Диалектика и интуиция Гегеля.

Если говорить о личной интуиции Гегеля как человека, то она, как врождённое свойство, конечно, уникальна по своей силе и направленности , в чём можно его приравнивать Платону. Но Гегель - человек своего времени, и даже будучи интеллектуально на голову выше своих современников, не был свободен от предрассудков в философии и некоторые из них наложили отпечаток на его творчество. Как Платон, как любой человек, он не был идеален. После Сократа и Платона не было попыток раскрыть особенности видовой диалектики, а метод Платона, показывающий взаимоотношение диалектической родовой логики и видовой не обсуждался, вероятно из--за того, что не был понят. В этой области Гегель сделал шаг вперёд, но шаг с большими колебаниями. Он использовал как метод родовую диалектическую логику, пытался воспроизвести видовую диалектику, и всё-таки достаточно адекватно это у него не получилось по следующим причинам.

1. Его метод пришёл в противоречие с системой его же построений, в которых абсолютная идея (носитель монизма, монада) порождает иерархию (плюрализм) мира: природу, субъективный, объективный и абсолютный дух. Вводя идею снятия по отношению к иерархическим ступеням природы, он вынужден затушевать возникший алогизм, по аристотелевски вводя между ступенями природы принцип радикальной антиредукции - у каждой ступени своя сущность [22, c. 505]. Формально он, конечно, прав, когда заявляет, что «человек не развился из животного, как и животное не развилось из растения; каждое существо есть сразу и целиком то, что оно есть» [22, c. 373]. Но даже так понимаемое (в радикальном антиредукционизме) развитие всё же подчинено иерархической системе и потому не позволяет Гегелю полностью отмежеваться от дуализма и плюрализма.

2. Метод Гегеля зачастую предстаёт в ущербном виде, как диктат родовой диалектики. Сам диктат воспроизводит один из элементов диалектического метода - движение мысли от родовой диалектики к видовой, но без второго элемента, без рефлексии от видовой диалектики к родовой (отбор понятий на принадлежность их к всеобщности на фоне постоянной рефлексии видовой и родовой диалектик [60, c. 29 - 34]), такое движение превращается в карикатуру, ибо деформирует и представляет в извращённом виде эмпирический материал. Особенно ярко это проявляется в «Философии природы», вызывающей наибольшие нарекания и даже насмешки критиков. Как это ни парадоксально, но установив вслед за Платоном, что эмпирия это та область, куда диалектика со своими законами не вмешивается, Гегель направился именно туда. Диалектика выступила в виде регулятивной функции (это самое худшее у Гегеля из того, что было перенято марксистскими философами), той самой регулятивной функции, за которую он критиковал Канта. С тем критерием всеобщности, с которым он подходит к анализу механических, физических, химических и биологических процессов, можно, конечно, многое подвергать отбору (критиковать, отрицать), однако нельзя при этом оперировать эмпирическими фактами, организовывать и систематизировать их, опираясь на родовые диалектические законы и категории, описывая некую эмпирически данную реальность (Гегель использует категории тотальность, снятие, сущность и т.п.). Это уже неправомерное вмешательство, диктат логики, демонстрация законов диалектики на эмпирическом материале. Иногда он даже утверждает, что разум «регулятивен для чувственного многообразия» [23, c. 480]. В этом есть, конечно, элемент истины, но только элемент, ибо эмпирия может в определённых случаях ориентироваться на самую общую направленность разума и то только в видовой, а не родовой форме этого последнего.

Запутавшись в различиях между видовой диалектики в природе и видовых особенностях эмпирии, автор «Философии природы» приходит к выводу, что законам диалектической логики природа не подчиняется или подчиняется очень ограниченно. В этом выводе все намёки на видовую диалектику природы исчезли. В рефлексии между эмпирическим описанием и родовой диалектикой ей не нашлось места [21 c. 96 - 98]. Недоработанность проблемы отношения видовой и родовой диалектической логики у Гегеля не учли в марксистской философии. Маркс путаницу между этими логиками ещё больше усугубил в своём "Капитале" (см. "Метод " Капитала"" любых марксистских авторов).

Но ради объективности нужно сказать, что Гегель именно по сократовски предпринимал поиск в эмпирическом материале диалектических видовых форм, обнаруживая всеобщее и тотальное механическое, физическое, химическое и т.п. Так, например, он утверждает, что мы «должны определённо требовать для механизма права и значения всеобщей логической категории» [21, c. 386].

3. Видимо ориентируясь на то, что видовая диалектика у Платона представлена лишь в области этики, Гегель к видовой диалектике приходит только в «Философии духа», на конечной стадии развития абсолютной идеи (объективный и абсолютный дух). Но при этом видовая диалектика у него причудливым образом переплетается с эмпирическим материалом и диктатом родовой логики. Причина этого опять же скрывается в выдуманной Гегелем системе, в которой логика «сообщает себе внешнюю реальность посредством особенности» [21, c. 366], где всеобщее родовой, а не видовой диалектической логики делает себя единичным. При этом единичное (а равно явление и форма) раздваивается, ибо в лоне самой абсолютной идеи, в сфере её тотальности единичное имеет свойство всеобщности, оно «есть субъект, основа, содержащая в себе род и вид, само есть субстанциальное» [21, c. 348].

Гегелевская концепция понятия восходит к Платону. В «Пармениде» мы сталкиваемся не только с умозаключениями участников диалога (синтезом тезиса и антитезиса), но и с целым рядом таких выводов, включающих последовательно антиномии целого и частей, единого и многого, движения и покоя, тождественного и различного, существующего и несуществующего и т.д. (совокупность синтезов, или тотальность). Каждая пара категорий суть предикаты, тождественные с субъектом - синтезом тезиса и антитезиса. Субъект этот в платоновской диалектике в процессе её развёртывания меняется для каждой новой пары категорий, но остаётся при этом тождественным себе. Именно введение понятия среднего, т.е. опосредствующего, звена между противоположностями коренным образом отличило конкретную диалектику Платона от абстрактно-отвлечённой диалектики Гераклита. В диалоге «Филеб» [см. например, «Филеб», 26 b] Платон между антиномиями вводит третьи категории, обозначение субъекта логики.

Субъект в логике всегда один (вернее, отражает один и тот же денотат), меняются только его обозначения. Это и послужило основой введения замкнутого круга в определении понятия, о чём говорит, например, Платон в «Тимее». Из природы тождественного и иного и из сущности, из этих трёх частей душа движением в окружность производит суждение [69, c. 5]. Так организованы идеи, которые Платон называет «монадами» [«Филеб», 15a - b]. Круг в определении есть основа беспредпосылочности науки, о которой говорит Платон в «Государстве» [511a - c]. Cенсуалистически ориентированный Аристотель не признавал беспредпосылочность. Выделяя начала науки, он отверг возможность вести доказательство по кругу: «А потому мы говорим так: есть не только наука, но и некоторое её начало … . А что по кругу вообще нельзя доказать, - это ясно, так как доказательство следует вести из предшествующего и более известного» [4, c. 262]. Интуитивную предпосылку круга в цикле понятия Стагирит не признавал, его собственное представление об интуиции укладывалось в её эмпирический вариант.

Идея круга в доказательстве вместе с диалектикой была отвергнута надолго. Только в новое время Декарт находит основания науки в самосознании и субстанции, а это последнее суть основание круга. Фихте уже апеллирует к диалектике: начало исследования содержит в себе конец; движение к завершению есть в то же время возвращение к истоку «и высшего основания для этого привести нельзя» [70, c. 148]. Для Гегеля платоновская идея круга становится определяющей в его учении [см. например: 21, с. 100]. В круге развёртывается понятие: «Каждый момент понятия сам есть целое понятие …, положенное как тотальность» [21, c. 345]. Кажущаяся несвязность одной взаимополярной пары категорий с другой (в чём упрекали Гегеля Марксисты [33, c. 274; 72, с. 101 - 102] и в чём философствующие эмпиристы упрекали Платона) по сути отражает их тождественность, равноправность в определении субъекта логики. Гегель, например, вводит принцип совпадения исторического и логического в изложение системы категорий, но на самом деле его не соблюдает [33, c. 246; 72, с. 32] из-за того же круга в определении понятия, где каждая пара категорий наиболее полно раскрывается через все остальные (т.е.опосредуется в тождественном). То, что Платон дал функционально в диалогах, Гегель конкретизировал и обозначил определённым дискурсивным законом - концепцией "снятия".

Множественность умозаключений создаёт иллюзию последовательного развития системы. Это дало повод марксистам утверждать, что логическое у Гегеля противоречит онтологическому, ведь атрибуты у реальности, или у субстанции, не могут возникать последовательно [50, т. 12, c. 727]. Метод восхождения от абстрактного к конкретному есть «лишь способ, при помощи которого мышление усваивает себе конкретное, воспроизводит его как духовно конкретное» [50, т. 46, ч. 1, с. 37 - 38]. Но ни у Платона, ни у Гегеля, ни в любой действительно диалектической концепции логика в онтологическом плане и не отражает последовательности умозаключений в силу своего субстанциального (в данном случае субстанции интеллектуальной), т.е. вневременного характера. Умозаключения, как элементы тотальности, имеют характер «слитного единства». Диалектически понятая тотальность, строго говоря, состоит не из частей, а из моментов. Это своеобразные части, каждая из которых совпадает с тотальностью и по своей всеобщности, и по своей «одномоментности» (именно поэтому Платон и называл идеи монадами [«Филеб», 15a - b] - идея и мир идей совпадают). Моменты наличествуют в тотальности не в своей последовательности, а в их одновременности. Так вербально логика пытается отразить законы функционирования бессознательной сферы.

Ещё элеаты обратили внимание на особенность вечности бытия. «Не было в прошлом оно, не будет, но всё - в настоящем» [32, c. 121]. Этот субстанциальный момент по сути и не является временем, которое, согласно диалектическому объяснению, имеет чувственное происхождение. Поэтому Платон чётко говорит о том, что вечность бытия не причастна никакому времени [32, c. 192], а Гегель повторяет, что она существует «ни до сотворения мира, ни после его гибели , а … есть “теперь” без “до” и “после”» [22, c. 27]. «Время подобно пространству есть чистая форма чувственности, или созерцания …» [22, c. 52]. Тут мы сталкиваемся с неметафизическим (лишённым чувственной основы) пониманием категорий. Вечность (безвременность) заложена в causa sui, в самодвижении противоположностей, где нет ни причины начала, ни причины конца, а только причина этой вечности (временной феномен «развития по спирали» имеет несубстанциальные причины, не является диалектическим, на что мы обращали внимание в прежних работах [61, c. 27 - 29]). Выражая тотальность в понятии, мы имеем «слитное единство», имеем все его моменты одновременно в снятом виде. Гегель и конкретизировал это обстоятельство в своей логике в понятии «снятие» и распространении его не только на пару полярных категорий, но и на всю тотальность умозаключений.

Система Гегеля заставляет его сгруппировать категории так, что учение о понятии оказывается завершающим. Однако понятно, что учение о понятии, раскрывающее механизмы движения и взаимопревращения понятий (главные принципы строения и функционирования логики) должно предварять изложение логики, быть вводным материалом. Ведь различие между самым абстрактным и конечным конкретным понятием по сути только функциональное, ибо то и другое - понятия, причём, понятия тождественные в сущности. Нельзя забывать, что функциональное различие в понятиях продиктовано не онтологическими причинами, а устройством нашего языка, его возможностями. Круг в понятии - это способ вербально выразить бессознательное, закон этой субстанции - её безвременность.

Платон, отмежевавшись от телесного мира, пришёл практически к полному совпадению диалектики (как логики и метода) с теорией познания и онтологией [32, c. 182]. И Гегель пришёл к тем же выводам. Поэтому основные структуры (способы функционирования) диалектической логики у Платона и Гегеля фактически совпадают. И совпадают не потому, что Гегель пытался повторить и конкретизировать учение Платона, а потому, что логика монизма, логика последовательного мышления всегда ведёт (если ей строго следовать) к одному и тому же результату. Это главный аргумент против современной идеи исторических типов рациональности, типов, которые в большинстве своём к разумному мышлению имеют весьма отдалённое отношение [61, c. 30 - 40]. Сила гегелевской концепции понятия, вопреки, например, марксистскому пониманию её, заключена не в её доказательности, а в её интуитивности (ибо разумная субстанция, как бессознательная материя, и есть интуитивное). Поэтому к диалектике вынуждены апеллировать и противники диалектики. Г.В.Ф. Гегель точно воспроизводит законы функционирования диалектической логики Платона (законы, вытекающие из принципа тождества противоположностей). Даже надуманная, искусственная система восхождения абсолютного духа не могла испортить этой конструкции и включает в себя не только родовую, но и видовую диалектику (первая рефлексия мышления от родовой диалектики к видовой).

В истории философии антиинтуитивиста Гегеля нередко трактуют как антиинтуициониста, ссылаясь на его резкую критику интуиции Фихте и Шеллинга, а также учение о непосредственном знании интуитивистов, особенно Якоби. В подобной философии непосредственного знания Гегель видел учение диаметрально противоположное его установкам [6, с. 81 - 82]. Но Гегель в своём исследовании просто сделал акцент на дискурсии интуиции, раскрыв её через законы диалектической логики. Интуитивные установки Платона (проявившиеся в не всегда чётко сформулированых исходных методологических установках) давали повод для разнотолков. Гегель же, выступая против интуитивизма, оставался диалектическим интуиционистом и потому чётко формулировал законы. Его понятие в отличие от слов обыденной речи априорно, а априорность - признак врождённой интуиции. Сверхчувственное, как абсолютное, может созерцаться лишь "очами разума" - повторял Платона Гегель.

Отправным пунктом рационалистической концепции было разграничение знания на опосредованное (через рефлексию и эмпирические доказательства) и непосредственное, т.е. интуитивное. Гегель делает упор на синтезе непосредственного и опосредованного и это обстоятельство нередко сбивает с толку оценивающих его позицию, которая кажется антиинтуиционистской. На самом деле эмпирически ориентированные исследователи его творчества путаются , так как имеют дело с омонимами. Они отождествляют два совершенно различных значения слова "опосредованное". У Гегеля речь идёт о синтезе в самой логике, о диалектических понятиях и снятии в них полярных противоположностей, которое реализуется через их взаимное опосредство. "В сфере понятия не может быть иной непосредственности, кроме такой, которая в себе и для себя содержит опосредование и возникла через его снятие, т.е. всеобщей непосредственности" [20, с. 209]. Когда же речь у Гегеля идёт о сравнении эмпирического объекта с конкретным, т.е. с субстанцией, то он говорит: "Об истинно конкретном предмете мы знаем непосредственно. Непосредственное постижение - это созерцание" [18, с. 124].

Гегель - диалектический интуиционист, опирающийся на непосредственное постижение бессознательного, т.е. разумной субстанции. Законы его диалектической логики есть дискурсия этой субстанции, дискурсия законов движения её материи. Его система становления абсолютного духа, несмотря на некоторый эмпирический крен, воспроизводит переход родовой диалектики в видовую (диалектику интеллектуальной души и элементы диалектики социума, формы движения последнего). Его неудачи на этом пути и спиритуалистические трактовки этого пути не могут перечеркнуть самого пути. И нужно, конечно, иметь в виду, что новая попытка воспроизведения отношений родовой и видовой диалектики будет более продуктивна уже при рефлексии не столько к Гегелю, сколько к Платону.

Диалектическая концепция понятия, или концепция тождества противоположностей, отражающая субстанцию, - это концепция о сверхчувственном, о силах этой субстанции, приводящих её в бесконечное неизменое движение по кругу. Все эмпирически фиксируемые изменения, включая "развитие по спирали", не могут повлиять на неизменное состояние субстанции, состояние, отражённое в её законах. Либо есть это состояние, либо нет субстанции. Несущественное воздействие на субстанцию (а точнее, несущественное её изменение), без какого-либо влияния на её законы, может проявляться по отношению к ощущаемому организму как восприятие вещественно-телесного или идеального, т.е. сознания. Идеалисты утверждают, что это последнее суть определённое состояние идеальных сил. Но почему именно идеальных? - Сверхчувственной может быть и материя, а вещественно-телесное или рефлексивно-сознающее - лишь одно из состояний её