ГЛАВА ТРЕТЬЯ. В свои почти тридцать шесть лет Хавьер торопился жить

В свои почти тридцать шесть лет Хавьер торопился жить. Стремительные машины, быстротечные романы, торопливые ухаживания, ночи в любовном угаре, скоропалительные разрывы. Решения созревают мгновенно, сожаления исключаются. Все, что заставляет задуматься, неизменно навевает скуку, все, что призывает остановиться, возбуждает неприятные эмоции.

Протесты, требования, женские слезы — вот чего герцог де Эррера не желал терпеть даже после многих совместных ночей и, уж подавно, без оных.

Но что-то в этих огромных незабудковых глазах, полных слез, заставило его остановиться на пороге. И Хавьер тяжело вздохнул. Он внимательно пригляделся к незваной гостье.

Ее глаза были примечательны своей чистотой и глубокой синевой, лилейная кожа и нежный рот, сочная нижняя губа которого блестела от горячих слез, влажные русые, почти русалочьи волосы, густые и спутанные, обрамляют красивый овал юного лица.

Она не принадлежала к тому типу женщин, какой предпочитал Хавьер. Грейс не была платиновой блондинкой, ее грудь не заставляла облегающие наряды трещать по швам, да и ростом она не напоминала модель.

Перед ним стояло миловидное существо с заплаканным лицом — маленькая и стройная женщина, дочь проштрафившегося подчиненного. И он никогда не обратил бы на такую внимания.

— Даю вам две минуты, — произнес герцог де Эррера, смягчившись. — Но должен сразу вас предупредить, что мне уже достаточно известно об обстоятельствах хищения. А потому не советую водить меня за нос. Я уверен, что ваш отец бесстыдно злоупотребил моим доверием, и вам будет очень непросто изменить мое мнение, — строго сказал он, встав напротив заступницы.

— А известно вам, что он погряз в биржевых играх? — тихо спросила Грейс. — Он попал в зависимость от кредиторов и ничего не мог с этим поделать.

— И я должен ему сочувствовать? — ехидно усмехнулся Хавьер. — Я сожалею только о том, что это обстоятельство не вскрылось раньше. Вашему отцу на протяжении долгих лет удавалось успешно проходить все возможные проверки. А ведь в банковской сфере существует множество тестов, позволяющих выявить неблагонадежный персонал. Это как раз говорит об изощренности Ангуса Бересфорда.

— В отношении моего отца вы ошибаетесь. Он очень хороший, — доверительно произнесла девушка. — Я могу ответственно заявить, что он человек чести. — (Хавьер рассмеялся, выслушав ее наивные заверения.) — Все дурное произошло с ним от отчаяния! — взывала к пониманию юная англичанка. — Несколько лет назад он сделал рискованные инвестиции. Острая нужда подвигла его на это. Но вышло еще хуже — отец потерял все свои деньги.

— И почему он решил, что сможет вернуть благорасположение Фортуны столь, дерзким хищением? — продолжал язвить герцог.

— Сами деньги ничего не значили для отца. Все свое состояние он израсходовал на лечение моей мамы. Она многие годы тяжело болела... Сначала он обходился теми деньгами, что у него были. Но диагностика, консультации и врачебные процедуры становились все более и более дорогостоящими. Истратив свои накопления и не добившись существенных результатов, папа не позволил себе опустить руки. Он не мог смириться со страданиями моей мамы, и стал искать способ, как раздобыть деньги. Тогда он впервые подумал о биржевых спекуляциях. Как всем известно, надежные вложения не дают высоких доходов, какие могут при удаче принести рискованные инвестиции. Но отцу никогда не везло в подобных делах. Он рискнул и проиграл, потеряв все. И это в тот самый момент, когда моей маме с каждым днем становилось все хуже и хуже, доктора разводили руками, бессильные помочь чем-либо еще, а сам отец погряз в долгах. Он какое-то время держался, превозмогая отчаяние. Но когда не стало мамы, он сломался. Кредиторы стали требовать свои деньги с процентами. Но отцу нечем было платить. Они вознамерились продать наш дом — дом, в котором он много лет счастливо жил с моей мамой. Отец не мог допустить этой потери. Он решил во что бы то ни стало сохранить наш дом. Тогда он... взял деньги... — срывающимся голосом закончила свой рассказ Грейс.

— Очень трогательная история,— цинично [ заметил молодой герцог. — Я могу догадаться, как тяжко становится жить, если приучишь своих домашних к роскоши. Судя по вашему платью, вы не польститесь на дешевизну, мисс Бересфорд... Не пытайтесь меня обманывать. Я хорошо осведомлен о ваших делах. Невзирая ни на что, вы учились в элитной частной школе, носили эксклюзивные наряды, также отец оплачивал ваше пребывание в университете и квартиру, которую вы снимали, учась там. Вам не кажется, что это несколько противоречит вашей душещипательной историйке, мисс Бересфорд?

— Я снимала квартиру за счет целевых средств страхового полиса моего деда, — твердо произнесла девушка.

— Уверен, что для благополучия вашей семьи, о котором вы с вашим отцом так радеете, вам было чрезвычайно важно получить диплом по истории искусств, а не отправиться зарабатывать реальные деньги, которые могли бы облегчить страдания вашей любимейшей мамочки, — упрекнул ее Хавьер Эррера.

— Вы упрекаете меня в том, что я предпочла дорогостоящую университетскую учебу дешевому, неквалифицированному труду? Но, изучив мое досье, вы должны бы знать, что с первых курсов я руковожу собственным антикварным салоном. Я стала зарабатывать деньги, как только возникла такая возможность, — возмущенным тоном заверила его девушка.

— Безусловно, мне и это известно, мисс Бересфорд. Меня проинформировали, что вы изображаете бизнес-леди в высшем свете Брайтона. Но, строго говоря, вашу лавочку сложно назвать серьезным бизнесом даже с натяжкой. При таком уровне продаж вы, скорее, коллекционер антиквариата, нежели торговец. Столь убыточное занятие, мисс Бересфорд, вряд ли способно обеспечить ваше благополучие, поэтому меня не удивляет, что ваш отец стал вором, — откровенно рассудил герцог.

— В моем деле репутация стоит дорого и нарабатывается годами. А я честный антиквар и уверена, что однажды это принесет обильные плоды, — хладнокровно объявила Грейс.

К сожалению, Хавьер во многом оказался прав, с деловой проницательностью усмотрев много противоречий в обстоятельствах жизни семейства Бересфорд. Сама Грейс много раз ловила себя на мысли, что отец вел себя чрезвычайно расточительно, стремясь порадовать своих жену и дочь. Это он спонсировал ее, помогая создать антикварный салон «Сокровищница» в Брайтоне. В первый же год Грейс поняла, насколько необоснованными оказались ее надежды. Оплатив все налоги и счета, она осталась практически без средств к существованию. И вновь отец пришел ей на помощь, убедив не закрывать «Сокровищницу».

— Я бы хотела разделить с моим отцом ответственность за его проступок, — виновато произнесла Грейс после тяжелой паузы. — Но должна вас заверить, что до последнего времени не имела представления об источниках наших доходов. Я узнала о катастрофе только после публичных разоблачений. Если бы я догадывалась, то не допустила бы этого, — взволнованно заверила девушка.

— Разумеется, кто будет щепетильным, устроившись так хорошо, как вы? Какая, в сущности, разница, откуда берутся деньги, если ими удовлетворяется любой ваш каприз? — ерничал Хавьер. — Вы и впредь благополучно жили бы и пользовались результатами махинаций вашего отца, если бы не внеплановая аудиторская проверка. Поэтому не надейтесь на мое снисхождение. Преступление раскрыто, дело направлено, в судебные инстанции, теперь решение по этому вопросу целиком находится в компетенции судьи... — категорично сообщил герцог. — Не понимаю, на что вы рассчитывали, добиваясь встречи со мной, мисс Бересфорд. Вы всерьез полагали, что меня растрогает это неправдоподобное повествование? Вы думали, я куплюсь на ваши слезки? Поддамся очарованию ваших синих глазок? Две минуты истекли, мисс Бересфорд! — безапелляционно объявил молодой хозяин.

— Нет, это не так! Не для того я пришла сюда! — обиженно воскликнула англичанка. — Я надеюсь, что вы примете от меня возмещение части долга. Гарантирую, что впоследствии погашу его целиком. Я уже договорилась о продаже антикварного магазина, а кроме этого, готова отказаться от акций, завещанных мне матерью. Я все подсчитала. Это составит порядка двух миллионов фунтов стерлингов.

— Охотно верю... А что нам делать с еще одним миллионом? Сумма, сами понимаете, немалая. Я не могу закрыть на это глаза. Кстати у вас долг не передо мной, а перед уважаемым банковским учреждением.

— Я буду работать и отдавать зарплату в счет погашения задолженности, — чистосердечно пообещала девушка. — Я говорю по-испански и могла ему бесплатно трудиться в вашем банке.

— Какая наивность! — высокомерно захохотал герцогде Эррера. — Да я вас близко не подпущу к своему банку, милая леди. Достаточно с нас одного Бересфорда. Ваша идея хоть и оригинальна, но совершенно абсурдна. Вряд ли у вас есть что предложить мне в качестве гарантий скорого погашения долга, — скептически рассудил он.

— Не знаю, что вы сочтете надежной гарантией, но уверена, что мой отец не переживет тюремного заключения, — укоризненно проговорила Грейс.

— Раньше нужно было об этом думать, — процедил сквозь зубы герцог.

— Он очень сдал после смерти матери. У него пропала воля к жизни. Если папа умрет, я останусь совершенно одна. Умоляю вас, заберите исковое заявление, — попросила она.

— И только-то? — ухмыльнулся Хавьер. — Бесподобно, мисс Бересфорд. Вы — нечто! Даже если вы вывернете все ваши карманы, за вами должок еще как минимум миллион фунтов стерлингов. Боюсь, я перестану слыть банкиром, если позволю себе столь немыслимую щедрость. Чем в таком случае мне спасать свою репутацию?

— Мы бы могли заключить сделку, — робко предложила англичанка.

— Да? — поднял брови Хавьер.

— Вы богаты и могли бы компенсировать задолженность моего отца. А я потом буду по частям возвращать вам деньги, пока не выплачу всю сумму, — сказала Грейс Бересфорд.

— По-вашему, сколько ночей стоят миллиона? — с презрением спросил герцог.

— Что? Я не ослышалась? — опешила она.

— Не ослышались...

— Вы думаете, я пришла сюда, чтобы предложить вам себя? — испуганно промямлила девушка.

— Все именно так и выглядит, — кивнул герцог. — При всей вашей видимой чистоте, это явственно чувствуется.

— Вы ошибаетесь, — коротко сказала Грейс.

— Отнюдь, — покачал он головой.

Грейс испугалась не меньше, чем при встрече с черным доберманом. Ее лицо сделалось белее белого.

— Я не шлюха. Я лучше умру, — трясущимися губами проговорила она.

— А мы это и не обсуждаем. К вашему сведению, я не покупаю подобные услуги, — сообщил Хавьер. — Тем более, что вы уже порядком мне наскучили, напрасно отняв столько времени. Поэтому попрошу вас удалиться, мисс Бересфорд... Лучше было бы нанять приличного адвоката, чем пускаться в это бессмысленное путешествие.

— Вы бессердечный человек, — с дрожью в голосе обвинила его Грейс.

— Думайте, что хотите, — парировал он. — Ваш отец, а не я, совершил преступление. И он за него ответит.

— Он жертвовал собой ради любви! — воскликнула девушка.

— Значит, ему не придется сожалеть об этом, какое бы наказание ни грозило... Если Ангус смирился, советую сделать вам то же самое, мисс Бересфорд, — напутствовал герцог. — Прощайте!

— Прощайте! — резко отозвалась Грейс. — Но я сделаю все, чтобы спасти отца от этой участи. Я не позволю вам упрятать его в тюрьму.

— Я не задаюсь такой целью, — возразил Хавьер.

— Тогда почему вы не принимаете моих гарантий? Я верну вам оставшийся миллион. Я буду работать столько, сколько потребуется, и отработаю этот долг. Меня не пугает труд... Любой труд. Я могу готовить, прислуживать, скрести полы. Я не боюсь тяжелой работы, — из последних сил убеждала его девушка.

Но Хавьер продолжал равнодушно смотреть на нее.

— Сомневаюсь, что из вас получится хорошая кухарка, горничная или уборщица. Одного намерения мало, мисс Бересфорд. Вы не приспособлены для такой работы.

Грейс уныло уставилась в пол. Помолчав еще некоторое время, Хавьер сухо велел:

— Сядьте, мисс Бересфорд, — указал он ей на стул напротив своего рабочего стола. — Есть разговор... Я изучал ваше досье. Как по отцу, так и по линии матери вы — аристократка. Я не ошибаюсь, Грейс? — осведомился Хавьер.

— Да. Но какое это имеет значение в наше время? — удивилась девушка.

— В некоторых обстоятельствах это по-прежнему немаловажно, — заверил ее герцог. — По завещанию моего деда я должен жениться на представительнице знатного рода для того, чтобы возглавить «Эль Банко де Эррера». Причем обязан найти жену до своего следующего дня рождения. А это случится через два месяца.

— Но для вас это не составит проблемы, — предположила гостья.

— Хотел бы и я так думать, Грейс, — сдержанно произнес Хавьер. — Женившись на девушке из родовитого, семейства, я рискую впасть в зависимость от влияния новых родственников и не могу этого допустить. Кроме того, при разводе придется немало потерять, чтобы через год — а именно такой срок является обязательным по условию завещания — вернуть себе свободу.

— Вам так дорог пост главы банка? — удивилась Грейс.

— Я готов пойти с вами на сделку. Я не потребую от вас оставшийся миллион фунтов стерлингов. Все то время, какое мне потребуется для того, чтобы стать полноправным руководителем «Эль Банкоде Эррера», вы не будете ни в чем нуждаться... — деловито проговорил он.

— Постойте, — перебила его Грейс. — Я не поняла. Вы что, предлагаете мне стать вашей женой?

— Вы же догадываетесь, что это не романтическое предложение. Я предлагаю вполне приемлемое решение вашей проблемы в обмен на ответную услугу. Фиктивный браке герцогом — это не худший выход для вас, Грейс, — заверил ее вельможный жених. — Только о характере этой сделки никто не должен знать, разумеется, — торопливо добавил он.

Грейс испуганно посмотрела на него и, убедившись, что герцог не шутит, озадаченно нахмурилась и закусила нижнюю губу.

— Но брак священен, — несмело возразила она.

— Именно поэтому его фиктивность должна быть сокрыта, — пояснил герцог де Эррера.

Мисс Бересфорд еще некоторое время молча сидела на стуле напротив его рабочего стола, устремив взгляд в пространство.

— А куда это вы направились, Грейс? — недоумевая, обратился к ней Хавьер, когда она неожиданно поднялась и походкой сомнамбулы направилась к двери.

— У ворот припаркован мой автомобиль. Я собираюсь вернуться в Гранаду, а оттуда — в Англию, — слабым голосом проговорила девушка.

— Забудьте. Вы едете со мной в Мадрид. Я буду готов через несколько минут, — твердо сказал герцог, который счел проблему столь необходимого ему брака решенной.