ГЛАВА II. Вот Цезарь покоривший Галлию.

РИМЛЯНЕ И ПИКТЫ

Гг.

Вот Цезарь... покоривший Галлию.

Песня римских легионеров

В те времена, когда Пифей совершал свое плавание к островам претаннов, Римская республика уже встала на ноги, но еще не играла сколь-нибудь значимой роли в европейской истории. Это был небольшой город-государ­ство, боровшийся с этрусками за территорию, ныне из­вестную под названием Центральная Италия, и отражав­ший организованные нападения кельтов. Позже, когда сменилось поколение современников Пифея, то есть к 272 г. до н. э., Рим стал господином Италии. Спустя столетие он стал повелителем Западного Средиземномо­рья. Прошел еще один век, и Средиземное море стало римским, а римская граница проходила по Рейну и Ла-Маншу. И на протяжении последующих четырех столе­тий история западной цивилизации представляет собой историю Римской империи, единого государства, раски­нувшегося на обширной территории, включающей в себя сегодняшние Испанию, Португалию, Англию, Францию, Италию, Бельгию, Швейцарию, земли от Адриатического моря до Дуная, Грецию и балканские страны опять же до Дуная, Малую Азию, Месопотамию, Левант, Египет и северное побережье Африки на 100-300 миль в глубь материка. Та часть этой империи, что находилась к запа­ду от Адриатики, была населена фактически единой на­цией, обладавшей централизованной организацией (хотя и с разумной долей местного самоуправления), общей политической жизнью, общим официальным языком, об­разовательной системой, культурой, единой для всего выс­шего класса общества, единой (хотя и очень терпимой) государственной религией и самой лучшей структурой коммуникаций, намного превосходившей все прочие ана­логи начиная с 400 г. н. э. и до второй половины XIX в. И на протяжении этих четырех столетий (период, рав­ный промежутку времени между нашими днями и прав­лением Якова V) нормальным состоянием для большей части Западной Европы был мир, как до того — война. Время от времени возобновлялись военные стычки на границах, иногда происходили локальные мятежи или воо­руженные государственные перевороты, но в целом мир, строго охраняемый и комфортно обустроенный для сво­бодных людей, был для обычного человека естественным положением вещей, чем-то само собой разумеющимся. Эта мирная эпоха, самая длительная в мировой истории, выносила и вскормила Христианскую Церковь, колыбель которой была надежно защищена щитами пограничных легионов.

Человеком, придавшим устойчивую и прочную фор­му этой могучей государственной системе, был Август — первый римский император, а примерно через 30 лет после того, как он взял власть в свои руки, «ангел Госпо­день явился Марии» и ее Сын родился в маленьком сирийском городке, который когда-то был городом царя Давида. Родился, чтобы стать Царем Мира и принести меч, чтобы с высоты креста править императорами, чтобы вознести слабых и унизить сильных. Первыми язычника­ми, принявшими веру в Господа Нашего и признавшими Его распятие, первыми людьми, погибшими на Британ­ских островах за истинную веру, были римские солда­ты — и это не удивительно.

Август организовал империю и сплотил ее воедино. Рим осознанно отказался от политики территориальной экспансии, которую он небезуспешно проводил на протя­жении примерно четырехсот лет. Тем не менее время от времени он спорадически возвращался к ней, и в один из таких периодов при четвертом императоре, Клавдии, в 43 г. н. э. Авл Плавтий пересек Ла-Манш и высадился в Британии, положив начало римскому завоеванию ост­рова. Он вместе с Осторием Скапулой двинулся на се­вер. Поначалу местные жители оказывали римским вой­скам ожесточенное сопротивление под руководством Карадога, известного римлянам как Каратак, но в 51 г. бриттский вождь был выдан завоевателям и отослан в Рим, за что Осторий был удостоен триумфа[7]. В течение тех двадцати лет, когда совершал свои путешествия апо­стол Павел, южная часть острова превратилась в рим­скую провинцию, а легионы сплошной ощетинившейся копьями стеной продолжали двигаться на север. Земли, оказавшиеся под властью римлян, безжалостно эксплуа­тировались, а их обитатели беспощадно угнетались: Та­цит доносит до нас мрачную картину сложившихся там условий. В 61 г. вспыхнул кровавый мятеж, во главе которого встала королева одного юго-восточного племе­ни; восставшим даже удалось уничтожить целый легион, двигавшийся на юг и попавший по пути в засаду. Вос­стание было подавлено, и в 78 г. Гней Юлий Агрикола, прекрасный вояка и отличный колониальный админист­ратор, был послан из Рима с целью установить на британ­ской земле нормальную систему управления. Он успеш­но справился с этой задачей: утвердил римскую власть на юге Британии, на западе до Силурийской границы, границы с Уэльсом, и на севере до пограничного города Эборакума (Каер-еврог, Эорвик, Йорк). Затем он двинул­ся через земли крупного племени бригантов.

На следующий год (79 г. н. э.) римский полководец подошел к реке Тай (или Танай), протекавшей через земли неизвестных племен (ingnotas gentes), и, возможно, впервые увидел страну, известную ныне под именем Шотлан­дии, так как за названием этой реки, возможно, скрывает­ся современная река Тайн. В 81 г., перед смертью Иоанна Евангелиста, он обустроил пограничную заставу рядом с Твидом, в Тримонтиуме у подножия горного хребта, и дви­нулся на запад через обширную холмистую страну, рас­кинувшуюся от Клайда до Тинто и до юго-западных хол­мов. В том же году он обозначил новую границу, север­ный рубеж огромной империи, создав и обустроив линию укреплений (praesidia) от Бодерии до Клоты, от Форта до Клайда. Таким образом, Южная Шотландия вошла в со­став Римской империи, правда, ненадолго.

После этого для Агриколы было бы вполне естест­венно продолжить курс последних сорока лет и двинуть­ся дальше на север по этой земле, чтобы всю ее подчи­нить римской власти, тем более что его моряки только что доказали, что это — всего лишь остров[8]. И все же события не стали развиваться в этом направлении, ибо в этот момент римский полководец столкнулся с новым народом. Корнелий Тацит, его зять, был весьма образо­ванным человеком и написал отчет о походах Агриколы по рассказам очевидцев. Именно в этот момент наша страна впервые появляется на страницах истории. И пер­вые дошедшие до нас известия о Шотландии гласят, что ее народ успешно сопротивлялся могучим захватчикам. Агриколе не удалось сдвинуть границу римских владе­ний дальше на север, и хотя на протяжении более чем трех столетий Рим владел южной частью Британии, се­верный рубеж всегда менял свое местоположение за счет римской территории.

Агрикола переходил через Форт в 83 и 84 гг.: но в 84 г. северные племена, племена Каледонии, под началом Калгака объединили свои усилия в борьбе с римскими легионами. Тацит вложил в уста вождя каледонцев бле­стящую речь перед войсками, которую спустя столетия вполне мог бы произнести Уоллес. И хотя историк и был добропорядочным римским гражданином, он сумел проникнуть в чувства, поднимавшие народы против «экспансии Империи»:

Auferre, trudicare, rapere, falsis nominibus imperium: atque ubi solitudinem faciunt, pacem appelant[9].

С Уоллесом Калгака роднит и присущая обоим вож­дям удачливость. Агрикола двигался на север, очевидно в страну холмов, и дошел до места, которое Тацит назы­вает горой Гравпий: возможно, он пересек Форт выше Стерлинга (где находился римский мощеный брод) и пошел вверх по Тейту или Ерну или даже Тею. Там его встретил Калгак. Длинный кельтский колющий меч, как пика против алебарды при Флоддене, не смог выстоять против короткого рубящего гладия. Но как и многие другие захватчики, Агрикола выиграл битву, но проиграл кампанию. Он не смог продолжить движение на север, и вскоре после этого Домициан отозвал его в Рим.

Попытки проникнуть на север больше не повторя­лись, и в 115 г. граница была даже перенесена назад, к новой оборонительной линии, протянувшейся от Сегедунума до Итуны — то есть от Тайна до залива Солуэй. Северные кланы продолжали доставлять неприятности римским властям, а в 119 г. вспыхнуло восстание, в результате которого был полностью уничтожен Девя­тый легион. На следующий год Британию посетил сам император Адриан, чтобы окончательно уладить север­ные дела. За истекшие 3 года своего правления он уже успел радикальным образом изменить экспансионист­скую политику Траяна на Дунае. Теперь он применил этот опыт в Каледонии, сделав новую отодвинутую ли­нию постоянной границей, обозначенной 80-мильным ва­лом с гарнизоном в 11 000 человек[10]. Теперь вал Адриа­на проходил по земле бригантов, а в 138 г. Лоллий Урбик, полководец Антонина Пия, изгнал их клан с рим­ской территории. В результате вспыхнуло восстание. Римский военачальник двинулся за вал, ив 142 г. гра­ница вновь была перенесена к старой линии Агриколы — от Форта до Клайда — и укреплена большим торфяным валом и рвом. Во второй раз земли между двумя римскими валами стали частью Империи. Но они оставались под римской властью совсем недолго.

Вскоре после 180 г. северные кланы прорвали вал Антонина, и через несколько лет, незадолго до 190 г., границу вновь отодвинули к валу Адриана[11]. Похоже, к тому моменту каледонцы на собственном опыте познали пользу единства. Они терпели поражения, потому что не спешили объединить свои силы.

Тацит честно признает:

Nec aliud adversus validissimas gentes pro nobis utilius quam quod in commune non consultunt... ita singuli pugnant, universi vincuntur[12].

Это высказывание можно отнести практически к лю­бому периоду нашей истории, а исключения более чем подверждают правило, ибо объединенная Шотландия по­беждала противников, силы которых во много раз превы­шали ее собственные. Отныне кланы образовали некое подобие конфедераций. Около 200 г. Дион Кассий гово­рит о том, что северные племена разделяются на две группы: меатов, живущих между валами, и «каледониев» — на север от них. (Здесь в очередной раз четко проявля­ется давнее разделение: на север от Форта и на юг от Форта.) Эти племена чрезвычайно усилились и стали представлять серьезную угрозу для римской Британии. Римские власти решили положить этому конец, и в 208 г. император Септимий Север собрал войска со всех кон­цов империи и довел их, по-видимому, до залива Морей-Ферт. Он был тяжело болен, этот же поход свел его в могилу. Римские форты к северу от вала вновь заросли лесом, тогда он укрепил южный вал, вал Адриана, и при­готовился было к очередному походу на север, но скон­чался, не успев осуществить свой замысел, и его смерть явилась единственным результатом экспедиции.

После этого на некоторое время Каледония исчезает с исторической сцены. Третье столетие принесло массу неприятностей Империи, которую сотрясали волнения, чехарда солдатских императоров на троне и нападения варваров на границах. Тем не менее в Южной Брита­нии сохранялись мир и спокойствие. Римская цивилизация глубоко пустила здесь свои корни. В Британии было около девяноста городов (тридцать из них достаточно крупных), каждый из которых представлял собой миниа­тюрную республику средиземноморского типа, пользовав­шуюся всеми достижениями цивилизации и во многих отношениях более пригодную для жизни человека, чем многие другие города, и даже современные. Хорошо бы­ли развиты сельское хозяйство и рудное дело. Прекрас­но был организован транспорт — как пассажирский, так и грузовой. Это была уютная и спокойная страна, настоль­ко романизированная, что даже на маленьких фермах, находившихся у самой северной границы, мы не нахо­дим ни малейших признаков кельтского искусства, а случайные надписи ремесленников составлены на латы­ни. Но в целом ситуация очень напоминала положение американских колоний середины XVIII в., времен Иро­кезской лиги. На юге лежала страна, наслаждавшаяся всеми преимуществами городской цивилизации, а на север­ном валу перекликались часовые, расставленные через равные промежутки на всем его протяжении (80 миль). Сами укрепления находились в постоянном осадном по­ложении и под постоянной угрозой разрушения.

В середине III в. политикой заправляли военачальни­ки. Еще в 37 г. они возвели на трон своего императора, и за 50 лет — начиная с 235 г. — таких императоров сменилась пара десятков. После 284 г. Диоклетиан пред­принял попытку изменить положение вещей и реоргани­зовал административную систему, сделав Британию дио­цезом галльской префектуры. А в 287 г. этот диоцез избрал собственного императора, Каравсия (или Карауна), бритта по происхождению, адмирала римского флота в Ла-Манше. Он был убит, власть захватил убийца, кото­рый в 296 г. был повержен Констанцией Хлором, в ре­зультате чего Британия осталась под римской властью еще на 100 лет. Однако уже тогда, в краткий период самостоятельности, Британия испытала тяжесть пиратских набегов, которые германцы начали совершать на ее вос­точные берега.

Однако, несмотря на все это, большую часть IV в. Южная Британия наслаждалась миром и спокойствием, что сделало эту провинцию основным поставщиком рек­рутов для римской армии. (Мы располагаем сведениями, что в те времена британские войска составляли пример­но четверть римской армии: начал свои походы и Дугал Дальгетти[13], так как на военную службу поступали также каледонцы.) В Британии стало распространяться христи­анство. Британские епископы присутствовали на Арльском Соборе 314 г. Несколько британских епископов прибыло также на Никейский Собор 325 г., состоявший­ся через год после объявления христианства государст­венной религией[14], и в Римини в 359 г. Но побережью острова уже угрожали саксонские пираты, и для борьбы с ними был создан отдельный департамент, во главе ко­торого стоял комит Саксонского берега Британии (Comes Litorum Saxonici per Britanniam). В этом столетии поло­жение на границах вызывало особую тревогу у мирных жителей. Все выглядело так, как бывает, когда ночной порой волки бродят вокруг теплого запертого дома.

Мы располагаем чрезвычайно скудными сведениями об истории Каледонии между временами Септимия Се­вера и 360 г., но, по всей видимости, за этот период про­изошло перераспределение племенных союзов, так как мы знаем, что в 297 г. врагами бриттов были названы гиберны и пикты. Гиберны, конечно же, — это жители Гибернии, Ирландии. Заметка 310 г. отсылает нас ко вто­рому врагу: «каледониям и другим пиктам». На самом деле этот этноним или какие-то его варианты использова­лись на протяжении нескольких последующих столетий для обозначения большинства (постоянно возрастающего) обитателей Каледонии — народа, населявшего эту страну с самого начала исторического периода, отличного от позд­них пришельцев: скоттов, англов, бриттов и норвежцев. Пик­ты были и остаются предметом длительных споров, возни­кающих слишком часто по причине того, что спорящие упускают из виду тот факт, что в странах, население кото­рых состоит из достаточно слабо организованных племен с нечеткими границами, в течение нескольких столетий мо­гут рождаться самые разнообразные сплавы рас и культур. Вероятно, большая часть из сказанного до сих пор о пик­тах — правда... но лишь частичная, и лишь для опреде­ленного момента их долгой истории. (Мы должны помнить, что пиктская нация в том или ином виде существовала на протяжении по меньшей мере шестисот лет.) Некото­рые исследователи считали, что пикты — это докельтский народ, ибо королевский престол у них наследовался, как правило, не по мужской, а по женской линии, то есть они следовали матримониальной системе наследования, а это определенно не кельтский обычай. Другие заявляли, что пикты бесспорно были кельтами: из археологических данных вырисовываются очертания культуры, чрезвычай­но схожей по своим основным признакам с кельтской[15].

Эту культуру никак нельзя назвать дикарской или вар­варской: естественно, римские колонисты, дома которых грабили пикты, были склонны к негативным, часто бран­ным эпитетам. И все же, если мы примем на веру подоб­ные выражения Диона Кассия, то мы должны поверить и его заявлению, что в холмах Хайленда не было воды. Но мы знаем, что пикты возделывали землю и владели стадами овец и рогатого скота, что они возводили пре­красные форты на холмах и множество башен, хорошо оборудованных для оборонительных целей, демонстрирую­щих замечательное инженерное искусство и характерных только для этой местности. Они производили ткань, кра­шеную и с узорами. До нас дошли великолепные образ­чики пиктской резьбы по кости. Пикты создавали за­мечательные металлические изделия, до сих пор оста­ющиеся единственными в своем роде произведениями искусства. Общий характер материальных «останков» (в достаточно больших количествах разбросанных по всей Пиктавии) определяется как позднекельтский, но обла­дающий в высшей степени индивидуальными чертами — такими, как каменные броши и некоторые виды орнамен­та[16]. Общий вывод, который позволяют сделать этноло­гия и археология, а также здравый смысл, заключается в том, что народ, получивший когда-то название «пикты», состоял просто из жителей Каледонии, которые к III в. представляли собой смешанный этнос, в котором, ве­роятно, доминирующим был кельтский компонент. Кельт­ским, скорее всего, был и правящий класс. В этнической, культурной и лингвистической сферах некоторые харак­терные черты пиктов происходят от двух других древ­них народов: народа культуры колоколовидных кубков северо-восточной области и потомков иберийцев неоли­та; возможно, какую-то роль в формировании пиктского этноса сыграли и германцы, прибывшие в Пиктавию с берегов Северного моря. К этому следует добавить, что соотношение различных ингредиентов, без сомнения, раз­личалось (и притом довольно сильно) от района к району по всей территории, когда-то охватывавшей всю Шотлан­дию к северу от Форта, и от периода к периоду на протя­жении столетий, равных по числу тем, что отделяют наши дни от эпохи Роберта Брюса.

На самом деле загадка, как это часто бывает, заклю­чается не столько в самом предмете, сколько в его име­ни. Простейшее объяснение состоит в том, что пикты раскрашивали себя, по крайней мере во время войны[17], и поэтому римляне называли их Раскрашенным Народом, Рicti. В действительности это название может быть все­го лишь переводом слова Вreatann, ибо brith (гэльское breac) означает «разноцветный» или «пестрый». У гэлов слово «пикт» выглядело как Cruthen. Возможно, оно род­ственно слову cruth «форма, образ»[18], — и это просто ранняя q-кельтская форма, равнозначная р-кельтскому Рrydein «бритт», которая была позднее заимствована во второй раз, перейдя в Breatann или Вritt. С другой сто­роны, слово Рicti могло возникнуть в результате основанной на обычае раскрашивания рационализации назва­ния какого-либо туземного племени. Аналогии можно видеть в позднейшем использовании корабельными ко­мандами имени Апgry Саt вместо Непri IV или Вilly Ruffian вместо Веllerophon. Существовали пиктоны в Галлии, а также область Пиктавия (Ричард Львиное Сердце подписал Фалезский договор в качестве Сотеs Pictaviae, графа Пуатье), а норвежцы, не владевшие латы­нью, называли пикта Реttr. Валлийцы называли их Ffichti, а у саксов было слово Реоhtas, затем перешедшее в шотландский диалект в форме Pecht. Следует отметить, что Тацит, первым упомянувший жителей областей к северу от Форта, называет их просто Britanni, хотя он упоминает одно из населявших эти земли племен, Boresti, о котором мы больше ничего не знаем, и предполагает существование там других народов. Кажется вероятным, что слово, превратившееся позднее в этноним пикт, из­начально было названием какого-то племени и впослед­ствии использовалось — как спустя несколько веков слово скотт — для обозначения всего племенного сою­за, конфедерации, частью которого являлось это племя и которому оно дало правящую династию... ибо если ран­няя Каледония представляла собой мозаику из, по-види­мому, независимых племен, то Пиктавия в исторический период обычно появляется на страницах источников в виде единого королевства, лишь иногда делившегося на две части.

В середине IV в. Римской империи стала угрожать серьезная опасность. Ее государственная структура ослаб­ла из-за постоянных беспорядков и внутренних раздо­ров, из-за чрезмерной урбанизации, из-за невыносимого налогового бремени. И эту слабость быстро почувство­вали враги. В 355 г. германские племена, жившие за Рейном (франки и алеманны), напали на Галлию и взяли не менее сорока городов. Юлиан, бывший тогда цезарем (титул объявленного наследника императорского престо­ла, как гэльский танист), отбил эту атаку, но вскоре такая же беда постигла Британию. Пикты прорвались через вал Адриана, а с ними пришли их союзники, уже тогда печально знаменитые саксы, германское племя из Юж­ной и Юго-Восточной Ютландии, и скотты, то есть ир­ландские гэлы. К 368 г. их грабительские набеги доходи­ли до Лондиниума, крупнейшего торгового центра во всей Британии, обогатившегося благодаря более чем трехсот­летним коммерческим связям с Римом; ни один британ­ский доминион не оставался под властью Великобрита­нии столь долгое время.

Тогдашний император Валентиниан I послал заняться британскими делами способного испанского полководца Феодосия. Феодосий справился с возложенной на него задачей, причем настолько успешно, что заявил претен­зии на утраченные Империей земли между двумя валами и в третий раз вернул их под власть Рима[19]. Это был последний римский поход на север. Прежде чем люди, участвовавшие в нем, успели оставить службу, вся Рим­ская империя к западу от Греции развалилась на куски, а ее культура потонула в варварских волнах.

Далеко в глубине Азии огромная орда гуннов двига­лась на запад, уничтожая все на своем пути, как саранча. Они пересекли Волгу и перешли через Дон. От них в испуге бежали готы, которые хлынули в район между Днепром и Дунаем. В 376 г. вестготы переправились через Дунай, по которому проходила римская граница. На первых порах они пришли с миром и просто просили предоставить им убежище на территории Империи. За­тем они взяли в руки оружие и в 378 г. под Адриано­полем нанесли римлянам сокрушительное поражение, убив принявшего их императора. Адрианополь находит­ся на расстоянии примерно 1800 миль от Эдинбурга, но эта битва явилась поворотным пунктом в британской истории.

Затем на западе Империя началась гражданская вой­на. В 383 г. Максим, губернатор Британии (Vicarius Britanniarum), сам бритт по происхождению, заявил о своих притязаниях на императорский трон. Он почти достиг желаемого, но в 388 г. потерпел поражение и был убит сыном Феодосия, также Феодосием. Этот Феодосий-младший стал императором Феодосием I. Он объ­единил под своей властью империю, которую разделил на две части еще Домициан, и последним из римских правителей управлял одновременно Восточной и Запад­ной империями.

Феодосий I умер в 395 г., оставив империю двум не­дееспособным сыновьям. При Максиме пикты вновь про­рвались за вал, но тот сумел отбросить их назад. В 396 г. пикты повторили свое нападение. В том же году вестго­ты под руководством Алариха I прошли по Македонии и Фессалии, разграбили Аргос, Коринф, Спарту и заставили Афины выплатить им тяжелую дань. Затем они нена­долго успокоились, но в 401 г. снова взялись за оружие и двинулись в Италию. Чтобы противостоять этому на­падению, были вызваны войска из Британии. Аларих был отбит, и британские войска возвратились на родину, что­бы сражаться с пиктами. Но в 405 г. через Апеннины перевалил Радагайс с ордой вандалов, свевов и бургундов общей численностью в 200 000 человек, а в 406 г. варвары хлынули в Галлию. В следующем году рим­ские гарнизоны были выведены с Британских островов. Пикты заняли северные области и проломили вал. Не­счастные жители провинции Британия, на глазах кото­рых рушилась их благоустроенная жизнь, просили у Ри­ма помощи, и Рим даровал им — свободу.

В 410 г. готы разграбили Вечный город. Хотя Запад­ная Римская империя сохраняла свое название на протя­жении жизни еще одного поколения, по сути к западу от Греции сохранялись лишь отдельные ее лоскутки — омы­ваемые бурным варварским морем островки, на которых, в Северной Галлии и Африке, продолжали героическую оборону Аэций и Бонифаций. Между тем гунны неук­лонно усиливали давление. К 445 г. Аттила, Бич Божий, царствовал на территории, раскинувшейся от Волги до Рейна и Балтийского моря, и продолжал двигаться на запад. Оказавшись в чрезвычайном положении, в 451 г. Империя, а точнее то, что от нее осталось, заключила союз со своими бывшими врагами. Союзные войска под началом Аэция встретили гуннов на Каталаунских по­лях и победили их в одной из крупнейших битв в мировой истории. Но в награду за все свои труды Аэций был убит. Четыре года спустя Рим был вторично раз­граблен, на сей раз вандалами, а в 476 г. Одоакр сместил императора-марионетку и воцарился в Италии. Развали­лась вся империя к западу от Далмации, кроме Северной Галлии и части Испании, но и их час должен был скоро пробить.

Британия была оставлена на растерзание пиктам, скот­там и саксам. Время от времени предпринимались по­пытки организовать сопротивление, и на историческую сцену в это мрачное время выходят туманные фигуры: Кунедд (или Кеннет), сын Коэля Хена[20], правитель области, приблизительно соответствующей современному Эрши­ру; Оуэн ап Максим, сын Максима Великого; Эмрис Вледиг — Аврелий Амбросиан; Утер; и Артур, образ которо­го впоследствии перешел в легенду, к созданию которой приложила свою руку вся Западная Европа. Тем не ме­нее мы очень мало знаем об истории этой долгой бес­просветной войны, хотя она продолжалась без надежды на победу поколение за поколением, на глазах каждого из которых фронт перемещался чуть дальше в глубь страны. Солдаты ушли, спокойный мир, который они охраняли, тоже исчез без следа — и на много столетий, но после себя (римские устои сохранялись в Британии еще много лет после ошеломляющей новости о разграб­лении Рима) они оставили Церковь. На берегу залива Солуэй поселился римский епископ, которому удалось сделать в Каледонии то, чего не смогли добиться рим­ские легионы, и трудам которого суждено было выдер­жать испытание временем.

Этот человек был сыном вождя племени новантов, страна которых располагалась на территории современ­ного Голуэя. Его звали Ненн или, с ласкательно-умень­шительным суффиксом, Неннан, и это имя перешло в латынь в форме Ненний (или Ниниан). В римской Бри­тании уже существовала хорошо обустроенная церков­ная организация. Во времена религиозных преследова­ний 304 г. здесь появились свои мученики, а начиная с 324 г. христианство стало государственной религией на всей территории Империи. Очевидно, еще задолго до этого христианство до какой-то степени было распро­странено за пределами римской цивилизации. В начале III в. Тертуллиан сообщает о том, что «области бриттов, недоступные для римлян, покорились истинному Хри­сту» (Britannorum inaccessa Romanis loca, Christo vera subdito). Мы никогда не узнаем, кто был апостолом этих отдаленных земель, но отец Ниниана, по всей види­мости, принял христианское крещение.

Ниниан родился около 362 г. в области, пользовав­шейся тогда полной независимостью. Прежде чем буду­щему святому исполнилось десять лет, Феодосии вернул под власть империи земли между двумя римскими вала­ми, и, вполне вероятно, в качестве заложника мальчик был отослан в Рим для обучения. Там он стал духов­ным лицом и в конце концов — епископом. После этого он принял решение возвратиться к своему народу.

Три великих Учителя Церкви: св. Амвросий, св. Иероним и св. Августин — тогда были людьми средних лет. В Галлии недавно скончался св. Иларий, и главенствую­щее положение в галльской Церкви перешло к св. Мар­тину, аббату-епископу Цезародунума (ныне Тура). Связи между Туренью и Шотландией восходят еще к тем вре­менам, когда не существовало ни Шотландии, ни Фран­ции, ибо аббатство св. Мартина, по сей день находящееся на Луаре близ Тура, стало колыбелью организационной системы шотландского христианства. Галльская Церковь своими корнями уходила в христианство скорее восточ­ного, чем итальянского образца. Потин, апостол Галлии, был учеником св. Поликарпа из Смирны, а св. Иларий долгое время жил во Фригии. И теперь Мартин, быв­ший солдат, прекрасный администратор, святой, ученый и основатель первой христианской больницы на Западе, принес в Галлию установление, новое для западной Церкви. Задолго до возникновения христианства люди удалялись в пустыни, чтобы в одиночестве постигать Бога. В христианские времена появились и христиан­ские отшельники. В начале IV в. св. Пахомий привлек на свою сторону множество людей и установил тип об­щежития, при котором люди жили вместе, следуя обету бедности, воздержания и послушания, сочетая общие мо­литвы с обучением и физическим трудом. Этому ново­му явлению суждено было спасти цивилизацию, а вместе с ней и христианство.

Св. Мартин принес монашеские правила в западную Церковь, в страну пиктонов, Пуату, Пуакту, или Пикта-вию. Его община приобрела широкую известность. Он был вынужден покинуть свой первый маленький мона­стырь в Лигюже и основать другой, Большой Монастырь (Маgпит Мопаstеrium, Моr Muinntir), Мармутье, неда­леко от Цезародунума; одновременно он стал епископом этого города. Ниниан отправился туда изучать систему св. Мартина и в скором времени оказался в числе прилежнейших его учеников. Названия основанных им мо­настырей хранят благодарную память о галльском святом. Первый его монастырь стал известен под именем Muinntir Mor, но сам он назвал его в честь первой общины св. Мартина в Лигюже. Лагинское название Лигюже — Логотегиакум — происходит от сложения кельтских слов: leuk (гэльское geal, «ослепительно белый») и tigh «дом». Монастырь Ниниана назывался Candida Casa («Белый дом»), а его дочернее ответвление в Уэль­се получило аналогичное название, но только по-валлий­ски — Тy Gwynn.

Около 397 г. Ниниан вернулся на родину. Империя, хотя положение ее оставалось сложным и опасным, а варварские нашествия не только не прекращались, но с каждым годом усиливались, все еще казалась несо­крушимой, а само ее существование — непреложным условием общего миропорядка. Ниниан поселился в Уитхорне, на римской территории, и построил там аббат­ство по образцу монастырей св. Мартина. В то время, когда монастырская жизнь текла своим чередом, готы вторглись в Италию; когда же в 432 г. Ниниан скон­чался, империя потеряла Испанию, Галлию и Британию, а сам Рим подвергся разграблению. И тем не менее, храбрые люди продолжали трудиться среди воцаривше­гося хаоса, и Ниниан был одним из них. Он основал в Уитхорне крупную монастырскую школу, которая на про­тяжении жизни нескольких поколений была центром учености и миссионерской деятельности, а также, веро­ятно, убежищем для ученых, бежавших из разоренной Галлии. Ее влияние ощущалось далеко за пределами Каледонии. Здесь учились многие великие ирландские святые: св. Тигернах и св. Киеран, основатель большой школы Клонмакнойса; св. Финиан и св. Кевин; св. Финн-барр из Мовилля, учитель св. Колумбы и основатель Дорнохского собора; а также Каранок, крестивший брит­та, которому суждено было впоследствии стать св. Пат­риком. Следует отметить, что в этой школе обучались и женщины.

Св. Ниниан не оставался на одном месте в ожида­нии учеников. Он сам совершал путешествия в дикую страну язычников-пиктов. Обычно считается, что он не переваливал через Грампианские горы. Однако Блэк-Скотт указал на то, что Беда, на свидетельстве которого основывается это утверждение, пользовался картой Пто­лемея, а на этой карте изображение Шотландии смещено вправо от своей действительной оси. Ее самой северной точкой на этой карте является остров Малл, а «крутые и обрывистые горы» из описания Беды, длинный горный кряж водораздела, идет с востока на запад, вместо того чтобы располагаться с севера на юг. Южные пикты из «Церковной истории» Беды, которых обратил в христи­анство св. Ниниан, на самом деле жили к востоку от Грампианских гор. В действительности Ниниан шел по естественному маршруту, мимо Катуреса (ныне Глаз­го), Стерлинга, и таким образом через Стратмор и Се­веро-Восточный Лоуленд, где следы его пребывания бы­ли обнаружены современными археологами. В ранней кельтской Церкви церковные сооружения носили имена своих основателей: церкви, построенные в доисториче­ский период и посвященные св. Ниниану, обнаруживают­ся даже на Шетлендских островах — некоторые из них были заложены в столь давние времена, что перестали использоваться еще в VI в. В действительности Ниниан стал одним из главных основоположников той кельт­ской Церкви, монахи которой (ибо все кельтские клири­ки были монахами: белого духовенства у них не сущест­вовало) со временем распространились на территории от Исландии до Дуная.

Св. Ниниан умер в 432 г., еще до окончательного распада Римской империи: а его труды по крещению пиктов продолжались не только его учениками, но и св. Палладием, епископом из Рима, посланным, согласно традиции, сначала к ирландцам, которые не пожелали прислушаться к его учению. Поэтому он двинулся в Каледонию и умер в Фордуне в Ангусе, передав свою паству на попечение учеников — св. Серфа и св. Тер-нана. Банхори-Тернан — это bangor, монастырская шко­ла св. Тернана. Св. Серф в Кулроссе был учителем св. Кентигерна, возродившего работу св. Ннниана на юго-западе, но уже не при королях пиктов, а при других правителях.