься, стонешь, почти с ненавистью просишь меня не медлить. Я знаю, что ты ни с кем, кроме меня, не ведешь себя так, не отдаешь себя до последней капли. Твой жар опаляет кожу. Черное пламя выжигает сушу в толще синего океана.
Руки в смазке, ноги сдавливают тисками. Я получаю еще один нетерпеливый укус в губы. Резко подхватываю под колени, мне не до игр… Еще мгновение, и я сгорю в этом пылающем черном взгляде. Ты пытаешься расслабиться, раскрыться для меня, руки рвутся ко мне, ткань трещит, калеча твою кожу. Мальчик мой, ты…
- Сей… - я едва могу дышать…
Двигаюсь, почти вбивая тебя в кровать, едва понимая, что происходит с нами. Ты стонешь в голос. Знаешь, как я реагирую на подобное. Красные разводы на белом. Перед глазами картина недавнего прошлого. Все полыхает, застилая цвета светом, жаром.
Рвущаяся ткань. Я выдыхаю остатки реальности. Ты – мой красочный мир. Он взрывается ослепительным блеском, я прижимаю тебя к себе. Пытаясь не упустить такую желанную реальность.
- Что уставился?! Только не говори мне…
- Нет… не буду… - я отстраняюсь, покрывая поцелуями твои запястья.
Резким движением ты хватаешься за меня, будто под тобой разверзлась пропасть. Сдавливаешь, сжимаешь, в сокрушительном стремлении слиться в одно целое.
- Я чуть не сдох без тебя, придурок…
Ком в горле прожигает связки.
- Мальчик мой, прости… прости меня…
И я слышу, что эти слова совсем не о жутком ранении, совсем не о физической боли, они о твоей любви. О твоем запретном слове, которое ты повесил, будто замок, на прошлое. Ты показываешь мне свою слабость, свою зависимость, свою боль. Сеймей, я…
- Люблю тебя…
Я буду повторять это за нас двоих. Верь мне. Я все вынесу ради тебя…
Мой… такое непозволительное чувство собственности для бойца. Такое опасное. Но я не хочу делить тебя ни с кем. Мне нельзя даже думать о подобном. Ты и так позволяешь мне слишком многое, любимый… мой.
Что-то неуловимо меняется в твоих глазах, тревога, чернота пульсирует, заливая радужку. Дыхание сбивается, черты лица меняются: злоба, сомнение, беспокойство. Сеймей. Раньше я боялся таких перемен, но теперь я к ним готов. Теперь я знаю, как с этим справляться. Наш извечный спарринг, ты открылся, но дальше всегда следует новый выпад.
- Что происходит с твоей силой, Агацума? Кого ты защищал там?
- Ты так и не поговорил с Томоко?
- Перестань отвечать вопросом на вопрос!
Ты усаживаешься на меня сверху, обеими руками упираясь в грудь, с силой придавливая к кровати.
- Я нашел безымянную жертву, Сеймей, в этом причина всплеска энергии.
Расширившиеся зрачки, ты снова стал бледен. Аура встрепенулась и враждебно окружила тебя темным барьером.
- Это твой сын, Сеймей. Видимо, в ваших генах слишком сильно влияние жертвы.
- Ты смеешься надо мной? Какой, к черту, сын?!
- Томоко родила мальчика, твоего сына. Больше года назад. Она оставила ребенка, несмотря на то, что ты исчез в неизвестном направлении. Она любит тебя, неужели ты не видишь? Она готова хранить любое воспоминание о тебе, уж не говоря о твоем ребенке.
- Бред… - обеими руками хватаешься за голову. – Какой жуткий бред…
Ты идешь в ванную комнату, оттуда доносятся звуки льющейся воды. Набрасываю халат и следую за тобой, прихватив с собой сигареты.
- Ты не должен так к этому относиться. Это дар, Сей. И это данность. Теперь к этому можно лишь привыкнуть. Он так похож на тебя…
- Ты его уже видел?
- Да, я почувствовал первый всплеск энергии и нашел его. Это я просил Томоко, чтобы она все тебе рассказала.
- И молчал… Хотя… что это все значит? Почувствовал, нашел, безымянная жертва… Не хочешь ли ты сказать…
- Нет. Я только твой.
- Не верю, - отчаяние и боль.
Все это отголосками гуляет в моей душе. Я вижу. Я чувствую.
Разворачиваюсь и уверенно следую на кухню, всего минута на поиски. Ты застыл перед зеркалом.
- Режь, - я протягиваю тебе раскладной нож.
- Идиот, - ты отталкиваешь меня и идешь в спальню.
- Сеймей…
Я догоняю тебя и толкаю на кровать, теперь уже я сижу на тебе. Нож валяется на простыне.
- Что я должен сделать, чтобы доказать тебе?
Ты легко дотягиваешься до ножа и вкладываешь его в мою руку.
- Вот здесь, - ты ведешь мою руку к своей груди. – Слово «хозяин». Этого будет достаточно.
Перед глазами все мутится и темнеет.
- Никогда.
- НЕНАВИЖУ ТЕБЯ!- кулак врезается прямо в ребра, я не успеваю увернуться. – И все твои гребаные сюрпризы…
Ты пытаешься отдышаться. Я наблюдаю с противоположного края кровати. Я не ударю в ответ. Ты должен принять это факт. Такой сложный, такой ошеломительный… Да… Теперь ты взрослый, мой мальчик, теперь ты – отец.
Съеживаешься на кровати, обнимая колени. Я вижу лишь четко выступающие бугорки позвонков под чуть бледной кожей, уродливые отметины двух огнестрельных ранений. Такое хрупкое и беззащитное тело. Такое любимое. Комната наполнена слегка ощутимым ароматом роз. С тобой сложно, Сей, но я уже давно знаю, как со всем этим справиться.
Осторожно приближаюсь и ложусь рядом, обнимая тебя. Мы словно идеально подогнанные капли черно-белого знака. Мои руки проскальзывают в запутанный узел твоих тревог, я переплетаю наши пальцы. Ты расслабляешься, постепенно подпуская меня ближе, сжимая мои пальцы. Вот так. Ты же видишь, что так лучше. И ничего не страшно. Это счастье, Сей, рано или поздно ты поймешь.
Разворачиваешься ко мне лицом. Помнишь, ты уверял меня в том, что правда глупа. Я соглашался. Моя правда слишком проста и наивна, она может показаться глупой. Просто будь рядом, всем назло. Эта фраза точно выдумана специально для тебя. Ведь мы живы всем назло.
Я укрываю нас одеялом, твои руки проникают под ткань халата, мягко скользят по коже. Все совсем не так, как секунду назад. Краски стали спокойнее, теплая гамма. Черное пламя в моих руках не рвет меня на части, пытаясь выжечь дотла, оно согревает, мягко и нежно растекаясь по моему сердцу. Нетерпеливые руки стягивают ткань, убирая ненужную преграду. Я обнимаю тебя, любуясь теплыми искрами в твоих глазах. То, что бродит в твоей голове, никогда не пугало меня, Сеймей.
Уткнувшись в мои волосы, ты тихо смеешься.
- Что?
- Вот так, ты лежишь рядом, а у меня встает. Соби, это же так просто, как дважды два. И ничего не надо больше.
Я целую тебя. Смеюсь. Ты прав, как же ты прав, Сей, все именно так.
- Как ты хочешь?
- Перевернись.
Перед глазами подушки. Ты можешь быть бесконечно нежным, таким, как ни один человек на свете. Никто никогда не задумается о такой возможности, глядя в твои безумные глаза, моя прекрасная пара…
Легким движением откидываешь волосы с обнаженной шеи, целуя выступы позвонков. Я плавлюсь, упиваюсь твоей лаской, пытаясь нарисовать в своем сознании, какого цвета сейчас твои глаза. Возлюбленный, разве можно желать чего-то лучшего, чем то, что есть у меня сейчас? Я вплетаю пальцы в густые темные волосы. Ты чуть заметно двигаешься, заново изучая губами каждый шрам на моей спине.
- Я не люблю смотреть на твою спину, Соби. Это знак моего поражения…
- Прости…
Лицом в подушки, ты всегда говоришь это, и мне всегда больно от этих слов.
- Я всего лишь хотел, чтобы ты стал чуть более беззащитным. Я не хочу, чтобы ты молчал…
- Я твой…
Скользящие движения. Я громко выдыхаю в глухую ткань. Настойчивые ладони на талии приподнимают над поверхностью черно-синего эфирного облака. Руками в белом полотне, немеющими губами, зашкаливающим пульсом в ушах. Я до боли хочу видеть тебя сейчас. Это медленный танец, ты вовлекаешь меня в него, заставляя забыть обо всем на свете. Заставляя лишь чувствовать. Я тяну твою руку, направляя вниз, проскальзывая по своему напряженному прессу… Ты знаешь, чего я хочу.
Левая рука поперек груди, ты давишь, словно цепями, я снова скован. Если бы подобное можно было испытывать во время битвы. Спутанные волосы лезут в глаза. Обеими руками в стену, Сей, ты великолепен сегодня! Я хриплю, на коленях, умирая, возрождаясь, утопая, возвращаясь к свету.
- Не молчи…
- Сей…
- Скажи…
- …еще…
Заведенной за спину рукой пытаюсь связать нас… Словно пуповиной, навеки, на поколения, хотя бы… на жизнь…
- Дааа…
Мой свет, ты сделал мою жизнь видимой. Сейчас. И всегда. Притягиваю к себе, сплетаясь с тобой в одно. Единство, которого не заслужил. Мой мальчик, мой робкий принц величайшей самопровозглашенной державы.
Телефон давно отключился. Звонки в дверь остаются незамеченными.
Часы в ночной тишине. Мы давно не смеялись так много, так искренне. Не стонали так громко. Не любили так беззастенчиво. Не боясь, без оглядки, без ограничений. Не сгорали в пепел, возрождаясь океаном. Бело-зеленые бутоны плавали вокруг, качаясь на черно-синих волнах. Хрустальными птицами, пролетая над озаренной рассветом вселенной. Безымянными странниками, бродя по просторам.
Укутанные тонким тюлем крадущихся лучей, лаская, будто впервые, отдавая, что не успели… мы вместе. Легкими прикосновениями на остывающей коже… мы вместе. Ненасытными взглядами, жаждущими губами… мы вместе.
- Соби, мне нравятся цветы… - ты удобнее устраиваешься, дыхание щекочет шею.
- Знаешь… Я согласен, Сеймей.
- Ты это о чем? Я так полагаю, что дело не в цветах…
Ты приподнимаешься на локте, заглядывая мне в глаза.
- Я принимаю твое предложение, если ты еще не передумал.
Едва заметные блики улыбки на краешках губ, мне становится теплее, напряжение, сковавшее секунду назад все мое существо, тает в этих лучах.
- С чего бы это?
Резким движением я застываю над тобой, преградив любые возможные пути к отступлению.
- Сеймей, возможно, это первый поступок в моей жизни, который я совершаю исключительно для себя. Я хочу законных отношений, чтобы никто никогда не смог преградить мне путь к тебе, и сказать, что я – никто. Я хочу быть твоей семьей. Не только в твоих глазах, но и в глазах всего этого… чертового мира.
Я никогда в жизни не ругался. Даже в мыслях. Не знаю, куда деть глаза. Может, я слишком грубо все это выразил…
- Агацума, - твои руки резко притягивают, я падаю, ощущая счастье внутри. – Ты будешь моим на САМЫХ что ни на есть ЗАКОННЫХ основаниях.
Ты обхватываешь руками мое лицо.
- Может, еще?
- Сей, ты только что из больницы, - я натягиваю на нас одеяло, скользя губами по твоей груди, в опасной близости от соска. – Четыре раза с тебя хватит.
- Не строй из себя… черт знает… что…
Смех и возня под одеялом. Наш маленький побег от реальности. Мы воссоздадим свой мир, свой хрустальный купол, и реальности придется согласиться с этим. Я верю. Все будет хорошо, мальчик мой, я никогда не лгал тебе.

Глава 10

Имена

Хлопнув дверью, я вылетаю на лестничную площадку. Я впервые поссорился с братом. Впервые наше видение жизни не совпало. Его слова звенят в ушах. Я не понимаю. Абсолютно ничего не понимаю. Мысли расползаются, будто гнилая ткань в руках.
Его ранение. Время, проведенное в больнице. Мама, снова изолированная в специализированном госпитале. Жизненные ценности моего брата, кардинально изменившиеся в один миг.
То, что Соби забрал его оттуда, это… так эгоистично, так отвратительно, нагло… И безнаказанно. Я не находил себе места, звонил, бился в знакомую дверь. Я передумал все самые страшные мысли, которые только могли прийти мне в голову. Я сходил с ума. Рядом с абсолютно спокойным Нисеем.
Начался новый учебный год. Постоянный дождь и новые люди вокруг. Новые разговоры, новые шелестящие учебники, шуршащие перешептывания, все еще зеленые листья. Юико тихо поздоровалась, отвела глаза и поспешила уйти. Все струилось вокруг меня, огибая, словно капли по стеклу.
Я вздрагивал от каждого телефонного звонка, но брат ни разу не позвонил. И вдруг… Необыкновенно спокойное, даже довольное лицо. Задранная футболка, открывающая красноватый шрам. Прямо с порога, в лицо. Мол, зря переживал, братишка, зря не спал и волновался. Обидно. И вездесущие руки этого парня, его осточертевшая сигарета, обманчиво-спокойный голос. Он везде, он полностью оккупировал твою жизнь, Сеймей. Я в бешенстве. Акаме – холодно нейтрален, будто ему не до нас. Ушел рано. Я остался.
Эти странные цветы. Эта всепроникающая забота. Он раздражает меня. Внутри клокочет обида, злые слезы просятся наружу. Неужели?.. Детское, тяжелое, такое железобетонное чувство охватило душу. Ревность. Все внимание, вся любовь – не мне, а ему. Все разговоры – не со мной, а с ним…
А у брата лучатся глаза, он ставит вазу с бело-зелеными розами на стол, загадочно улыбаясь уголками губ. Я напряженно молчу. А брат готовит ужин, кладет приборы на троиx. Я подозрительно всматриваюсь в их веселые лица. Брат поднимает бокал и, прищурившись на донышко, произносит какие-то странные слова о семье… и о нем… о законе… о браке. А я должен все это принять? Принять человека, который едва не убил МОЮ семью! Никогда!
И вот я, хлопнув дверью, я вылетаю на лестничную площадку. Сеймей своими руками копает себе могилу, а я беспомощно барахтаюсь в словах. У меня нет аргументов. Я никогда не мог переспорить своего старшего брата.
- Нисей! – вдавливаю трубку до боли, до хруста волос. – Нисей, ты слышишь меня? Мне некому больше позвонить. Прости, что отвлекаю тебя. Да, я был у него. Он сошел с ума! Мой брат сошел с ума! Он сказал, что они собираются «узаконить» свои отношения. Нисей, ты слышишь, это же черт знает что! Нисей! Нисей… можно… встретиться… да. Хорошо.
Я не помню, как добираюсь до квартиры Акаме. Передо мной приоткрытая дверь, за которой висит напряженная тишина. Нисей сидит на полу, рядом с ним наполовину уже выпитая бутылка водки. Иссиня черные пряди выбились из хвоста и струятся по белой коже, проскальзывая под расстегнутую черную рубашку, наручные часы отброшены на середину комнаты.
Я опускаюсь на колени рядом с ним.
- Ты тоже решил сходить с ума в одиночку?
- Рицка, как ты… ах, да! Твою ж… Быстро ты доехал.
Я недоверчиво вглядываюсь в странно поблескивающие глаза своего бойца.
- Выпей, ангел! В твоей семье скоро будет праздник, - бутылка показывается перед моим носом.
Я делаю пару глотков и стараюсь не дышать. Отвратительный вкус и страшная, липкая, всепроникающая тревога расползаются по всему телу. Глотаю снова, чтобы заглушить это жуткое ощущение. И еще. Усаживаюсь поудобнее, прислонившись к стене.
- За свадьбу моего брата, - обреченно произношу я, салютуя в пустоту.
Нисей перехватывает бутылку.
- Бог выходит замуж… Ликуй, паства! Аллилуйя! – Нисей заходится смехом, xотя больше это похоже на пьяную истерику.
Я выхватываю бутылку из его рук. Не оформившийся до этого момента, гадкий, отвратительный страх начинает обретать форму. Вот оно. Все намеки, все сказанные прямо в лоб слова, которые я проигнорировал. В своей глупости я посчитал это сочувствием, сопереживанием моим словам. А все оказалось…
- Нисей! Нисей… посмотри на меня, - обхватываю его лицо ладонями. – Посмотри. Скажи мне, ты любишь моего брата? Тебе больно сейчас из-за его решения?
Зеленые глаза блестят, с трудом фокусируются на мне.
- Я его боец, Рицка. Я… никакой безымянный не заменит природную связь. Мой безумный Бог снова испытывает меня на прочность. Но… шоу должно продолжаться, ангел.
- Нисей…- горячие слезы катятся по лицу, я уже не могу сдерживать себя. – Значит, для тебя это все… шоу? Притворство?
Я поднимаюсь, вытирая лицо рукавом так и не снятой теплой олимпийки. Надо прекращать рыдать. Мир рухнул. Но рядом с Акаме он пребывал в развалинах уже много раз. Хватит. Пора бы уже и привыкнуть. Мой брат – со своей семьей. Моя мать – в психиатрической лечебнице. Моя подруга – считает меня невидимкой. Моя любовь – не нужна уже никому.
- Рицка, - его голос кажется почти трезвым.
- Я очень рад за тебя, Нисей. Я рад, что ты нашел выход для себя. Хотя бы такой…
Медленно двигаюсь к выходу. Все может пройти настолько безболезненно, насколько это вообще возможно. Молчать. Молчать и не оборачиваться. Без надежд. Ослепнув от слез. Оглохнув от замолчанного отчаяния.
- Ангел, - теплые руки смыкаются на груди, он никогда не прижимал так сильно, так близко. – Ты ничего не понимаешь.
- Ты никогда не объяснял.
- Твой брат – великий человек. Он смог жить, наплевав на все законы природы. Жить ради того, кого, судя по всему, любит… Знаешь, судьба у нашей пары такая. Я могу игнорировать этот безумный мир. Но ты… это святое для меня. Я не мог даже прикоснуться к тебе с дурными мыслями. Ты же чистый… ты ангел. Не делай этого.
- Нисей, все не так. С чего ты взял? – я разворачиваюсь.
Так близко. Вот его губы, влажное горячее дыхание. Он отстраняется.
Обида жгучими иглами впивается в глаза, меня знобит.
- Какой я тебе ангел?! Если ты меня не хочешь, можешь не стараться придумывать такие возвышенные причины. Просто скажи мне нет! Скажи: «Нет, Рицка, ты мне не нравишься»! Отшей меня по-человечески, перестань играть со мной в благородство, Нисей! Ты не видишь, что убиваешь меня всем этим?
- Да какое к черту благородство! - Нисей хватает меня за руку и прижимает ее к своему паху. – Ты думаешь, я не хочу тебя? Ошибаешься.
Такое чувство, что совсем скоро моя голова разлетится на мелкие осколки. Внутри подрагивает страх, нерешительность сковывает все тело, но я подаюсь вперед. Я надеюсь на чудо. Все не может быть только сном и игрой. Он отталкивает.
- Нисей, я не понимаю тебя!
- Не надо понимать.
Он разворачивается, уходит. Поскрипывает кожаная обивка дивана, волнами по плечам рассыпаются волосы, чиркает зажигалка. Я делаю то единственное, о чем могу сейчас думать. Пальцы выламывает нестерпимая жажда прикосновений. Это все равно, что отнять у ребенка самый долгожданный подарок. Вручить в торжественной обстановке, а потом отобрать, мол, поиграл - и хватит.
- Нисей! – я нависаю над ним, тесню к спинке дивана.
Он не успевает закурить, сигарета отлетает в сторону.
- Чего ты хочешь от меня? – животная ярость искрит в зеленых глазаx, он xватает меня за ворот, дышит теплым алкоголем мне в лицо. – Ты же сломаешь себе жизнь… Или тебе захотелось разнообразия? Насмотрелся на Сея?
Рывок - и я уже под ним. Мне стыдно, как же мне стыдно… Все неправильно. Я не хочу так. Его руки скользят под одежду, холодные пальцы по теплой коже. Не надо!.. По вмиг затвердевшим соскам. Волосы дыбом. Я извиваюсь, пытаясь вырваться. Руки сдавливают до боли. Он сильнее меня, я раньше никогда не замечал, насколько это может быть… страшно.
- Мне больно, Нисей, - я отталкиваю всезнающие руки, я ору во весь голос: – Не надо! Нисей!
Он встает с дивана, одергивает рубашку, закуривает дрожащими руками.
- Что, малыш, жалкое зрелище? Я – не твой герой. Запомни это раз и навсегда.
- Может, еще изобьешь меня, чтобы это доказать?
Он выпускает дымное колечко мне в лицо.
- Ты мне безразличен. Я твой боец - и точка.
Игра слов, притворство… ни капли пьяной иронии. Не верю ни звуку. Глухая бетонная стена между нами.
- Нисей, ты помнишь то кафе, где мы встретились впервые? Как ты чуть не разгромил там все в ответ на приказ брата? Нисей…
Он отворачивается, но я удерживаю его за руку, тяну изо всех сил.
- …ведь ты мог его ослушаться. Ты много раз перечил его приказам. Почему ты согласился защищать меня? Потому что я тебе безразличен? Нисей, посмотри на меня!
- Я понял, что должен быть с тобой… с самой первой минуты, - боль в голосе.
Выворачивающее наизнанку чувство… он говорит… правду, чистую, из самого сердца. Впервые за все те моменты жизни, что мы провели вместе, он говорит абсолютную правду.
- Зачем ты гонишь меня сейчас?
Я боюсь разорвать эту тончайшую нить, невесомую паутинку, протянутую между нами. Любой неправильный шаг, жест, и она оборвется.
- Потому что тебе этого не нужно, - он тушит сигарету в хрустальной пепельнице. – Это я понял так же ясно… секундой позже.
- Нисей, - я делаю робкий шаг навстречу. – Мне нужен ты. Не боец и не страж. Я никогда не сражался в ваших осточертевших уже системах. Мне нужен ты – человек, - он пытается перебить меня, но я упрямо трясу головой. - У меня ужасный характер. Я слабак и не имею особых заслуг. Может, я не подхожу на роль твоего парня… Да ты меня знаешь, как облупленного…
- Рицка, - я окружен его запахом, его руками, длинные волосы приятно скользят по щеке. – Не говори так, ангел.
Нисей первым разрывает объятия. Я затравленно озираюсь по сторонам - что я снова сделал не так? Он ускользает от меня, словно вода. Он боится… себя? Отводит глаза. Открытым ртом ловит воздух. Ему противно? Он взволнован?
Достаю сигарету из пачки, закуриваю. Я устал.
- Спасибо, что не выгнал.
- У меня всегда есть один выход. И я его часто выбираю.
- Сбежать?
- Догадливый, ангел…
- Что нам делать с Сеймеем?
- Оставить в покое, - серьезно глядит в мою сторону. - Он когда-нибудь давил на тебя, Рицка? Наставлял, пытался изменить твое мнение?
- Нет, - удивленно выдыхаю я.
- Так вот и ты поступи также. Он же для тебя пример.
Я, потупившись, как первоклассник, рассматриваю зеркальную поверхность стола.
- Но Соби…
- Соби его любит. Он единственный, кто может вынести… и подчинить то, что бушует в этом безумном агнце…
- Он чуть не убил его! Он выкрал брата из больницы! Он думает только о себе… он…
- Думает о твоем брате в первую очередь. В отличие даже от тебя.
Пощечиной на правой щеке застывают последние слова, кожа горит… это стыд.
Нисей берет бутылку, плеснув на дно стакана, вопросительно смотрит в мою сторону. Я неуверенно киваю в ответ.
- Знаешь, с Агацумой у нас не очень-то хорошие отношения, но я уважаю этого человека. Уважаю этого бойца… Было время, когда я завидовал ему. В Горе он был лучшим, исключением, любимчиком Ритсу, - его голос дрожит гневом. - Было время, когда я ненавидел его, он дрался бок о бок с моей жертвой, носил на себе имя, которое ему не принадлежало…
Я глотаю отвратительную жидкость, даже не понимая. Это редкий момент, когда Нисей разговаривает со мной, не шутя, не иронизируя. Просто, как есть, о своих чувствах, о своем прошлом, настоящем.
- Все эти годы, что мы тренировались вместе, сражались, жили рядом с этой парой, я присматривался к нему. Странный, переломанный парень, скорее больной, чем здоровый. Но есть в нем стержень. Осознание этого внушало мне уверенность в том, что моя жертва в надежных руках. Даже его вспышка силы… она всего лишь открыла мне глаза на истинную суть жертвы Beloved. Твой брат великий человек… Хм… я повторяюсь, - он залпом осушает бокал.
- Но и это не главное, - отбрасывая с плеча черные пряди, продолжает Нисей. – Помнишь, там, в клубе, когда только Агацума смог пройти сквозь барьер, созданный Сеймеем? Рицка, я бы не смог. Тут даже не в силе дело, а в мозгах. Соби будто знает, о чем думает твой брат. Слышал, в парах такое бывает, но это редкость. Даже в природных, это все равно остается на уровне недочувств каких-то. Когда Агацума его тащил на себе, успокаивал… То, что ушел. Все верно он делает. И пусть они творят что угодно. Все правильно. Я точно знаю.
Огромными от удивления глазами я всматриваюсь в совершенно трезвое лицо Акаме. Не верю своим ушам. Не верю. Всего полчаса назад он говорил, что «никакой безымянный не заменит природную связь», и вдруг… Он отпускает его. Отпускает и… благословляет. Нисей, вот такой глубины я даже представить себе не мог…
- Нисей, я бы все отдал … чтобы носить имя твоей жертвы.
Его взгляд устремлен в темноту за окном. В неведомую, далекую, чужую. Его мысли за высоким забором, не разобрать, не разглядеть. Он молчит. В груди снова сжимается сердце. Мне с трудом удается выдохнуть. Пора уже понять и смириться. Принять, как он.
- Прости… Я пойду.
Развернувшись, я вижу перед собой дверь в никуда. Я выйду в пустой мир и потеряюсь там. Снова знобит. Из всех закоулков выглядывает колючая темень. Холодные стены чужих домов, печальные крики ночных птиц. Потерявшийся человек в гулкой пустоте. Я делаю первый шаг. Тяжелые ноги, дрожащие руки. Если я упаду, то разобьюсь на осколки, и меня никогда уже не соберут.
- Рицка, - Нисей прижимает меня к себе. – Ты дрожишь, малыш… Не надо тебе никуда идти.
Он наклоняется и целует меня, в губы, мягко, легко прикасаясь, смешивая вкус, запах - новые ощущения. Сердце бьется так быстро и громко. А вдруг услышит? Подумает, боюсь, и снова ускользнет. Я прижимаюсь всем телом. Несмелыми руками обнимаю. На моих губах горький привкус сигарет, мягкость, пьяная роса наслаждения. Я впервые целуюсь с мужчиной. Но это совсем не важно, ведь я впервые осознаю: вот оно то, чего я хотел, и это правильно.
Его ладони скользят по спине, шее, нежно выискивая то, на что способно мое тело. Ненавязчиво изучая. Мы словно слепые, жаждущие новых знаний. Мы изучаем чужую жизнь, написанную шрифтом Брайля. Под подушечками пальцев предложения, мысли, сокровенные тайны друг друга. Его уверенные руки по вспыхнувшим румянцем щекам, по коже, покрытой мурашками.
- Нисей… почему…
Я едва не лишаюсь сознания, когда его пальцы проскальзывают под пояс джинсов, касаясь меня…
- Детей иногда надо баловать…
Он снова приникает к моим губам, не давая мне возмутиться. Все плывет. Меня словно поднимает неведомый теплый ветер. Я глубоко дышу. Робость все еще не покинула сознания. Но руки становятся смелее. Мысли развратнее. Его волосы скользят между пальцами. Будто сон. Самый несбыточный из всех моих сновидений.
Он целует, аккуратно убирая мою непослушную челку, спускается ниже, вдоль отчаянно пульсирующей жилки. Надо дышать. Дышать и отвечать ему. Но я наслаждаюсь, тающим мороженым растекаясь от его прикосновений.
Баловать? Нисей… до тебя я даже не знал о существовании этого слова.
- Идем… - он увлекает меня за собой.
Я будто плыву по воздуху. Невесомый, распаленный, воздушный.
Глупо хватаюсь за руки, когда он пытается стянуть с меня белье. Смущение жжет и пестрыми пятнами покрывает лицо.
- Будто я покушаюсь на твои ушки… - его возбужденное дыхание рядом с ухом, тихий смех.
Я зажмуриваю глаза и приказываю крови течь по другому руслу. Мне неловко, я смущаюсь, будто школьница. Но вдруг ему все это покажется смешным, и он уйдет? Я не переживу, теперь я точно знаю.
Он нависает сверху, лизнув и чуть прикусив сосок, удовлетворенно замирает, услышав мой всхлип. Садится на колени, зажимая мои бедра, дразня меня сквозь стыдливо оставленную ткань. Следит за каждым моим вздохом, когда я вздрагиваю и краснею от удовольствия. Глаза открыть я так и не решаюсь.
- Посмотри на меня, - он чуть надавливает, я весь в его руках.
Я закрываю лицо ладонями.
- Ты не хочешь меня видеть?
Скользнув под последний барьер, он аккуратно проводит снизу вверх… и снова… и снова…
- Аххх…
- Значит, не хочешь?
Это не пытка, но я готов закричать, застонать, забиться по ним…
- Мне стыдно...
- Ты не передумал? - тянет за резинку вниз.
Я глубоко вдыхаю.
- Нет, - приподнимаю бедра.
Он перебрасывает смоляную гриву на правое плечо и улыбается.
- Тогда переворачивайся.
Я застываю в нерешительности. Зачем? Я хочу видеть его. Его великолепное, ухоженное гибкое тело. Красивый… всплывает в голове какое-то наивно-детское восхищение.
- Зачем? – смущенно бурчу я.
- Рицка, - он улыбается и целует меня в лоб. – Я уже почти увидел твои черные ушки.
Смеется и взъерошивает мои волосы, дотрагиваясь до едва ощутимых отметин на месте прежних ушек. Я вжимаю голову в плечи и щурюсь. Ерзаю под ним, пытаясь перевернуться. Шумно вздыхаю, призывая его прекратить смеяться над моей некомпетентностью. Да, я долго соображаю, но это объяснимо. Он ведь такой… поразительный. И он сейчас не с кем-то другим. Он со мной.
Черные простыни шуршат и пахнут свежестью. Я утыкаюсь в складки и пытаюсь воскресить все свои скудные знания по этому предмету. Все это как-то… странно. Я ожидал безудержной страсти. А сам чуть ли не теряю сознание от его поцелуев. Дрожу всем телом и смущаюсь. Я так боюсь его разочаровать…
- Не бойся, малыш. Я не сделаю тебе больно, - жаркий шепот растекается по моим волосам.
Я судорожно сглатываю, но заставляю себя верить. Это явь. Это Нисей. И он никогда не навредит мне. Никаких сомнений.
- Я верю… тебе.
Он гладит меня по волосам. Успокаивая, шепча на уши что-то бесстыдно-нежное. Я верю каждому звуку. Тело само прогибается под его прикосновениями. Он достает какой-то тюбик.
- Расслабься, прошу тебя, Рицка…
Что-то скользкое прямо в меня, больно, плечи дрожат.
- Пусти меня, это не больно. Поверь мне. Я знаю, как сделать, чтобы было хорошо.
Поглаживает, целует мои плечи, а я неровно дышу, пытаясь убрать все сомнения из своей головы.
- Вот так, ты чудо, ты…
Я вздрагиваю, будто он задел какую-то неведомую струну внутри меня. С ног до головы меня окатывает мягко пульсирующая волна. Я замираю, задохнувшись.
- Чувствительное чудо…
Он смеется, и мне становится так хорошо, приятно. Ему нравится… Не разочаровал. Но… нас двое. Я чуть подаюсь ему навстречу.
- Рицка…
Все ощущения подернуты каким-то сладким туманом. Может, он применяет свою силу? А может, не все в жизни так плохо, как об этом пишут люди. Я ощущаю его чем-то чуждым всего первые несколько секунд, потом я просто забываю об этом, словно о досадном недоразумении.
Невероятно, но я будто лечу. Прохладный ветер поглаживает кожу. Движения океана где-то там внизу. Отливы и приливы. Лунные календари. Необыкновенная легкость и желание подняться еще выше, к самому солнцу.
Вот она, белая, необъятная, величайшая звезда нашего мира. Ослепляет своим светом, согревает душу, наполняет счастьем. Забирает голос. Заставляет сердце гнаться на предельной скорости за нашим великолепным неуловимым полетом…
- Нисей… - я растекаюсь по простыням, чувствуя последний поцелуй у основания шеи.
Он ощупывает пальцами выпирающие позвонки, ласкает.
Что-то не так…
Пространство, наполненное свежим ветром, в момент будто складывается, обрушиваясь карточным домиком на пыльный пол. Обернувшись, я успеваю заметить глубокую складку между его бровей, блестящие болью глаза. Но все это испаряется, закрываясь привычной смешливой маской.
Он встает и бросает мне полотенце.
- Поспи, ангел.
Я вытираю белые следы. На прикроватной тумбочке надорванная пачка с презервативами. Реальность обрушивается на меня холодным тропическим ливнем. Поджимаю колени к груди.
Подарок ребенку… Это так называется? Что это? Что не так? Почему он ушел? Почему был расстроен?
Сеймей, я снова оказался хуже, чем думал. Ему даже противно находиться со мной. Он ушел, не оглядываясь. А я вел себя как дурак. Делал все не так, говорил какие-то глупости. Может он там от меня отмывается…
Холодно.
Не могу так. Нельзя же… так. Зачем он это делает? Я не знаю этого человека. Я не понимаю его! Он ненавидит меня. Думает, привязался очередной идиот, от которого невозможно избавиться. Надо сказать ему… все сказать. Я не буду тяготить его своим обществом. Мое пыльное чувство собственного достоинства отчаянно скребет в дверь сознания.
Разрубить одним махом. Я сам виноват. Пришел к нему сюда со своей ненужной любовью, повис на шее. А он «развлекал»… Меня передергивает. Отвратительно. Тошно.
- Нисей! – я подскакиваю с кровати и распахиваю дверь в ванную комнату.
Забыл даже одеться. Но мне нужно все это высказать. Если буду медлить, только продлю наши мучения.
Он склонился над раковиной. Правая кисть под струей воды слишком бледная, буквы имени практически не видны на такой коже.
- Я никогда не удерживал тебя, Нисей. Не заставлял быть моим бойцом. Если тебе противно, то ЗАЧЕМ ТЫ ВСЕ ЭТО ДЕЛАЕШЬ?! – не выдержав, кричу во весь голос.
Безумная, всеобъемлющая, опустошающая обида кричит в сознании. Рыдает умирающее счастье. Подстреленной птицей резко теряет высоту. Словно звук разбитого стекла огромной витрины, оглушает меня.
- Рицка, - ледяная рука на спине, я рыдаю, вцепившись в его поникшие плечи. – Тихо, успокойся, ангел. Успокойся. Прости меня…
Я поднимаю глаза. За соленой рябью вижу себя и Нисея, отражающихся в двух зеркалах за нашими спинами. Вижу его постепенно начинающую краснеть кожу правой кисти.
Холодные пальцы скользят вдоль линии позвоночника на моей спине, от основания шеи. По ярко-белым росчеркам.
- Не заставлял, Рицка… Ведь у тебя есть свой боец…
Безумный хаос непонятных линий. Пальцы аккуратно гладят и движутся вниз по каждому из латинских символов. Буквы всплывают, обнажая самую страшную правду моей жизни.
Loveless – как печать одиночества, под рукой с надписью Beloved.

Глава 11