ДОМА И НА СВОБОДЕ

Дом. Квартира семейства Соло, что неподалеку от обрушившейся громадины Имперского Сената, по-прежнему была почти цела. Дом – вот куда Джейсен стремился с того самого дня, когда пришел в себя под радужным мостом. Куда еще ему оставалось идти?

Бывает ли что-нибудь чудеснее, чем наконец найти свой путь к дому? Только об одном Джейсен никогда не задумывался: что будет после того, как он достигнет своей цели? Все эти недели в глубине души он ожидал, что свидание с местом, в котором он вырос, кое-что, да значит: что он обретет там некую безопасность.

Ответы на некие вопросы. Как если бы, заснув и проснувшись в собственной постели, он обнаружил, что весь этот кошмар – потеря семьи, юности, веры – был просто-напросто странной фантазией, обусловленной гормонами и тяжелым ужином. Бывает ли что-нибудь ужаснее, чем наконец завершить свой путь к дому, и обнаружить, что ты все еще блуждаешь? К тому времени, как явился Анакин, Джейсен чувствовал себя потерянным уже не один час. Он сидел на своем месте – на стуле, который всегда занимал в тех редких случаях, когда за обеденным столом собиралась вся семья: слева от мамы, рядом с Джейной, которая всегда садилась по правую руку от отца.

Анакин всегда сидел напротив, рядом с Чубаккой, для которого изготовили специальное кресло. Джейсен пробовал вызвать воспоминания о тех счастливых днях – услышать резкий смех Чубакки, мамину молчаливую реакцию на отцовские не очень правдивые рассказы, тычок под ребра от Джейны или неожиданная плюха от Анакина, решившего пошвыряться кислыми клубнями, пока никто не видит... И не мог.

Эти образы не вязались с комнатой, в которой он сидел. Она стала совсем неузнаваемой. Гладко поблескивающие синевой волокнистые шарики – разновидность гриба – покрыли кресло Чубакки и угол стола; бледно-желтая грибница переплелась с лиственным лиловым кустарником, выросшим на полу. Стол треснул пополам, не выдержав веса кроваво-красного брезент-корня размером с целого хатта, который не только проломил потолок, но и грозил проломить пол. Стены обросли разноцветными вьющимися растениями, в которых поселились различные существа, напоминающие увеличенных, к тому же теплокровных, пауков.

Джейсен был уверен, что они и есть теплокровные; по крайней мере, их когтистые семипальцевые лапки были теплыми, когда они бегали вверх-вниз по его рукам, груди, спине и плечам. Если одно из этих существ забиралось ему на лицо, Джейсен моргал, но большую часть времени он вообще не двигался. Он мог бы пошевелиться, если бы захотел. Просто не находилось поводов. Паукообразные существа выделяли какой-то секрет, комочки густой прозрачной слюны, которая липла ко всему, за что задевала – кроме самих арахноидов. Пока секрет был свежим, существа вытягивали свои лапки и сплетали из него толстые блестящие нити, которые при высыхании становились прозрачными и упругими; и уже половина комнаты была затянута плотной застывшей паутиной.

Джейсен отдавал себе отчет в том, что эта паутина служит для того, чтобы привязать его к стулу – что у арахноидов был смутный полуоформившийся план съесть его. Совсем недавно, пока паутина не застыла, он еще мог освободиться без усилий.

Он этого не сделал. Хотя и сейчас малейший всплеск его гнева мог разметать арахноидов по углам, а их сеть – испепелить в мгновение ока. Но поводов к этому так и не нашлось. Анакин прошел сквозь паутину, словно ее и не было. Он надел темный жилет поверх свободной туники и узкие бриджи в кореллианском стиле. Он заткнул пальцы за широкий кожаный пояс – справа, совсем рядом с тем местом, куда цепляют световой меч – и расплылся в кривой усмешке, настолько похожей на отцовскую, что на глаза Джейсена навернулись слезы.

– Как дела, старший брат?

Один из арахноидов пробежал по нити, протянувшейся по груди Анакина от плеча к ребрам. Ни тот, ни другой не обращали друг на друга ни малейшего внимания. Джейсен долго разглядывал Анакина, затем вздохнул.

– Откуда же ты на этот раз?

– На этот раз?

Джейсен закрыл глаза.

– Помнишь, дядя Люк рассказывал про своего учителя? Как он иногда ощущал присутствие мастера Оби-Вана в Силе, даже после того, как на его глазах Дарт Вейдер... наш дед... убил его на Звезде Смерти? Как он слышал голос мастера Оби-Вана и даже видел своего учителя пару раз?

– А как же. Все об этом помнят.

– Наверно, я надеялся на что-то подобное. То есть, я знаю: ты мне не учитель. И я видел мертвое тело. Видел... что они сделали с тобой. Но все равно... полагаю, я не оставил надежду, понимаешь? Я всего лишь... всего лишь хотел еще раз услышать твой голос. Один раз. Увидеть твою улыбку. И влепить подзатыльник за то, что ты, как дурачок, позволил себя убить.

– Не то чтобы когда-нибудь тебе нужны были для этого причины, а?

Джейсен зажмурил полные слез глаза.

– Да. Один последний раз, понимаешь?

– Конечно.

– Вот почему я попался на этот крючок. Дважды.

– Дважды?

Джейсен наклонил голову, имитируя пожатие плеч.

– Там, в Детской, когда Вержер не позволила мне убить последнего дуриама. С помощью Силы она подделала твой голос, и я...

– Откуда ты знаешь?

Джейсен открыл глаза и помрачнел.

– Что?

– Ты уверен, что голос был поддельным?

Его задорная усмешка ни капли не изменилась.

– Она сделала это при помощи Силы, так? Откуда ты знаешь, не сделала ли это Сила при помощи Вержер?

– Пожалуй, ниоткуда, – нехотя признал Джейсен. – Но по большому счету здесь нет никакой разницы.

– Как скажешь.

– В последний раз ты даже не был спроецирован Силой. Ты был всего лишь телепатической приманкой.

– Может, и так. Ты уверен, что только этим я и был?

Джейсен молча нахмурился.

– Что случилось бы, если бы ты не увидел меня тогда на балконе?

Джейсен опустил голову.

– Я... не знаю. Наверно, я бы... – "сорвался", закончил он мысленно. Он не мог сказать этого вслух. Ведь он действительно сорвался. В пропасть, которая глубже и страшнее, чем смерть.

– Так, значит, благодаря этому ты не лишился жизни, а?

– Да. Наверно. Но то, куда ты меня привел... в смысле, куда эта телепатическая проекция привела...

– Она, я – какая разница. – Анакин махнул рукой. – Мелкие различия не в счет.

– Но там... внутри чудовища, – едкая кислота ожгла Джейсену горло.

– Ты спас девушку, разве нет?

– Ну да, спас. Несомненно, спас, – Джейсен закашлялся, воспоминания отбили охоту говорить. – А остальных...

В чреве чудовища были другие: много народу, пятьдесят, а то и больше, человек. Они заградили выходы из тоннелей-пищеводов всего лишь через мгновение после того, как Джейсен освободил девушку. И ни один из них не был рад. Неукротимая Сила бурлила черными волнами, и Джейсен сумел превратить свои руки в инструмент, способный разжать мертвую хватку рта-присоски. При помощи Силы он чувствовал каждую клеточку тела девушки, так же как и ее ужас, надежду и боль на участках обожженной кожи; и при помощи же Силы он без труда подхватил ее и усадил на край емкости. Одним легким прыжком Сила подняла и его, потом Джейсен просто взял девушку на руки и прыгнул в тоннель-пищевод, из которого пришел сам.

Ее одежда висела лохмотьями, покрасневшая кожа воспалилась, покрылась сукровицей, все еще сжигаемая медленным огнем пищеварительных кислот; Джейсен быстро сорвал с нее остатки одежды и натянул на девушку свою кожу-тунику. "Все хорошо. У тебя все будет хорошо", сказал он. "Кожа-туника исцелит тебя". Одежда не только впитает и нейтрализует остатки кислот, но и употребит отмершие ткани ожогов – тем самым, возможно, предохранив раны от серьезной инфекции, или даже гангрены.

Конечно, об этом он умолчал; несмотря на темный вихрь, охвативший его, он не был настолько жесток, чтобы сказать девушке – после всего, что она перенесла – что ее новая одежда уже принялась поедать ее плоть. И как раз тогда, когда он остался в одной повязке на бедрах, он поднял взгляд и увидел остальных. Жители чудовищной пещеры, пятьдесят или около того. У некоторых были бластеры. Стволы некоторых бластеров были направлены на него.

– Это было так... так мерзко. Я был не в силах поверить, – Джейсен тряхнул головой. – Я не хотел этому верить.

Анакин терпеливо ждал.

– Хуже, чем Бригады мира. Хуже, чем все, что могло прийти мне на ум, – не желая этих воспоминаний, Джейсен зажмурился. – Они там жили.

Пещерообразное чудовище было запасливым: если его телепатическая ловушка приманивала больше животных, чем ему требовалось для еды, жертвы могли жить внутри достаточно долгое время. Влага, постоянно сочившаяся со "сталактитов", на самом деле представляла собой нутряной запас питательных веществ, что-то подобное человеческим жирам и гликогенам, и была предназначена для питания обитателей многочисленных зобов. Пещерообразное чудовище весьма экономно использовало отходы жизнедеятельности, извлекая из экскрементов питательные вещества, а из мочи – воду. А температура тел жертв помогала регулировать собственную температуру пещерообразного чудовища. Когда ему требовалась очередная подпитка, оно сжимало зоб, вынуждая жертвы перебираться поближе к ртам-присоскам.

– По большей части это были обитатели нижних уровней, пропустившие эвакуацию... но были среди них и рабы, сбежавшие с корабля-сеятеля. Йуужань-вонги знают об этих хищниках и не трогают их; я не удивлюсь, если окажется, что это были образцы оригинального вида, от которого были выведены "летающие миры" – как тот, на котором тебя... который был у Миркра.

Джейсен закашлялся, почему-то смутившись.

– Прости.

– Ничего, Джейс. – Анакин тепло и непринужденно улыбнулся. – Не беспокойся. Я не из чувствительных.

Джейсен кивнул.

– Зато, пожалуй, я из таких.

– Тоже не новость. Продолжай.

Джейсен невесело вздохнул, но гнев уже начал одолевать его снова.

– И так вышло, что лучшего укрытия от йуужань-вонгских патрулей и быть не могло. Чудовище прятало их, давало место, еду и воду – иногда оно приманивало животных, которых можно было убить и съесть, или беженца с запасом протеиновых брикетов или еще чего-нибудь. Проблема была только одна. Время от времени оно чувствовало голод. Иногда находилось одно или два животных, которых можно было протолкнуть в рот-присоску, – Джейсен сглотнул и посмотрел на потолок. Сквозь пролом, оставшийся после гигантского брезент-корня, свешивались сверкающие зеленые полосы мха. – А иногда, – голос его вдруг стал глухим, хриплым от ярости. – Иногда не находилось.

Анакин серьезно кивнул.

– Девушка.

– Точно, девушка. У них было правило: кто появился последним, тот идет первым. Первым... прямо туда. Девушка пришла всего лишь на несколько часов раньше, чем я. Но некоторые из них... тех, кто схватил ее... – дышать вдруг стало горячо, а перед глазами появилась красная пелена. – Некоторые прожили там недели. Недели, ты понимаешь? Понимаешь, что там происходило? Сколько... сколько народу... – он замолчал, отдуваясь, пока ярость, вырвавшаяся из глубины, не улеглась.

Анакин бесстрастно наблюдал за ним. В конце концов Джейсен совладал с собой.

– Они даже не умертвили ее, просто ударили по голове и сунули в пасть, – подбородок его напрягся и стал казаться квадратным. Голос истекал ненавистью.

– Полагаю, они не убили ее, потому что никто не хотел брать это на себя.

Анакин пожал плечами.

– Люди что угодно способны рационализировать до абсурда.

– Но она очнулась до того, как оказалась внутри, и даже почти смогла выбраться. Наполовину. По крайней мере настолько, чтобы закричать, – голос Джейсена упал до шепота. – Как раз тогда и появился я.

– Так что же произошло?

– Я уж точно не собирался позволить им отправить ее обратно. И ничего бы не позволил им туда отправить, но все присоски открылись, а зоб подталкивал жителей к пищеводу. Чудовище хотело есть, и если они не накормят его, оно само себя накормит.

– И последним, кто появился...

– Точно, это был я.

– Они пытались скормить тебя пещерообразному чудовищу?

Джейсен ответил:

– До этого не дошло.

– Нет?

– Я изменился, Анакин. Я... У меня нет оправданий. У меня нет даже объяснений. Но ты... ты должен знать...

– Ничего, Джейс. Неважно, что произошло – неважно, что сделал ты или сделали тебе – ты по-прежнему мой старший брат, понимаешь? И всегда им будешь.

– Старший брат, – без выражения повторил Джейсен. Глазам было больно. Он поставил локти на колени и уткнулся лицом в сожженные ладони. – Забавно... последние пару лет мне казалось, что это ты – мой старший брат.

– Ну это никуда не годится.

– Разве? Ты... Анакин, ты был так уверен в себе. Так уверен во всем. Так силен. Я и вправду... вправду смотрел на тебя снизу вверх, Анакин. Ты всегда вел себя так, словно знал, что будет дальше. Тебе все легко давалось.

– Все легко, когда нет никаких сомнений.

– Но это как раз то, чего я хотел. Быть уверенным. Я думал, это и называется быть джедаем.

Он поднял голову, и в его глазах были слезы. Сквозь них Джейсен и рассмеялся.

– Не понимаешь? Ты – это то, чем я мечтал стать, когда вырасту.

– В смысле, мертвым?

– Ты понял, о чем я.

– Я никогда не задавал вопросов, потому что это не мое. Я никогда не раздумывал, в отличие от тебя. Я был, наверно, как дядя Люк: человек-орудие. Направь меня на злодеев и ослабь хватку – я сам разберусь с ними под аплодисменты. Но теперь все изменилось. Если продолжать – так, как я поступал, как поступал дядя Люк – то люди будут умирать и умирать. Взгляни, что случилось со мной. Со всеми нами случилось.

– Лучше так, чем как у меня, – прошептал Джейсен. – Лучше умереть.

– Думаешь?

На Джейсена нахлынуло сожаление, делая тяжесть вины и отвращения к себе и вовсе невыносимой. Он взглянул на свои руки: на обожженную плоть посреди ладоней – следы от молний его гнева.

– Анакин, я стал темным.

– Стал ли?

– Под развалинами старого Храма, когда Вержер собиралась отдать меня Ном Анору... то, что я сделал, было плохо, но в этом не было зла. Была паника, срыв, внезапное обретение Силы, с которой я уже было распрощался. Спасение девушки... Я не сожалею. Я не чувствовал ничего, кроме гнева. И я никого не ранил.

– Кроме себя самого.

– Но так и надо, правда? Разве не в этом служение джедаев – приносить свое благополучие в жертву ради других?

Анакин поднял руку.

– Ты скажи мне.

Джейсен отвел взгляд. Вспоминать было больно. Рассказывать еще больнее. Но промолчать... умолчать о том, что он сделал, логически объяснить это, оправдаться... он обойдется без этого. "Не так низко я пал", подумал Джейсен. "Пока что". Он использовал силу тьмы, позволил ей течь по венам, чтобы быть на ногах и в готовности, когда столкнулся с обитателями пещерообразного чудовища, когда узнал, что они из себя представляют, и что они творят ради спасения своих жизней. Он мог бы сдержаться, если бы на этом все закончилось. То, что они делали – во что они превратились – напугало его, но он не был судьей. Он был джедаем. Он все еще мог бы найти способ помочь им. Даже когда рты-присоски раскрылись повсюду, отравляя воздух кислотными испарениями, когда пещерные жители окружили его, тыча бластерами, прикрывая равнодушие фальшивым сожалением, он все еще мог противостоять своему недоброму стремлению искалечить их. Последней каплей оказался возглас девушки.

"Он последний, последний!" – закричала она. "Хватайте его – его! Он последний!"

– Она обратилась против меня, – тихо произнес Джейсен.

– Ты винишь ее?

Джейсен покачал головой.

– Как можно? Это всего лишь девушка. Девушка, которая знает, каково это – когда тебя переваривают заживо. Которая знала, что если не я, то – она. Снова.

– Наверно, я хотел спросить, винил ли ты ее тогда?

– Тогда все было по-другому, – лицо Джейсена было непроницаемым, как песчаная скала на КирдоIII. – Я винил их всех. Всех их ненавидел. И хотел причинить им боль.

– Правда?

– Я знал, что делаю; знал, что это значит для меня. Я окунулся во тьму. Я хотел этого. Я ликовал. Помню, я смеялся. Рассказывал, во что они только что вляпались. Помню, как почувствовал, что их фальшивое сожаление превращается в настоящий страх. Помню, что мне это понравилось.

Они открыли огонь, красные выстрелы прошили зеленоватый кислотный туман. Джейсен со смехом ловил бластерные выстрелы на ладонь правой руки, без усилий гася их разрушительную энергию.

Щелчком пальцев он вырывал бластеры из рук и швырял в разные стороны.

– Скольких же ты убил?

– Всех, – Джейсен уставился на свои дрожащие руки. Он сжимал ладони, пока из ожогов не начала сочиться кровь. – Ни одного. Какая разница?

В его голове бурлила Сила, а сам он обратился к пустоте, оставшейся после имплантанта послушания, и нашел там зачаточное сознание пещероообразного чудовища.

При помощи Силы Джейсен сотворил иллюзию: и это ненавязчивое убеждение так прочно засело в темном разуме чудовища, что никакими способами нельзя было доказать обратное. Люди ядовиты. Так же, как и любые другие разумные виды жителей Новой Республики.

У чудовища не было механизмов защиты от подобных трюков; оно было лишено даже элементарной возможности сказать себе: "Но я не отравился ни одним из тех, которых успел съесть"... Все, что у него было – это инстинкт самосохранения. Чудовище отрыгнуло. Мощный толчок обратной перистальтики вынес Джейсена, девушку и остальных, а также все иные посторонние предметы, из гигантского брюха, через хрящеватую глотку, прямо на поверхность. Джейсен помнил окружившую его злость и панику, возникшие, как только народ осознал, что за пределами гигантского рта – каждый сам по себе, и что их убежище навсегда захлопнуло свою пасть перед ними. Больше им не платить за свою безопасность от йуужань-вонгов чужими жизнями.

"Ты погубил нас", зарыдал кто-то. "Убил всех нас". Джейсен молча смотрел, величественно застыв на месте. Пока. Что за рыхлые, слабые, отвратительно подлые существа – он не мог представить ничего более мерзкого. Он повернулся к ним спиной. Ушел прочь. Он оставил их на милость йуужань-вонгов, и на милость друг друга.

– Но ты же помог им. Лучше умереть, чем купить себе жизнь ценой невинной крови.

– И что же, потому все вдруг станет правильным и хорошим? Я не пытался им помочь. Я хотел, чтобы они страдали. И темная сторона тут ни при чем – теперь я знаю это. Темная сторона не вынуждала меня поступать так.

– Я знаю. Она воздействует совсем по-другому.

– Это все был я, Анакин. Я поддался своей собственной темной стороне. Я выпустил на свободу свою тьму...

– Ты мог бы убить их всех. У тебя хватило бы сил. Ты мог бы убить чудовище. И на это бы у тебя хватило сил тоже, я уверен. Точно так же, как ты мог бы убить Вержер и Ном Анора. Но ты никого не убил. Вместо этого ты использовал свою силу, чтобы поддержать жизнь. Не такая уж она темная, эта твоя темная сторона, старший брат.

– Это не имеет значения. Ты не можешь победить тьму тьмою.

– Слова дяди Люка. Сражения с тьмой были его призванием. Йуужань-вонги не темные. Они просто другие.

– И я все не могу заставить себя бороться с ними.

– Кто говорит, что ты должен бороться с ними?

Джейсен дернул головой.

– Ты говоришь. Все остальные тоже. Какое еще решение может быть у этой проблемы?

– Почему ты спрашиваешь у меня?

Задорная усмешка исчезла с лица Анакина, а сам он приблизился настолько, что Джейсен мог бы дотронуться до него. Если бы смог заставить себя пошевелить рукой... Если бы было до чего дотрагиваться. Отчаяние, пригвоздившее Джейсена к стулу, превратилось в черную дыру безнадежности, сквозь которую из его груди уходил весь воздух.

– Кого мне еще спросить? Что я могу поделать? Что я должен сделать прямо сейчас? – он поник, дрожа. – Я совершенно запутался, так ведь? Сижу, спорю с галлюцинацией. Ты ведь даже не существуешь!

– Это ли важно сейчас? До тебя так трудно достучаться, старший брат. Приходится использовать все доступные средства.

– Как это не может быть важным? – вдруг выкрикнул Джейсен. – Мне надо... надо... Я уже не знаю, во что верить! Я уже не знаю, что настоящее, а что – нет!

– На корабле-сеятеле я был проекцией Силы. Потом телепатической приманкой. Сейчас я – галлюцинация. Но это не значит, что я – это не я. Почему любая вещь должна быть тем или иным?

– Потому что! Потому что любая вещь это либо то, либо совсем иное! Так заведено! Ты не можешь быть настоящим и поддельным в одно и то же время!

– Почему?

– Потому что... не можешь, и все!

– Сила едина, Джейсен. Она вмещает в себя все противоположности. Правду и ложь, жизнь и смерть, Новую Республику и йуужань-вонгов. Свет и тьму, добро и зло. Все во всем и в каждой вещи. Сила едина.

– Эти слова – ложь!

– Да. И правда тоже.

– Ты не Анакин! – вскрикнул Джейсен. – Не он! Анакин никогда бы не сказал такого! Анакин никогда бы не поверил в это! Ты просто галлюцинация!

– Ну что ж. Я галлюцинация. И это значит, что ты разговариваешь сам с собой. Это значит, что я говорю о том, во что веришь ты.

Джейсену захотелось взвыть, размахнуться, спрыгнуть со стула и вступить в схватку... что-нибудь сделать.

Что угодно. Но черная дыра украла у него и дыхание, и силы, и гнев; она поглотила целую вселенную ненависти, но стала еще ненасытнее, чем была вначале. На месте его надежд, любви и доверия теперь зияла холодная пустота, в которой затаилась бездушная жадность космического вакуума. Джейсен начал проваливаться. У него не было сил даже заплакать.

Он падал в черную дыру. Может, целые эпохи, а может, всего наносекунды. В черной дыре одно от другого неотличимо. В мгновение ока из межгалактического газа рождались звезды, загорались, жили, выделяли тяжелые металлы, а потом сжимались белыми карликами и исчезали. Вечность во тьме. Горизонт событий пропустил информацию: голос. Голос был знакомым, и его нельзя было слушать; но он не просто провалился в черную дыру – он стал черной дырой, и не слушать было невозможно.

– Что реально? Что иллюзорно? Где граница между правдой и ложью? Между хорошим и плохим? До чего же холодно и одиноко, Джейсен Соло, когда ты в пустоте незнания.

Он не отозвался. Черная дыра не умеет отвечать. Горизонт событий замкнут: через него можно проникнуть только вовнутрь, но не наружу. Но голос вызвал в этой дыре квантовый распад. Его персональный горизонт событий в один миг сжался до размеров точки в центре груди.

И Джейсен открыл глаза.

– Вержер, – вяло проговорил он. – Как ты меня нашла?

Она уселась по-кошачьи на обеденном столе семейства Соло, подобрав руки и ноги. И прожигала его темным, как межзвездное пространство, взглядом.

– Я не разделяю предубеждений наших хозяев против технологий. Какие-то фрагменты общепланетной базы данных сохранились в запоминающих устройствах. Разыскать домашний адрес бывшей главы государства не составило труда.

– Но откуда ты знала? Откуда ты знала, что я пойду домой?

– Таков инстинкт всех оседлых животных: смертельно раненные, они ползут в свое логово, чтобы умереть.

– Раненные?

– Опаснейшей для джедая раной: свободой.

Еще одна загадка. У Джейсена не было сил на загадки.

– Я не понимаю.

– Когда ты точно знаешь, что правильно, а что – нет, где здесь свобода? Никто не выбирает плохое, Джейсен Соло. Свободу дает лишь неопределенность.

Джейсен надолго задумался.

– Умереть дома, – пробормотал он. – Тот еще дом. Видала? В комнате Джейны полно каких-то растений, которые хотели съесть меня. Кухня выглядит как коралловый риф. Моя коллекция... – ему оставалось только покачать головой. – Это не мой дом.

– Ну так ты и не собираешься умирать, – бодро ответила Вержер. – Или ты забыл? Ты уже мертв. Был мертвым все эти долгие месяцы; твое путешествие через земли мертвых почти закончено. Настало время не для смерти, а для новой жизни. Ты исцелился, Джейсен Соло. Встань и иди!

Джейсен еще прочнее уселся на стуле, невидяще моргая на разросшуюся паутину.

– С чего бы это?

– С того, что ты можешь. Ради чего еще срываться с места?

– Не знаю, – он опять закрыл глаза. – Не имеет значения, поднимусь я или умру от голода, сидя. Все это неважно. Ничего – не означает ничего.

– И даже смерть твоего брата ничего не означает?

Он вяло пожал плечами. Жизнь, смерть – все едино. Едино с Силой.

– Силе все равно, – сказал Джейсен.

– Но тебе же не все равно?

Он открыл глаза. Ее взгляд был настойчиво, почти вызывающе многозначителен, как когда-то и в "объятиях боли", и в Детской, и в кратере. Но он был слишком измотан и слаб, чтобы ломать голову над тем, что она хотела до него донести.

– Все равно мне, или нет, тоже не означает ничего.

Уголки ее рта дернулись.

– А для тебя, означает?

Он уставился на свои руки. После долгого, долгого молчания, наконец вздохнул.

– Да. Да, означает, – ему никогда не приходило в голову обманывать ее. – Ну и что? Конечно, мне не все равно, но кто я такой?

Она так легко пожала плечами, что это походило на дрожь.

– Это всегда было вопросом из вопросов, да?

– Но у тебя никогда не было ответа...

– У меня всегда был ответ, – мягко сказала она. – Но это мой ответ, а не твой. Ты не найдешь правды во мне.

– Ты все никак не прекратишь, – едкий пепел обиды осел на его горло. – Думаю, я вообще ни в ком не найду правды.

Вержер ответила:

– Именно так.

У Джейсена зазвенело в ушах, словно в его череп пробралась сердитая искропчела и теперь изо всех сил ищет выход.

– И где же тогда мне искать правду? – несвязно произнес он. – Где? Скажи мне, прошу.

Из-за звона в ушах он почти не слышал собственного голоса. Звон превратился в вой.

Вержер склонилась к нему и улыбнулась, и, хотя вой поглотил ее слова, Джейсен прочитал по губам:

– Спроси у себя, где же еще искать.

– Что? – слабо выдохнул он. – Что?

Под этот вой, что штормовым ветром унес все слова и следы чувств из его головы, Вержер собрала свою квадратную четырехпалую ладонь в горсть и легонько ткнула Джейсена в грудь – прямо в центр, туда, где имплантант послушания оставил после себя лишь пустоту, туда, где сейчас находилась критическая масса его собственного горизонта событий.

В этой пустоте было тихо. Оно было спокойно: око шторма внутри Джейсена. Он окунулся в спокойную, молчаливую пустоту и позволил ей охватить себя. Шторм захлебнулся. Черная дыра поглотила саму себя. Он не был одинок в молчаливом спокойствии. С ним была Сила: пульсирующая пуповина, которая связывала его со всем, что существовало, существует и будет существовать. С ним была вонг-жизнь: начиная от смутного удовольствия, испытанного шарообразными грибами от их с Вержер тепла, до делового кишения арахноидов, снующих по своей растущей паутине... до сдержанной готовности к внезапному применению силы двенадцати йуужань-вонгских воинов, ворвавшихся в комнату... И даже захватывающего дух предвкушения триумфа, которое испытывал Ном Анор, следуя за ними по пятам.

Йуужань-вонгские воины. Всего двенадцать. Вооруженные. И Ном Анор. Воины построились длинной дугой. Джейсен безмятежно разглядывал их. Молчаливое спокойствие в его груди не знало ни удивления, ни опасности. Там был только он... и все остальные, и целая вселенная, и каждый из них был ее частичкой.

Джейсен озадаченно посмотрел на Вержер. Теперь он понял – то, чего не понимал раньше.

Она сказала не: "Спроси у себя, где же еще искать".

Она сказала: "Спроси у себя.

Где же еще искать?"

Ном Анор шагнул вперед, сцепив руки прямо внутри широких рукавов длиннополой кожи-туники, настолько черной, что она даже мерцала. Джейсен мог видеть свое искаженное отражение в ее глянцевой поверхности.

"Ном Анор", подумал Джейсен. "Посреди нашей столовой".

– Бессмысленность и отчаяние, от которых ты страдаешь, – шелковым голосом начал Ном Анор, – Это неизбежное следствие вашей ложной религии. Эта ваша Сила, она не имеет приложения. Она такова, что к ней может прицепиться любая ересь, которой наводнена ваша галактика. Полная лжи и иллюзий, мелочной зависти и предательства. Но у вселенной есть цели. Есть причины, чтобы подняться, и ты можешь найти их. Я помогу тебе.

"Он подслушивал", решил Джейсен. "Конечно, это Вержер привела его".

– Настало время, – продолжил Ном Анор, – Оставить эту бесполезную Силу. Время оставить тьму и заблуждения. Время занять свое место в чистом сиянии Истины.

Голос Джейсена разнесся долгим эхом, словно молчаливое спокойствие, из которого этот голос раздавался, был широкой пещерой.

– Чьей истины?

– Твоей истины, Джейсен Соло, – радостно сказал Ном Анор. – Твоей божественной истины!

– Моей божественной?..

Ном Анор выудил из широкого рукава световой меч. Все двенадцать воинов сразу же насторожились, их лица превратились в маски ненависти при виде зажженного клинка. Сверкающая пурпуром энергия рассекла паутину; Джейсен бесстрастно наблюдал, как Ном Анор мастерски разрезает нити, опутывающие стул.

Ном Анор отжал кнопку активации и преклонил колени у ног Джейсена.

Исполнитель покорно склонил голову и на открытых ладонях протянул выключенный меч. Дизайн рукояти был знакомым.

Меч принадлежал Анакину.

Джейсен взглянул на Вержер.

Она решительно выдержала его взгляд.

– Выбирай и действуй.

Со сверхъестественной ясностью Джейсен осознал выбор, который ему предлагают.

Шанс. Меч Анакина. Анакин сам его сделал. Сам им пользовался. Меч изменил Анакина, и Анакин изменил меч. Кристалл в нем был не обычным, а самоцветом вонг-жизни.

"Наполовину джедай. Наполовину йуужань-вонг", подумал Джейсен. "Почти как и я."

Ему предложили то, в чем заключалась жизнь Анакина: его дух, его мастерство, его храбрость.

Его неистовость. Впервые Джейсен дрался на световых мечах, когда ему было три года. Он был прирожденным бойцом. А сейчас он мог чувствовать и йуужань-вонгов. И Сила была с ним. Он мог пойти путем Анакина. Стать истинным воином. Он мог даже превзойти своего брата: с той темной мощью, которой он овладел, ему было по плечу сразиться даже с дядей Люком. Даже с рыцарями-джедаями из легенд. Он мог бы стать непревзойденным острием Силы.

Более того: Джейсен мог отомстить за смерть брата оружием, которое брат сам и создал.

"Я могу взять его сейчас", подумал Джейсен, "И убить их всех. Не в этом ли весь я? Не этим ли я хочу быть?"

Он взглянул на Ном Анора.

Исполнитель произнес:

– Прими проклятое орудие и сражайся... или избери жизнь. Прими Истину. Предложи Истину: раздели ее со своим народом. Позволь твою божественную Истину донести до тебя мне.

Джейсен потянулся за мечом, но не рукою. Казалось, рукоять взмыла в воздух и пронеслась мимо ладоней Ном Анора прямо в сторону Вержер. Вержер с легкостью подхватила меч и положила на стол рядом с собой. Джейсен не отрывал от нее взгляда... и не только от нее – он смотрел на свои отражения на черных глянцевых роговицах ее бездонных глаз. Смотрел молча, бесстрастно, пока не почувствовал, что может сам отражать отражение: он стал гладкой поверхностью, мерцающей над пропастью тьмы. Зеркалом для любого порождения ночи. Джейсен набрался спокойствия; когда его неподвижность позволила ему почувствовать, как вселенная начала свое вращение вокруг клинка, которым он стал – он поднялся на ноги.

Ном Анор самодовольно зашипел.

– Ты станешь звездой, светилом, самим Солнцем – и наполнишь галактику светом Истинного пути.

– Договорились, – сказал Джейсен.

Гладкая, неподвижная поверхность, безупречная благодаря отсутствию слабости, совести и человечности.

– Почему нет?