Караульная артель

Ярмарка открывалась первого февраля, после молебна и поднятия флага. По поверью, поведение стяга на ветру предопределяло характер торга. Развернулся флаг сразу — торг будет крутой, стремительный, сник, запутался — затяжной, плещется на восток — для сибиряков всякое благополучие...

А пока до торжественного момента город полнится товарами. По всем трем трактам — обозы. По Верхотурскому — с заморскими товарами через Архангельский порт. По Камышловскому — со швейными машинами, тканями для российских красавиц, скобяными изделиями, охотничьими ружьями, мануфактурой Москвы и Варшавы. По Тюменскому — с рыбой, кедровыми орехами, мехами, китайским чаем и фарфором, шелком, восточными сладостями. Всего так много, что товары бугрятся даже на улицах, площадях.

Все это нуждалось в охране. Стерегла товары караульная артель из 132 пеших и 14 конных. Все они отличались незаурядной физической силой и носили особый нагрудный знак. Иногда, впрочем, численность доходила до двухсот человек, конных в том числе до сорока. Артель делилась на десятки, десяткой руководил староста. Старосте вменялось следить за дежурством. Первая смена была всего трехчасовой, с пяти до восьми вечера. Очень короткой, но по вниманию, усилиям крайне интенсивной. Ранние зимние сумерки, кипучий людской водоворот возле прилавков — всякое могло случиться.

Вторая смена — с восьми вечера до восьми утра. Спокойнее, но весьма относительно. Товары — под открытым небом по всему городу, на немалом пространстве. Китайский чай на самой широкой улице, Главной, будто бесконечные сенные стога. Горы вятских и невьянских сундуков, ложки расписные, как игрушки, и, конечно, расписные дуги — краса и гордость ямщиков. Колокола, самовары, пимы, шапки, картузы... Понятно, едва ли кто позарится на пилу, литовку, кошму, мыло, свечи... Но ведь привозились на ярмарку и посуда Матвея Кузнецова, которая давно стала антикварной, и каслинское литье. Вазы из калканской яшмы стоимостью до двух с половиной тысяч рублей. Изделия из золота, серебра. Алмазы. Бельгийские револьверы...

Поводов к искушению хватало. А если человек к тому же в подпитии... Крепких напитков не чурались ни сами ирбитчане, ни торговые гости. В 1875 году только на постоялых дворах, а их по уезду набиралось 30, продана тысяча ведер водки. Казенный винный склад в Ирбите отпускал в год по 70 тысяч ведер “прямо в посуду потребителей”.

Про хмельное веселье и огромные деньги на торгах преступный мир знал. И тянулись на ярмарку не одни лишь купцы с товарами да покупатели с намерениями. Почти в каждом номере “Ирбитского ярмарочного листка” сообщалось о кражах, ограблениях. Красноярский купец как-то лишился 142 собольих шкурок.

Стражи порядка даже в усиленном составе не смогли бы досмотреть за всем. Происшествий было бы куда больше, не будь у города караульной артели. История ее относится к 1792 году, когда городничий Хворошинский, не зная, как обуздать ночных татей, сам заступил в наряд по охране гостиного двора. Правда, Пермь, признав поступок неправильным, посоветовала, чтоб караульных подбирало городское общество. И артель сколотилась тотчас из тридцати человек. С 1879 года охранные правила обрели четкую строгость. Ночью артель оберегала запертые лавки и все остальные товары вплоть до оставленных под открытым небом. Плата взималась с лавки по пять рублей, с палатки — по три, за подвижные лари, возы, приклады у лавок — по соглашению сторон. Заступая, караульные проверяли исправность замков, печатей. Репутацией артель дорожила. В 1886 году караульный бросился навстречу воровской тройке. Кража не удалась, однако дозорный погиб под копытами лошади.

Работа почиталась за весьма доходную. За месяц ярмарки пеший охранник получал от 100 до 140 рублей, конный — все полтораста. Это при стоимости коня на рынке от четвертного до 35 рублей. Претендентов в конный отряд набиралось обычно от ста до двухсот. Экзамены велись, как бы сказали теперь, на конкурсной основе. Кони — под седлами у привязи, их хозяева — возле крыльца управы. Слышится условная команда: “Кража!” — и начинается “погоня”. Отбираются сорок самых быстроходных, остальные — домой.

Отбирались в караульную артель только ирбитчане из мещанского сословия. Возникло оно по повелению Екатерины II, когда императрица 3 февраля 1775 года даровала Ирбитской слободе статус города за участие в подавлении пугачевского восстания. В указе подчеркивалось: “Всех желающих остаться в оной слободе жителей именовать тамошними мещанами...” Быть ирбитским мещанином было выгодно: платил он, как определила императрица, “в казну обыкновенной сбор, бываемый в городах торговать и промышлять по мере своей возможности... торгом”. А крестьяне только с возу торговали. Не только лавку, но даже балаган строить не позволялось. Чистота сословия свято оберегалась. Иван Дмитриевич Куликов, например, и родился в Ирбите, а мещанином город его так и не признал: отец с матерью из деревни!