Глава 1.5. Заимствования

I. Механизм заимствования лексики.— II. Аргументы в пользу заимствованного характера слова.— III. Реконструкция незасвидетельствованного источника заимствования на основании системных соображений.— IV. Аномальные преобразования в заимствованиях.— V. Отделение исконных слов от заимствований из близкородственных языков.— VI. Значение заимствований для изучения языковой истории.

I. Любой язык контактирует с другими языками, и в процессе контактов в него проникают заимствования (исключения типа исландского языка, сознательно препятствующего проникновению иноязычных элементов, встречаются редко). Заимствование значительного количества лексики из одного языка в другой приводит к возникновению между этими языками регулярных фонетических соответствий. Поэтому при установлении и доказательстве языкового родства очень важно уметь отличать заимствования от исконно родственных слов.

Как писал В. Пизани, "заимствование, как правило, происходит через посредство лиц, говорящих на двух языках, которые в языковых актах, построенных по образцу одного языка, употребляют также отдельные элементы, модели которых заимствованы из другого" [Пизани 2001, 57]. Заимствования бывают не только межъязыковыми: встречаются заимствования "из национального языка в диалект... из одного периода развития языка в другой — таковы многочисленные итальянские слова XIV в., заимствованные нашими современными писателями и ставшие благодаря этому обычными" [там же]. Вообще, "заимствования происходят тем легче, чем больше два каких-либо языка похожи друг на друга" [там же].

Заимствованию подвергается в первую очередь культурная лексика: вместе с новыми реалиями заимствуются их названия. Поэтому если слова встречаются в двух языках в регулярно соответствующих друг другу формах и при этом относятся к базисной лексике (`ухо', `солнце', `я', `идти' и т. п.), то, скорее всего, это свидетельство родства; если же они относятся к области культурной лексики (`плуг', `комбайн', `электрифицировать' и т. п.) — то вероятнее, что это заимствования.

Разумеется, не всякое базисное слово является исконным и не всякое культурное — заимствованным: с одной стороны, в праязыке какая-то культурная лексика, несомненно, имелась (например, в праиндоевропейском были слова `колесница', `грести веслами'), с другой стороны, при переходе на другой язык могло быть заимствовано и несколько базисных слов (так, в японском языке, образующем отдельную ветвь алтайской семьи, есть несколько базисных слов австронезийского происхождения). Здесь может помочь подсчет: если большинство схождений между языками относятся к области культурной лексики, в то время как в базисной лексике схождений практически нет, то это заимствования; если же большинство слов базисной лексики являются общими для рассматриваемых языков, то эти языки родственны.

Чаще всего при контактах целые пласты лексики заимствуются из того языка, носители которого имеют более развитую культуру. Поэтому если из истории известно, от какого народа к какому шло заимствование элементов культуры, можно предположить, что и слова, называющие их, были заимствованы вместе с ними. Например, есть значительное число общих слов между чадскими языками (чадские языки — одна из ветвей афразийской макросемьи) и языком канури (нило-сахарская макросемья, группа канури-теда). При этом известно, что канури был языком крупного государства — Борну, под властью которого находились чадские племена. Понятно, что б{о/}льшая часть общих слов в данном случае — это заимствования из канури в чадские (см. [Порхомовский 1989, 111]).

Некоторые слова, заимствуясь из языка в язык, проделывают довольно длинный путь. Например, семитское слово `изумруд' (акк. barra{k.}tu, др.-евр. b{a_}r{ae}{k.}{ae}t) послужило источником др.-инд. marakata, к которому восходит греч. (s)ma’ragdoV, заимствованное в персидский в виде zumurrud, откуда оно проникло в арабский (zumurrud), потом в турецкий (z{u:}mr{u:}d) и далее в русский (изумруд). К греческой форме восходит латинское smaragdus, заимствованное в германские языки (нем., голл. Smaragd) и развившееся в ит. smeraldo, франц. {e/}meraude (откуда ср.-англ. emeraude), исп. esmeralda и т. д. Одно и то же название стрелы / дротика распространено от Индии (ср. др.-инд. tomara- `метательное копье, дротик') до Прибалтики (ср. вепсск. tomar `тупоконечная стрела'); оно зафиксировано в русском (др.-рус. томара в описи имущества Бориса Годунова [Фасмер 1986, т. 4, 75]), хантыйском (tam{a\}r, вероятно, из русского), хакасском (tom{i=}r `тупоконечная стрела; тупой') и ряде других языков. По-видимому, связаны друг с другом слова др.-кит. mr{a_}{?} `лошадь’, письм.-монг. morin `лошадь’, рус. мерин и англ. mare `кобыла’.Такие слова иногда называют "бродячими словами" (нем. Wanderw{o:}rter) или миграционными терминами. Изначальный источник их часто (как, например, в двух последних случаях) бывает неясен.

Заимствования часто бывают узкоспециальными, многозначность среди них встречается в целом реже, чем среди исконных слов. Это связано с тем, что они появились в языке позже и имели меньше времени для семантического развития. Поэтому если в одном из двух языков слово имеет только одно конкретное или узкоспециальное значение, а в другом — широкий круг значений, то это может означать, что оно заимствовано в первый из второго (ср., например, значение русского слова брейк — `вид танца' — и английского break).

Одним из важных критериев, позволяющих отличить заимствованную лексику от исконно родственной, является следующий: исконные слова представлены в языках, родственных рассматриваемому и находящихся на другой территории, вне контактов с тем языком, из которого предполагается заимствование. Так, В.Я. Порхомовский доказал, что некоторые слова, общие между чадскими языками и канури, являются в чадских исконными (т. е. заимствованы из чадских языков в канури): ему удалось найти слова, родственные этим чадским, в других афразийских языках (см. [Порхомовский 1981]).

Статистический критерий отличия заимствований от исконных слов был предложен М.В. Араповым и М.М. Херц: как показали их наблюдения, если в частотных словарях обоих сравниваемых языков "доля "общих слов" монотонно убывает с частотой, то языки родственны. Заимствованная лексика распределена по более сложному закону, но хотя бы на отдельных участках упорядоченного по частоте словаря доля заимствованных слов возрастает с уменьшением частоты" [Арапов, Херц 1974, 5].

II. Слово, этимология которого неизвестна, не может a priori считаться заимствованным: гипотеза о заимствовании требует специального доказательства.

Предполагать, что некоторое слово является заимствованием, можно в том случае, если оно имеет структуру, нехарактерную для исконных слов данного языка (или обнаруживает нерегулярные соответствия со словами близкородственных языков, что делает невозможным реконструкцию праформы), но для того, чтобы такое предположение строго доказать, необходимо соблюдение целого ряда условий:

1) Должны быть свидетельства того, что язык, из которого пришло рассматриваемое слово, контактировал (или мог контактировать) с данным. Эти свидетельства могут быть как историко-географическими (языки распространены или были распространены в близкорасположенных ареалах, и между этими ареалами не было природных препятствий), так и лингвистическими (при контактах заимствований обычно бывает достаточно много).

Если предполагаемое заимствование изолировано, гипотеза обречена оставаться недоказуемой: так, и.‑е. *[d]a{k$}ru `слеза' очень похоже на енисейское *de‑xur букв. `вода глаза', но никаких свидетельств того, что праиндоевропейцы когда-либо контактировали с енисейцами (и заимствовали у них почему-то всего одно слово, и притом именно это), нет. Ацтекское слово теотль `бог' очень похоже на древнегреческое {theos} [тхеос] с тем же значением, однако никаких данных о контактах между античной Грецией и Южной Америкой до настоящего времени не получено.

2) Рассматриваемые слова должны иметь семантическое сходство: хотя бы в каких-то употреблениях слово языка-источника должно иметь то значение, в котором оно было заимствовано в исследуемый язык. принципа возможны (например, русское слово азарт не обнаруживает близкого семантического сходства со своим источником — франц. hazard `случай'), но встречаются сравнительно редко. Если факт заимствования не является непосредственно известным из истории (как в приведенном примере, где источником послужило французское выражение jeu d'hazard букв. `игра случая' – рус. азартная игра с переосмыслением прилагательного), соответствующая гипотеза едва ли может быть убедительно обоснована. Так, весьма сомнительной следует признать широко известную этимологию, возводящую общеслав. *slonъ `слон' к тюркскому arslan `лев' [Фасмер 1986, т. 3, 674-5]: львы обитали на юге Евразии, так что использование слова `лев’ для обозначения совершенно иного животного кажется всё же невероятным (отметим, однако, что распространенная гипотеза о связи слова слон со словом прислониться [там же] также представляется неубедительной).

3) В рассматриваемых словах должны наблюдаться регулярные фонетические соответствия: при интенсивных контактах всегда возникают правила пересчета с "иностранного" языка на родной, и таким образом, звуки "иностранного" языка получают в заимствующем языке регулярное (независимое от значения слов, хотя, возможно, распределенное по позициям) отражение. Отсутствие регулярности фонетических соответствий может быть либо в том случае, когда заимствований мало (с единичными объектами и обращение будет индивидуальное, а не системное), либо в том случае, когда заимствования относятся к разным временн{ы/}м пластам (или разным диалектам). Предположения о беспорядочном "искажении" слов при заимствовании в общем случае неверны.

4) Слово, для которого предполагается заимствованный характер, не должно нарушать принятых в языке правил грамматической адаптации заимствований: если, например, известно, что все бесспорные заимствования в данном языке склоняются по классу 1, а рассматриваемое слово — по классу 2, это снижает правдоподобность этимологии. Слово, изменяющееся по непродуктивной модели, заимствованным, скорее всего, не является (хотя возможны и исключения — в основном, при заимствовании из заметно родственных языков, ср., например, группу русских существительных на ‑мя, заимствованных из старославянского языка: бремя, время, пламя).

Не только факт заимствования, но и его направление могут быть установлены при обращении к морфологической структуре анализируемых слов: например, германское слово *handug- `мудрый, искусный' (ср. гот. handugs `мудрый', др.-исл. h{o#~}ndugr `способный, дельный', др.-англ. list-hendig `умелый, имеющий искусные руки') является исконным — оно образовано по продуктивной модели от слова *handu- `рука', а славянское слово *x{o#~}dogъ `сведущий, опытный, искусный' (откуда совр. рус. художник) не членится, следовательно, оно заимствовано в славянский из германского. Вообще, "направление заимствования... определяется на основе того, в каком из двух языков слово является, образно говоря, инородным телом и в каком — естественным. Ср. латинское october и древнерусское окт{я~}брь: в латыни это прозрачное производное от octo `восемь' — `восьмой месяц (по счету от марта)'; в древнерусском же в этом слове нельзя выделить никакого понятного корня и вдобавок сочетание кт на том этапе истории языка в собственно славянских словах еще не встречается; вывод: направление заимствования было из латыни. Точно таким же путем устанавливается направление заимствования, например, в "русск. закуска (где легко выделяются понятные приставка, корень и суффикс) — франц. zakouski"" [Зализняк А.А. 2000, 36-37]. Иногда встречаются случаи, когда заимствованные слова возвращаются в язык-источник (такие слова называются обратными заимствованиями), ср. например, русское диалектное (архангельское) слово перв{е/}ск `головной убор саамских девушек' < саам. piervesk: в нем без труда можно узнать преобразованное перевязка (см. [Фасмер 1986, т. 3, 234]).

III. Особенно сложный случай представляют заимствования из вымершего бесписьменного языка, поскольку в этом случае источник заимствования наблюдению недоступен.

Если таких слов немного, то доказать их неисконность достаточно трудно. Веским аргументом здесь может служить наличие слова в нескольких языках одного ареала, не являющихся близкими родственниками. Так, например, заимствованным в праславянском, прагерманском и прабалтийском языках является слово `серебро': ср. др.‑рус. сьребро, н.‑луж. slobro, лит. sid{a~}bras, лтш. sudrabs, др.‑прусск. sirablan (вин. п. ед. ч.), гот. silubr, англ. silver, нем. Silber. Это слово похоже на заимствование сразу по нескольким параметрам. Во-первых, оно имеет нехарактерную для исконных непроизводных индоевропейских слов структуру: двусложный корень с группой "смычный + сонорный" на конце. При этом ни в германском, ни в балтийском, ни в славянском (ни в праиндоевропейском) нет таких морфем, из которых оно могло бы быть произведено. Во-вторых, это слово обнаруживает нерегулярные фонетические соответствия как между германским, балтийским и славянским, так и внутри каждой из групп: неясно качество второго согласного, вокализм второго слога. В других индоевропейских (как, впрочем, и неиндоевропейских) языках слово подобной фонетической структуры, имеющее значение `серебро' (или сходное с ним) неизвестно. Поскольку ареалы распространения германских, балтийских и славянских языков соседствуют, резонно предположить, что слово `серебро' проникло в них из некоторого языка, который был распространен в том же ареале, но к настоящему времени вымер, не оставив потомков. Не исключена возможность, что это был даже не один язык, а несколько близкородственных.

Если контакты с вымершим бесписьменным языком были достаточно интенсивными и в исследуемый язык проникло много заимствований, можно наблюдать их системные отличия как от исконной лексики, так и от других пластов заимствований. Так, в шумерском языке выделяется так называемый "банановый субстрат": группа слов (главным образом, имен собственных), которые имеют отличающуюся от обычной шумерской лексики структуру C{1}V{1}C{2}V{2}C{2}V{2} (типа "banana", отсюда и название "банановый субстрат"): ср., например, такие имена богов, как Zababa и Bunene. К какой семье относился язык, из которого пришли в шумерский эти слова, неизвестно: ни одного языка, в котором было бы достаточно много таких слов, пока не обнаружено.

В том случае, когда вымерший бесписьменный язык, являющийся источником заимствований, имеет засвидетельствованных родственников, можно сделать о нем более определенные выводы на основании системных отличий в соответствиях. Например, в финно-угорских языках есть заимствования из некоторого индо-иранского источника. Археологически этому источнику соответствует андроновская культура. Можно показать, что язык ариев-андроновцев был индо-иранским — заимствования из него отражают сатемность (сибилянты на месте палатальных велярных смычных), r на месте и.‑е. *l, переход и.‑е. *e и *o в *a; некоторые слова не встречаются (по крайней мере, в таком значении) за пределами индоарийской ветви, ср. манс. хант. *w{a_}t `ветер' < индо‑ир. *v{a_}ta- (ср. рус. ветер, где после *v виден рефлекс долгого *{e_}), удм. eg{i#)}r, коми {e#(}g{i#)}r < индо‑ир. *ang{a_}ra (ср. рус. уголь с рефлексом *l), манс. (Средняя Лозьва) {s^}o{s^}w{э} `заяц' < индо‑ир. *{s/}asa- < и.‑е. *{k$}as- (ср. нем. Hase с рефлексом начального велярного). Но язык ариев-андроновцев не был иранским: в нем не было общего для всех иранских языков перехода *s > x, ср. удм. коми sur `пиво' < индо‑ир. *sur{a_}- `хмельной напиток' (др.‑инд. s{u/}r{a_}, но авест. hur{a_}‑), манс. {s^}o{s^}w{э} `заяц' < индо‑ир. *{s/}asa- (др.‑инд. {s/}a{s/}{a/}‑, но хотано‑сакск. saha‑); среди заимствований из этого языка в финно-угорские есть такие слова, которые не представлены (или представлены с другими суффиксами) в иранском, например, удм. коми {s/}um{i#)}s `ремень' < индо‑ир., ср. др.‑инд. sy{u_(}man- `ремень' (в иранских языках представлен только однокоренной глагол со значением `шить'); вероятно, a в языке ариев-андроновцев произносилось упередненно: в обско-угорских заимствованиях фонема, соответствующая праиндо-иранскому *a отражается как {a:} или {a:_}, ср. манс. *s{a:_}t `семь' < индо‑ир. *sapta [Хелимский 2000, 502-510].

В некоторых случаях системные факторы позволяют реконструировать незасвидетельствованный источник заимствования. Так, например, слово хорей `острый шест, которым погоняют оленей' с очевидностью не является в русском языке исконным: оно непроизводно (при двусложном корне), отсутствует в других славянских языках и называет предмет из той области деятельности, которой русские никогда не занимались. Но в языках северных оленеводческих народов, с которыми контактировали русские, в точности такого (то есть, именно с таким фонетическим обликом и именно с таким значением) слова нет. Поэтому, например, М. Фасмер (со ссылкой на Л.И. Шренка) приводит в качестве источника ненецкое har `острие, нож' [Фасмер, т. 4, 263], что неубедительно как фонетически (откуда в русском "лишнее" ‑ей?), так и семантически (зачем в качестве `шеста' заимствовать `нож'?). Между тем, похожие слова (значащие именно `острый шест, которым погоняют оленей') есть в других северно-самодийских языках — энецком (korio, тундровый диалект) и нганасанском (k{э}ri{?}{э}). Этим словам должно было бы соответствовать ненецкое *x{a(}r'ej. Очень вероятно, что именно из этого (утраченного в современном ненецком) слова и было заимствовано русское хорей ([Аникин 1997, 648-649]; этимология принадлежит Е.А. Хелимскому): контакты русских с ненцами хорошо документированы, и многие термины, связанные с оленеводством, такие, как неблюй `олененок, не достигший года' или малица `рубаха из оленьей шкуры мехом внутрь', проникли в русский именно из ненецкого языка.

IV. Заимствования могут проникать из языка в язык не только через устную речь, но и из книг. Для книжных заимствований в целом характерна б{о/}льшая семантическая и фонетическая близость к оригиналу, чем для устных, однако и в них могут встречаться ошибки, в том числе очень серьезные: например, французское слово z{e/}nith `зенит' (проникшее и в русский язык), было заимствовано из арабского samt (через посредство языка, в котором произошло озвончение начального согласного, а a, произносившееся в данной позиции несколько упередненно, было воспринято как e): в рукописной латинской транслитерации m было принято за ni.

Иногда заимствованные слова приобретают — в результате переосмысления — вторичное ("ошибочное", с точки зрения этимологии) морфологическое членение: например, слово `гамак', заимствованное из формы hamac языка таино (Венесуэла) через исп. hamaca, в голландском преобразовалось в hangmat, в немецком — в H{a:}ngmatte, в шведском — в h{a:}ngmatta (букв. `висячий коврик, мат'). Наиболее известный русский пример такого слова — зонтик. Заимствованное из голландского zonnedek `верхняя палуба; тент от солнца на верхней палубе', оно переосмыслилось как имеющее уменьшительный суффикс ‑ик, и впоследствии возникла форма без суффикса — зонт. Не менее известный пример из английского языка — hamburger `гамбургский [пирожок]' (собственно, булка с котлетой внутри). В этом слове англичане увидели английское ham `ветчина', и подобного сорта булки с другой начинкой получили такие названия, как cheeseburger (с сыром, англ. cheese) и fishburger (с рыбой, англ. fish). Отметим, что, как и во многих других случаях народной этимологии, здесь можно видеть смысловые "нестыковки": абсолютно необъяснимо, почему название булки с котлетой должно быть произведено от ветчины (вообще, такого рода немотивированные семантические отклонения — довольно веский аргумент в пользу того, что рассматриваемое слово подверглось народно-этимологическим преобразованиям).

Отметим, что подобные преобразования встречаются даже в искусственно созданном языке эсперанто. Так, слово fraulino `девушка' было заимствовано из немецкого Fr{a:}ulein `девушка' (с уменьшительным суффиксом ‑lein). Затем в нем был выделен имеющийся в эсперанто суффикс женского рода ‑in‑, и оставшаяся часть стала отдельным словом fraulo `холостяк'. После выделения в слове lorneto `лорнет' (из французского lorgnette) уменьшительного суффикса ‑et- в эсперанто возникло слово lorno `подзорная труба'.

При обратном словообразовании в заимствованиях могут появляться фонемы, аномальным образом отличающиеся от тех, что были в языке-источнике. Например, русское слово фляга представляет собой заимствование (через польское flaszka) из немецкого Flasche `бутылка'. Уникальное соответствие русского г немецкому sch [ш] возникло следующим образом: в слове фляшка был выделен уменьшительный суффикс ‑к‑, далее фляшка была воспринята как фляжка (как ш перед глухим согласным произносится не только "исконное" ш, но и "исконное" ж), то есть, уменьшительная форма от *фляга. Такое явление, при котором фонема, выступающая в позиции нейтрализации, воспринимается — вопреки этимологии — как результат некоего чередования, называется гиперкоррекцией. Еще один пример подобной гиперкоррекции — русское слово юбка, заимствованное (вероятно, через польское и немецкое посредство) из французского jupe: появление в корне этого слова звука б (ср. юбочка) исторически незакономерно.

V. При отделении заимствованных слов от исконных особую трудность представляют заимствования из близко родственных языков: они, как и исконные слова, восходят к словам того же самого праязыка. Определить их заимствованный характер можно на основании того, что звуковые изменения, происшедшие в этих словах, отличаются от тех, что происходили в исконных. Например (см. [Пизани 2001, 63]), итальянские слова gioia `радость' и mangiare `есть, кушать', хотя и могут быть выведены из лат. gaudia `радость' и manducare `жрать', не являются в итальянском языке исконными: палатализация заднеязычных перед a свидетельствует об их французском происхождении (из joie и manger соответственно). В итальянском языке, в отличие от французского, заднеязычные перед a не палатализовались. Таким образом, можно видеть, что процесс заимствования из близкородственного языка приводит к возникновению двух различных систем регулярных фонетических соответствий: соответствия, устанавливаемые на множестве исконно родственных слов, будут в ряде случаев отличаться от соответствий, устанавливаемых на множестве заимствований.

Наличие в языке нескольких моделей преобразования одних и тех же звуков в одной и той же позиции может свидетельствовать о том, что соответствующие слова появились в языке неодновременно. Рассмотрим португальские слова, происходящие из латинских, а также ранние и поздние заимствования (пример принадлежит В.А. Терентьеву, см. задачу № 13):

1. chegar < plicare

2. ch{a~}o < planum

3. cheio < plenum

4. praino < plaine

5. prancha < planche

6. pl{a/}tano < platanum

7. plebe < plebem

Здесь видны три системы соответствий: pl = ch, pl = pr и pl = pl. Слова, происходящие из латинских (соответственно, наиболее долго "прожившие" в португальском языке), подверглись наибольшему количеству изменений, самые поздние заимствования изменились в наименьшей степени. Таким образом, по системам регулярных фонетических соответствий можно не только отделить исконные слова от заимствованных, но и разновременные заимствования друг от друга.

VI. Изучение заимствований играет важную роль при реконструкции праязыка (см. Гл. 3.1), а также при хронологизации — как относительной, так и абсолютной — фонетических изменений. Например, чечено‑ингушское слово xingal `галушки', заимствованное из авар. in{k.}, мн. ч. in{k.}al `то же', иллюстрирует переход абруптивных согласных в звонкие в неначальной позиции, происходивший в истории чеченского и ингушского языков. На этот же переход указывают и заимствования в обратном направлении – из нахских языков, ср. чеч.‑инг. {t.}od `лапа' и груз., мегр., лаз., сван. {t.}o{t.} `лапа, ветвь'. Исходное состояние сохраняет лишь один из нахских языков – бацбийский (ср. xin{k.}al `галушки’, {t.}o{t.} `рука, лапа'), но он не мог послужить источником картвельских форм, поскольку распространен лишь в одном селе (Земо-алвани Ахметского района Грузии) и не оказывает на соседствующий с ним грузинский язык никакого влияния (ср. [Климов 1990, 97]).

Если в заимствованной лексике происходят определенные фонетические изменения, это позволяет отнести их ко времени после начала контактов. Например, вторую палатализацию в славянском следует датировать временем не ранее начала контактов с принявшими христианство германцами: старосл. {ЦРЬКЫ}, др.-рус. цьркы, польск. cerkiew и т.д. восходят к готскому (арианскому) *kirik{o#^} или к древнебаварскому kirk{o#^} [Фасмер 1986, т. 4, 300].

Исследование заимствований может дать информацию об абсолютной датировке фонетических изменений. Например, "если учитывать, что христианизация Грузии происходила в основном в IV — V вв., то наличие в сванском языке такого мегрелизма, как oqwame `церковь' (при современном мегр. oxvame), должно свидетельствовать о том, что увулярный придыхательный q сохранялся в мегрельском еще в похристианскую эпоху" [там же]. И наоборот, знание абсолютных датировок фонетических изменений позволяет датировать заимствования: так, знание о том, что переход [k] в аффрикату [c] в латыни произошел примерно в V в. н. э., позволяет сделать вывод, что такие немецкие слова, как Keller `погреб', Kicher `горох', Kelch `бокал', Kerker `тюрьма', Pech `смола' (из лат. cell{a_}rium, cicer, calix, carcer, pix соответственно) заимствованы до этого времени, а такие, как Zeder `кедр', Zelle `келья', Zentner `центнер', Zettel `листок', Zingel `подпруга', Zins `подать, проценты', Zirkel `круг' (из лат. cedrus, cella, centarius, cedula, cingulus, census, circulus), проникли в немецкий язык в более позднюю эпоху (см. [Пизани 2001, 91-92]).

Отметим, что хронологическую информацию могут дать лишь те происходящие в заимствованных словах фонетические изменения, которые нельзя объяснить как фонетическую адаптацию заимствований. Так, например, различия между тохарским А словом pt{a_}({n~}k{a:}t) `Будда(‑бог)' и его санскритским источником Buddha `Будда' не могут свидетельствовать о том, что переход звонких и звонких придыхательных согласных в глухие происходил в тохарском достаточно поздно (после проникновения буддизма в Китайский Туркестан), поскольку звонких согласных в тохарском A языке не было и в более позднюю эпоху, соответственно, слово Buddha не могло быть передано формой, содержащей звонкие согласные.

Библиография

Помимо работ, посвященных общим проблемам компаративистики, заимствования рассматриваются в [Пизани 2001].