Сократовский переворот в философии.

Диалектическая логика в истории философии представлена в двух видах. 1. Родовая диалектическая логика, оперирующая родовыми всеобщими понятиями. 2. Видовая диалектическая логика (логика конкретной формы реальности), отличающаяся от первой не сущностью и всеобщностью законов, а только формой. Методологическая роль родовой диалектической логики состоит в выявлении отношений между ней и видовой диалектической логикой (т.е. в выделении, формировании конкретной видовой диалектической логики). В истории философии проблема эта возникла впервые в диалогах Платона и вначале разрешалась интуитивно. Интуитивный подход к ней был едва ли не нормой и сохранился даже у Гегеля.

Именно в диалогах впервые появляется видовая диалектика, или видовая диалектическая логика, обычно она касалась этических, моральных сфер человеческой практики. Но диалоги не сразу и не всегда были диалектическими. В форме диалогов излагались мысли милетцев (Фалеса). У Демокрита диалог принимал явно не диалектическую, а проблемную форму - выяснялось отношение между разумом и чувствами (т.е. фактически отношение между взаимоисключающими противоположностями). Для софистического риторического диалога характерно обращение к художественному слову. Софисты увлекались выяснением правильности формально-логических умозаключений [28, c. 81 - 87]. Диалоги мегарцев проходили по схеме сократических бесед, но и диалоги Сократа не были диалектическими, хотя именно он первый определил не что иное, как момент перехода к диалектической логике, т.е. отправную точку собственно диалектического диалога. Диалог как видовая диалектика с соблюдением её законов впервые появляется у Платона в зрелый период его творчества. «Тезис - антитезис - синтез» - способ, к которому так скептически отнёсся Карл Поппер, - это ещё не диалектика. Она появляется лишь тогда, когда за этой формулой стоит диалектика тождества полярных противоположностей. Но и это ещё не диалектика, если полярные противоположности не относят к субстанции - к той области, к которой ведёт, но на территорию которой не вступает формальная логика.

Сократ - первый творец видовой диалектической логики, подсказавший путь Платону к диалектической логике родовой. Сократ показал, что есть иной, высший, горний мир, истинный мир добра и красоты, который постигают люди, сумевшие очистить свои души от тяжести земных страстей и вожделений [75, с. 115]. Он был глубоко интуитивен в своих взглядах и действиях. Отвергая натурфилософию (эмпиризм), Сократ призывал через познание самого себя, человеческого духа найти истинную основу философии и морали, нравственности. Его внутренний голос - "демон Сократа" - оказался, как показали исследования, интуитивным бессознательным знанием, рациональной интуицией (хотя при описании ситуаций из обыденной жизни он нередко и сбивался на интуицию эмпирическую).

Сократ был первым, кто пришёл к истинной диалектике. Его исследования привели к такому качественному повороту в истории диалектики, который по праву назвали «сократовским переворотом в философии» [29 c. 14 - 36]. Не было бы Сократа, не смогла бы появиться и такая «глыба» как Платон. Но Сократ как первый, вступивший на неизведанную землю, подходил к своему предмету главным образом интуитивно и потому не всегда достаточно чётко, что позволило впоследствии Аристотелю ошибочно квалифицировать его метод как индуктивный [«Метафизика», XII, 4, 1078 b 27 - 29]. Ключ к методу Сократа лежит в платоновском радикально антиредукционном разделении эмпирического вида и диалектического вида (и рода), а также в гегелевском разделении рассудочных понятий на два диаметрально противоположных типа. Первый вид - рассудок, являющийся диалектическим антитезисом разума (а потому и совпадающий с ним), - рассудок разума. Он обладает всеобщностью разума и не может быть получен индуктивно в обобщающем абстрагировании. Второй вид - рассудок обыденного мышления и формальных логик. Последний не является антитезисом разума ни при каких условиях. Фактически оба вида рассудка всего лишь омонимы, но обыденным мышлением они постоянно смешиваются и отождествляются. Сократ, как до него и элеаты, пытался отмежеваться от мира мнения (от рассудка обыденного мышления), отражающего чувственное и образное, и фактически показал, что чувственное и сверхчувственное, хоть и обозначаются одинаково, но в действительности эти понятия - омонимы.

Сократ в своих этических диалогах, выясняет, исследует логическую связь между видами и родами понятий. Известный Платону Антисфен (ученик Сократа и основатель кинической школы) довольно просто, т.е. формально-логически разрешил применительно к онтологии проблему вида и рода, номиналистически определив род как несуществующую в реальности абстракцию. Но платоновский Сократ явно избегал индуктивных следствий в поисках сущности (oysia) вещи, т.е. того, что согласно Аристотелю, является «началом для умозаключений» [«Метафизика», XII, 4, 1078 b 23 - 25]. Сократ, хоть и говорит о единстве в определении, но, как подчёркивает В.Ф. Асмус, у него это не соотношение между родовой общностью и видовыми особенностями [32, c. 154 - 155]. В поисках определения и понятия мужества [«Лахес»], и благоразумия [«Хармид»], и прекрасного [«Гиппий Больший»] всё заканчивается отрицательным результатом. И не случайно, отрицательный результат тоже решение. В каждом диалоге идёт опровержение целого ряда мнений как мнений ложных, ложных только в силу их невсеобщности, недиалектичности, т.е. эмпиричности. Другими словами, перед нами предстаёт типичная процедура отбора понятий (или попытка это сделать) на принадлежность (а точнее, непринадлежность) их индуктивно невыводимому всеобщему, сущности (oysia), которая, кстати, может быть переведена и как субстанция. Мы присутствуем при демонстрации того, что частное, т.е. эмпирическое (какой бы степени общности оно ни достигало), не имеет отношения к диалектическому всеобщему и сущности, тому, что должно быть «началом для умозаключений» в диалектическом диалоге (вид виду рознь). Именно идя от Сократа, Платон в период своих зрелых произведений отмежевался от эмпирического мира, мира, который описывается не сущностными всеобщими идеями, а основанными на обобщении чувственного частными рассудочными определениями. Он был убеждён, что «единство бытия для познания не может быть достигнуто обобщением, его нельзя с необходимостью вывести из множества» [29 с. 45].

Все, кто последовали за аристотелевской оценкой сократовского наследия, в итоге оказались либо антидиалектиками, либо псевдодиалектиками, т.е. исследователями нелогичными и непоследовательными (в ХХ веке в марксистской методологии пытались объяснять индукцию как диалектическое обобщение [см. напр.:45]. Истинная диалектика начинается только с Сократа, с уяснения того, что род роду рознь. В эмпирии род индуктивно выделен из видов, а диалектический род по своей общности равен диалектическому виду и может быть представлен в видовой форме, как, например, у Сократа или Платона в этических понятиях. И Гегель всегда подчёркивал особенность диалектики рода и вида, в которой они равны по своей общности [20 c. 40, 91, 95 и др.] и проводил чёткое различие между абстрактно-отвлечённым (абстрактно-одинаковым) всеобщим и конкретным всеобщим [20 c. 43, 45, 71, 96 и др.].

В своих диалогах Сократ, как элеаты, показывает абсурд или непоследовательность эмпирических положений при самом строгом следовании формально-логическим выводам из них. Исходным всё-же должно быть интуитивное. Сократ установил границу между тем, где кончаются полномочия эмпирической индукции и формальной логики и начинается диалектическая (формальная логика участвует лишь в отборе понятий, контролируя логическую последовательность вербального дискурса, осуществляющего отбор). И эта граница означает радикальную антиредукцию, разрыв (интуитивный скачок) между эмпирическим и онтологическим. Именно этот разрыв интуитивно углубил Платон и дискурсивно уточнил Гегель. Начиная именно с Сократа, а не с Гегеля, устанавливается запрет на описание реально всеобщего, т.е. конкретно-всеобщего (онтологического, субстанциального) в формально-логических категориях. Запрет, который тут же нарушил Аристотель и вся неоаристотелевская традиция особенно в лице марксистской философии, которая нередко требует отнести всю поставленную историей философии проблему различия абстрактно-одинакового и конкретно-всеобщего к области курьёзов [см. напр.: 37].

Суть сократовского переворота в философии сводится к следующему. 1. Не поиск сущности исследуемой вещи, которая в принципе не может иметь такой сущности, а поиск сущности (или субстанции), не имеющей отношения к этой эмпирически исследуемой вещи. 2. Так как объектом Сократа являлись этические суждения, область такой реальности, как мораль, то именно он впервые вплотную подошёл к видовой диалектике, вернее, к её исходным понятиям (или по крайней мере показал принцип поиска их). 3. Задачей его диалогов является отбор (поиск) понятий на предмет их конкретности (видовой всеобщности и принадлежности к сущности предмета - рационалистической этики). Такой отбор и стал одним из важных моментов диалектического метода. 4. Элейский мотив (принцип тождества бытия и мышления) у Сократа в свете поиска понятия как субстанциальной основы мышления показывает, что нововременная философия (если брать её в целом, а не по отдельным направлениям) развивала в сущности сократовские установки.

Исследуя сократовский метод, Платон понял, что обычная индукция не даёт возможности отмежеваться от абстрактно-одинакового и эмпирического. Его собственный метод включает в себя два конкурирующих приёма. 1. «Катарсис» (очищение) - освобождение от ложных взглядов - опирается на элементарные принципы логики и позволяет принципиально отличить мир вещей от мира идей (отбор понятий). Нередко роль отбора понятий выполняет у него процедура «разделения» понятий (диереза). В процедуре диерезы он подчёркивает, что истинным должно считаться то, что согласуется с «надёжным», т.е. удостоверенным, понятием, а ложным - то, что с ним не согласно [«Федон», 100а]. 2. «Анамнесис», или «воспоминания» бессмертной души об идеях. В этом приёме представлен априорный, или интуитивный, подход, опирающийся на бессознательное интеллектуальное. Любовь к идее, или познание идеи, представляет собой синтез абстрактно-логического мышления и «любовного экстаза» - интуитивного мышления. В этих двух приёмах заключён один из главных методов диалектики. Платон пользуется им полуинтуитивно, но даже у Гегеля он нередко вызывает затруднения, хотя последний максимально близко подошёл к нему. Поэтому неудивительно, что интуитивные установки Платона зачастую создают трудности для его интерпретации и понимания.

Описанные приёмы обеспечивают возможность оперирования уже диалектическими (родовыми или видовыми) понятиями, «сведения» и «разделения» (дихотомия) их в диалектическом движении по схеме: тезис - антитезис - синтез. Это уже принципиально новый для истории философии тип диалога, в основе его лежит принцип самодвижения. И не важно, что это самодвижение логическое, оно по сути субстанциальное, отражающее динамизм диалектики тождества противоположностей. Платон, по-видимому, не сразу осознаёт это (вначале преобладает интуитивный подход) и потому в его работах мы наблюдаем эволюцию от диалектики диалогов к диалектике мира идей, от видовой диалектики - к родовой. В зрелый (второй) период творчества философа в его диалоге «Парменид» ставится под сомнение и подвергается критике учение об «участии» вещей в идеях и о «подражании» вещей идеям. Ведь идеи, хоть и родовые сущности, но их род далеко не индуктивного происхождения. Между эмпирическим телесным миром и миром идей нет ничего общего, нет никакой связи, а вот между видовой диалектикой диалога на этические темы и родовой диалектикой мира идей существует полное соответствие. Поэтому Гегель, говоря о диалектическом совпадении рода и вида, практически не делал уже никакого открытия, более того, в некоторых отношениях он даже не достиг платоновского понимания проблемы.

В работах Платона представлена видовая (в диалогах) и родовая (в мире идей) диалектика. От видовой диалектики можно перейти к родовой, абстрагируясь от видовых особенностей первой. Но Сократ и Платон показали, что переход этот не может быть индуктивным как в формальной логике. И теперь нам понятно почему. Это переход от всеобщего к всеобщему, переход без изменения общности понятий. От видового единичного (равного по общности всеобщему) и всеобщего мы переходим к родовому единичному (тоже равному по общности всеобщему) и всеобщему.

Возникновение видовой и родовой диалектики имеет прямым следствием вывод о ненужности какой-либо философии помимо диалектической логики. Всё, что выходит за её рамки есть эмпирическое. Поэтому следует прийти к выводу, что с метафизикой покончил уже Платон. Но её кончина была выводом из его работы, выводом чётко не эксплицированным, чем и поспешили воспользоваться сенсуалисты и эмпиристы и в первую очередь Аристотель. После Гегеля совпадение родовой и видовой логик пытались воспроизвести «материалистически» классики марксизма. Маркс сделал попытку (естественно, неудачную) воплотить этот принцип в «Капитале», представить родовую диалектику как снятую в видовой, в логике конкретнонаучного исследования, где родовая диалектика «”снята”, т.е. “одновременно преодолена и сохранена”, преодолена по форме, сохранена по своему действительному содержанию» [50, т. 20, c. 142]. Ленин, в свою очередь, предлагал вывести Логику с большой буквы, т.е. родовую диалектическую логику, из «Капитала» (насколько реализация марксистской диалектической программы была искусственна и натянута см. в работе [58; 59]). К сказанному следует добавить, что родовая диалектическая логика абстрактная, "голая" (хотя и получена эта абстракция в интуиции, а не индуктивным путём), видовая же диалектика намного богаче, но судить о ней мы можем пока только по наброскам классиков диалектики в области исследования морали, этики, эстетики и отчасти в области формы движения социальной материи.