Глава 13: Еще один.

- А вы сами-то тут хоть разок бывали?

Алексей Казанский хмуро и слегка озабоченно посмотрел на своего блондинистого напарника Димитриуса Дмитричега. Этот его простоватенький вопрос показался ему очень странным, сложным и неуместным. Однако спецагент не стал отмалчиваться, не стал юлить. Вместо этого он парировал вопрос новичка своим вопросом:

- А ты как думаешь?

Ответа не последовало, потому как все и так было прозрачно очевидно, и в связи с этим оба спецагента (Алексей и Димитриус) молчаливо продолжили свое предельно скучное ожидание. Очередное расследование занесло их черт знает как и черт знает куда. По-другому сказать было невозможно, ведь место, характеризуемое как Терминальный Центр Внутренней Реабилитации, было отнюдь не райским уголком Вселенной. И хотя название это было большим и громким, на деле два спецагента увидели пока что только старую обветшавшую и покосившуюся остановку общественного транспорта, зеленовато-малиновая покраска которой давным-давно вспучилась и облупилась.

- И долго нам еще ждать? – спросил Димитриус Дмитричег спустя неполные семь минут терпеливого ожидания, которые дались ему очень тяжело.

- Не знаю, - ответил ему Казанский.

Его слова были краткими и простыми, как и все его отношение к очередному свалившемуся на него расследованию. То и дело он оглядывался по сторонам в поисках чего-то важного и мало-мальски существенного, но видел лишь бесконечную пустыню, в которой не было места для радости, но было предостаточно места для боли. А потому Алексей смотрел, вздыхал и думал:

«Вот во что превратился некогда густонаселенный район с цветами, садами и деревьями. Теперь же это всего лишь пустошь и доживающая свой век остановка. Смотришь и плакать хочется… прям-таки навзрыд…».

И ему совсем не хотелось обсуждать все то, что когда-то произошло на этом самом месте. Слишком уж это было неприятно. Однако его новый напарник слишком уж скучал от нестерпимого ожидания и потому снова и снова заострял свое внимание на очередной болезненной теме.

- А вы когда-нибудь бывали в Западной территории? – поинтересовался Дмитричег, на этот раз продержавшись в молчании всего лишь три минуты.

- Нет.

- И я там не был…

«Тогда о чем мы тут говорим?!» - мысленно взбеленился Алексей Казанский.

- Но мне очень бы хотелось…

Только вот, увы, Димитриусу не было позволено договорить, а значит к превеликому счастью ветерана спецрасследований слегка занудистый новичок так и не смог продолжить свое мечтательное размышление об утерянных возможностях бытия. И этому своевременно поспособствовало неожиданное или же все-таки невыносимо долгожданное открытие входа в Терминальный Центр Внутренней Реабилитации.

- Определите свой статус! Определите свой статус! Определите свой статус! – протяжно и чуть-чуть хрипловато потребовал некий таинственный голос, что стал очень громко и настойчиво доноситься из небольшого проема диагональю в два метра, который совершенно внезапно, но вполне закономерно образовался посредине песчаного грунта, служившего в этих совсем не радужных краях неким подобием дороги.

- Значит, мы ждали этого? – спросил Димитриус Дмитричег.

- Наверное, - ответил ему Казанский.

Оба (Казанский и Дмитричег) все еще стояли на старой обветшавшей и очень уж сильно покосившейся остановке общественного транспорта. Автобусы или троллейбусы, несомненно, вряд ли проезжали мимо уже как несколько долгих лет. Но это не имело никакого значения, ведь те, кто явился сюда в этот прекрасный солнечный день, были отнюдь не агентами транспортной полиции. Они были специалистами другого рода. И это сразу же по-умному понял и сообразил тот самый слегка хмельной и слегка косоглазый водитель такси, что после долгих уговоров согласился отвезти двоих в запретную и засекреченную пустошь. Только вот он не довез их до самого конца – высадил в трех километрах от заданной цели.

- Дальше не могу, - сказал он.

- Ты в этом уверен? – спросил его Алексей Казанский, прощупывая его своим фирменным пронзающим взглядом.

- Совершенно точно.

- Тогда ладно.

После такого обмена репликами спорить о дальнейших перспективах не имело смысла. Новое расследование было сложным и очень непонятным, так что Казанский всячески старался избегать острых углов. Это было вроде как благоразумно. Да и к тому же Алесей не был уверен, что стоит рисковать и продолжать ежесекундно испытывать угрозу скоротечно оказаться в кювете, потому как каждый новый километр пути в запретную и засекреченную пустошь заставлял нанятого им водителя делать новый обильный глоток из большой откупоренной емкости с алкоголем. Да и косоглазие этого персонажа проявлялось все сильнее по мере того, как нарастал страх в жилах этого простого и несведущего человека.

- Гуляй, Вася! – сказал ему Алексей, захлопывая после себя дверь теперь уже бесполезного транспортного средства.

- Я не Вася. Я Коля, - придирчиво поправил его таксист.

- А разве это имеет значение?

Казанский посмотрел в его серые потерянные глаза и вполне категорично осознал, что тот, кто внес неоценимый вклад в расследование, теперь уже практически невменяем. Правда и в этом можно было найти свои плюсы, хотя бы потому что отпадала всякая необходимость доносить и разъяснять очень неудобные вещи.

«Ну и черт с ним», - подумал спецагент, как бы оправдываясь перед самим собой, - «Мое дело за малым. Все остальное уже не моя проблема».

Таксист тоже, наверное, подумал нечто такое подобное. И в связи с этим предпочел не размусоливать долгие унылые прощания в лучших традициях принципиального этикета, а по-простому рявкнуть мотором, взъерошенными шинами вырвать из грунта пучки колючего песка и умчаться прочь с вдавленной в пол педалью газа.

- Как-то грубовато вышло, - с некоторым сожалением прокомментировал Димитриус Дмитричег чрезмерно агрессивное отбытие, - Прям-таки неподобающе. А ведь можно было бы иначе, поласковее и без шума…

Пока новичок говорил, вздыхал и все такое прочее, его наставник смотрел на медленно рассеивающийся столб пыли, поднятый умчавшимся такси, и мысленно надеялся на лучшее.

- Неважно, - сказал Алексей, когда пыль наконец-то перестала заслонять яркий солнечный свет и почти что полностью осела.

- Неважно что? – переспросил Дмитричег, ошибочно предположив, что из-за звона собственных стенаний пропустил нечто важное.

- Все неважно.

Других пояснений напарнику Казанский решил не давать, предпочел нести ответственность единолично, потому как ему почему-то внезапно стал нравиться белобрысый новичок, случайным образом ворвавшийся в его приевшийся и безынтересный быт секретной деятельности ЗПЗ. Возможно, ему нравилась жизненная наивность Дмитричега, которая когда-то была и у него, но за суетой безудержных распрей мироздания он потерял ее, как и многое другой неоценимо близкое и дорогое. Возможно, ему нравилось что-то еще в этой восходящей звезде психопатологических расследований. Но главная изюминка ситуации состояла в том, что Алексей впервые за очень долгое время не чувствовал гложущего изнутри одиночества. Теперь он был вроде как не один, теперь ему было с кем поговорить о том, что не давало ему покоя, о том, что мучило его и терзало, и может даже о том, что, как ему казалось, преследовало свои никому непонятные цели …

«Это ради его же безопасности», - решил Алексей, а потом, сверившись с картой в своем коммуникаторе, ткнул пальцем на северо-запад.

- Нам туда? – уточнил белобрысый новичок.

- Именно, - ответил Алексей Казанский.

И тогда два спецагента, ищущих странные и непонятные ответы, отправились своим ходом на поиски засекреченного входа в самое засекреченное место в мире, которое кто-то когда-то и зачем-то назвал Терминальный Центр Внутренней Реабилитации.

«И кому это нужно было?» - подумали оба, делая первые шаги.

Они шли долгие полчаса сквозь пыль и россыпь песчаного грунта. Было трудно идти, но другого выхода не было, ведь им так несказанно важно было добраться до заветной конечной цели, чтобы потом что-то найти или что-то понять. И поэтому они не останавливались и шли вперед, невзирая на трудности, невзирая на усталость, которая проявилась уже по прошествии одной-единственной минуты пешего путешествия по назойливой вине огнедышащего солнца над их головами. Они шли и постепенно позади них оставались множественные искорёженные руины железобетонных конструкций. Димитриус Дмитричег провожал их своим унылым мимолетным взглядом каждый раз, когда спотыкался о какой-то очередной булыжник, валявшийся на его пути. Ну а Алексей Казанский и вовсе не смотрел на них. Ему было слишком больно и невыносимо смотреть на то, что когда-то являлось предметом всеобщего неописуемого восторга, а потом внезапно было разрушено неведомой и беспощадной силой. А думать об этом и вовсе не было никакого желания. Но разве мог полный жизненного энтузиазма новичок позволить ему такую невозможную роскошь?

- Это был огромный торговый центр, а там вот то, что осталось от здания мэрии…. Я видел на картинках, каким все это было до образования аномалии…

О, он говорил это с таким несказанно радостным восторгом, что его наставника едва не стошнило. Однако Алексей Казанский сумел удержать свой желудок в крепкой узде и тем самым предотвратил обильное излияние остатков обеда на серый и безжизненный песок. И в этом была его маленькая победа, ну а поражение состояло в том, что он так и не смог удержать сварливый язык за зубами.

- Рад за тебя, дружище, - сказал он и горько усмехнулся.

- Это сарказм что ли? – поинтересовался его новый напарник, когда ему стал непонятен чужой надменно-презрительный тон.

- А как ты догадался?

Димитриус Дмитричег обиженно замолчал примерно на минуту, а потом, когда через несколько десятков шагов обида немного поутихла, стал снова глазеть по сторонам и спотыкаться. Правда, на этот раз он увидел нечто действительно стоящее.

- Кажется, мы это искали?

- Возможно.

Казанский слишком старательно избегал встречи собственного взгляда с бесчисленными мертвыми пейзажами некогда бурлившей жизнью местности, в связи с чем он к собственной досаде так и не сумел первым заметить то, что, судя по описанию женского голоса в телефонной трубке служебного телефона характеризовалось как «место ожидания». До него было еще далеко – метров семьсот или около того. Но даже с такого большого расстояния спецагенту было понятно, что это самое «место ожидания» мало чем отличалось от всего остального, присущего местным ландшафтам. Ну а подойдя ближе, он убедился в этом категорически и стопроцентно.

- Вот так номер, - произнес Димитриус Дмитричег, оглядывая старую обветшавшую и покосившуюся остановку общественного транспорта со смешанными чувствами, - Кажется, над нами жестоко пошутили…

- Нет, все верно, - сказал ему Казанский.

Он тоже пристально изучал глазами то самое место, до которого два спецагента добирались пешком целых полчаса, но видел гораздо больше своего напарника. Только вот говорить обо всем об этом Алексей естественно не собирался.

- Будем ждать, - объявил он без каких-либо объяснений.

- Решать тебе, - ответил Димитриус, лишившись былого восторга и энтузиазма.

Ему не нравилась унылая и давным-давно пооблезшая зеленовато-малиновая покраска, но если бы он сторонился всего того, что его не привлекало, то, несомненно, сидел бы дома перед телевизором и созерцал бы очередное телешоу с зомбирующим сорок пятым кадром. Но молодой агент совсем не хотел для себя такой ни к чему не ведущей участи и потому в конечном итоге смирился с тем, что кто-то другой определяет план и порядок действий, и встал рядом со своим новым наставником для того, чтобы настойчиво ждать неких необычайных свершений.

«Может дальше будет поинтереснее», - мысленно обнадеживал себя Димитриус Дмитричег.

«Может конец всего этого будет не слишком ужасен», - надеялся тот, кто стоял рядом с ним.

У каждого из них была своя простая и наивная надежда. Она ни к чему не обязывала, но позволяла вполне сносно перетерпеть те самые полчаса, что приходилось терять, переминаясь с ноги на ногу. А потом посредине песчаного грунта местной ухабистой дороги образовался прямоугольный проем диагональю в два метра. И странный таинственный голос стал громко и настойчиво доноситься из его темной и непроглядной глубины:

- Определите свой статус! Определите свой статус! Определите свой статус!

- Дшякегын9смиш7к0ущш! – произнес Алесей Казанский без малейшей запинки.

- Ваша заявка принята!

И вслед за этой определяющей репликой, сказанной все тем же таинственным голосом из прямоугольного проема в песчаном грунте, подземная тьма стала рассеиваться, и ее заменил яркий оранжевый свет искусственного происхождения.

- Что ж, нам, наверное, уже пора спускаться, - сказал Казанский в тот момент, когда в прямоугольном проеме стало достаточно светло для того, чтобы разглядеть каменные ступеньки, ведущие вниз.

- Наверное, - тихо прошептал Дмитричег.

Потом оба агента переглянулись. Выражения лиц одного и другого не содержали в себе никаких признаков страстной увлеченности или того, что их невыносимо сильно тянет посетить и детально изучить крайне загадочный и непознанный Терминальный Центр Внутренней Реабилитации. Отнюдь. И даже скорее наоборот. То, что находилось глубоко под землей однозначно пугало обоих. Не одинаково сильно и не однотипно (Казанский боялся пробуждения своих старательно забытых чувств и сомнений; Дмитричег боялся неизвестности), но все равно пугало. А значит, каждому из них было трудно сделать свой первый шаг к тщательно выдолбленным каменным ступенькам. И все же они его сделали. Подумали, посомневались и помялись с минуту, но все равно сделали свой первый шаг, ну а затем еще один и еще, и еще…

- Как-то странно тут пахнет…

Именно на странный аромат в воздухе вокруг себя Дмитричег обратил внимание в первую очередь. Это случилось, когда он уже собирался было преодолеть одиннадцатую ступеньку. Казанский тем временем шел впереди него и, судя по всему, совсем не замечал вышеобозначенной проблемы.

- Кажется это смесь корицы, миндаля и еще чего до боли знакомого, - определенно не к месту начал рассуждать новичок.

И естественно сразу же получил едкое замечание от своего наставника:

- У нас тут не нюхательная экспедиция. Лучше смотри под ноги и следи за головой…

- Но мне кажется, что это важно…

- А мне не кажется.

Далее агенты спускались по каменным ступенькам молча. Их путь проходил по немного виляющему и уходящему вниз коридору, стены и потолок которого были оформлены из такого же грубо обработанного материала, что и лестница под ногами. В коридоре было светло, хотя нигде не было видно никаких светильников или ламп накаливания. Больше походило на то, что яркий оранжевый свет каким-то образом просачивается сквозь прочные каменные стены. Конечно, физически такое явление не могло быть возможным, однако оно несомненно присутствовало в странном подземном коридоре, ведущем в еще более странный Терминальный Центр Внутренней Реабилитации.

- Я насчитал пятьсот семьдесят три, - сказал Дмитричег, когда сдерживать собственное разглагольствование он был уже не в силах.

И как раз в этот момент коридор закончился.

- Ну, прямо сейчас медаль тебе выпишу, - резко съязвил Казанский, который был серьезно озабочен гораздо более важным делом, чем глупое и бестолковое знакомство с никому ненужным числительным.

Слишком много времени прошло с тех пор, как Алексей Казанский был в этом месте. И слишком многое из того вынужденного посещения спецагент постарался решительно оставить и запереть в своем прошлом. Однако сейчас некоторые детали были очень важны и крайне необходимы, потому как без знания этих деталей было бы невозможно преодолеть неприступную каменную дверь, которой и заканчивался длинный уходящий вниз и немного петляющий коридор размером в пятьсот семьдесят три ступени. Ну а вспомнить их и правильно применить было несоизмеримо сложно и практически невозможно, когда рядом бестолково и практически без умолку что-то говорил тот, кто к сожалению или к счастью не имел никакого представления обо всех неимоверных опасностях, ждущих каждого в странном и непознаваемом подземелье Терминального Центра Внутренней Реабилитации.

- Ты готов умереть?

- В смысле?!

- Я спросил: ты готов умереть?

Казанский не мог обернуться и посмотреть на своего напарника, так как все десять пальцев его обеих рук были расставлены в ключевых точках запирающего механизма каменной двери. Однако он догадывался, что его неожиданный вопрос заставил глаза малоопытного новичка дико повылазить из орбит.

- Это… это шутка???

Сбивчивая интонация в голосе Дмитричега стала достаточным подтверждением выдвинутого предположения. И она же позволила тому, кто очень старался правильно отпереть каменную дверь, продолжить свое назидательное убеждение не мешать чужой кропотливой работе:

- Если я сделаю что-то не то, с нами случиться нечто очень плохое.

- И что именно с нами может произойти?

«Он невыносим», - подумал Алексей, и в этот момент ему было уже до крайней степени наплевать на то, что будет.

Болтовня вперемешку с вопросами, что исходила от его нового напарника, довела его до самой грани самообладания. И хотя ему действительно нравился этот энергичный белобрысый парень, иногда его общество было чем-то невыносимо чрезмерным для того, кто слишком долго привыкал к аутентичному одиночеству. А потому Казанский рад был даже умереть, только бы не слышать продолжение этого глупого и бестолкового диалога.

«Будь, что будет», - подумал он и нажал всеми десятью пальцами на все десять ключевых точек отпирающего механизма.

- Добро пожаловать! - донеслось откуда-то сверху, едва под подушечками пальцев начало что-то тихо щелкать и свербеть.

И о, да. Ничего страшного и трагичного в итоге не произошло. Только каменная дверь отодвинулась в сторону и яркий оранжевый свет в каменном коридоре сменился на ярко-красный. А потому сам собой напрашивался вывод, что Алексей Казанский все правильно вспомнил и все правильно применил на деле. И понимание этого было своего рода облегчением для спецагента, ведь это позволяло ему понять, что он не так уж сильно и засиделся в своем маленьком тайном убежище и пока еще годен на нечто большее, чем просто выслеживать очередного ночного монстра.

- Желаем Вам приятно провести время в Терминальном Центре Внутренней Реабилитации! – продолжил вещать свою приветствующую речь некий таинственный голос, имевший несомненно искусственное происхождение.

- Это он пошутил так? – озадаченно поинтересовался Дмитричег.

Спуск в засекреченное подземелье был для него в новинку, но он прекрасно знал, что это место создано отнюдь не для рекреационных мероприятий, а потому понятия «приятное времяпровождение» и «ТЦВР» никоим образом не складывались в его голове в нечто единое, неразрывное и неделимое.

- Ведь он точно пошутил? – молодой агент немного перефразировал свой прежний вопрос, когда его наставник так и не удосужился ответить.

«О, Боже, снова его болтовня?» - подумал Казанский, когда понял, что даже при всем его нежелании участвовать в новых диалогах, ему все равно придется ответить.

И чтобы найти в себе силы для вежливого и совсем не гневного ответа, Алексей осторожно прикоснулся к каменному каркасу дверного проема, трепетно прочувствовал его холод, пророщенный во влажной и промозглой среде подземелья. И он также постарался прочувствовать всю тысячелетнюю память той самой скальной породы, из которой были когда-то выдолблены, вытесаны и взяты составляющие его каменные единицы, проникся смачной пропиткой из древних и давным-давно утерянных чувств, желаний, потребностей и идей, что никак и никогда уже не смогли бы вернуться в этот простой и незамысловатый мир, потому что затерялись где-то далеко-далеко среди странных и неопознанных измерений, способных гораздо теплее и приятнее принять их в свои алчущие объятия то, что гораздо ценнее, чем какие-то глупые слова, глупые вопросы и не менее глупые ответы, что гораздо важнее странных и безнадежных поисков во тьме…

«Мне бы чего-то большего», - думал Алексей Казанский, но прекрасно понимал, что та жизнь, которой он вынужден жить, обязывает его довольствоваться малым.

И в связи с этим ему все же пришлось обернуться, сдержанно посмотреть на своего нового напарника Димитриуса Дмитричега и сказать ему то, что не содержало не единой нотки сарказма или иронии:

- Нет. Он полностью серьезен.

В ярко-красном освещении коридора молодому агенту было сложно детально распознать мимику наставника, однако он совершенно точно определил чрезмерное перенапряжение осанки. И это мельчайшее открытие заставило его в срочном порядке пересмотреть манеру собственного поведения.

«Намечается нечто очень серьезное», - подумал Димитриус Дмитричег, - «Так что хватит мне уже потворствовать любознательности и любопытству. Пора бы ради разнообразия подумать и о том, как и что меня и этого моего нового шефа Казанского заставило забраться в этот треклятый Терминальный Центр Внутренней Реабилитации…».

Единовременно со всеми этими мыслями Димитриус Дмитричег посмотрел вперед, точнее далеко вперед, минуя взглядом стоящего перед ним сурово настроенного наставника и зияющий пустотой дверной проем. Там далеко впереди было видно, как еле брезжит обычный белый свет. И это позволяло надеяться на некую обыденность, а не на тотальную экспрессию внутреннего убранства странного и загадочного подземелья.

- Так мы идем или нет? – настойчиво поинтересовался у Дмитричега Казанский, потому как первый слишком уж засмотрелся вдаль.

- Да-да, идем, - спешно ответил Димитриус.

- Тогда пошли.

И они пошли. Шагнули через порог. Сначала один, потом второй. И так они оказались в следующем коридоре. Как и предыдущий он был выполнен каменными блоками, однако имел некие кардинальные отличия. Во-первых, здесь не было никаких ступенек. Коридор распространялся вперед исключительно горизонтально, хотя и сохранил некоторую извилистость прежнего хода. Ну а во-вторых, здесь не было ни яркого оранжевого освещения, ни ярко-красного, ни какого другого красочно-невообразимого. Вместо этого всего этого в коридоре царил густой полумрак. И если бы не еле брезжащий далеко впереди обычный и привычный белый свет, то никто бы так и не понял, куда же нужно идти, а потому, несомненно, приходилось бы ежесекундно врезаться лбом в пронизанные холодом каменные стены.

- Думаю, в данном случае лучше не бежать…. Осторожно, но не отставай, - советовал напарнику Казанский, пока пробирался по коридору первым.

Блуждание в темноте заняло у спецагентов около десяти минут. Хотя на деле этот отрезок неясно зачем потраченного времени больше воспринимался как целая вечность. Однако быстрее никак не получалось, да и к тому же спецагенты не особо-то и торопились куда-либо успеть. А все потому что оба странствующих в потемках человека прекрасно понимали, что едва им удастся выйти на свет, то там их будет ждать новый ворох проблем и что скорее всего решение всех этих внезапно нагрянувших проблем не принесет им ни морального, ни физического удовлетворения.

- Напомни-ка мне: зачем мы здесь, черт возьми, оказались? – раздраженно воскликнул Димитриус Дмитричег, когда в очередной раз споткнулся обо что-то невидимое где-то на середине пути.

Кстати, если нельзя не отметить, он постоянно обо что-то спотыкался. Не только во тьме, но и при свете дня. Такая у него было вычурная особенность. И со стороны она выглядела как нечто странное, забавное и необъяснимое.

- Что снова? – усмехнулся Казанский, когда услышал за спиной звук налетевшего на что-то носка чужого ботинка.

- А ты как думаешь?!

«Припомнил», - подумал Алексей и беззвучно рассмеялся.

До света в конце коридора было еще далеко – около пяти минут неприкаянных блужданий. И в связи с этим все еще было сложно различать находившиеся рядом объекты. К вышеназванному в частности относилось и лицо новичка, выражение которого было очень интересно тому, кто слишком долго был один и слишком долго наслаждался этим своим вынужденным одиночеством.

«Тьма снова не дает мне ни единой возможности сделать самую простую вещь на свете: взять и взглянуть на стоящего рядом человека, посмотреть ему в глаза, ощутить признаки жизни или же не ощутить их и наконец-то понять, что весь этот мир давным-давно мертв и бездыханен», - с самодостаточной экзистенциальностью поразмыслил Казанский.

Это была секунда слабости или же всего на всего обычное крохотное лирическое отступление. Алексей воспринимал это и так и эдак. Но по большей части и вовсе не зацикливался на градациях лексики и терминологии. Он просто чувствовал чужое тяжелое дыхание у себя за спиной, чувствовал присутствующую рядом жизнь и как обычно натыкался на одну и ту же вечно и неуемно подкрадывающуюся мысль о том, что заместо всяких разных загадочных расследований можно было бы найти гораздо более занимательное и приятное занятие.

«Возможно, найдя это самое заветно искомое занятие, я бы смог немного лучше засыпать по вечерам, смог бы наконец-то перестать просыпаться посреди ночи с криками или в холодном и липком поту, и может я даже смог бы переменить свою жизнь к лучшему», - с некоторой излишней наивностью размышлял Алексей Казанский, однако совсем не питал иллюзий и отчетливо осознавал, что ему вряд ли по силам остановить безумный водоворот событий, в котором погрязли его суетные будни.

И все же…

- Димитриус, а ты что собираешься делать завтра вечером?

Вопрос возник спонтанно, внезапно и крайне необъяснимо с чисто логической точки зрения. Только вот он и вправду возник, а еще прозвучал достаточно громко, чтобы быть услышанным, и потому уже ничего нельзя было поделать, нельзя было что-либо поменять. Можно было лишь смириться с тем фактом, что данная казуистическая несуразность действительно произошла. И теперь нужно было что-то с этим делать…

- Кх-м-м, - раздалось сдержанное покашливание за спиной Казанского.

Затем была короткая пауза, во время которой были слышны только звонкие звуки нескольких тщательно выверенных шагов по каменному полу коридора. И Алексей в этот момент даже было обрадовался тому, что, быть может, его вопрос по счастливой случайности не был услышан или же благополучно пролетел мимо ушей. Однако пауза быстро себя исчерпала, после чего во тьме позади Казанского возник некий сдержанный шум и небольшая суета. А так как практически ничего не было видно, было совершенно непонятно с чем связано такое странное безобразие: то ли Дмитричег в очередной раз не вписался в поворот, то ли его изрядно смутил и обескуражил вопрос наставника, от чего он в итоге не смог устоять на своих двоих.

- Ты в порядке? – немного испуганно промямлил автор неуместного вопроса, когда за его спиной началось такое непонятное…

- Это у тебя нужно спросить, - последовал ответ от едва различимого силуэта.

«Не надо было мне…. А еще на других наговаривал…. Сам-то не лучше», - пытался мысленно винить себя Казанский за то, что почему-то так и не смог сдержать язык за зубами, хотя раньше ему это всегда удавалось.

Но это у него не очень хорошо получалось.

- Прости, - снова необдуманно выбросила его взбалмошная гортань.

- За что?

Объяснить Алексей не смог. Вместо этого он позволил себе просто стоять и всматриваться в густой полумрак, где его молодой напарник что-то усиленно потирал. По всем признакам это было ушибленное колено.

- Прости, - еще раз и теперь уже осознанно произнес Казанский.

- К черту, - бойко заявил Дмитричег, - Нужно идти дальше и делом заниматься.

И едва так было сказано, по темному коридору с холодными каменными стенами, в конце которого еле брезжил обычный привычный белый свет, снова стали разноситься звонкие звуки очень тщательно выверенных шагов. В этих звуках, порожденных плотно-ластичным материалом подошв, ощущалось некое очень важное сосредоточение уверенности и силы. И как раз эти самые качества очень требовались и были крайне необходимы как Дмитричегу, так и Казанскому. И надо сказать, что не просто так, а для того, чтобы распутать странное и слишком запутанное дело, в котором странным образом фигурировали загадочные смертельные истории в городском метрополитене, чрезмерно завуалированное нутро корпорации «Шиферодвинский метрополитен» и очень засекреченный Терминальный Центр Внутренней Реабилитации.

«Все это очень дурно пахнет», - думал Алексей Казанский о сложившейся ситуации, но все равно делал все новые и новые осторожные шаги вперед.

Только вот о неприятных запахах он знал и раньше. Ему было не привыкать оказываться в очередной глубокой клоаке в попытках убраться и подчистить за всемогущей городской элитой, способной слишком на многое и позволяющей себе слишком многое. Но сегодня спецагент Казанский не хотел идти у них на поводу, не хотел слушать странный женский голос в трубке рабочего телефона. Сегодня он почему-то хотел, чтобы тот, кто шел и периодически спотыкался за его спиной, мог бы гордиться его поступками, мог бы говорить о них, как о чем-то высоком и правильном.

Преодолев некоторое количество метров по темному коридору, Казанский вроде как почти перестал думать о собственном одиночестве и о неразрешимых проблемах личной жизни. Хотя эту заслугу правильнее было бы обозначить как результат того, что спецагент сумел до отказа заполнить свой череп мыслями о работе, долге, обязательствах и о чем-то еще, неразрывно связанным с тем, что очень часто пряталось в самых темных углах. Но он все равно очень хотел показать себя своему новому напарнику, а возможно и своему новому другу с самой лучшей стороны, и уж точно не с самой худшей.

«Сила и уверенность», - только об этом и мог теперь думать Алексей Казанский.

Больше ни о чем. И с каждым новым шагом к еле брезжащему свету он все меньше хотел повторить свою ошибку, с каждым новым шагом к концу темного плутающего коридора он все больше хотел забыть тот незабываемо глупый момент, когда ему так необдуманно захотелось спросить: «Димитриус, а ты что собираешься делать завтра вечером?»

Казанский был более чем уверен, что его как-то не так поняли, что его новый молодой напарник воспринял простое и вовсе не постыдное желание с кем-то поговорить (на крайний случай подержать кого-то за руку, чтобы через волновые колебания пульса ощутить и прочувствовать трепетное биение чужого сердца) как попытку назначить свидание, как попытку сделать нечто противоестественное.

«Однако все же было совсем не так», - Алексей неумолимо пытался доказать это самому себе, но как-то плохо и неуверенно получалось.

А потому ему оставалось лишь еще глубже зарыться в самых посторонних мыслях и тем самым забыться, отвлечься, переключиться….

И этот фокус вроде как получился, потому как оставшиеся минуты, за которые два спецагента ЗПЗ преодолели оставшуюся часть пути в немного сыром и холодном полумраке, не ознаменовались какими-либо хоть чуточку значимыми происшествиями. Ну а вот когда им все же удалось столкнуться с обычным привычным белым светом, то тут никак не обошлось без громких и внезапных восклицаний:

- Ой!!

И теперь настала очередь Казанского потирать ушибленную часть тела. Правда, не колено, а всего лишь лоб. Но все равно это было очень неприятно.

«Раньше тут такого не было», - думал Алексей, одной рукой все еще ощупывая свой пострадавший лоб, а другой пытаясь понять что же произошло.

- Кажется, ты удивлен? – спросил вечно любопытный Дмитричег из-за его плеча.

- А то…

Широко расставленные пальцы левой руки, что Казанский протянул вперед для знакомства с неопознанным препятствием, упирались в нечто плотное и прозрачное.

«Что это?» - задался вопросом спецагент.

Впрочем, ответ долго искать не пришлось. Он и сам нашел тех, кто уже приложил немало усилий в попытке добраться до самой сердцевины старательно спрятанного под землей Терминального Центра Внутренней Реабилитации.

- Определите свой статус! Определите свой статус! Определите свой статус! – попросил уже знакомый таинственный голос как бы ниоткуда.

- Что снова? Они что издеваются?

Дмитричег крайне негативно воспринял новое требование о личностной идентификации от местной автоматической службы безопасности. Почему-то это его задело. Хотя, наверное, если бы он знал, что скрывается за множеством засовов, то вел бы себя иначе, примерно также как его более опытный коллега.

- Дшякегын9смиш7к0ущш! – повторил ранее сказанное Алесей Казанский.

- Ваша заявка принята!

- Рад это слышать…

Вот на этих словах весь краткосрочный сыр-бор и закончился. Но главное, что продолжение пути стало возможным, поскольку плотная и прозрачная преграда исчезла (а может и растворилась) так быстро, что ранее упиравшиеся в нее пальцы смогли лишь тщетно поймать слегка отсыревший воздух подземелья.

- Добро пожаловать в открытый всем Терминальный Центр Внутренней Реабилитации. Спасибо, что выбрали именно нас…

- И вам спасибо.

Казанский не желал выслушивать навязчивую рекламную агитацию от услужливого голоса из ниоткуда, а потому переступил через очередной порог и пошел дальше. Дмитричег снова последовал вслед за ним. И именно так два спецагента оказались в большой просторной комнате со стенами ярчайшего белого цвета, с безукоризненно белым потолком и с напольным кафелем все того же идеального белого цвета.

- Как же все это пугает..., - в полном смятении прошептал Дмитричег, когда увидел все выше описанное и более чем удивился.

- На это и рассчитано, - пояснил ему Казанский.

Сам он уже давно ничему не удивлялся. Для него не осталось ни загадок, ни секретов или тайн, способных остаться неразгаданными хотя бы немного дольше пяти минут. Весь мир и вся его запутанная структура не могли смутить и запугать того, кто бывал слишком во многих местах и видел слишком многое.

«И что такое какая-то там очень белая комната по сравнению со всем прочим?!» - думал закаленный опытом агент, делая шаг по направлению к большому приземистому столу серповидной формы.

Стол, как несложно догадать, был такого же белого цвета, как и все остальное в странной просторной комнате. За ним прямо на белом кафельном полу и в позе лотоса сидела женщина средних лет. Ее одежда по своей окраске никоим образом не выбивалась за рамки кем-то установленных ограничений на цветовую гамму и была скромно представлена коротким халатиком, поясом и узкой повязкой, подпирающей лоб. Ее волосы были прямыми и длинными (кончики локонов спускались немного ниже плеч). Цвет их был неестественно белым. Глаза у женщины были закрыты (прикрыты бледными веками с белесыми ресницами), бледные губы плотно сжаты, дыхательные колебания грудной клетки снижены до минимума. А еще складывалось впечатление, что эта женщина кого-то или чего ждет.

«Наверное, она ждет меня», - мысленно предположил Казанский и сделал еще один короткий шаг ей навстречу.

Но женщина никак не прореагировала ни этот его шаг, ни на три последующих. Это его несколько озадачило. И тогда спецагенту пришлось подкрепить свои действия словами.

- Здравствуйте, - сказал он.

И снова ноль внимания. Словно никто ничего не говорил, словно никто никуда не пришел, словно никому совсем не требовалась помощь.

- Здравствуйте, - повторил Казанский.

Ну а потом по совершенно непонятным причинам тот, кто уже бывал раньше в пресловутом Терминальном Центре Внутренней Реабилитации, добавил:

- Кажется, у вас тут произошла значительная перепланировочка…

Но даже и в этом случае женщина не открыла глаза, не пошевелилась и никак иначе не прореагировала на присутствие в большой просторной белой комнате двух спецагентов ЗПЗ.

- Я думал, у тебя все схвачено, думал, что ты здесь вроде как свой человек…, - стал возмущаться молодой напарник Казанского, которому надоело стоять за спиной и наблюдать некую капитальную несуразицу.

- Тише, - остановил его тот, кто и сам по большому счету почти не понимал происходящего.

Однако Казанский точно знал, что на все есть причина и что все происходящее обязательно должно складываться в некую законченную схему. А потому он поступил наиболее разумным способом – отступил на один шаг назад и начал ждать. Так поступил он, и примерно также поступил его напарник.

«О, черт!» - подумал Димитриус Дмитричег, едва осознал, что никак не отвертеться от очередной порции ожидания.

Только вот деваться ему было некуда. В этой странной истории с Терминальным Центром Внутренней Реабилитации он был всего лишь ведомым. И это заставляло его подчиняться, слушаться и повторять точь-в-точь все то, что делал тот, кто имел гораздо больший опыт в темных делишках научно-исследовательского комплекса, построенного вокруг странной и загадочной аномалии, некогда превратившей деловой центр города Шиферодвинска в безликую и безжизненную пустыню.

«Посмотрим, посмотрим…», - размышлял молодой агент, но никакого творческого энтузиазма при этом не испытывал.

Он просто ждал, а точнее просто делал то же самое, что вполне закономерно делал его старший товарищ, чьи поступки неуклонно упирались в необходимость пройти мимо странной женщины, усадившей себя в позу лотоса и почему-то очень не хотевшей произнести очень нужные слова.

«О, черт!» - снова подумал Димитриус Дмитричег, но это умозаключение, как и в прошлый раз, совсем не помогло.

И в связи с этим ему (а также его напарнику Алексею Казанскому) пришлось и дальше продолжать ждать. И он делал именно это. Делал и не сопротивлялся. Димитриус ждал и молчал, он ждал и наблюдал за странной женщиной, от которой в странном научно-исследовательском подземелье зависело нечто важное и нечто ключевое. И в конечном итоге так получилось, что прошло пять, десять, тридцать минут…. Никто не уточнял размеров еще одного отрезка бессмысленно потерянного времени, никто не засекал и не делал пометок…. Однако данная потеря все же себя оправдала.

- Вы опоздали, - медленно проговорила женщина, слегка приподняв свои бледные веки и обнажив тем самым укрытые под ними бледно-голубые глаза.

- Возможно, - незамедлительно ответил Алексей Казанский.

Его немного витиеватый тон не просто намекал, он доходчиво объяснял, что кем бы ни являлась странная женщина в белом и среди белого, ему все равно. Пускай видавший многое агент вполне услужливо ждал – от этого уже нельзя было отказаться, но теперь Алексей очень хотел ответов. Но готова ли была их дать странная женщина в белом.

- Вы опоздали, - повторила она, словно в этом повторе мог скрываться некий сакральный смысл, которого так не хватало среди безукоризненно белых поверхностей.

- И что дальше?

- А чего вы хотите?

Женщина в белом спрашивала. Она спрашивала и одномоментно пронзала своими восхитительными бледно-голубыми глазами двух обычных людей, зачем-то пришедших во всеми избегаемый Терминальный Центр Внутренней Реабилитации. И это очень не нравилось тому, кто более, чем привык скрывать свою настоящую сущность от чужих малодоброжелательных взглядов.

- Чего хотим мы? А разве не вы вызвали нас?

- Я??!!!

Женщина в белом внезапно и безудержно рассмеялась. Ее звонкий и звучный смех очень быстро разбежался по сторонам, с мнимым шуршанием и скрежетом ударился о стены, а потом вернулся обратно для того, чтобы немного или предостаточно назойливо позвенеть в ушах Алексея Казанского и Димитриуса Дмитричега.

- Я??!!! – еще раз воскликнула женщина в белом, словно повторы были для нее самым забавным и самым любимым кредо.

- И что же здесь смешного?!

В силу своего возраста и недостаточного опыта спецопераций молодой агент Дмитричег редко отдавал себе отчет, что значат в действительности те или иные слова. Он больше полагался на эмоции, чувства…. Но могли ли они помочь тогда, когда в них не был заложен какой-либо смысл? Димитриус Дмитричег этого не знал, да впрочем, он об этом не очень-то и задумывался, потому как его больше волновали некие таинственные приключения, что совершенно точно должны были его поджидать где-то рядом. В противном случае логика всего происходящего была какой-то неопознаваемой и очень странной. И именно поэтому Димитриус Дмитричег не отступал, именно поэтому он спрашивал, хоть и прекрасно понимал, что его более опытный коллега нервно ежиться при каждой неуместной реплике, исходящей от него.

- И что же здесь смешного?! – повторил он и от этого внезапно стало казаться, что в странной комнате со стенами ярчайшего белого цвета, с безукоризненно белым потолком и с напольным кафелем все того же идеального белого цвета никто не способен придумать что-либо по-настоящему новое.

«И как же такое возможно?» - подумал молодой агент, и эта мысль испугала его своим странным безоговорочным содержанием.

Испуг длился недолго, но его продолжительности оказалось достаточно для того, чтобы усомниться в собственном здравомыслии. И в связи с этим очень уж кстати произошло то, что странная женщина в белом неожиданно сумела опровергнуть один-единственный недолго живший постулат, а потом заявить двум агентам одно короткое и резкое, но очень содержательное утверждение:

- Вы!

- Мы?!

По-прежнему спрашивал Димитриус Дмитричег. Ну а Алексей Казанский просто стоял и сосредоточенно выжидал того самого момента, когда Вселенная позволит ему сделать свой очень важный и ответственный ход при помощи дела, а не какого-то там никому не нужного и более чем бесполезного слова.

«Говори, говори…», - думал Казанский, - «А я послушаю…».

И молодой агент Димитриус Дмитричег по собственной скабрёзной глупости делал именно то, что от него ожидали – катился по наклонной плоскости и более не стремился выравнивать свой внутренний ориентир.

- Мы что для вас нечто на подобии хохмы? – спросил он у странной женщины, живущей или существующей в своем собственном странном мире ярчайшего белого цвета.

- Так точно, - отвечала она.

И пока простые и вполне различимые звуки срывались с бледных губ голубоглазой леди, ее левая нога медленно и без малейшего напряжения в суставах, связках и мышцах покинула позу лотоса, выпрямилась, стала двигаться вверх и назад до тех самых пор, пока левое бедро не соприкоснулось с левым плечом. Лишь тогда левая нога странной женщины в белом и среди белого позволила себе снова согнуться в колене, однако теперь все получилось так, что большой палец левой ноги оказался в непосредственной близости к правому уху.

«Вот так номер», - ошарашенно сделал вывод Димитриус Дмитричег.

О, он смотрел на то, что видел прямо перед собой и понимал, что более не имеет никакого желания задавать вопросы. Слова и вопросы застряли где-то глубоко в его ранее изрядно предприимчивой глотке. И теперь его более волновали всякие откровенные картинки из детства, потому как слишком много общего было между ними и странной голубоглазой леди, пытавшейся изображать с помощью своего тела нечто невообразимое.

- Так точно, - повторила она, изгибая вторую ногу подобно первой.

Но только вот…

«Сейчас… именно сейчас».

…пока Димитриус Дмитричег пытался мысленно оправиться от осознания физически затруднительных вещей, его напарник решился перестать ждать и решился начать действовать. Наверное, ему внезапно показалось, что он и так уже слишком долго ждал. И с этим нельзя было не согласиться, потому как Алексей Казанский ждал долго, терпеливо; ждал, потому что был очень сильно уверен, что именно так и нужно делать. И пускай эта странная уверенность базировалась отнюдь не на весомых фактах и аргументах, а всего лишь на непонятных и еле уловимых впечатлениях о чем-то сокровенном и непознаваемом. Ему было все равно. Главное, что в итоге он наконец-то дождался того самого момента…

«А как иначе?.. По-другому никак…».

И Алексей не испугался возможности пойти дальше. Он сделал свой следующий шаг, шагнул вперед и вновь совсем немного приблизился к странной женщине в белом. Впрочем, теперь она мало чем напоминала привычный образ слабого и хрупкого создания. Теперь она в большей степени олицетворяла собой собирательный монумент верховного божества диких племен сакхари, о которых когда-то давным-давно ему приходилось читать в красивой многотомной энциклопедии.

- Чего же ты ждешь? – спросило существо, погрязшее в своем неповторимом изгибе.

- О чем это она говорит?

«О, юность, юность…»

Казанского изрядно позабавил очередной и совсем не умный вопрос Димитриуса Дмитричега. И как только его мозг пропитался и насытился этим одиозным чувством, ему пришлось снова напомнить самому себе о том, что его молодой протеже понятия не имеет, что на самом деле происходит, причем не только вокруг, но и под самым носом. Однако времени было слишком мало, а значит, Алексей никак не мог переиграть имевшийся диссонанс. И потому он просто сделал то, чего так настойчиво требовала от него Вселенная – полез правой ладонью в задний карман своих штанов…

«Как странно…».

Прошло очень короткое мгновение – именно оно потребовалось агенту, чтобы извлечь из заднего кармана крохотный сверток, а точнее предмет, завернутый в клеенку черного цвета.

- Что это? – спросил его Димитриус.

«Все бы тебе знать», - подумал Казанский.

И на вопрос он не ответил. Вместо этого он сделал еще один шаг вперед, еще немного приблизился к существу, что представляло собой не только странную женщину в белом, но и нечто большее, гораздо большее…

«Она смотрит внутрь, она заглядывает в душу, она знает все…», - такие и только такие мысли роились в голове спецагента ЗПЗ, пока его пальцы неторопливо и сосредоточенно разматывали клеенку черного цвета.

- Зачем это?

«О, Боже, ну неужели это новый вопрос?»

Казанский буквально взмолился всем богам, чертям и прочим странным персонажам. Но все его скупые и неразборчивые молитвы никак не могли объяснить тому, кто все еще находился за его спиной, зачем ему понадобилось выдвижное канцелярское лезвие в пластиковом корпусе бирюзово-синего цвета.

- Зачем тебе это?

Димитриус Дмитричег спрашивал, но Алексей Казанский ему не отвечал. Вместо этого тот, кто крепко сжимал в руке пластиковую рукоять, делал все новые и новые тихие и осторожные шаги вперед и потому настойчиво приближался к заранее выбранной цели.

- Чего же ты ждешь? – снова спросило существо.

Но теперь оно вовсе не бросало слова на расстояние нескольких метров. Теперь существо дышало этими словами прямо в лицо спецагента Казанского. Ну а он к тому времени уже успел облокотиться на большой и безукоризненно белый приземистый стол серповидной формы, он успел надавить указательным пальцем на небольшой рычажок, выдвигающий тонкое острое лезвие наружу, а еще он успел улыбнуться и бледные губы той, что беспощадно изогнулась в самой неестественной позе, улыбнулись ему в ответ.

- Да что ты такое делаешь?! – воскликнул Димитриус Дмитричег, когда наконец-то начал догадываться о чужих мотивах и порывах.

И понятное дело, он не смог стоять в стороне и беспринципно наблюдать, не смог не схватить напарника за левый локоть и не спросить в многократном крике:

- Зачем?! Зачем?! Зачем?! Зачем?! Зачем?!

Только вот правую руку Алексея Казанского ему так и не удалось остановить. А потому она сумела совершенно и полноценно реализовать задуманное – тонко и аккуратно перерезать горло странной женщине в белом…

- Ва-ак-оак-вак…

Некие нечленораздельные звуки пытались вырываться из хирургически точно рассеченной плоти и то, что некогда было белым, стало медленно, но верно окрашиваться в новый цвет.

- Зачем?! Зачем ты это сделал?!

Было слишком поздно для других слов. И наблюдая за тем, как темно-алая кровь судорожно умирающей женщины растекается по идеально белым плиткам кафеля, Димитриус Дмитричег предпочитал стенать, а не пытаться разобраться.

- Зачем? – повторял он снова и снова как самая заезженная пластинка.

Только вот не было никакого неистово ожидаемого ответа в его адрес. Никто не хотел отвечать на один и тот же нескончаемо повторяемый вопрос. И более того, складывалось впечатление, что его старший товарищ, что его новый напарник Алексей Казанский и глух, и нем, и что-то еще третье – неизвестное и неуточненное. На эту мысль подталкивало простое и очевидное обстоятельство – человек, все еще удерживающий в своей руке окровавленную канцелярскую бритву, казался невменяемым.

«Что с ним такое происходит?» - спрашивал Димитриус самого себя где-то в промежутках между другими вопросами.

Однако спросить всегда куда проще, чем понять и объяснить. И иногда в этом состоит самая настоящая проблема. Только вот в данном случае едва массивно растекшаяся по кафельным полам кровь приобрела форму некого остроугольного узора, исчезла всякая потребность в неких квази-нужных объяснениях и стало тотчас и незамедлительно ясно, что спецагент Казанский совершенно вменяем и более чем адекватен. Ну а все претензии к выражению его лица, в котором не прослеживалось ни единого оттенка сопереживания, очень быстро развеялись, как только стало ясно, что причиной тому является предельная сосредоточенность на первостепенных целях и задачах.

- Добро пожаловать в закрытый уровень Терминального Центра Внутренней Реабилитации. Извините, что вам снова пришлось аннигилировать биоматериальный конгломерат нашей ультрасовременной охранной системы…

- Да черт бы с ним…

Очередные слова из ниоткуда мало интересовали Алексея Казанского. Не ради них он перерезал горло аутентичной женщине в белом. Он сделал это потому, что только лишь ее кровь, обильно разбрызганная по полу, несла в себе способность открыть проход в секретную лабораторию Терминального Центра Внутренней Реабилитации. Иначе туда попасть было невозможно. Разве что было бы необходимо сделать нечто намного худшее и невообразимо отвратительное…

- Какого черта…

Да, да. Димитриус Дмитричег ничего об этом не знал и потому теперь, когда в безукоризненно белом кафеле появился проем диагональю в два метра, он очень удивился и сдержанно пожал плечами.

- Может, стоило меня предупредить? – спросил он своего напарника.

- У нас нет на это времени, - ответил ему Казанский и сделал очередной шаг вперед.

Минут пять агенты спускались по винтовой лестнице. Ее ступени были нелепо окрашены в желтый и синий цвета, брошенные на металлическую основу лестницы с помощью ленивых и неровных мазков маленьких кисточек.

«Как-то не профессионально и грубо», - подумал Димитриус Дмитричег при виде такого вот пейзажа у себя под ногами, потому как все-таки имел некоторое скромное отношение к изобразительному искусству.

А вот спецагент Алексей Казанский в противовес напарнику не обратил ни капельки своего драгоценного внимания на странный антураж. Его волновали гораздо более важные и значимые вещи, чем странная красочная нелепица. И в первую очередь он конечно же стремился как можно быстрее преодолеть сто двадцать семь ступеней.

«Это важно», - говорил он себе, - «Это действительно важно».

И к счастью его молодой коллега, редко обуреваемый молчанием, на этот раз обошелся без лишних и неуместных вопросов. Видимо он внезапно почувствовал некую энергетику, исходившую от Алексея Казанского, которая всеми силами давила на невидимые чакры и настоятельно твердила: «Не нужно… не нужно спрашивать…». И Димитриус Дмитричег не спрашивал (возможно, впервые в своей жизни). А если уж совсем честно, то он практически и не задумывался о том, что могло бы поджидать двух спецагентов где-то позади сто двадцать седьмой ступени цветастой винтовой лестницы. Почему-то в этот самый момент он просто верил в то, что ему крайне необходимо передвигать ноги по металлическим ступеням, потому что там впереди его ожидало нечто важное, значимое, способное кардинально перелатать все его достаточно скучную жизнь. И следуя этой странной необоснованной вере, он просто двигался вперед и неуклонно следовал туда, куда его настойчиво вел его странный напарник Алексей Казанский…

«И что же это такое?» - хотел было спросить Димитриус Дмитричег, когда после пяти минут вышагивания по винтовой лестнице подошвы его ботинок сакрально опустились на серый кафельный пол.

Однако он не успел произнести ни единого слова. И причиной тому стали внезапные объяснения со стороны прежде очень молчаливого Алексея Казанского.

- Это наша конечная цель, - сказал он с некоторой патетикой в голосе.

«И что же это за цель?» - подумал Дмитричег, оглядываясь по сторонам.

За несколько секунд беглых взглядов туда и сюда он так и не смог выцепить для себя нечто важное, способное оправдать такой долгий и громоздкий путь. И потому в конце концов он все-таки сподвиг себя на вопрос:

- И что это?

- Это и есть укрытая от посторонних глаз секретная лаборатория Терминального Центра Внутренней Реабилитации, - ответил ему Алексей Казанский.

- Да ну…, - скептически отнесся к услышанному Дмитричег.

Причин для неприкрытого скепсиса у него было предостаточно. И несколько новых беглых взглядов по сторонам ничего не изменили. Он, как и прежде, не видел ничего особенного в небольшой комнате площадью в шестнадцать квадратных метров, не видел ничего особенного в покрытых пылью, но все еще работающих и мигающих мониторах и приборных панелях, не видел ничего особенного в огромной мишени, нарисованной на одной из стен…

«Хотя может, я все еще слишком мало знаю и мало понимаю?» - внезапно и спешно предостерег самого себя Димитриус Дмитричег.

И как выяснилось буквально через секунду-две, это внезапное предостережение оказалось очень даже своевременным.

- Я знаю, ты не понимаешь, - начал объяснять напарнику Алексей Казанский, - не можешь поверить в то, что маленькая комнатка в глубоком подземелье, заполненная давным-давно устаревшим компьютерным оборудованием, способна нести в себе некое ключевое значение в пределах мироздания…. Ты вправе сомневаться, но это именно так. Когда-то очень давно я тоже не верил, но многое, что произошло потом, заставило меня пересмотреть свои взгляды. Ты – хороший парень, не такой как все те, что были до тебя. И поэтому ты должен знать, что здесь происходит, потому что только тогда ты сможешь заставить себя убежать прочь, ведь это единственно правильный выбор…

Впервые за недолгое знакомство новый напарник Дмитричега говорил так много и по существу. Однако Димитриус все равно не понимал его слов, словно тот говорил на каком-то странном и непонятном языке, в котором имелись странные и непонятные термины «убежать» и «сдаться». Совсем не этому учили молодого агента в академии, совсем не этого требовало переполненное юношеским энтузиазмом сердце Димитриуса Дмитричега, совсем не этого, по его мнению, требовал окружающий мир. И потому в конечном итоге он совсем перестал вслушиваться в душевные излияния своего старшего товарища. В конечном итоге он просто ждал, когда же они закончатся, прекратятся, исчерпаются... А когда и это стало в ему в тягость, Димитриус Дмитричег тотчас сделал ставку на бескомпромиссность и тем самым оборвал напарника на полуслове:

- Так что же здесь происходит?

И, наверное, Алексей Казанский обязательно бы ответил на этот его вопрос. Да только вот все возможности для этого моментально испарились, едва компьютерный голос из ниоткуда произнес свое веское слово:

- Критическая ситуация перегрузки системы достигла необратимого уровня! Рекомендована немедленная эвакуация всех биологических форм!

И тогда Казанский более не смог и дальше предаваться самобичеванию и экзистенциальным рассуждениям о бытие. Пронизывающая барабанные перепонки аварийная сирена и мигающий голубоватыми проблесками красный свет требовали от него совсем иных действий. К тому же он все еще был единственным из двоих спецагентов, кто действительно понимал, что происходит. А значит, только он мог если не исправить, то хотя бы попытаться. И именно поэтому первейшим его порывом было незамедлительно броситься к мигающим приборным панелям и сигналящим мониторам и незамедлительно начать теребить всевозможные рычажки и отчаянно жать на первые попавшиеся кнопки.

- Что… что…?

Потерянно взирая на неожиданно возникшую сумятицу, Димитриус Дмитричег понятия не имел, что он собственно хочет спросить именно здесь и сейчас. Его мозг вскипел из-за непреодолимого бессилия понять и принять странное и неуточненное происходящее. И это было очень-очень тяжело для молодого агента.

«Я все еще слишком мало знаю обо всем об этом», - говорил он самому себе.

Только вот эта мысль отнюдь не успокаивала. Наоборот она только еще больше пугала, заставляла делать медленные шаги назад, заставляла сторониться мигающих приборных панелей и сигналящих мониторов, заставляла прижиматься спиной к стене с нарисованной на ней огромной мишенью…

- Нет!!!

Это был крик отчаяния. Возможно, если бы Казанский оглянулся немного раньше, возможно, если бы у него было немного больше времени для объяснений, возможно, если бы он мог бы быть услышан, все сложилось бы иначе. Однако вышеобозначенных возможностей никто любезно не предоставил. И в связи с этим непосвященный Димитриус Дмитричег слишком неосторожно приблизился к несвоевременно открывшемуся порталу.

«Нет!!!» - все еще гулко разносился в голове Казанского его собственный крик.

И он молился и надеялся, что этот крик поможет ему не отпустить локоть напарника и не позволить ему оказаться по другую сторону. Но вот совсем не к месту зазвонил рабочий коммуникатор. И не ответить на звонок было никак нельзя. Это было не по правилам. Такого нельзя было допустить.

- Я слушаю, - сбивчиво произнес Казанский, когда все-таки сумел свободной рукой приложить коммуникатор к уху.

- Системе нужен еще один, - сказал знакомый женский голос.

И тогда ему пришлось разжать пальцы.