По рукописи Торварда Олавссона

Жили-были старик со старухой. Они обитали в маленькой избёнке, и была у них дочка по имени Хельга — самая красивая девица тех времён. И вот, подошло то время, когда старуха почувствовала что скоро умрёт. Тогда позвала она свою дочь и говорит, что жить ей в тягость, и невыносимо уж нести бремя земной жизни. Сожалела она, что ничем больше не сможет помочь она Хельге.

— Хотя дам я тебе одно шило, — молвила старуха. — Будет оно говорить «да», если тебе вдруг нужда в том случится.

Затем старуха умерла.

Как-то вечером велел старик своей дочери Хельге разделить с ним ложе. Она не соглашалась, а старик требовал этого всё настойчивей. Тут она и сказала, что забыла, мол, забросать огонь углями на ночь, но сделать это всё же необходимо, не то случится пожар. Отправилась она в кухонную комнату[45], воткнула шило в стену и попросила его говорить «да», а сама опрометью бросилась в ночную темень. Спустя какое-то время старик позвал Хельгу, и шило за неё ответило, притом постоянно твердило «да-да». Наконец утомило сие бесконечное «даканье» старика, он увидел, что его дочь пропала, стал носиться по дому, выскочил наружу — искал её, но не находил. Тогда возвратился он восвояси, и не будет больше о нём речи в этом рассказе.

О Хельге же надобно поведать, что она убежала в дремучую чащу и шла всю ночь, лишь бы оказаться подальше от этого ужаса. С первыми же лучами восходящего солнца вышла она к приветливому маленькому домику. Она зашла внутрь и увидела некого молодца, который развлекается сам с собою игрой в тавлеи[46]. Он радушно её принял и предложил тут поселится, ибо это показалось ему самым для неё подходящим: он одинок, и ему нужна помощница по хозяйству. Хельга согласилась. Она спросила, как его зовут. Он ответил, что его имя Херрауд[47]. По прошествие какого-то времени Хельга уже ждала ребёнка.

Днём Херрауд промышлял то охотой в лесу, то рыбной ловлей. Ночевал же он всегда дома. Но вот повадился он возвращаться всё позже и позже, а однажды не пришёл вовсе. Хельга ждала-ждала его, да вдруг почувствовала себя нехорошо и, присев на минутку, мгновенно погрузилась в тяжкую тревожную дрёму. Тут и увидела она во сне свою матушку. Словно пришла она к Хельге, да и говорит:

— Предал тебя твой молодец Херрауд, потому как завлекла и очаровала его безобразная тролльша[48]. Намеревается он на ней жениться. Сейчас же уходи из этого дома, да обуйся задом наперёд, и поспеши укрыться в землянке, которая тут неподалёку, у самого старого дуба. Да не мешкай — это ведьмовская великанша[49] хочет тебя убить.

Хельга тотчас проснулась, завязала на себе обувку задом наперёд, и поспешила спрятаться в землянке[50]. Вскорости к их дому прибежала собака и стала искать Хельгу: носилась взад-вперёд, пытаясь унюхать её след, но не нашла, и с тем убралась восвояси. И тогда услышала Хельга шум вдали, будто что-то тяжёлое падает сверху, от чего содрогнулась и наполнилась гулом вся земля. Увидела она сквозь щель в землянке, что это приближается мерзкая тролльша. Она рыскала там и тут, изучая следы, но также не смогла ничего разобрать, и удалилась прочь.

После этого Хельга покинула землянку, и побрела в лесную глушь. Долго она блуждала, пока не вышла к какому-то быстрому лесному ручью. Вскоре прибежал туда за водой кургузый ребёнок, Хельга незаметно опустила колечко в его ведёрко. Ребенок ушёл, а чуть позже из-под земли вырос карлик-дверг. Подошёл он к Хельге, поблагодарил за щедрый подарок его ребёнку и пригласил к себе в гости[51]. Они отправились к большому камню, который открылся, и зашли в него, словно в дом. Внутри сидела жена карлика-дверга. Она также поблагодарила Хелыу. В этом камне разрешилась Хельга от бремени красивым мальчиком.

Как-то карлик-дверг молвил, обращаясь к ней: — Сегодня твой Херрауд женится на ведьмовской великанше, и если ты вдруг захочешь взглянуть на свадьбу — я могу это устроить. Хельга ответила, что очень желала бы взглянуть хоть одним глазком. Тогда карлик-дверг отправился с ней в одну пещеру. Там он накинул на неё плащ-невидимку. Он велел Хельге проследить — чем будет занята невеста каждый вечер после того, как уходит она с пиршества. На последний же вечер свадьбы должна Хельга показать Херрауду, чем та занимается. Сами торжества продлятся три дня. Под конец велел карлик-дверг позвать его по имени[52], если случится нужда. И, сказавши это, он исчез.

В той пещере наблюдала Хельга за сказочным волшебством, а они проходили с невероятным шумным весельем и радостным гамом. Прекрасная статная невеста восседала на скамье и была ростом не выше среднего. Херрауд веселился от души. Вечером невеста покинула пещеру, и не захотела, чтобы её кто-нибудь сопровождал. Она отошла недалеко от входа, трижды повернулась вокруг себя и сказала:

— Стану я какой родилась!

И превратилась она в огромную безобразную тролльшу. Затем она молвила:

— Явись турс трёхголовый[53], брат мой, с большой бочкой, полной конской и человечьей плоти.

Тогда появился турс с бочкой, и принялись они оба трапезничать. Насытившись, ведьмовская великанша обернулась трижды и молвила:

— Стану я какой была!

И оказалась она опять стройной девушкой. На второй вечер всё снова повторилось как в первый раз. На третий же вечер нашла Хельга Херрауда, но он её не узнал. Она незаметно привела его к ведьмовской великанше как раз в тот момент, когда та принялась насыщаться человечиной. Поразился Херрауд до глубины души, да связал из верёвок ловушку у входа в пещеру, а сам удалился внутрь. И как только невеста попыталась войти — она попалась в ловушку. Принялась она звать на помощь своего братца. Немедленно явился разъярённый трёхголовый турс. Хельга же, не растерявшись, призвала поскорей карлика-дверга. И вот видит она, что прилетела птица, набросилась на турса, разбила ему клювом все три башки так, что он упал замертво. А невеста повесилась на верёвках, из которых сплетена была ловушка. И не показалась она Херрауду очень уж красивой, когда валялась мёртвой в своём истинном обличий. Только теперь Херрауд заметил Хельгу и был очень ей рад. Он умолял простить его, и говорил, что это ведьмовская великанша заморочила его и толкнула на предательство. Перебрались Херрауд с Хельгой из пещеры в свой прежний домик в лесу и справили там свадьбу. А в самый день их свадьбы карлик-дверг принёс им их сына и положил на колени Хельге. Херрауд щедро отблагодарил его за помощь.

Херрауд и Хельга любили друг друга до самой старости, и здесь заканчивается этот рассказ.

Краткое примечание

В данной сказке заметны чрезвычайно древние языческие корни. Так, все наиболее дикие и злые деяния в этой истории (сожительство ближайших родственников, каннибализм, поедание конины) служили основой самых ранних сводов запрещений, утвержденных католической церковью для германских язычников. Языческий ритуальный каннибализм был запрещён как в христианских норвежских законах, где связывался с колдовством и «состоянием тролля», так и в более ранних франкских и древнесаксонских судебниках. «Если ворожей-оборотень (stria) любого пола съест человека, он будет приговорён к штрафу в 8000 динариев или 200 солиди» («Салическая правда»). Если кто-нибудь верит в то, что некий муж или жена — ворожей-оборотень (strigani), то есть, тот, кто ест людей, и посему его (её) сожжёт, или же отдаст его (её) тело на съедение другим, или же сам съест ворожея — лишится тот головы» («Первый саксонский капитулярий»). Запрещение есть конину встречается в первых исландских христианских законах (см., напр. «Сагу о Ньяле», гл. V, или «Islendingabok», XIII в.). По мнению Э.В.Гордона, это было связано с тем, что в языческой среде конь считался священным животным, его приносили в жертву, а часть его плоти, сваренную после жертвоприношения, съедали («An Iutroduction to Old Norse», с. 209). Обилие отсылок к антиязыческим законам позволяет предполагать, что в создании сказки участвовал некий верующий христианин, привнесший в текст элементы назидательности.

В данной сказке заметно влияние древней «Саги об Эгиле Одноруком и Асмунде Убийце берсерков».

ОБ ОДНОМ КНЯЗЕ[54]