ГЛАВА V. Вздымай среди врагов липовый ствол,

АНГЛЫ

Гг.

Вздымай среди врагов липовый ствол,

Пронеси сквозь них свои щит, кольчугу и шлем. Вожди полегли среди окровавленных мечей,

Ибо настигла их судьба.

Юдифь, около 700 г.

Обратимся теперь еще к одной составляющей того сложного политического образования, которому суждено будет стать Шотландией, — к усиливающемуся государ­ству англов, северная часть которого, хотя и лишь спустя 400 лет, войдет в состав Шотландского королевства. К моменту смерти Аэдана восточное побережье бывшей римской Британии от залива Уош на север до реки Твид уже находилось под властью англов, и завоеватели про­должали продвигаться на запад к Стране Холмов. Есте­ственно, история англов тесно переплетается с историей неудачливых бриттских государств. Мы уже видели, как англы прибыли из-за моря и основали группу небольших независимых княжеств, включая Дейру и Берникию. Так­же мы уже говорили о том, как Этельфрит, внук Иды, объединил эти два королевства, в результате чего обра­зовалась Нортумбрия, и чрезвычайно расширил пределы своей страны, победив скоттов и бриттов при Дегсаста-не, а затем бриттов при Честере.

В дальнейшем он вел войны на другой границе и в 617 г., проиграв очередное сражение, был убит коро­лем Восточной Англии. Престол Нортумбрии перешел к Эдвину, его шурину, которого он когда-то изгнал из Дейры. Эдвин оказался чрезвычайно удачливым воена­чальником и раздвинул пределы своего государства до Форта с одной стороны, до Хумбера и Трента с другой, в глубь страны его владения простирались до устья реки Риббл и далее на север до верховьев реки Твид.

Англосаксонские государства уже давно вели между собой борьбу за верховенство, однако их объединение было неизбежным, так как населявшие их народы почти не отличались друг от друга, а различия между их язы­ками были менее заметными, чем различия между со­временными диалектами английского от Абердина до Девона. Практически идентичной была и их культура. Уже король Суссекса, король Уэссекса и король Кента каждый в свое время успешно достигали той степени могущества, которая позволила каждому из них имено­ваться Bretwalda. Этот титул может означать как «Верховный правитель», так и «Правитель Британии»[30]. Те­перь гегемония перешла к Эдвину, и почти до конца VII в. Нортумбрия занимала доминирующее положение в той группе государственных образований, которая со временем объединится под общим названием «Англия». К IX в., хотя к тому моменту роль лидера взял на себя саксонский Уэссекс, как саксы, так и англы, даже в сак­сонских источниках, называют себя Angelþeod, «народ англов», а свою страну — «Землей англов», «Англией», Englalalnd, England.

При Эдвине Нортумбрия познакомилась с христи­анским учением. Сначала оно проникло с юга. Древняя бриттская Церковь пыталась вести миссионерскую дея­тельность среди захватчиков, но в год смерти св. Колум­бы (597 г.) Папа Григорий I послал в Кент Августина.

Юты, населявшие Кент, благодаря своим тесным связям с Галлией были наиболее цивилизованным германским народом в Британии, а Этельберт Кентский, носивший тогда титул Bretwalda, был женат на франкской прин­цессе-христианке Берте. Кент быстро христианизировал­ся, а кентская Церковь с епископской резиденцией в Кентербери была родной дочерью Церкви римской. Она не только поддерживала, как ирландская и пиктская Церкви, контакты с древней имперской церковной орга­низацией, но и являлась ее неотъемлемой частью.

Влияние Кентербери постепенно распространялось на север. В 625 г. оттуда в Нортумбрию к Эдвину прибыл Паулин. Сам Эдвин был не только зятем Этельберта, но и провел часть времени своего изгнания при христиан­ском дворе Северного Уэльса. Он с охотой прислуши­вался к наставлениям Паулина и принял крещение. Впрочем, в Нортумбрии новая вера распространялась до­вольно медленно, а вскоре встретила на своем пути серь­езные препятствия. Пенда, король Мерсии[31] и язычник, в 633 г. заключил союз с Кадваллоном, королем Северного Уэльса, и убил Эдвина в битве под Хэтфельтом (ныне, вероятно, Хэтфилд близ Донкастера). Паулин бежал, и в результате того, что верховная власть в Англии пере­шла в руки Пенды, новая вера вновь была оттеснена в южные области.

Впрочем, в очень скором времени она вернулась с севера. Сыновья Этельфрита после смерти отца бежа­ли из страны, и убежище им предоставили его старые северные враги. Старший сын Энфрит женился на пиктской принцессе, а их сын Талкоран по праву наследо­вания, действовавшему у пиктов и отдававшему пред­почтение наследнику по материнской линии, стал их королем. Освальд и Освиу воспитывались в монастыр­ской школе Ионы и выросли убежденными христианами. В 634 г. Освальд вернулся в Нортумбрию и отомстил за своего дядю, который изгнал его, победив Кадваллона в битве при Хэвенфельте. Эту победу он одержал под зна­менем Креста. Этот успех на поле брани возвел его на престол, и он сразу же принялся реорганизовывать свое королевство и насаждать христианство. Он призвал из Ионы мудрого и ученого св. Аэдана, рукоположенного перед отъездом в епископы, и отдал ему в качестве резиденции Линдисфарн, «Святой Остров». (Резиденция Паулина размещалась в Йорке, который находился в Дейре.) Там Аэдан основал аббатство: в соответствии с обычной практикой кельтской Церкви, он сначала учре­дил монастырскую школу, а затем использовал ее как базу для миссионерских поездок, во время которых сам король не только защищал его, но и был для него пере­водчиком с гэльского, на котором говорил святой. И епи­скоп, и король были святыми и способными людьми: в короткое время Нортумбрия вновь приняла крещение, а миссия Аэдана увенчалась таким успехом, что в по­следующие 100 лет эта страна стала интеллектуальным центром Англии, соперником Ионы и великих ирланд­ских монастырей, а нортумбрийские ученые несли свет знаний в континентальную Европу, которая на тот мо­мент не могла похвалиться высоким уровнем культуры и учености. В Нортумбрии были записаны лучшие об­разцы древнеанглийской поэзии, а Линдисфарнские Еван­гелия показывают, как гэльское влияние способствова­ло возникновению здесь замечательного декоративного искусства.

У Аэдана было множество знаменитых учеников. Сре­ди основанных им монастырей можно отметить Мелроз, где св. Бойсил (Босуэлл) учил великого св. Кутберта. Ученицей Аэдана была св. Хильда, нортумбрийская Дебо­ра, внучатая племянница Эдвина, ставшая аббатисой Уитби, а среди ее учеников выделяются Кэдмон, первое ве­ликое имя в списке английских поэтов, и св. Иоанн из Беверли, первый человек, обучавший глухих. Св. Эбба, сводная сестра Освальда, стала аббатисой Колдингема. И, наконец, именно из Линдисфарна св. Чад отправился обращать в христианство Мерсию, а на закате власти Нортумбрии всеевропейской славой пользовался вели­кий ученый Беда, умерший в 735 г.

Однако блестящее правление Освальда продолжалось недолго. В 642 г. Пенда вновь пошел войной на Нортумбрию. Освальд потерпел поражение и был убит у Мазерфельта. Таким образом, Пенда остался самым могущест­венным государем в «Британии». Берникия и Дейра, объединенные Освальдом, вновь были отделены друг от друга. Пенда захватил власть над Берникией, а Дейрой все еще правил брат Освальда — Освиу. Аэдан до самой своей смерти, случившейся в 651 г., продолжал миссио­нерские труды, включив в сферу своих интересов язы­ческую Мерсию. Первым епископом Мерсии стал Диума Ирландец, сопровождавший дочь Освиу, которая была отдана в жены сыну Пенды. Сам Пенда так и не обра­тился в истинную веру, но перестал относиться к ней враждебно. По сообщению Беды, закоренелый старый язычник презирал плохих христиан, «не повиновавшихся Богу, в которого они верили».

В 655 г. равновесие вновь было нарушено. Снова разразилась война, и Освиу убил Ленду в битве на реке Винвед. Этот бой сыграл важную роль в английской истории, так как после него христианство стало в Анг­лии доминирующей религией. Освиу заново объединил оба нортумбрийских королевства и опять сделал Нортумбрию главной силой к югу от Форта. Его долгое правление продолжалось до 671 г., и за этот период кельтская Церковь распространила свое влияние на всю Мерсию. Из Ионы в качестве преемника св. Аэдана прибыл Финнан. Там же обучался первый англ-преем­ник Диумы, и когда в 661 г. Финнан скончался, кельт­ская Церковь занимала ведущее положение в Англии от Форта до Темзы; выше Темзы только Восточная Англия поддерживала какие-то контакты с Кентербери.

Участившиеся контакты двух церковных организаций привели к возникновению конфликта, на какое-то время разрешенного на знаменитом Соборе в Уитби в 664 г. Эта ситуация зачастую интерпретируется неправильно, так как на Соборе затрагивались некоторые чрезвычай­но важные вопросы, в то время как сейчас на передний план исследователями выдвигаются другие, в действи­тельности совершенно второстепенные, проблемы. При данных обстоятельствах нам кажется необходимым под­робнее остановиться на описании этого события.

К 660 г. большая часть Англии от Форта до Ла-Ман­ша официально придерживалась христианского вероис­поведания. Церковная организация в Восточной Англии, Кенте и в саксонских королевствах к югу от Темзы была основана миссионерами с континента и с самого начала являлась составляющим элементом той органи­зации, которая возникла по образу и подобию граждан­ского устройства Римской империи и со временем пере­няла некоторые его функции. Церковь пережила Импе­рию, но по-прежнему считала своим центром Рим; она составляла единую организацию, стоявшую выше всяких сиюминутных и изменчивых политических единиц, не­престанно сменявших друг друга после падения Импе­рии. Впрочем, к северу и к западу от нее располагались две другие организации. Обе они несомненно входили в Кафолическую Церковь, были едины с ней в теологиче­ском отношении и признавали старшинство престола св. Петра. Они не были никоим образом еретическими, и лишь в самом узком смысле слова их можно считать раскольническими[32]. Однако политические и военные со­бытия последних трех столетий отрезали кельтские церк­ви от административной системы, главой которой считал себя Рим.

Из этих двух организаций наиболее значимой была та, что по случайности получила название кельтской Церкви и которую более точно мы определили бы как гэльскую, ибо на самом деле существовали две Кельт­ские Церкви, очень сильно отличавшиеся друг от друга по своим устоям и происхождению. Их контакты меж­ду собой носили чрезвычайно эпизодический и даже слу­чайный характер. Кимрская, или бриттская Церковь была преемником Церкви, основанной во времена римского владычества в Британии. Это была Церковь Камбрии, а также Западного Уэльса, то есть Корнуолла. К тому вре­мени, к которому относится наш рассказ, мы уже почти ничего не слышим о ней: она отстранилась от миссио­нерской деятельности, свой отпечаток на ее историю на­ложили и столетия проигранных внешних и частых гра­жданских войн. Ее значение для средневековой истории было практически ограничено территорией Уэльса. Гэль-ская Церковь — Церковь Ирландии, Скотий, Пиктавии и большей части Англии — играла гораздо более важную роль, как тогда, так и позднее. Чтобы понять средневеко­вую историю Шотландии, нужно отметить особое положение этой Церкви, тем более что в целях пропаганды часто о ней рассказывают совершеннейшие нелепости. Первоначально это была Церковь Ирландии и Пикта­вии, то есть областей, никогда (или лишь частично и на очень короткое время) не попадавших под власть Рим­ской империи. Она была основана именно тогда, когда рушилась римская система управления. Эти факты чрез­вычайно сильно сказались на ее устоях. Но она была основана выходцами из Западной Римской империи, вела грандиозную миссионерскую деятельность на обширных территориях этой империи и привлекла бесчисленное количество ученых из этих земель. В результате ее от­ношение к Риму было точно таким же, как отношение американской епископальной Церкви к шотландской. Если бы св. Колумба когда-нибудь совершил путешест­вие в Рим, он получил бы там причастие и принял бы его. Если бы туда отправился св. Аэдан, он вполне мог бы рукоположить в священники какого-нибудь римско­го жителя. Они и их римские единоверцы придержива­лись одних и тех же теологических воззрений, а приня­тая у них практика проведения обрядов различалась не больше, чем обряды в соборе св. Иоанна на Принсес-стрит отличаются от церемоний в древнем соборе св. Павла, и гораздо меньше, чем практика собора св. Джайлза от практики захудалой приходской церкви в хайлендском клахане. Однако несмотря на то, что гэльские свя­щенники признавали Папу старейшим епископом хри­стианского мира, они вовсе не считали, что старшинство подразумевает право на верховную юрисдикцию. Разли­чия сохранялись и в некоторых других пунктах, важных, но не фундаментальных. Это объясняется прежде всего тем, что гэльская Церковь выросла в таком отдалении от Империи, что внутри нее возникли свои особенные обычаи. Впрочем, конечно, она вовсе не была такой уж отдаленной, как могло бы показаться: между Церквями поддерживалось постоянное общение благодаря поездкам и деятельности миссионеров и ученых. Внешние формы тоже не были столь различными, как можно было бы предположить, прочитав труды некоторых популярных историков. Например, мы читаем, что «они совершали святое таинство причастия способом, абсолютно отличным от римского ритуала — не на алтаре, а в углу церкви», и этот абсурд с важным видом воспроизводится другими учеными, почерпнувшими подобные сведения из книги выдающегося господина-«первооткрывателя». Источником, на который он опирается, является утверждение, что калди (монахи, соблюдавшие Устав св. Колумбы) проводят suum officium in angulo ecclesiae, «свою службу в углу церкви». Но монашеская служба — это не обедня, а краткие «часы», которые сегодня зачастую произносятся в поезде; они вовсе не требуют присутствия алтаря, и хотя обычным местом их проведения в церкви являются хоры, в грубо построенных маленьких часовнях на островах они вполне могли иногда читаться в стороне от дверного проема, что вполне объяснимо суровостью местного климата и обычной человеческой слабостью. В житиях кельтских святых постоянно встречаются упоминания об алтаре и о причастии на алтаре. Впрочем, были в гэльских церквях и свои особенности в проведении мессы: ее служили только по воскресеньям и в дни церковных праздников; в освящении мог участвовать не один священник; и, как в современных реформированных епископальных церквях, производились оба вида причастия; впрочем, например, в ранних испанских или в современных греческих церквях преломленный хлеб выкладывался в символические узоры: однако фундаментальные принципы, доктрина, вероучение полностью совпадали с римскими образцами, и различия, таким образом, касались только обрядовой стороны.

Главное и самое важное различие лежало в административной сфере и заключалось в особом положении епископа. Фигура епископа играла значимую роль в шотландской истории, как в реальной, так и в писаной, и достаточно большая путаница проистекала из игнорирования того факта, что в должности епископа совмещались два аспекта — церковный и административный. Первое означает, что он может исполнять все, что находится в ведении священника, и кроме того: только он один может воцерковлятъ и рукополагать в священники. Это сакраментальное право, предоставляемое ему посвящением в епископы, составляет саму суть его служения, и совершенно очевидно, что в этом пункте гэльская Церковь следовала универсальному православному образцу[33]. Другая сторона его служения принадлежит административной сфере: и хотя, как явствует из слов Игнатия (ум. в 110 г.), церковная сторона не менялась со времен самых истоков христианства, административная составляющая варьировала и даже очень сильно, в зависимости от времени и даже места действия. В этом аспекте положение гэльского епископа существенно отличалось от общей римской модели, хотя кое-где еще и встречаются некоторые параллели. Причина этого довольно любопытна. Континентальная Церковь возникла в империи, в центре организации которой стояли города, и потому она была организована по такому же принципу. Епископ был церковным Главой области вокруг города. Однако в гэльском обществе социальная единица носила не территориальный, а племенной характер, то есть представляла собой не область, а общину или группу. Соответственно организовывалась и Церковь, отчасти из-за того, что характерный способ социальной организации наложил неизгладимый отпечаток на образ мышления местных жителей, но по большей части благодаря тому, что центром церковной структуры монастырь делали и другие, более общие условия. В римской Церкви белое духовенство появилось задолго до монашества. В гэль-ских странах белого духовенства не было вовсе, не суще­ствовало приходских священников, подчинявшихся епи­скопу своего диоцеза и исполнявших свои обязанности на определенной территории: все духовные лица были монахами, входившими в монашескую общину под нача­лом аббата. Кроме того, сначала аббат мог быть священ­ником или епископом, как св. Ниниан и св. Патрик. Позднее в Церкви шотландской Дал Риады и ее дочер­них ответвлениях — пиктской, нортумбрийской и мер­сийской — привилось правило, согласно которому аббат должен был носить священнический сан, ибо местное монашество хранило память о св. Колумбе, который в своем святом смирении отказался от епископства, счи­тая себя недостойным столь высокого сана. Таким обра­зом, исполнял административные функции и был гла­вой отдельных общин священник-аббат (или аббатиса), а не епископ. У епископа не было административных функ­ций как таковых. Однако фигура епископа была необхо­дима, ибо только он один мог рукоположить священника-аббата, бывшего его начальником в административной сфере. Таким образом, епископ-монах был, так сказать, частью «личного состава» крупных монастырей и в ос­новном подчинялся аббату, но он обладал правом посвя­щения, которого у аббатане было. Конечно, такая ситуа­ция была довольно необычной, но и здесь мы можем вспомнить некоторые континентальные параллели. Пра­вило, по которому монах, но не аббат,должен был быть епископом, существовало: во Франции в великом коро­левском аббатстве Сен-Дени и в Туре, колыбели запад­ного монашества; в Италии в Монте-Кассино, доме само­го св. Бенедикта, придавшего монашеству законченные и определенные формы; в Германии в великом монасты­ре Фульда, где оно действовало вплоть до 1752 г.

Различия между гэльской и континентальной Церк­вями не могли не привести к разногласиям, коль скоро эти Церкви вошли в непосредственное соприкоснове­ние. И тем не менее первый серьезный конфликт воз­ник по совершенно второстепенному поводу. Гэльская Церковь соблюдала все общепринятые посты и праздни­ки церковного календаря, но до сих пор вычисляла вре­мя наступления Пасхи, зависящее от фаз луны, по астро­номической формуле, от которой в 463 г. Рим отказал­ся из-за ее неточности. За 200 лет эта неточность увеличилась еще больше, и римская Пасха стала расхо­диться с гэльской уже на несколько дней. Это приводи­ло к неприятным явлениям при нортумбрийском дворе, ибо в то время как король-англ Освиу праздновал Пас­ху, его королева-саксонка все еще блюла Великий Пост. Чтобы разрешить этот вопрос, в Уитби был созван Со­бор. Гэльскую сторону представлял Колман, епископ Линдисфарна, недавно прибывший с Ионы и страдав­ший от незнания английского языка, вместе со св. Ча­дом из Эссекса и св. Хильдой, в аббатстве которой и проходили заседания Собора. Со стороны континенталь­ной Церкви ведущие роли играли св. Вилфрид, уроже­нец Берникии благородного происхождения, получивший блестящее образование в Линдисфарне и Риме; ирлан­дец Ронан и обучавшийся в Ирландии Агильберт, позд­нее ставший епископом Парижским. Все они имели над гэльскими представителями то преимущество, что были не понаслышке знакомы с обычаями обеих Церквей. Заседания отличались чрезвычайной резкостью, еще бо­лее возросшей из-за того, что кто-то затронул новую спорную тему. Дело в том, что гэльские монахи носили тонзуру, выбривая волосы надо лбом, а континентальные выстригали макушку. Это различие породило столь яро­стные протесты, какие можно было бы услышать, если бы современный нонконформистский священник произ­нес проповедь, препоясавшись белой льняной, а не чер­ной веревкой.

В конце концов Освиу принял римские установле­ния. Его примеру последовала св. Хильда. В Линдисфарне произошел раскол. Св. Колман с частью своих мона­хов вернулся на Иону, а на его место пришел аббат Мелроза. Со временем новые обычаи были приняты по­всеместно. Южная Ирландия, поддерживавшая самые тес­ные контакты с континентальными учеными, на самом деле уже приняла римскую Пасху, а затем, когда смени­лось всего лишь одно или два поколения церковников, это сделала вся гэльская Церковь. Кимрская Церковь воздерживалась от этого шага до 768 г., а ее корнская ветвь продержалась еще дольше.

Предметами обсуждения на Соборе в Уитби были совершенно незначительные вопросы, даже не касавшие­ся настоящих и действительно фундаментальных разли­чий. И все-таки этот Собор имел огромное значение, так как на нем впервые были поставлены вопросы, которым суждено было сыграть ключевую роль в истории тогда еще даже не существовавшего королевства. Должна ли Шотландия стать частью Европы или же оставаться придатком Ирландии? По какому пути должна разви­ваться ее культура — континентальному или островно­му? Эти вопросы вызвали ожесточенные споры, по их поводу было пролито много чернил: однако та Шотлан­дия, что отразила нападения Эдуарда II, Эдуарда III и Генриха VIII, была без сомнения частью Европы, но, с другой стороны, в 1707 г. она была не чем иным, как островным государством.

Освиу умер в 671 г., оставив Нортумбрию сильней­шей державой Англии. Некоторое время его сын Эгфрит успешно продолжал дело своего отца и сумел расширить пределы страны в результате удачных войн с Пикта-вией и Мерсией, и даже с Ирландией. Похоже, он также захватил часть Кумбрии по обе стороны залива Солуэй. Тем не менее в 685 г. Эгфрит совершил роковую ошиб­ку, и Нортумбрия утратила свое главенствующее положе­ние. Не вняв совету великого св. Кутберта, он попытал­ся отодвинуть границы Нортумбрии за Форт. Бруиде, король пиктов, путем стратегических маневров завлек его за Тей и 20 марта 685 г. у Нектансмера (ныне, вероят­но, Дуннихен в Ангусе) напал на нортумбрийскую армию и нанес ей сокрушительное поражение. В битве погиб и сам Эгфрит.

Это событие положило конец главенствующему поло­жению Нортумбрии. На севере вернули себе независи­мость кумбрийские бритты. Пикты получили обратно области, захваченные Эгфритом, и вполне вероятно, что они заявляли свои претензии на некоторые нортумбрийские земли, и уж абсолютно точно то, что они совершали набеги на Берникию, в результате которых нортумбрийский епископ был вынужден бежать из Аберкорна. На юге продолжалось соперничество Мерсии и Уэссекса. Каждое из этих государств поочередно достигало верхо­венства в Англии. Нортумбрия так никогда и не вернула утраченных позиций, и через некоторое время, когда на карте Европы появились Шотландия и Англия в совре­менном понимании, она была разделена между этими дву­мя государствами.