Глава 2.2. Генеалогическая классификация языков

I. Понятие генеалогического древа.— II. Возможна ли конвергенция?— III. Способы языковой дивергенции.— IV. Группировка языков внутри семьи.— V. Построение генеалогического древа по общим инновациям.— VI. Применение глоттохронологии для построения генеалогического древа (на примере германских языков).— VII. Проблемы терминологии.

I. Генеалогическая классификация языков обычно изображается в виде генеалогического древа, например (на данной схеме изображены не все ветви)

Рисунок 2.2.1

Ностратический

Индоевропейский Алтайский

Балто- Германский Тюркский

славянский

Славянский Балтийский

Русский Польский Литовский Английский Турецкий Монгольский Японский

Такое изображение языкового родства утвердилось в компаративистике в XVIII‑XIX вв. под влиянием биологии.

Чем меньше времени прошло с момента распада общего для рассматриваемых языков праязыка, тем ближе их родство: если праязык распался тысячу лет назад, то у его языков-потомков была всего тысяча лет на то, чтобы накопить различия, а если 12 тысяч лет назад, то различий в языках-потомках за это время успело накопиться гораздо больше. Генеалогическое древо отражает относительную древность распада праязыков в соответствии со степенью различия между языками-потомками.

Так, приведенная выше схема (Рис. 2.2.1) показывает, что праязык, общий для русского и японского (праностратический язык), распался раньше, чем праязык, общий для русского и английского (праиндоевропейской язык), а праязык, общий для русского и польского (праславянский язык), — позже, чем праязык, общий для русского и литовского (прабалтославянский язык).

При построении генеалогического древа используется метод ступенчатой реконструкции. Если такую реконструкцию провести невозможно, то определить генетическую принадлежность языка чрезвычайно трудно; вероятно, именно поэтому такие языки — так называемые "языки-изоляты", — как баскский, шумерский, айнский и др. до сих пор не отнесены с полной надежностью ни к одной семье или макросемье (впрочем, нельзя исключать и того, что по крайней мере некоторые из них являются единственными сохранившимися потомками нескольких различных праязыков человечества и, следовательно, действительно не имеют родственников среди известных языков Земли).

Древовидная схема отражает представление о том, что возникновение родственных языков связано с разделением языка-предка, т. е. с процессом дивергенции.

II. Существовали и другие представления о языковом родстве: так, Н.С. Трубецкой в статье "Мысли об индоевропейской проблеме" [Трубецкой 1937/1987] писал, что языки могут стать родственными в результате так называемой конвергенции. Под конвергенцией понимается такой способ языкового развития, при котором языки, первоначально далекие друг от друга, в процессе взаимовлияния сближаются до такой степени, что — при незнании реальной истории — выглядят как потомки общего праязыка. Согласно теории Н.С. Трубецкого, например, индоевропейские языки — это те языки, которые стали родственными, когда приобрели следующие шесть признаков (именно все шесть вместе, любой из них по отдельности встречается и в неиндоевропейских языках):

1) отсутствие сингармонизма;

2) консонантизм начала слова не беднее консонантизма середины и конца слова;

3) наличие приставок;

4) наличие аблаутных чередований гласных;

5) наличие чередования согласных в грамматических формах (так называемое сандхи);

6) аккузативность (не‑эргативность)[3].

Таким образом, по мнению Н.С. Трубецкого, "язык может с д е л а т ь с я индоевропейским или, наоборот, перестать быть индоевропейским" (выделено автором. - С.Б., С.С.) [Трубецкой 1937/1987, 52].

По теории Р. Диксона, конвергентным путем могли образоваться – из нескольких неродственных языков – праязыки многих языковых семей (см. [Dixon 1997]):

Рисунок 2.2.2

Язык 1 Язык 2 Язык 3

Общий язык (= праязык)

Язык-потомок I Язык-потомок II

Однако анализ реальных, а не умозрительных примеров языкового взаимодействия (см. выше, Гл. 1.4) убеждает в том, что при языковых контактах может произойти — в пределе — не взаимное сближение, а лишь языковой сдвиг (т. е. переход на другой язык — либо уже существующий, либо вновь возникший). Из двух контактирующих языков один всегда оказывается доминирующим и претерпевает лишь небольшие, по сравнению с подчиненным языком, изменения. При этом общие черты, возникшие в результате контактов, очень четко отличаются от общих черт, унаследованных от единого языка-предка (в результате контактов общие черты относятся к "манере выражаться" и к культурной лексике, наследуется же от языка-предка в первую очередь базисная лексика). Несколько приближаются к конвергенции лишь процессы, происходящие при контактах диалектов (или — в крайнем случае — заметно родственных языков), т. е. тогда, когда в контактирующих идиомах имеется значительное количество генетически тождественного материала. Впрочем, даже при таких контактах обычно происходит не конвергенция, а переход на другой диалект (или заметно родственный язык). Таким образом, имеются все основания утверждать, что языковое родство не может быть приобретено в результате конвергентных процессов.

III. Генеалогическое древо как графический способ представления языковой дивергенции подразумевает следующее понимание языковой истории: язык распадается сначала на отдельные диалекты, потом эти диалекты становятся отдельными языками, которые, в свою очередь, распадаются на отдельные диалекты, также становящиеся впоследствии отдельными языками и так далее.

В наиболее чистом виде воплощение древовидной схемы встречается там, где: а) совершенно прекращается общение между носителями языков-потомков распавшегося праязыка и б) отсутствует влияние других языков на эти языки. Такая ситуация нередко встречается в горах и на удаленных друг от друга островах Океании (возможно, именно этим объясняется тот факт, что в горах и на островах число языков на единицу площади часто бывает больше, чем на равнинах материков). Впрочем, даже в этих регионах так бывает не всегда.

Чаще всего общение между отселившимися и оставшимися на прежнем месте носителями распадающегося языка хотя и ослабевает, но не прекращается полностью. Тем самым, изменения, происходящие в языке тех и других, большей частью совпадают (т. е. мы имеем дело с диалектами одного языка). Затем часть отселившихся (и/или часть оставшихся) снова отселяется, при этом сохраняя контакты с ближайшим селением, и т. д., — в этом случае распадающийся праязык превращается в диалектный континуум:

Рисунок 2.2.2

с е л е н и я (и, соответственно, диалекты):

A C G

B D F

E

В каждых двух соседних селениях диалекты почти одинаковы, но крайние точки могут различаться довольно сильно.

Между диалектами, занимающими смежные ареалы, устанавливаются связи, которые Е.А. Хелимский назвал "ареально-генетическими". Ареально-генетические связи между диалектами праязыка "обуславливали возникновение параллелей, имеющих генетический характер (восходящих к одному праязыковому источнику), но распространявшихся лишь на определенный ареал праязыковых диалектов" [Хелимский 1982, 24-25].

Вступая в контакты между собой, близкие диалекты и заметно родственные языки могут обмениваться инновациями. При этом один и тот же диалект в разные периоды своего развития может оказываться членом различных диалектных группировок и таким образом приобретать совместные инновации с различными другими диалектами — "это верно для диалектов и близкородственных языков, которые еще не утратили полностью свойство взаимопонимаемости; ср. наличие карлукских, кыпчакских и огузских диалектов узбекского языка, которые претерпели некоторые общие процессы, относясь генетически к разным тюркским группам; ср. также объединение общими восточнославянскими процессами ряда славянских диалектов различного происхождения" [Дыбо А. 1996, 28], (ср. тж. [Николаев 1988], [Николаев 1989b]).

Такие процессы изображаются на диалектных картах: границы распространения языковых явлений очерчиваются линиями, которые называются изоглоссами (так же называют и сами явления). Каждый диалект оказывается в зоне, очерченной несколькими изоглоссами, при этом разные изоглоссы объединяют его с разными соседними диалектами. Многие из этих изоглосс сохранятся и после того, как соответствующие диалекты станут отдельными языками. Для отображения такой ситуации была предложена так называемая волновая модель. Названия языков располагаются на листе бумаги в определенном порядке, и замкнутые кривые очерчивают изоглоссы, общие для различных языков. Группы близких языков оказываются при этом очерченными несколькими изоглоссами одновременно. Недостаток волновой модели — ее статичность: на ней можно отобразить соотношение между языками только в один период времени. Более раннее и более позднее состояния с необходимостью остаются за рамками волновой схемы. Поэтому в данном учебнике используется только древесная модель.

Покажем теперь, что междиалектные взаимодействия не препятствуют применению древовидной схемы изображения языкового родства. Для этого вернемся к ситуации диалектного континуума, отраженной на Рис. 2.2.2.

Если такой континуум разделится (по каким-либо природным или политическим причинам), т. е. прекратится общение между жителями некоторых двух соседних селений, могут возникнуть два языка. Так, в приведенном примере в случае прекращения общения между селениями C и D получаются язык I с диалектами A, B и C и язык II с диалектами D, E, F и G.

Рисунок 2.2.3

A C Язык II G

B D F

Язык I E

При этом диалект D языка II в течение некоторого времени может сохранять б{о/}льшую близость к диалекту C языка I (своему бывшему "соседу по праязыку"), чем к достаточно сильно удаленному от него диалекту G языка II.

Если в дальнейшем еще одно разделение пройдет между идиомами E и F, а кроме того, различия между всеми перечисленными идиомами усилятся, и идиомы A, B, C, D, E, F и G станут отдельными языками, они будут образовывать группы:

Рисунок 2.2.4

Праязык X

Группа I Группа II Группа III

A B C D E F G

При этом существование группы II исследователи будут постоянно подвергать сомнению: с одной стороны, языки D и E имеют между собой много общих черт, но, с другой стороны, язык D имеет много общих черт с языком C (но не с другими языками группы I!), а язык E — с языком F.

Возможно, подобная ситуация сложилась в финно-угорской языковой семье. Расселившиеся по огромным пространствам Европы носители финно-волжских языков после отделения прапермского (предка коми и удмуртского языков) образовывали диалектный континуум, крайними точками которого были прибалтийско-финские диалекты на западе и мордовские на востоке. Занимавшие промежуточное положение марийские диалекты имели общие черты, с одной стороны, с прибалтийско-финскими, с другой — в несколько б{о/}льшей степени — с мордовскими диалектами. Таким образом, членение финно-волжской группы является в финно-угроведении дискуссионным: в [Майтинская 1993, 21] на генеалогическом древе финно-угорских языков марийский и мордовский объединены в одну подгруппу, но в то же время отмечается, что "некоторые ученые предполагают, что прамарийский и прамордовский языки из финно-волжского языка-основы выделились непосредственно (без промежуточного волжского языка-основы)".

Заметим, что в приведенной схеме разделения диалектного континуума отсутствуют промежуточные праязыки: в принципе, несмотря на разделение на три группы, каждый отдельный идиом здесь как будто бы восходит непосредственно к праязыку X. Однако ошибкой было бы полагать, что тем самым эта схема противоречит концепции генеалогического древа. Дело в том, что сам праязык, как и любой реальный язык, может члениться на взаимопонимаемые диалекты. Когда возникает политическая или какая-либо другая граница, препятствующая общению идиомов группы I и группы II, фактически образуется язык, состоящий из диалектов A, B и C, имеющих некоторый набор общих черт (инноваций), отличающих его от группы II и группы III. Если языковое развитие будет продолжаться и идиомы A, B и C будут все более отдаляться друг от друга, ровно этот язык (хотя и раздробленный изначально на диалекты) можно будет по праву считать праязыком языков A, B и C.

Таким образом, в любом случае мы можем изобразить соотношение между языками в виде генеалогического древа. Однако существенно помнить, что праязыки на этом древе могут быть монолитны, а могут быть изначально разделены на несколько отличающиеся друг от друга диалекты (это можно показать на ленточной схеме языковой дивергенции, предложенной в работе [Хелимский 1982]).

IV. Близкие диалекты в диалектном континууме, как и потомки одного праязыка, имеют общие черты. Поэтому необходимо уметь отделять общие черты, приобретенные в результате междиалектных контактов, от общих черт, унаследованных от общего праязыка или возникших в результате параллельного развития. Далеко не всякое сходство двух или более языков является следствием их происхождения от общего языка-предка.

Рассмотрим в качестве примера различие рефлексов велярных согласных в разных индоевропейских языках:

Таблица 2.2.1

В скобки заключены части слов, не являющиеся этимологически тождественными; значение греческих, латинских и древнеиндийских слов указано в том случае, если оно отличается от русского.

В праиндоевропейском восстанавливается три ряда велярных — простые *gh, *g, *k (см. примеры группы (1)), палатальные *{g$}h, *{g$}, *{k$} (см. примеры группы (2)) и лабиализованные *g{w}h, *g{w}, *k{w} (см. примеры группы (3)). Видно, что греческий и латынь сохраняют разницу между лабиализованными и всеми прочими (различие между палатальными и "простыми" нейтрализуется, лабиализованные сохраняются или переходят в губные), а славянские и индо-иранские языки — между палатальными и всеми прочими (различие между лабиализованными и "простыми" нейтрализуется, палатальные переходят в сибилянты). Языки первого типа называются языками кентум, языки второго типа — языками сатем (по отражению слова `сто', термин "сатем" происходит от авестийского sat{э}m `сто'). Однако никто сейчас не предлагает такой классификации индоевропейских языков:

Рисунок 2.2.5

Праиндоевропейский

"Сатем" "Кентум"

Балто- Индо- Арм. Греч. Итал.

слав. ир. Герм. Кельт.

поскольку существуют другие изоглоссы, которые делят индоевропейские языки иначе, например:

Рисунок 2.2.6

утрачивают различие сохраняют различие

и.‑е. *o и *a: и.‑е. *o и *a:

балто‑слав. арм.

индо‑ир. греч.

герм. итал.

тох.

или

Рисунок 2.2.7

имеют аугмент[4]: не имеют аугмента:

греч. балто‑слав.

индо‑ир. герм.

арм. итал.

тох.

кельт.

хетт.

Следовательно, никакая одиночная изоглосса сама по себе не дает основания для деления индоевропейской семьи на две подгруппы. Однако совокупность изоглосс (называемая также "пучком") является гораздо более показательной: так, балтийские и славянские языки объединяются по всем трем разобранным изоглоссам (они являются "сатемными", утрачивают различие между *o и *a и не имеют аугмента); индийские и иранские языки также объединяются (они являются "сатемными", утрачивают различие между *o и *a и имеют аугмент). Поэтому с большой степенью вероятности можно говорить о балто-славянском и индо-иранском единстве (см., впрочем, [ЛЭС 1990, 64] и [Макаев 1977], где существование соответствующих праязыков оспариваются).

С еще большей уверенностью можно говорить о таких единствах, как германское, славянское или тохарское. Так, например, тохарские языки (тохарский A и тохарский B, известные по письменным памятникам V‑VIII вв. н. э., найденным на территории Китайского Туркестана) обнаруживают, в частности, следующие общие изоглоссы: переход всех индоевропейских звонких и звонких придыхательных в глухие, совпадение палатальных и простых велярных, переход узких гласных (*i и *u) в редуцированные (с последующим их параллельным независимым падением), устранение большинства сочетаний согласных, палатализация практически всех согласных перед рефлексами и.‑е. *{e_(}, утрата всех индоевропейских падежей, кроме номинатива и аккузатива (подробнее см. [Бурлак 2000a, 101-127]). Легко показать, что ни один из индоевропейских языков не имеет ни с одним из тохарских такого количества общих черт, как другой тохарский. Точно так же любой славянский язык имеет больше общих черт с другими славянскими языками, чем с любым германским, индийским или тохарским.

Таким образом,

нельзя доказать отсутствие родства,

но можно доказать непринадлежность к группе.

V. На этом основан традиционный способ построения генеалогического древа — по общим инновациям: если два языка (или более) обнаруживают значительное количество общих черт, отсутствующих у других языков данной семьи, то эти языки на схеме объединяются. Чем больше общих черт имеют рассматриваемые языки, тем ближе они окажутся на схеме. Содержательно это означает, что общие черты этих языков были приобретены в то время, когда существовал их общий праязык. Отметим, что при построении генеалогической классификации учитываются именно общие инновации, общие же архаизмы не принимаются во внимание, поскольку их сохранение не обязательно связано с наличием общего промежуточного праязыка.

VI. Такой способ классификации не является оптимальным, поскольку общие черты исследуемых языков в принципе могут быть результатом параллельного развития (ср. ниже, Гл. 3.1). Наиболее адекватные результаты дает классификация на основе лексического критерия, поскольку параллельное возникновение слов — непроизводных и незаимствованных — с одинаковой формой и одинаковым значением крайне маловероятно.

Метод глоттохронологии (лексикостатистики) дает возможность построения лексикостатистической классификации языков. Как уже говорилось выше (Гл. 2.1), лексика более удобна для исследования, поскольку допускает применение математических методов.

Рассмотрим приведенную выше глоттохронологическую матрицу германских языков (Табл. 2.1.5). Для упрощения расчетов заменим в ней проценты совпадений с древними языками (готским, древнеисландским, древнеанглийским, древневерхненемецким) на вычисленные проценты совпадений с их гипотетическими современными потомками (заметим, что у готского таких потомков нет, а у остальных — есть; однако мы проводим чистый эксперимент и можем заранее этого не знать). Эти проценты вычисляются по таблице типа Табл. 2.1.3; так, если готский засвидетельствован в IV в. н. э., а древневерхненемецкий — в IX в. н. э. и они имеют 87% совпадений, то их современные потомки имели бы 0,87*0,9*0,95 = 0,74, или около 74% совпадений, что соответствует приблизительно 1900 лет дивергенции.

Таблица 2.2.2

Теперь используем часто применяемый при построении генетических классификаций в биологии метод "ближайших соседей". Будем считать, что:

1) в один узел на генеалогическом древе мы можем объединить два языка A и B, если язык B является самым близким для языка A и язык A является самым близким для языка B. Например, в приведенной выше таблице немецкий язык является самым близким к голландскому, а голландский — самым близким к немецкому, поэтому они явно объединяются в один узел. С другой стороны, готский и шведский не объединяются: хотя для готского самый близкий — шведский (0,76), для шведского самый близкий — датский (0,98).

2) каждая объединяемая пара в дальнейшем рассматривается уже как один язык, и соответственно объединяются их доли совпадений c другими языками. Здесь есть некоторая дополнительная тонкость. Как мы писали выше, при близком родстве языков возможно вторичное их сближение, при котором трудно отличить более поздние заимствования от исконно родственной лексики. Поэтому при близком ("заметном") родстве следует не усреднять проценты, а брать минимальный процент, скорее всего отражающий истинное положение дел. Так, голландцы более активно соприкасались с скандинавами, чем немцы: видимо, поэтому, проценты совпадений у голландского языка со скандинавскими несколько выше, чем у немецкого, и можно предполагать, что именно немецко-скандинавские цифры лучше отражают реальную картину дивергенции. Однако при более отдаленном родстве такое вторичное сближение уже невозможно: между языками теряется всякое взаимопонимание, а следовательно, и возможность удерживать общую лексику под влиянием соседей. При построении генеалогического древа мы поэтому будем для близких языков (у которых более 70% совпадений) брать минимальную долю совпадений, а для более далеких — усреднять долю совпадений, и, соответственно, датировку.

3) основываясь на принципах 1) и 2), мы будем постепенно перестраивать матрицу, пока в ней еще будут оставаться "ближайшие соседи". Получающаяся при этом схема ветвления и будет искомым генеалогическим древом.

Применим теперь этот алгоритм к германским языкам.

1. На первом шаге мы можем объединить голландский и немецкий языки (0,93), а также шведский и датский языки (0,98) и получить следующую матрицу:

Таблица 2.2.3

2. На следующем шаге мы можем объединить норвежский со "шведско-датским" (0,97, около 600 лет) и получить следующую матрицу:

Таблица 2.2.4

3. На следующем шаге объединяем исландский с "норвежско-шведско-датским" (0,93, около 900 лет) и с древнеисландским (0,91, около 1000 лет):

Таблица 2.2.5

4. Теперь мы можем объединить древневерхненемецкий с "немецко-голландским" (0,87, около 1200 лет) и английский с древнеанглийским (0,86, около 1300 лет). Получаем следующую матрицу:

Таблица 2.2.6

5. На следующем шаге мы объединяем "немецко-голландско-древневерхненемецкий" с "английско-древнеанглийским" (0,82, около 1500 лет) и еще более упрощаем матрицу:

Таблица 2.2.7

6. И наконец, на последнем этапе мы можем объединить "немецко-голландско-древневерхненемецко-англо-древнеанглийский" c "исландско-норвежско-шведско-датско-древнеисландским" (0,74, около 1900 лет), получая финальную матрицу:

Таблица 2.2.8

Таким образом можно получить вполне формально построенное бинарное дерево (Рис. 2.2.8). Отметим, что при данной процедуре дерево может получиться только бинарным. Содержательно это отражает тот факт, что глоттохронологическая методика датирует — с точностью до полувека — тот момент, когда языковое сообщество разделилось на две переставшие общаться друг с другом группы (см. Гл. 2.1); одновременное (при столь точной датировке) прекращение общения в нескольких частях языкового ареала маловероятно.

Рисунок 2.2.8

Общегерманский язык

(около 2,08 тыс. лет; 70% совпадений)

"Нем.‑Голл.‑Д.‑в.‑н.‑Англ.-

Др.‑англ.‑Исл.‑Др.‑исл.‑Норв.- Готский

Шв.‑Дат. язык" язык

(около 1,9 тыс. лет; 74%)

"Нем.‑Голл.‑Д.‑в.‑н.- "Исл.‑Др.‑исл.‑Норв.-

Англ.‑Др.‑англ. язык" Шв.‑Дат. язык"

(около 1,5 тыс. лет; 81%) = Др.‑исл.

(около 1 тыс. лет; 89-92%)

"Нем.‑Голл.‑ Д.‑в.‑н. язык" "Англ.‑Др.‑англ. язык" "Шв.‑Норв.‑Дат. язык"

= Д.‑в.‑н. = Др.‑англ. (около 0,7 тыс. лет; 96%)

(около 0,9‑1,2 тыс. лет; 85-93%) (около 1,2 тыс. лет; 85%)

"Шв.‑Дат. язык"

(около 0,5 тыс. лет; 98%)

Немецкий Голландский Английский Исландский Норвежский Шведский Датский

В этом дереве без труда узнается классическая схема деления германских языков, согласно которой распад общескандинавского единства датируется серединой XI в., первые зафиксированные в памятниках признаки различий между исландским и древненорвежским — XIII вв., разделение шведского и датского — приблизительно XV в. (политическое разделение Швеции и Дании — 1523 г.); V‑VI веком датируется заселение Англии германскими племенами (и, следовательно, отделение древнеанглийского от общезападногерманского); уход готов из Скандинавии и распад общегерманского единства датируется периодом около I в. до н. э.; см. [Haugen 1976], [Hutterer 1987], [Embleton 1986]. Несколько умоложенная дата получается для распада общенемецкого (XII век при том, что верхненемецкие особенности фиксируются в письменных памятниках уже в VIII‑IX вв.); однако в этом случае мы как раз имеем дело с явным диалектным континуумом, и перерезающая его изоглосса — верхненемецкое передвижение согласных — сама по себе не свидетельствует о распаде "общенемецкого" единства.

Заметим, что древние германские языки заняли на древе подобающие им места: древневерхненемецкий — как предок современных немецких диалектов и голландского языка (последнее не вполне точно, см. выше); древнеанглийский — как предок современного английского языка; древнеисландский — как предок современных скандинавских языков.

VIII. В генеалогической классификации языков не существует общепринятых терминов для узлов дерева: как мы говорили выше (см. Гл. 1.1), обычно для идиомов, имеющих более 95% совпадений, используется термин "диалекты" (хотя мы видим, что шведский и датский, считающиеся обычно отдельными языками, имеют 98% совпадений; напротив, китайские идиомы, имеющие 70-80% совпадений, обычно именуются диалектами — так что общепринятой практики здесь нет и очень многое зависит от политических и социальных обстоятельств). Для более глубоких единств используются термины "группа" и "семья". При этом сравнительно молодые единства (50-90% совпадений) могут называться и "группами", и "семьями" (германская группа = германская семья), а более глубокие (20-40% совпадений) обычно только "семьями" (индоевропейская семья, алтайская семья). Совсем древние единства (менее 20% совпадений) иногда называются "макросемьями" (ностратическая макросемья), но могут именоваться и "семьями" (ностратическая семья, австро-тайская семья). Возможно, следовало бы ввести более дробную шкалу (типа биологической — с видами, родами, семействами, филами и т. п.), но пока такая общеупотребительная шкала отсутствует (ср., однако, попытки ее выработки в [Dalby 2000]).

Библиография

Проблемы генеалогической классификации языков обсуждаются, в частности, в [Иванов 1954], [ТОКЯМ 1982]. Современное состояние генеалогической классификации языков мира отражено в [Атлас 2000], [Dalby 2000], [Ethnologue 1996].

Теория конвергенции излагается в [Шухардт 1950].

"Ленточную" модель языковой дивергенции можно найти в [Хелимский 1982, 15-27].

В связи с проблематикой выделения групп внутри языковой семьи интерес представляет, в частности, работа [Откупщиков 2001].

К проблеме перегруппировок диалектов см. [Николаев 1988], [Николаев 1989b].

О классификации отдельных языковых семей см. [Порциг 1954 / 1964], [Эдельман 1992] (индоеропейские языков), [Diakonoff 1988] (афразийские языки), [Guthrie 1948] (языки банту). См. также литературу при Гл. 1.8.