СВЕТ ИСТИННОГО ПУТИ

Прямо на земле чужой планеты лежит рыцарь-джедай в забытьи. Организмы, на первый взгляд кажущиеся устройствами, присоединяются к устройствам, кажущимся организмами, чтобы обеспечить жизнедеятельность его тела; глюкоза и соляные растворы впрыскиваются в его кровеносную систему, насыщенную мощными алкалоидами, которые утягивают его сознание в глубокий водоворот сна. Планета, приютившая его, словно рубцами, покрыта участками буйных джунглей поверх останков разрушенного города, а небо пересекает мост, сотканный из радуги. Рыцарю-джедаю снятся йуужань-вонги и другие пришельцы. Ему снятся изменники, бывшие джедаями, и джедаи, бывшие изменниками. И иногда, в самом его сне, изменник поворачивается к нему и говорит:

– Если я не джедай, можно ли считать меня изменником? А если я изменник, можно ли считать меня джедаем?

Вот еще персонаж из сна: тощий йуужань-вонг, чье имя каким-то образом известно рыцарю – это Ном Анор, проповедник с Роммамуля. Ном Анор, бывший на Дуро. На Миркре. Присутствует в этом сне и еще одна фигура: маленькая, гибкая, проворная особь неизвестной расы, с гребнем из перьев на голове; белый фонтан Силы. Рыцарю снится и он сам, лежащий неподвижно – словно мертвый – опутанный сетью из лозы и веток, которая представляется наполовину гамаком, а наполовину – паутиной. Он за пределами своего тела – летит далеко, далеко отсюда по какому-то астральному пути; слишком далеко, чтобы слышать голоса, хоть он и знает, о чем они говорят... слишком далеко, чтобы видеть лица, хоть и знает, как они выглядят... И откуда-то он знает, что они обсуждают, как будут убивать его.

Теперь Ганнер не обращает на это внимания; этот сон снился ему уже много, много раз. Он прокручивается в голове, словно там что-то замкнуло. Начало всегда одно и то же:

– Не то, чтобы я сомневаюсь в истинности твоего обращения, – хитро шепчет фигура, обозначенная как Ном Анор, изменнику, – Но ты должен понимать, как это воспримет, скажем, мастер войны Цавонг Ла. Ему может показаться, что если ты и в самом деле посвятил себя Истинному пути, то без сожаления зарезал бы этого убогого джедая еще на концентрационном корабле, вместо того, чтобы доставлять сюда.

Изменник бесстрастно возражает:

– И лишить Истинных Богов жертвы, принесенной по всем правилам?

Пришелица с гребнем из перьев кивает в знак горячей поддержки, и вскоре проповедник вынужден согласиться.

– Любой из джедаев является ценной добычей, – начинает он. – Мы можем принести его в жертву прямо сегодня. Фактически, – изорванные губы раздвигаются в иглозубой улыбке, – Ты можешь сам это сделать. Уничтожив одного из своих прежних товарищей, тебе будет легче отмести... ээ, сомнения мастера войны.

Разумеется. Изменник кивает в знак согласия, и на этом месте сон рыцаря-джедая превращается в кошмар: снова оказаться заключенным внутри неподвижного, беспомощного и безмолвного тела – все равно что мертвым – и захлебывающимся ужасом. Он пытается при помощи Силы коснуться холодного, лживого сердца изменника... и, к своему удивлению, получает в ответ настоящую теплоту и поддержку, словно изменник вдруг подмигнул ему и пожал руку.

– Но мы можем поступить по-другому. Мы можем устроить репетицию, в которой этот джедай заменит мою сестру.

Следуя по течению сна, рыцарь-джедай вдруг понимает, что он попался в ловушку, предназначенную для Джейны. При этом что-то кажется неправильным – что-то, чего он так и не может вспомнить. Если они и вправду хотели захватить Джейну, то для этого были и иные, куда лучшие, пути, но какие, он не может сообразить. Как всегда, проповедник возражает изменнику: само существование изменника – тщательно оберегаемый секрет. Для репетиции понадобится участие слишком многих – йуужань-вонгов и их рабов – и хранить секрет далее будет невозможно.

– Пора отбросить секретность, – прямолинейно заявляет изменник. – Мое обращение на Истинный путь бессмысленно, если оно будет храниться в тайне. Я возвещу учение Истинных Богов всей галактике в тот день, когда мы схватим сестру – но нужно приготовиться. Чтобы церемония прошла без сбоев, нам нужно практиковаться. Мне нужно практиковаться.

– Практиковаться в чем? – спрашивает проповедник. – Жертвоприношение не такой уж сложный ритуал.

Пришелица вступает в разговор:

– Великая жертва, когда она будет принесена, будет добровольной: другой близнец пойдет на смерть охотно, с высоко поднятой головой и легким сердцем, зная, что несет истину этой галактике.

– Как того желает и этот близнец, – добавляет изменник. – Вот почему вы сделали меня тем, что я есть. Я должен научить этого джедая истине. Научить свету. Он услышит истину, звенящую на кончике моего языка, и увидит божественный свет, сияющий из моих глаз.

Проповедник, кажется, сомневается, но потом говорит:

– Приготовления займут время.

– Не торопись, сделай все, как положено, – отвечает изменник. – Когда все будет готово, я поговорю с этим джедаем.

И, как всегда, рыцарь тянется сквозь Силу к сознанию изменника, чтобы расплющить его тяжестью своего отрицания, а получает в ответ еще одно невидимое подмигивание. Помимо этого изменник никогда не подает виду, что он знает о присутствии сознания рыцаря-джедая при разговоре; и на этом месте он поворачивается к проповеднику...

– В этот день Ганнер Райсод гордо пройдет по моим стопам к Колодцу планетного мозга, где мы вместе преподнесем его смерть во славу Истинных Богов.

В этот момент привычная уже хватка смертельного ужаса утаскивает рыцаря во тьму, где он и находится, пока не вынырнет, чтобы опять увидеть тот же самый сон. Сон повторяется снова и снова, сжигая его разум кислотой психоза. Снова, и снова, и снова, пока вдруг...

* * *

Ганнер Райсод не приходит в себя с громким судорожным вздохом. С сознанием возвращается боль. Кто-то заткнул ему рот его собственной рукой, засунув ее туда до самого локтя, и пальцы растопырились в бронхах; а теперь они медленно высвобождаются – сухие, твердые, грубые, словно корки, царапающие горло давящегося рвотой, пытающегося откашляться Ганнера. И тут же от его вен, нервных окончаний и просто из воспаленной кожи начинают отделяться трубочки, провода и иглы...

Ганнер Райсод, пробудись! Встань и иди! Это приказ! Он знал, что это сон, и знал, что уже проснулся, но сон стряхнуть все не удавалось.

Видения вертелись вокруг него, липкие, неотвязные, обволакивая тонкими ускользающими нитями, словно следами невообразимых вещей: дикими фантазиями, что он в плену у десяти йуужань-вонгских воинов, которые все выглядят, как Джейсен Соло, безумные картины жертвоприношений и пришельцев, образы Джейны и того самого Ном Анора...

Поднять веки было все равно что раскрыть проржавевший люк. Рука, вытащенная из глотки, была больше похожа не на руку, а на ветку, покрытую кровянистой слизью. Трубки, что были выдернуты из его вен, походили на яйцеклады гигантских раздутых ос, которые облепили чахлые деревья по бокам от него. Он лежал в гамаке, который, казалось, был свит из лозы – но лоза сокращала мускулы, извиваясь и сжимаясь под ним, словно клубок змей.

Еще несколько свисало с потолка – длинные витые стебли, с узлами и петлями – но это были не лозы, а какие-то щупальца, поскольку лозы не могут сматываться и разматываться, развязываться и завязываться в невозможно сложные узлы... вот только и щупальца не могут иметь на своих кончиках огромных круглых красных глаз, которые смотрят неотрывно и не мигая, несмотря на постоянное движение...

"Наркотики", вяло решил Ганнер. "Они накачали меня наркотиками. У меня галлюцинации."

– Пробудись, Ганнер Райсод! Пробудись для Истины!

Это должно было быть галлюцинацией – просто должно, потому что, когда он повернул голову набок, чтобы поймать своим полуслепым взглядом, кто это дает ему такие напыщенные, идиотские приказы, то увидел парня, выглядевшего точь-в-точь как Джейсен Соло.

Ганнер моргнул и поднял руку, чтобы протереть глаза – и оказалось, что он не парализован и даже не связан.

Но от этого было ни капли не легче: алкалоиды, все еще не выведенные из кровеносной системы, словно придали его руке тяжести лишь на несколько грамм меньше, чем весил разрушитель солнц. И когда Ганнер взглянул снова, на этот раз чуть более прояснившимся взором, это по-прежнему был Джейсен.

Но он больше не был тем мальчиком, который запомнился Ганнеру. Джейсен стал выше и шире в плечах. Его каштановые волосы выгорели на солнце до золотистого цвета, а на подбородке росла жесткая борода.

Лицо его стало тоньше; черты – резче и яснее: Джейсен лишился того озорного очарования, игривой плутоватости, что делали его похожим на отца, и приобрел ледяное, твердое, словно дюрастил, выражение, которое напоминало о Лее, когда она разоблачает продажного сенатора с трибуны главы государства. На нем была длинная, струящаяся одежда такого черного цвета, что в ее складках скрывалась настоящая ночь. По рукавам тянулся сложный узор, лучащийся собственным светом, окрашенный красным и голубовато-зеленым, словно сеть внешних артерий, в которых вместо крови течет свет.

На его плечах была накидка мерцающего белого цвета, вполне подходящая по размеру, но со странными, непонятными письменами, сверкающими позолотой.

Ганнер только открыл рот, чтобы спросить, какой это костюмированный бал Джейсен решил поразить таким нелепым нарядом, но прежде, чем его онемевшие губы смогли выразить эту мысль словами, он вспомнил: Джейсен Соло – изменник.

– Не надо бояться, Ганнер Райсод, – сказал Джейсен странным глухим голосом, словно в безуспешной попытке имитировать какого-нибудь гипнотизера. – Возрадуйся! Настал день твоего благословенного освобождения!

– Что... – Ганнеру пришлось вытолкнуть призрак многодневного безмолвия из своего горла. – Что это... ты меня отпускаешь?

– Истинные Боги дают нам три вещи, – слова падали, словно камни в колодец. – Жизнь дана нам, чтобы мы могли служить их славе: это меньший из даров. Боль дана нам, чтобы мы могли понять, что ценность жизни лишь в служении богам: это средний дар. А величайший из божественных даров – это смерть: освобождение от бремени боли и от проклятия жизни. Это божественная награда, их благословение, их милость, дарованная даже недостойным и неверным.

Загнанный. Отравленный. Беспомощный. На пороге смерти. "Эх, хорошо, что я был так осторожен и неприметен," язвительно подумал Ганнер. "Не то страшно подумать, во что бы я вляпался."

– Эм... да... знаешь, – сказал он со слабым смешком, – Эти дурацкие боги... Думаю, они хотели как лучше, но просто не знали, где остановиться. Они слишком щедры. Я, пожалуй, удовольствуюсь самым малым из даров. Насчет двух других... эй, ты знаешь, я могу и подождать...

– Молчать! – приказал Джейсен, вытягивая руки – ладонями вверх, пальцы сжаты – словно он обращался к толпе с возвышения. – Не трать дыхания на болтовню! Слушай учение об Истинном пути!

Ганнер молча смотрел на него, но вместо того, чтобы продолжить, Джейсен закрыл глаза. И покачнулся, будто перед обмороком.

– Джейсен?

Тот сжал кулак, потом вытянул указательный палец: жди.

– Джейсен, что они с тобой сделали? Как бы там ни было, все это можно поправить. Ты должен вернуться со мной, Джейсен. Ты не знаешь, что там случилось. Джейна...

Джейсен открыл глаза и медленно, непонятно подмигнул левым глазом.

Ганнер неожиданно замолчал. Джейсен снова закрыл глаза. А затем медленно, по одному, то же самое сделали глаза на кончиках щупалец-лоз, свисающих с потолка: как только каждый из красных шаров гас, его прикрывала пара вертикальных век, а щупальца-лозы потихоньку расслаблялись и переставали двигаться.

Джейсен опустил руки и открыл глаза. Его лицо несло на себе отпечаток глубочайшего утомления, невыносимого для человека.

– Как ты себя чувствуешь? Силы вернулись? Думаешь, ты сможешь идти? – он опять заговорил как подросток... но подросток, переросший свои года. Слишком... взрослый... вот что отчасти было с ним не так. Что-то в его глазах: какая-то древняя, беспристрастная мудрость, выстраданное знание жестоких истин, словно он и не Соло вовсе.

– Что это ты... что происходит? Джейсен...

– Сейчас мы можем говорить, но это ненадолго. Я погрузил все существа, наблюдающие за нами, в сон.

– Существа? Наблюдающие? Я не...

– Они наблюдают за нами. Потому и весь этот дурацкий "нерф-и-вуки" концерт. Йуужань-вонги решили, что я воплощение одного из их богов-близнецов.

Ганнер молчал. Его жизнь вдруг превратилась в череду необъяснимых странностей.

– Мне снилось... снилось жертвоприношение... ты собирался убить меня, а потом найти Джейну и ее убить тоже... Это ведь был сон, или нет? – он сглотнул. – Нет?

Джейсен вытряхнул из рукава мешочек, похожий на тот, в котором он носил подушечку с ядом на концентрационном корабле; в этом мешочке тоже лежал комочек влажной ткани, который Джейсен приложил прямо к кровоточащим ранам, оставленным на коже Ганнера трубками.

– Сейчас они не видят и не слышат нас. Но очень скоро кто-нибудь придет проверить, почему так. Мы должны быть готовы уходить, когда они появятся.

– Уходить? Куда? Где мы, Джейсен? Что... эй, что ты делаешь со мной? Что это за штука?

Везде, где влага касалась кожи, кровотечение останавливалось. Отравленным мышцам возвращалась сила.

– Мы на Йуужань'таре, – Джейсен продолжал обтирать Ганнера. – На родной планете йуужань-вонгов.

Ганнер слышал это название от беженцев на лагерных кораблях.

– Ты хочешь сказать – на Корусканте.

– Нет. Не хочу.

– Смена имени не означает...

– Йуужань-вонги изменяют все, к чему прикасаются, – Джейсен опустил руку, и его взгляд стал темнее и глубже, и шире целой комнаты. – И речь идет не об именах. Мое – по-прежнему Джейсен Соло.

Ганнер помрачнел. Но мгновение спустя Джейсен словно опомнился. Он бросил ткань на пол и достал длинную, струящуюся робу белого цвета.

– Давай-ка, садись. Надень это.

К своему удивлению, Ганнер понял, что может двигаться без какого-то ни было дискомфорта. Он сел и свесил ноги из гамака. Йуужань-вонги оставили ему ботинки и штаны, но он все равно был благодарен Джейсену за одежду: оставаться полуголым почему-то было весьма неловко. Это делало его уязвимым.

Он поднялся и надел робу, отметив, насколько это оказалось приятным. Быть одетым. Держаться на ногах. Он никогда не мог представить, какую радость можно получить от подобных маленьких удовольствий. Какое-то движение привлекло его взгляд, и Ганнер оглядел себя. На его робе были такие же узоры, как на одежде Джейсена, свет тек по сосудам на рукавах, на груди и на полах, только цвета были – черный и зеленый на белом.

Он нахмурился.

– Что это?

– Это твое жертвенное убранство. Для процессии к Колодцу планетного мозга.

Ганнер молча смотрел на Джейсена. Его сон возвращался к нему. "В этот день Ганнер Райсод гордо пройдет по моим стопам к Колодцу планетного мозга, где мы вместе преподнесем его смерть во славу Истинных Богов."

– Ох, нет, ты не станешь, – сказал он и начал стаскивать робу через голову.

– Ох, да, еще как стану.

– Это какой-то трюк, – не был ли один из йуужань-вонгских богов-близнецов обманщиком или чем-то подобным? Насколько правдивыми были слова Джейсена? – Это какой-то трюк. Ты лжешь мне.

– В общем, так и есть. Лгу.

Ганнер перестал дергаться и уставился на Джейсена поверх ворота, из которого уже выбрался наполовину. Джейсен изогнул губы в неподражаемой полуулыбке, присущей всем Соло.

– Все, что я говорю тебе – ложь.

– Что?

– Послушай, загвоздка в том, что все, сказанное когда-либо – это ложь. Правда такова, что ее не объять словами.

– Я так и знал! Это все-таки трюк!

– Да. Но не в отношении тебя.

Ганнер молча покачал головой. Он не мог представить этого Джейсена Соло веселым темноволосым мальчишкой, которого знал раньше. На одно мгновение он даже пожелал, чтобы Джейсен оказался не Джейсеном: может быть, изменник, обещавший убить его, был всего лишь самозванцем, или клоном, существом, выращенным йуужань-вонгами в пробирке...

– Ээ... Джейсен? Ты – это ты, правда?.. – Ганнер скривился. "До чего же глупо, даже для моего уровня."

– Нет, – ответил человек, который выглядел как погрустневший, выросший Джейсен Соло. – Теперь – нет. Но раньше я был.

– Я не понимаю.

Джейсен вздохнул.

– Думая обо мне как о Джейсене Соло, – сказал он отстраненно, – Ты все усложняешь. Я был тем мальчиком, которого ты знал, Ганнер, но теперь перестал им быть.

– Но ты жив, – Ганнер потянул робу обратно и расправил ее. – И это главное. Я нашел тебя. Столько времени прошло... Вот что важно – ты жив.

– Нет.

– Да, – настаивал Ганнер. – Ты даже не представляешь, насколько важно... Не представляешь, что значит для Новой Республики то, что ты жив! Что станет с Джейной...

– Но я не жив.

Ганнер моргнул. Джейсен выглядел печальным.

– Я не понимаю, – сказал Ганнер.

– Ничем не могу помочь.

– Но... но, но... Джейсен, не будь смешным...

Его взгляд провалился в темную глубину.

– Все эти месяцы я был мертв, Ганнер. Я умер почти сразу после Миркра. И всего лишь пока не нашел, где мне упокоиться.

У Ганнера по спине пробежали мурашки.

– Ты что... мертв?

– Точно, – ответил Джейсен. – Так же, как и ты.

Некоторые из намеков Джейсена вдруг обрели смысл. Искусственно созданные слухи, ведущие в ловушку на концентрационном корабле, в действительности не должны были обмануть никого; таким образом Джейсен хотел выиграть время. Так как недели за неделями тянулись без каких-либо результатов, он надеялся, что Ном Анор потеряет терпение и прикажет им уходить с корабля. Если бы он действительно хотел заманить Джейну, все, что ему надо было сделать – это восстановить связь, которая присутствовала там с самого их рождения. И тогда ничто в галактике не остановило бы ее.

– Ничто в галактике не может удержать Джейну почти от любого действия, которое она решила предпринять. Так что я вынужден был не открываться все это время. Если она узнает, что я жив, то сразу же явится за мной... и тоже будет убита. Как Анакин. И я, – на его лице снова появилась та странная печаль. – И ты.

Ганнер обдумал это. Было ясно, что Джейсен чего-то недоговаривает – и после того, через что он, должно быть, прошел, трудно было винить его.

– А что, если бы она все-таки явилась на концентрационный корабль?

Джейсен закрыл и снова открыл глаза, и это движение было слишком медленным и нарочитым, чтобы считать его морганием.

– Тогда я вел бы эту беседу с ней. А ты бы воспользовался своим шансом дожить до преклонного возраста.

Джейсен почувствовал приближение Ганнера за много дней до того, как тот в действительности нашел его, и сделал все, что мог – в данных обстоятельствах – чтобы Ганнер повернул назад.

Ледяной страх, растущая уверенность, что он близок к смерти, и наконец даже явное принуждение повернуться и бежать – это все было результатом воздействия Джейсеном на Ганнера при помощи Силы.

– Но ничего не вышло.

Джейсен вздохнул и покачал головой.

– Если б ты не был так зверски храбр, ты бы пережил все это.

– Э... ага. Точно. Наверно, – неуверенно начал Ганнер. – Но... эмм, Джейсен? Ты ведь понимаешь, что на самом деле я не мертв, правда?

– Это ты должен понимать, Ганнер. Ты мертв. Ты вернулся в ту комнату на концентрационном корабле, и это погубило тебя, – Джейсен устало осел у стены и потер воспаленные глаза. – Воины, бывшие при мне, собирались зарубить тебя на том же самом месте. Скрыться ты мог бы лишь только с моей помощью... и если бы я это сделал, если бы показал, что я все еще верен идеалам джедаев... пилот подал бы команду, и довин-тягун уничтожил бы корабль.

– И их самих вместе с остальными?

– Самоубийственные задания в почете у йуужань-вонгов. Вся эта ерунда о благословенном освобождении? Это не просто догма. Многие искренне верят в него.

И эта унылая, глубокая тьма в его взгляде вызвала у Ганнера недоумение: а сам-то Джейсен, не верит ли и он в это немного?

– Мы оба уже давно мертвы, Ганнер. А сегодня... – у Джейсена словно появились новые силы. Он оттолкнулся от стены и выпрямился – совсем как человек, который об усталости знает только понаслышке. – Сегодня мы просто прекратим дышать.

Ганнер ткнул ногтями себе в лицо, словно таким образом он мог втереть понимание под кожу.

– В таком случае почему ты не позволил им просто убить меня?

– Потому что ты мне нужен. Я могу использовать тебя. Потому что мы можем сделать так, чтобы наши смерти послужили нашим целям.

Джейсен объяснил, что подготовленное им "жертвоприношение" было обманом. Ничем иным, как предлогом для того, чтобы попасть в некое место, которое он называл Колодцем планетного мозга.

Ганнер понял, что "планетный мозг" был чем-то вроде органического всепланетного компьютера, выведенного йуужань-вонгами специально для того, чтобы управлять экологией их воссозданного мира. Джейсен неделями ломал голову над тем, как попасть в Колодец, который был все равно что укрепленный бункер, или, если на то пошло – непроницаемой черепной коробкой, предохраняющей планетный мозг от любых возможных повреждений. Йуужань-вонги – а особенно Ном Анор, бывший куратором Джейсена – не позволяли ему и близко подходить к Колодцу.

Они так до конца и не поверили, что Джейсен и вправду "обратился".

Ганнер мог их понять. Он вот до конца не поверил, что Джейсен не сделал этого.

– Я так долго ждал шанса хоть на десять минут получить доступ к планетному мозгу. Ты, Ганнер... это жертвоприношение... ты мой ключ к той двери. Все, что мне нужно – это попасть внутрь.

– Что такого важного в этом планетном мозге? Что ты собираешься делать там, внутри?

Джейсен замер; на его лице появилась несгибаемая дюрастиловая решимость, выдающая настоящего Скайуокера.

– Я, – сказал он с тихой, непоколебимой уверенностью, – собираюсь показать йуужань-вонгам, как на самом деле устроена вселенная.

Ганнер почувствовал, как по его коже пробежали мурашки, словно в Силу проникла какая-то холодная тень.

– Я не понимаю.

– Тебе и ни к чему. Повторяй за мной: я увидел свет Истинного пути, и иду к богам с радостью в моем сердце, полном благодарности за третий дар.

– Ты, должно быть, спятил.

Джейсен глубокомысленно кивнул, словно он уже потратил некоторое время, обдумывая такую возможность, и пришел к выводу, что и этого нельзя сбрасывать со счетов.

– Почему ты думаешь, что я буду помогать тебе в этом?

Джейсен впился в Ганнера своим дюрастиловым взглядом.

– Я не прошу, Ганнер. Я предлагаю. Мне не нужна твоя помощь. Через десять минут после того, как я доберусь до Колодца, мы оба будем мертвы, независимо от того, согласишься ты мне помогать, или нет.

– Ну и почему я должен?..

Джейсен пожал плечами:

– А почему ты не должен?

– Откуда я знаю, можно ли тебе доверять? Откуда я знаю, не стоит ли наброситься на тебя прямо сейчас? – Ганнер напряг подушечки ступней, становясь в позицию, из которой он мог прыгнуть в любую сторону. – Я знаю, что ты теперь сильнее, Джейсен – сильнее, чем я когда-либо был. Я почувствовал это на концентрационном корабле. Я знаю, что ты можешь убить меня, если захочешь. Но я могу вынудить тебя убить меня здесь.

Джейсен развел руками. На его лице было бесстрастное ожидание.

– Выбирай, и действуй.

– Выбирай? Что это значит: выбирай?

– Выбирай: умереть здесь ни за что, или умереть в Колодце планетного мозга, и тогда твоя смерть сможет изменить галактику.

Ганнер облизал губы.

– Но как, по-твоему, я должен решить? Откуда мне знать, можно ли тебе доверять?

– Ниоткуда, – выражение лица Джейсена снова смягчилось, и на губах промелькнул след характерной полуулыбки Соло. – Доверие, Ганнер, оно и происходит от слова "верить".

– Легко тебе говорить!

– Пожалуй. Хочешь знать, насколько я сам доверяю тебе? – он порылся в складках своей одежды. Когда его рука вынырнула, Джейсен протянул ее Ганнеру в открытом жесте. – Вот.

На его ладони покачивался световой меч. Ганнер моргнул. Протер глаза. Взглянул еще раз: меч никуда не делся.

– Возьми, – сказал Джейсен. – Найди ему применение, если иначе нельзя. Даже если ты решишь применить его против меня.

– Ты отдаешь мне свой световой меч?

Джейсен встряхнул головой.

– Это не мой, – он поднял руку. – Ну, давай же. Возьми.

– Тогда что же это? Подделка? Еще один трюк? Он что, должен взорваться в моей руке?

– Это не подделка, – сказал Джейсен с такой глубокой печалью, что она могла быть выражена только путем тихой, бесцветной лаконичности. – И не трюк.

И он в третий раз протянул световой меч Ганнеру.

– Он принадлежал Анакину.

– Анакину! – резкий, горячий удар сотряс все тело Ганнера, словно рядом с ним только что воткнулась молния. – Откуда у тебя световой меч Анакина?

– Друг сохранил его для меня, – Джейсен закатил глаза, словно сам удивился словам, вырвавшимся из его рта – и кивнул, нехотя соглашаясь с ними. – Друг.

Ганнер мог только смотреть, открыв рот. Хлопая глазами. Испугавшись.

– И ты хочешь отдать его мне?

– Тебе, должно быть, пригодится. Твой-то я уничтожил.

Дрожащей рукой Ганнер принял меч. Рукоять была теплой – из-за тепла тела Джейсена – гладкой и блестящей. Ганнер чувствовал меч в Силе, чувствовал, как тщательно подогнаны детали, чувствовал индивидуальность, которая делала этот меч принадлежащим исключительно Анакину. Словно он держал Анакина за руку. И еще он чувствовал провал: в том месте, где в его собственном мече находилась драгоценная "Коруска", у этого была лишь пустота, ощутимая при помощи Силы... а глаза видели сверкающий аметист, наполненный собственным внутренним светом. Ганнер нажал кнопку, и клинок развернулся в полную силу – сверкающий, ослепляющий, гудящий на такой частоте, что заныли зубы. Он осветил всю комнату ярким, неестественным пурпурным жаром.

– А ты? Где твой меч?

Джейсен покачал головой.

– Я не видел его с самого Миркра. И для того, что я собираюсь сделать, оружие не имеет значения.

– Но... но...

Глухой стук сотряс одну из стен, скрытую за огромным наростом, похожим на сморщенный рот с деревянными губами. Снаружи проникали тихие отзвуки голосов, рычащих что-то на гортанном наречии йуужань-вонгов.

– Вот и они, – сказал Джейсен. Он указал на световой меч, который Ганнер сжимал в руке. – Лучше спрячь его. Если они найдут его у тебя, то убьют нас обоих, – легкая ироничная улыбка появилась на его губах. – Я имею в виду, они убьют нас обоих раньше времени.

Ганнер медлил, оглушенный нереальностью происходящего. Его сон был куда как осмысленнее пробуждения. Он качнул мечом Анакина, словно забыл, что это за вещь.

– Ты должен помочь мне разобраться!..

– Просто запомни: я увидел свет Истинного пути, – повторил Джейсен – твердо, со значением, – И иду к богам с радостью в моем сердце, полном благодарности за третий дар.

Пока Ганнер стоял, беспомощно раскрыв рот, сморщенный зев на стене вдруг распахнулся в сторону обширного сводчатого зала. Ганнер дернулся, чуть не уронив меч Анакина в попытке отключить его и спрятать в одном из просторных рукавов своей белой одежды. В зале было полно покрытых шрамами йуужань-вонгских воинов, в настороженной готовности, обязательно с каким-нибудь орудием убийства в каждой руке. Прямо у проема стояла пара нервничающих, потеющих йуужань-вонгов из касты, которую Ганнер не мог распознать. Оба держали на поводу рептилеобразных существ размером с банту; эти существа присели на задние лапы, в то время как их когтистые лапы царапали зев прохода, чтобы он раскрылся пошире.

Несколькими шагами далее десяток или даже больше удивительно наряженных йуужань-вонгов, одежда которых сияла, переливалась и менялась в нескончаемом движении самой жизни, выстроились полукругом рядом с двумя примечательными личностями. Один из этих йуужань-вонгов носил гигантский шипастый головной убор, который, как Ганнер слышал, полагалось носить старшему формовщику; второй – улыбающийся безгубой, иглозубой улыбкой, знакомую Ганнеру из снов – был одет в длинную черную одежду.

Ном Анор.

Джейсен повернулся к ним без малейшей тени тревоги.

– Что означает это вторжение? – протянул он, снова придав голосу рокочущее звучание грозовых раскатов, присущее богу во плоти. – Как вы смеете беспокоить приносящего Свет?

Ном Анор протиснулся вперед и склонился к Джейсену, неожиданно прошептав:

– Очень хорошо, Джейсен Соло. Словно всю жизнь носил эту мантию, – потом он отступил на шаг и произнес чуть громче, чтобы было слышно тем, кто стоял рядом. – Существа-датчики внезапно лишились чувств. Мы обеспокоились. Все ли в порядке?

– Ваше беспокойство оскорбительно, – рявкнул Джейсен с замечательным высокомерием.

Брови Ном Анора подпрыгнули, словно он пытался скрыть улыбку, но старший формовщик и строй разодетых йуужань-вонгов – из касты жрецов, как предполагал Ганнер – похоже, восприняли все это вполне серьезно.

Некоторые явно вздрогнули.

– Ничто не совершается помимо моей воли. Если эти существа заснули, значит, это я так сделал!

Ганнер моргнул. "Надо же", подумалось ему, "Как он может взять да и выдать чистую правду за ложь." Джейсен величественно обратился к Ганнеру:

– Расскажи этим неверующим слабакам, что только что произошло в этой комнате.

Ганнер опять моргнул.

– Я, ээ... я... ээ, значит...

– Говори! Ибо я так велю! – он снова подмигнул – незаметно для всех, кто стоял в зале – и Ганнер пережил момент совершеннейшего просветления. Ему не надо было знать. Ему надо было лишь принять решение. Смерть ждала его в любом случае. Вопрос был не в том, умрет он или нет. Вопрос был в том, как он умрет.

– Я увидел свет Истинного Пути! – раздался на удивление сильный голос, учитывая, что в груди у него все трепетало, а живот чуть не прохватило. Спрятав ладони в рукавах, Ганнер сжимал меч Анакина, словно талисман, который мог поделиться своей силой. – И я... ээ... иду к богам с радостью в моем сердце... ээ... полном благодарности за третий дар!

– Так ли это? – беззвучно произнес Ном Анор, и в его глазах появился нехороший блеск, словно он ни на миг не поверил Ганнеру; но один из жрецов выкрикнул, чуть ли не подражая звуку рожка аэротакси:

– Тчурокк сен хаттазз ал'Йун! Тчурокк'тиз!

Воины дружно грянули в ответ:

– ТЧУРОКК!

"Прямо какие-то маленькие восторженные болваны, нет?", подумал Ганнер в смятении.

Их выкрик звучал как приветствие. Ганнер тихо прошептал Джейсену:

– Чего это они?

– Они предлагают мне жалкое подобие надлежащего уважения, – с королевским достоинством ответил Джейсен. – Слова означают: "Созерцай воплощение божества".

– Тчурокк сен джиидай Ганнер! Тчурокк'тиз!

– ТЧУРОКК!

– И я... это... им тоже нравлюсь, а?

– Не нравишься ты им, – подал голос Ном Анор, неугомонный в своей злобе, как какой-нибудь откормленный хатт. – Ты никому не нравишься; они просто воздают почести твоему добровольному пожертвованию во славу Истинных Богов.

– Да. Мое... эмм... добровольное пожертвование. Истинным Богам. Точно. Ну так... чего мы ждем?

– А ничего, – ответил Ном Анор. – Начнем, пожалуй, или как?