Гостиница — весь город

Принимать гостей постоянно, из года в год — значит, заботиться и об устройстве. Торговый характер города сформировал строителей двух основных профессий — скорых, легких на руку плотников, а также замечательных мастеров каменной кладки. Обо всех примечательных постройках старинного города в журнальное очерке, понятно, не рассказать. Коснусь всего двух примеров. В Центральном государственном архиве древних актов хранится такое свидетельство: “В 1790 году 24 апреля загорелся дом надворной советницы Аграфены Степановой, а затем весь город — 225 домов, гостиный двор, присутственные места, питейные дома. Осталось 15 домов”.

Соседи — Тюмень и Екатеринбург, — решив воспользоваться безысходностью Ирбита, потянули торговлю на себя. Конец ярмарки и в самом деле казался неминуемым. Незадолго до пожара в Ирбите исхлопотала себе. ярмарку Тюмень. Торговля в Тюмени предполагалась месяцем раньше, и для сибирских купцов это могло стать искушением. Снова запросил себе ярмарку Екатеринбург: лавки Ирбиту “построить в одно лето никак невозможно”.

Ирбитчане всполошились. Новые торговые ряды возводились спешно, из дерева, за счет самих жителей и капитала купцов со стороны, заинтересованных в деле. Екатерина II специальным указом освободила новый гостиный двор от налогов.

Этот гостиный двор, третий по счету за историю города, был уже на 410 лавок. Вокруг стояло свыше трехсот домов. Ярмарка 1791 года состоялась опять в Ирбите. А двенадцать лет спустя город сподобился на каменный гостиный двор, 218 лавок которого стали гордостью ярмарки.

По-своему любопытна история пассажа. Здание закладывалось под театр. Неожиданно в ярмарочный комитет поступило заявление от двенадцати российских и четырех иностранных купцов с просьбой повернуть стройку под магазины, причем на 26 из них сразу давались обязательства об аренде. Управа сочла предложение выгодным, срочно пересмотрела проект. Всего через зиму, 30 января 1864 года, состоялось открытие пассажа. Регистрационные книги донесли до нас виды товара, имена и фамилии торговых гостей, их купеческую принадлежность к губернским и уездным городам, иностранным государствам. Швейные машины “Зингер” до сих пор встречаются по крестьянским семьям в ирбитских деревнях и селах. Они, наследие бабушек, были куплены когда-то как раз в пассаже.

Город на равнине хорошо просматривался с любого возвышения. Величаво горели под солнцем позолоченные купола собора, четырех церквей, четырех часовен, башни мечети. Прохожего радовали каменные кружева зданий, ажурные крылечки, чугунная вязь. Не напрасно почтовые открытки с видами Ирбита расходились большими тиражами по всей России.

Дома в Ирбите возводились с учетом запросов ярмарки. Первые этажи сдавались под склады, вторые — под номера. Для двора типичен флигель. Даже домики на окраинах строились с расчетом извлечения большей выгоды. Неказистая постройка, а непременно о двух уровнях, с полуподвалом. Сдавалось внаем решительно все, что годилось, — дома и дворы. Хозяева с семьями на это время перебирались куда придется: в каморки, кухни, прихожие, подвалы и даже в бани.

Не был исключением и дом Шеломенцевых, старинный, из могучих звонких бревен на две половины, первая из которых срублена до нашествия Наполеона в Россию, в 1808 году, вторая — в 1851-м, перед севастопольской обороной. Дом стоит до сих пор, никогда не переходил в чужие руки, сейчас в ней седьмое поколение Шеломенцевых.

Представитель шестого Александр Михайлович (его не стало в возрасте за восемьдесят) делился не столько своими воспоминаниями, сколько, по эстафете, отцовскими. Дом понизу заселяли исключительно извозчики, до полуста человек, из деревень своего же уезда Игнатьевой, Бессоновой, Лариной, Межевой... Принимая постояльцев, хозяин ничего особенного им не сулил. Стойла для лошадок стройте сами, жерди, солому на уметку привозите с собою. Ворота, если хотите, пусть будут настежь.

Не утеснялись и купцы, что занимали верх дома. Правда, горничная из деревенских называла верхних благородными. А что благородного! Ялуторовский купец с расписными дугами, прялками выбирал место во дворе возле забора на улицу, натягивал сверху какую-нибудь рогожу, убирал в заборе доски — и “магазин” открыт, милости просим!

Старинный Ирбит знавал в городской черте несколько дворянских усадеб. Казалось бы, само сословное положение не позволит хозяевам тесниться, тем более по соображениям экономическим. Обстоятельства, однако, тоже вели к пересмотру взглядов, условностей. Вдова Иконникова не чуралась пускать бийских купцов вместе с товарами, хотя пирамиды из мешков с орехами, бочонков с медом удобств на дворе, естественно, не создавали.

Федор Маврицкий, правда, в отличие от многих, комнат на клетушки не делил, по углам постояльцев не набивал и, как родовитый дворянин, простолюдья, суетливости вообще не терпел. Потому второй этаж основного дома с парадной лестницей отводился на время ярмарки только представителям торговых контор Германии: Ариович, Леве, Зейдлер, Френкел, Шифран — поставщики сибирской пушнины в Европу. Как же, у хозяина университетское образование, годичный курс лекций по естественным наукам, прослушанный в Лейпциге! Пушникам Василию Охлопкову из Иваново и Захару Запсу из Москвы — по комнате в малом доме, кожевнику Иосифу Решетникову из Тюмени — угол во флигеле над каретником с условием кожи во двор не стаскивать: кони боятся!

К ярмарке в Ирбите готовились с осени: солили капусту, готовили приправы, заботились о квасных бочках, припасали впрок дрова... Прислугу нанимали с 10 января — горничных, дворников, кухарок. Они мыли в комнатах, прибирали двор, варили квас, пекли хлеб и морозили, ибо стряпать потом для себя было и негде, и некогда.

Гости приноравливались к хозяевам, платили нередко за год вперед. Добрые отношения устанавливались чаще всего и у хозяев с прислугой на многие годы.