Глава 24. Мы играем еще, и он честно выигрывает, потом чувствую: пора поскорей сесть за столик, пока эти новые туфли не стерли мне ноги в кровь

Мы играем еще, и он честно выигрывает, потом чувствую: пора поскорей сесть за столик, пока эти новые туфли не стерли мне ноги в кровь. У меня уже вторая порция пива, но кайфа я не чувствую, разве что пальцы ног слегка онемели да живот вздулся. Кайф я почувствую только на третьей.

– Эй, друг, может, сыграем?

К Эндрю, который только собрался присоединиться ко мне, подходит какой‑то парень.

Эндрю смотрит на меня, я машу рукой: давай, мол.

– А я пока проверю мобильник, да и ноги устали.

– Хорошо, детка. Когда захочешь уйти, скажи, я сразу заканчиваю, и уходим.

– Все нормально, – говорю я. – Иди играй.

Улыбается и снова идет к бильярдному столу, это недалеко, всего в каких‑то пятнадцати футах. Достаю из‑под стола сумочку, ставлю перед собой, ищу мобильник.

Так я и знала: Натали успела напихать мне кучу эсэмэсок, целых шестнадцать. По крайней мере, хоть не пыталась звонить. Мама тоже не звонила, но я вспоминаю, что она собиралась со своим дружком в какой‑то круиз на выходные. Надеюсь, сейчас ей весело. Не хуже, чем мне.

В динамиках на потолке мурлычет новая песенка. Народу в баре, кажется, втрое больше, чем было, когда мы пришли. Эндрю совсем недалеко, но я вижу только его бедра. Сейчас он что‑то говорит парню, с которым играет. Подходит официантка, и я заказываю еще пива, она удаляется, а я возвращаюсь к своему мобильнику. Мы с Натали обмениваемся эсэмэсками. Она сообщает, чем сегодня занималась, куда собирается вечером, но я понимаю, что это всего лишь предлог. Она сгорает от любопытства узнать про меня и этого моего «таинственного парня», на кого он похож (именно «на кого», потому что она всегда сравнивает парней со знаменитостями) и «дала» ли я ему или еще нет. Но я отмалчиваюсь, уж очень хочется ее помучить. В конце концов, она это заслужила. Но главное, я внутренне не готова говорить с ней об Эндрю. Да и вообще с кем бы то ни было. У меня такое чувство, будто если я стану говорить о нем с кем‑нибудь, даже только затем, чтобы самой убедиться, что он существует и что мы с ним вместе, все это сразу испарится, как дым. Боюсь сглазить. Или все это мне только снится, я вот‑вот проснусь и пойму, что Блейк в тот вечер, когда я согласилась пойти с ним на крышу, подсыпал мне что‑то в коктейль и наше с Эндрю путешествие – всего лишь сон.

– Меня зовут Митчелл, – слышу я чей‑то голос сверху, и в нос мне бьет густой запах перегара и дешевого одеколона.

Поднимаю голову. Среднего роста и телосложения парень, довольно накачанный, но не то чтобы очень. Глазки налиты кровью, как и у блондина, стоящего рядом с ним.

Брезгливо улыбаюсь в ответ и гляжу на Эндрю, который уже направляется к нам.

– Я не одна. – Я стараюсь говорить как можно мягче.

Качок со значением смотрит на пустой стул рядом со столиком, снова на меня, как бы говоря: «Как это не одна, стул‑то пустой!»

– Кэмрин! – Эндрю уже стоит за их спинами. – Все в порядке?

– Да, – отвечаю я, – все нормально.

Качок разворачивается всем корпусом навстречу Эндрю.

– Слышал? – с вызовом спрашивает он. – Она сказала, что все нормально.

Но я же не то имела в виду, мол, «со мной все в порядке, спокойно играй», и Эндрю прекрасно это понимает, но парни, похоже, нет.

– Она со мной, парни, – говорит Эндрю, стараясь сохранять невозмутимость, впрочем, вероятно, только ради того, чтобы я была спокойна: в глазах его уже горит огонек враждебности.

Блондин смеется.

Качок снова смотрит на меня; в руке у него бутылка пива.

– Это кто, твой дружок, что ли?

– Нет, но мы…

Насмешливо улыбаясь, качок смотрит на Эндрю.

– Слышал? – перебивает он меня. – Ты не ее дружок, так что вали отсюда.

Враждебность в глазах Эндрю сменяется неистовой яростью. Похоже, сдерживаться Эндрю больше не может, сейчас что‑то будет.

Я встаю.

– А может, она с нами хочет поговорить, – заявляет качок.

Он еще раз прикладывается к бутылке; пока не пьяный, но уже слегка под балдой.

Эндрю шагает вперед, меряя его взглядом:

– Кэмрин, ты хочешь с ними говорить?

Он знает, что не хочу, но у него манера такая, так он хочет посыпать соль на рану, которую сейчас нанесет этому парню.

– Нет, не хочу.

Эндрю разворачивается, мне видно, как подрагивают его ноздри; он не отрываясь смотрит в лицо качку:

– Слышал? А теперь валите оба, а то бошки поотрываю.

Вокруг нас, слегка поодаль, уже начинает собираться небольшая толпа.

Блондин, похоже, умней своего приятеля. Он кладет руку ему на плечо.

– Слышь, пошли отсюда, – кивает он в ту сторону, где они, наверное, сидели раньше.

Качок движением плеча сбрасывает его руку и шагает вплотную к Эндрю.

Все происходит мгновенно.

Эндрю размахивается кием и с силой бьет качка в грудь. Тот теряет равновесие, неуклюже шагает назад, чуть не задев наш столик, и, чтобы удержаться на ногах, хватается за его край. Я взвизгиваю и успеваю схватить со стола сумочку, иначе она бы полетела на пол вместе с ним. А вот бутылка с пивом, которое я не успела допить, вдребезги разбивается об пол. Не давая парню встать, Эндрю бросается на него сверху и осыпает градом ударов в лицо.

Пятясь, я отодвигаюсь подальше, к лестнице, но там уже собралась толпа любопытных, встали стеной, и мне сквозь них не пробиться.

Блондин прыгает на Эндрю сзади, хватает его за шею и пытается оттащить от своего дружка. Тогда я прыгаю на него, неумело бью своим маленьким кулачком по скуле, сумочка на плече хлопает меня по спине и только мешает. Но Эндрю с легкостью освобождается от захвата блондина, рывком поворачивает его к себе спиной и резко бьет ногой; тот шмякается мордой прямо в пол.

Эндрю хватает меня за руку:

– Не путайся под ногами, детка!

Он толкает меня обратно к толпе и мгновенно поворачивается к противникам.

Качок наконец‑то кое‑как поднимается на ноги, но ненадолго: Эндрю наносит хук справа, потом слева, а затем апперкот в челюсть – брызги крови изо рта бедняги летят во все стороны, а вместе с ними на пол падает окровавленный зуб. Я съеживаюсь от ужаса. Качок валится спиной на другой столик, и тот тоже с грохотом переворачивается вверх металлическим основанием. На Эндрю снова идет блондин, но на него прыгает парень, с которым Эндрю играл в бильярд, и Эндрю остается один на один с качком.

К тому времени как сквозь толпу пробиваются вышибалы, чтобы разнять дерущихся, Эндрю успевает подбить качку оба глаза, из носа его хлещет кровь. Он шатается, держась за нос окровавленной рукой, к нему подскакивает вышибала и, схватив его за плечо, толкает к толпе.

Эндрю уворачивается от второго вышибалы.

– Отвали! – угрожающе кричит он, подняв одну руку и другой вытирая чужую кровь из‑под носа. – Все, я ухожу, выход найду сам, понял?

Я подбегаю к нему, и он берет меня за руку:

– Кэмрин, ты в порядке? Тебя кто‑нибудь хоть пальцем тронул?

Он оглядывает меня с головы до ног, в глазах безумие и ярость.

– Нет, все нормально. Давай поскорей уйдем отсюда.

Он сжимает мне руку еще крепче и тащит за собой сквозь толпу; все расступаются, давая нам дорогу.

Выходим из бара на свежий ночной воздух, дверь за спиной захлопывается, заглушая музыку.

Два идиота, с которыми Эндрю дрался, тоже уже здесь, ковыляют по улице, и качок все еще прижимает руку к лицу. Не сомневаюсь, что Эндрю сломал ему нос.

Эндрю останавливает меня посреди тротуара и крепко берет за плечи.

– Только не ври, детка, тебя точно никто не тронул? Клянусь кем угодно, Богом, дьяволом, если это так, они у меня так легко не отделаются.

Когда он называет меня «деткой», у меня сердце тает. Ужасно хочется его поцеловать… Какие же у него глаза…

– Со мной все нормально, правда. Вообще‑то, я сама несколько раз двинула этому козлу, когда он напал на тебя сзади.

Он берет мое лицо в обе ладони, оглядывает меня, словно все еще не верит.

– Не волнуйся так, – в последний раз говорю я ему.

Он крепко прижимается губами к моему лбу.

Потом берет за руку.

– Сейчас же возвращаемся в гостиницу.

– Нет, – протестую я. – Нам было так хорошо, а эти козлы все испортили.

Он наклоняет голову в сторону, взгляд смягчается.

– А куда бы ты хотела пойти?

– В какой‑нибудь другой клуб. Не знаю, может, туда, где можно как следует оттянуться?

Эндрю тяжело вздыхает, сжимает мне руку. Потом снова оглядывает меня с головы до ног: начиная с накрашенных ногтей, торчащих из выреза туфелек, вверх по ногам, по всему телу, обтянутому черным топиком без бретелек…

Вырвав руку, кончиками пальцев беру за верхний край выреза, открывающего сиськи, и поддергиваю топик вверх: вот так, теперь все в порядке, все на месте.

– Мне очень нравится на тебе эта, как ее… кофточка. Но признайся, в ней на тебя пялятся всякие… мудаки.

– Не возвращаться же в отель только для того, чтоб переодеться.

– Нет, не надо. – Он снова берет меня за руку. – Но если хочешь в другой клуб, обещай мне кое‑что, хорошо?

– Что?

– Сделай хотя бы вид, что ты моя девушка. – Он слегка усмехается. – И тогда ни одна сволочь к тебе не привяжется… или, по крайней мере, вероятность будет гораздо меньше. – Он умолкает и внимательно смотрит на меня. – А может, ты сама этого хочешь?

Отвечаю мгновенно:

– Ты что? Конечно нет. Нужны они мне. Ну, если просто так, потрепаться… Я как‑то сразу уверенней себя чувствую, чудеса прямо. Но только не с такими козлами, как те.

– Хорошо, тогда заметано. Сегодня вечером ты моя сексапильная подружка, а это значит, что я провожаю тебя до твоего номера и делаю тебе немножко приятно, чтоб ты поскулила от удовольствия. – И снова улыбается своей мальчишеской улыбочкой, которую я так обожаю.

Чувствую между ног легкий трепет. С трудом сглатываю, пытаюсь не обращать внимания, игриво сощурив на него глаза.

Как я рада снова видеть эти ямочки на щеках, а не гневное (впрочем, тоже невероятно привлекательное) выражение на его лице еще минуту назад.

– Хотя мне это безумно нравится… Хм, «нравится» – это еще мягко сказано… Больше ты этого делать со мной не будешь.

Кажется, он удивлен и даже слегка обиделся.

– Почему это?

– Потому что, Эндрю, я… Не будешь, и все. Иди‑ка сюда.

Обеими руками беру его за шею и притягиваю к себе.

И целую, мягко, нежно, потом еще, чуть‑чуть задержав губы на его губах.

– Чего это ты? – спрашивает он, заглядывая мне в глаза.

– Ничего, – ласково улыбаюсь я в ответ. – Вхожу в роль.

Уголки его губ вздрагивают. Он разворачивает меня, обнимает за талию, и мы шагаем в сторону Бурбон‑стрит.

ЭНДРЮ