ЕЩЕ ОДИН СТРАННЫЙ СЛУЧАЙ

На следующее утро Маша, Дима и Настя собирались уже к Петьке в шалаш, когда мимо них к даче Анны Константиновны вдруг промчалась на всех парах жена Ивана Степановича.

— Бабушка дома? — задыхаясь, спросила она у близнецов.

— Да,— подтвердили те.— А что случилось?

— И не спрашивайте,— махнула рукой Надежда Денисовна.— С Ваней моим очень плохо. Хочу с вашей бабушкой посоветоваться.

Ребята переглянулись.

— И часто она к вам так ходит? — спросила Настя.

— Совсем нет,— отозвалась Маша.— Вообще никогда. Бабушка говорит, что между ней и такими людьми, как жена Ивана Степановича, пролегает интеллектуальная пропасть.

— Тогда совсем интересно,— пробормотал Дима.— Может быть, нам послушать?

Такое решение девочкам понравилось. Подождав, пока жена Ивана Степановича вошла в дом, они шмыгнули в калитку.

— Что будем делать? — спросил Дима.— Бабушка, скорее всего, ее примет в гостиной, а там закрыто окно. Я сам видел.

— Ничего страшного,— невозмутимо ответила Маша.— Сейчас войду в дом и открою. А вы приготовьтесь. И будете слушать.

Маша побежала в дом. Ее брат не ошибся. Анна Константиновна уже провела гостью в комнату. На жене Ивана Степановича лица не было.

— Садитесь,— указала ей на кресло бабушка Димы и Маши.

— Ой, спасибо,— запричитала Надежда Денисовна.— Вы уж простите, что отрываю, но мне просто не с кем больше посоветоваться.

— Ну и духота тут у вас,— словно бы невзначай вставила Маша.— Может, окно открыть?

— Открой,— рассеянно согласилась бабушка.—а теперь иди. Надежда Денисовна хочет со мной поговорить.

Маша безропотно вышла из комнаты и устремилась к друзьям. Разговор в гостиной был хорошо слышен с улицы.

— Перестаньте, Надежда Денисовна,— успокаивала бабушка взволнованную женщину.— Мы же с вами взрослые люди. А уж Иван Степанович... Он же... как это?... бывший заслуженный работник...

— Органов правопорядка,— подхватила Надежда Денисовна.— Именно это Ваню и мучает. Всю жизнь, говорит, ни в какие потусторонние силы не верил. И вдруг такое... Вот я и решила: может, вы нам хорошего специалиста по нервам посоветовали бы.

Обмениваясь время от времени выразительными взглядами, юные детективы продолжали внимательно слушать. Лица у всех троих все сильнее вытягивались от изумления. Потому что вскоре из рассказа Надежды Денисовны выяснилось следующее.

Вчера во второй половине дня Иван Степанович поехал в Москву за лопатами из какого-то особенно прочного металла. Они с женой давно мечтали о таких лопатах. Поэтому Иван Степанович специально их заказал одному своему знакомому инженеру. Когда же они с Иваном Степановичем встретились, инженер пригласил его к себе в гости. Там они до самого вечера предавались воспоминаниям о прежних временах. Затем сторож темной августовской ночью прибыл на электричке с двумя сверхпрочными лопатами на станцию Задоры.

Стремясь быстрее попасть домой, Иван Степанович направился мимо развалин усадьбы. Подойдя к провалу в стене, сторож заметил внутри какого-то подозрительного незнакомца в черном и, по всегдашней своей привычке, крикнул:

— Стой! Кто идет?

Незнакомец не откликнулся. И останавливаться тоже не стал. Наоборот, призрачной тенью метнулся к Ивану Степановичу. Тогда сторож, за неимением табельного оружия, кинул в незнакомца одну из сверхпрочных лопат. Незнакомец повел себя совершенно немыслимым образом. Пропустив сквозь себя лопату, он спокойно исчез в стене.

— Ваня мой чуть ума не лишился,— продолжала Надежда Денисовна.— Он возле дома князя часто червей для рыбалки копает. И все строения ему хорошо знакомы. Поэтому он уверен: в той стене, где пропал незнакомец, ни одного даже маленького отверстия нет. Да он сегодня утром сбегал еще раз проверить. Лопата наша возле стены валяется, а человека того как бы вовсе не было. Тут мы с Ваней и вспомнили легенду о привидении князя. И Ваня мой слег. Потому что у него начали в один миг рушиться все прежние взгляды на жизнь.

— Тут врач ему вряд ли поможет,— веско произнесла Анна Константиновна.

— Что же тогда делать? — растерялась жена Ивана Степановича.

— Это, моя дорогая, от нас не зависит,— очень четко проговорила в ответ бабушка Маши и Димы.— Даже Ньютон до поры до времени ничего не знал о земном тяготении. Пока яблоко не упало ему на голову. Хотя, честно сказать, я в привидения тоже не очень верю.

Настя не удержалась и фыркнула. Из комнаты послышались шаги. Анна Константиновна явно шла к окну проверить, что там такое. Юные детективы спешно юркнули за угол дома.

— Скорее к Петьке,— сказал девочкам Дима, когда они отошли на безопасное расстояние от гостиной.— Думаю, он такого даже вообразить не мог.

Петька уже давно скучал в шалаше.

— Я вам звонить собирался,— произнес он с упреком при виде друзей.— Сколько же можно завтракать?

— Мы уже собирались к тебе, но тут к нашей бабушке явилась жена Степаныча.

— Жена Степаныча? — изумился Петька.— Они разве дружат?

— Разумеется, нет,— сказала Маша.— Она просто пришла посоветоваться с нашец бабушкой как с бывшим ученым. Надеялась, что она для Вани ее какого-нибудь врача порекомендует.

— Врача? — переспросил Петька.— Я всегда считал, что у Ивана Степановича здоровье железное.

— У каждого оно расшатается, когда привидение повидаешь,— философски заметил Дима.

И, не дав Командору опомниться, друзья рассказали наперебой все, что им удалось подслушать в гостиной.

— Ничего себе,— присвистнул Петька.— Более чистого эксперимента, пожалуй, просто нельзя поставить.

— То есть? — не понимая, уставились на него остальные.

— Ну мы с вами, к примеру, уже вроде как Подготовлены, что в мире много необъяснимого,— принялся развивать свою мысль Командор.— А Степаныч всякие тайны вообще не воспринимает. Ему призрак даже в кошмарном сне не привидится.

— А он его все-таки видел и даже от испуга заболел,— подхватила Настя.

— Вот именно,— улыбнулся Петька.— И это доказывает, что в развалинах наверняка что-то есть. Значит, мы занялись этим делом не зря. Сколько у нас сейчас времени? — Он взглянул на часы.— Ага. Ровно одиннадцать. Самое время нанести визит Ковровой-Водкиной.

— В первую очередь нам надо решить: под каким предлогом мы у Ковровой-Водкиной будем выспрашивать про книги несчастного Аполлинария?

Друзья задумались. С одной стороны, Коврова-Водкина была неизменно рада любому обществу. Однако в то же время она отличалась большой подозрительностью. Один неверный шаг — и она вообще может принять четверых друзей за каких-нибудь злоумышленников.

Не меньшая опасность исходила и от приходящей домработницы Ковровой-Водкиной Татьяны Филимоновны. Она вообще постоянно ждала от жизни подвохов и неприятностей. Когда же речь шла о жизни и достоянии любимой хозяйки, бдительность домработницы усиливалась.

— Давайте скажем, что у нас в школе теперь проходят что-то мистическое,— предложила Настя.

— Верно,— подхватил Петька.— И вроде бы как мне на лето задали написать реферат по произведениям какого-нибудь ученого вроде Аполлона Парнасского.

— Его же теперь никто не знает,— засомневался Дима.— И книг его нигде нет.

— Подумаешь! — Маша тут же нашла выход.— Вдруг нашим учителям старые профессора в институте или где-нибудь там еще рассказывали о трудах несчастного Аполлинария и...

— Придумал! Придумал! — перебил девочку Петька.— Мы приходим к Ковровой-Водкиной, и я ей говорю: «Мой учитель очень интересуется книгами вашего первого мужа. Он сказал, что тот из учеников, кто напишет за лето реферат по какому-нибудь труду Парнасского, получит пятерку в четверти.

— А если Коврова-Водкина тебя спросит, как этот новый предмет называется в школе? — снова подверг сомнениям замысел друга Дима.— Что ты ей, интересно, ответишь?

— Скажи, что вы теперь изучаете теорию и практику призраков,— посоветовала Маша.— Коврова-Водкина все равно в современной действительности разбирается плохо.

— Я бы на вашем месте поосторожнее с ней обращался,— предостерег Дима.— Бабушка говорит, что у Ковровой-Водкиной за последнее время с разумом как-то лучше стало. Ей уже почти никогда не кажется, что она живет в имении.

— Зато у Татьяны Филимоновны крыша сильней поехала,— усмехнулась Маша.— Она теперь себя не иначе как «экономкой Водкиной» называет.

Десять минут спустя четверо юных детективов уже стояли перед дачей Ковровой-Водкиной. Из глубины участка доносилась громкая песня. Дети вошли в калитку. На огороде они увидали Татьяну Филимоновну. Копая картошку, она громким голосом исполняла «Катюшу».

— Здравствуйте,— первой приветствовала домработницу-экономку Маша.— Я и не думала, что вы так хорошо умеете петь,— решила на всякий случай подлизаться она.

— Это не я хорошо пою,— домработница явно была польщена,— просто песня военная. А война Для меня прямо обугленный кусок биографии.

— Ну конечно,— кивнула головой Маша.— Вы же великолепным снайпером были.

— Уж великолепным или нет, не знаю.—-Обычно мрачная Татьяна Филимоновна расплылась в улыбке.— Но свой вклад в дело победы я внесла. Вы, наверное, к Водкиной?

— Да,— поспешно проговорил Петька.— Нам с ней посоветоваться надо.

— Посоветоваться — это правильно,— одобрительно сказала домработница.— Я просто уверена: если возникла серьезная проблема, умней моей Водкиной никого не найти.

Маша и Дима разом опустили головы и затряслись от беззвучного смеха. Петька и Настя, чувствуя, что тоже сейчас не выдержат, кинулись к Дому.

Возле крыльца они были вынуждены остановиться. Всех четверых душил хохот.

— Знаете, так не пойдет,— наконец изрек Петька.— Давайте подумаем о чем-нибудь грустном.

Однако, едва взглянув друг на друга, юные детективы вновь начали хохотать. Им потребовалось не меньше пяти минут, чтобы окончательно прийти в себя.

Наконец они вошли внутрь. Коврову-Водкину они застали в гостиной. Она не услышала их шагов и продолжала с величественным видом изучать газету «Куранты».

— Наталья Владимировна! — громко крикнула Маша.

— Ах, это вы! — Та взглянула поверх газеты на детей.— Ужасные времена! И ужасные нравы! — Она ткнула пальцем в газету.— Даже тюрем приличных в столице совсем не строят. Вот тут написано: заключенные сидят в совершенно невыносимых условиях.

— Да, с тюрьмами плохо,— вяло подтвердил Дима.— Но мы совсем по другому поводу к вам, Наталья Владимировна. Петьке очень нужна ваша помощь.

— Раньше к нам многие приходили за медицинской помощью. Второй мой супруг был светилом в медицине. Но теперь его уж нет в этом мире. Одно только это на память осталось.

И, плавно поднявшись с кресла, Наталья Владимировна предоставила четверым друзьям возможность оценить свое длинное шелковое платье с большим декольте.

— Очень красиво,— украдкой обменявшись взглядами, похвалили платье Настя и Маша.

— Венецианская парча! — с гордостью объяснила Коврова-Водкина.—Покойный второй супруг мне привез его тридцать пять лет назад из Венеции. С тех пор это платье совсем не стареет. Оно словно памятник нашей вечной любви.

Тут Настя, обведя взглядом стеллажи с книгами, которые тянулись вдоль стен гостиной, вдруг увидела на одной из полок череп. «Еще одна память вечной любви»,— пронеслось у нее в голове.

— Вообще-то нам, собственно, нужен не медицинский совет,— сумел тем временем вставить Петька.— Мы по поводу произведений вашего первого мужа, Аполлона Парнасского. Дело в том, что мне в школе задали написать реферат по какому-нибудь из его научных исследований.

— О, мой несчастный Аполлинарий! Я всегда говорю: его творческое наследие еще будет оценено! И вот, справедливость восторжествовала. У вас что же, специальная дисциплина в школе по трудам Аполлона Парнасского? — осведомилась она у Петьки.

— Пока, к сожалению, не специальная,— принялся вдохновенно врать тот.— Просто его труды включили в курс мистического естествознания.

— Тоже неплохо,— снисходительно оценила усилия современной школы Коврова-Водкина.— Что же тебя интересует в книгах Аполлинария? — Она в большом волнении приблизилась к стеллажам по левую сторону от окна гостиной.

— Ну в общем, конечно, учитель мой говорил, что у вашего мужа все интересно,— отвечал Петька.— Но особенно он просил обратить внимание на тему контактов с привидениями.

Коврова-Водкина еще сильнее разволновалась.

— Это же тема итогового труда несчастного Аполлинария! Последняя разрешенная книга!

И она драматическим жестом выхватила со стеллажа толстый том. На обложке крупными буквами значилось: «Аполлон Парнасский. Призраки среди людей, или Трансцендентальная данность нашей реальной жизни».

— Берите и изучайте! — Наталья Владимировна протянула книгу Петьке.— Только прошу беречь как зеницу ока. У меня сохранился единственный экземпляр.

Петька, не веря своему счастью, бережно взял из рук Натальи Владимировны уникальную книгу. Л тут за его спиной раздался голос Татьяны Филимоновны:

— Это чего это вы тут раздаете? И так уж у вас, Наталья Владимировна, полдома всякие гости разворовали.

И вихрем метнувшись к Петьке, «экономка» с силой ухватилась за книгу.

Татьяна Филимоновна бдительно охраняла имущество любимой хозяйки. Та обычно ей подчинялась. Однако на этот раз оказала стойкое сопротивление.

— Тут речь идет о духовном наследии,— решительно возразила она домработнице.— Пусть изучает.

Бурча что-то себе под нос, Татьяна Филимоновна с обиженным видом отпустила книгу.

— Спасибо большое! — Петька облегченно перевел дух.

— Если будут какие-нибудь вопросы, то приходи,— сказала ему Коврова-Водкина.— Мой несчастный Аполлинарий когда-то меня посвятил в тайны своей научной терминологии.

— Обязательно приду, Наталья Владимировна,— со всей пылкостью, на которую только сейчас был способен, заверил ее Командор.

Потом друзьям пришлось еще минут двадцать слушать воспоминания о большом художественном вкусе Аполлинария. Вкус его, по словам Ковровой-Водкиной, выражался как в умении подбирать носки к цвету ботинок, так и в том, что он по всем праздникам неизменно дарил ей черные розы.

— Теперь, надеюсь, вы хоть в общих чертах имеете представление, сколь велик был мой Аполлинарий,— завершила Наталья Владимировна.

Друзья поднялись на ноги. Пройдя переднюю, они под бдительным взглядом Татьяны Филимоновны наконец вышли на улицу.

— Я думал, это уже никогда не кончится,— тихо сказал Петька.— Теперь пошли скорее в шалаш. Почитаем.