СВЯТИЛИЩА И МЕСТА КУЛЬТА

«Они находят, что вследствие величия небожите­лей-богов невозможно... заключить внутри стен... И они посвящают им дубравы и рощи...»

Таким образом, Тацит и другие древние авторы фактически говорят одно и то же. Как таковые, хра­мы римского периода действительно не были обна­ружены, однако некоторые места, например те, где воздвигались деревянные фигуры, явно имели рели­гиозное значение. Некоторые из крупных захоро­нений вооружений в болотах могли подразумевать участие воинов со значительной территории. В двух болотных «складах» — Торсбьерге и Вимосе — не­большое пространство было отделено плетнем и ос­новная масса предметов была положена в болото внутри этой ограды. Несколько более раннее вотивное приношение оказалось в источнике Брендерслев (Ютландия) — практика, которая часто встречалась у кельтских народов. У источника тысячи черепков керамики были рассеяны между множеством гру­бо сработанных каменных алтарей. Ритуальные ямы под алтарями содержали керамические сосуды и другие предметы. У воды также находился один из очень редких образцов раннегерманской каменной скульптуры — грубо вырубленная каменная голова.

Поразительное и необычное сооружение, воз­можно святилище, недавно было открыто в Дампе (Шлезвиг-Гольштейн). Оно состояло из нескольких прямоугольных оград, отмеченных рядами камней, и круга из довольно больших камней, похожего на каменные круги, характерные для Европы эпохи неолита и бронзового века. Ни один из прямоуголь­ных каменных контуров не мог быть фундаментом дома или какого бы то ни было строения, и интер­претация этого сооружения как места культа кажет­ся вполне разумной. Датируется оно, возможно, концом римского периода или эпохой Великого пе­реселения народов.

Начиная с этого времени в земле не было обна­ружено ни одного достоверного образца храмовой постройки, однако по литературным источникам очевидно, что они существовали. Хотя великое свя­тилище Свей в Старой Упсале, которая в Швеции XI в. была оплотом гонимого язычества, использо­валось гораздо позднее конца нашего периода, оно дает наиболее полную из доступных нам картин языческого храма. Адам Бременский, который жил в конце XI в., описал его таким образом: «Золотая цепь окружает храм, свисая с отвесной крыши и сверкая, издалека видная подходящим — тем более что сам храм находится в открытом поле и окружен холмами, которые образуют своего рода амфитеатр». Под средневековой церковью Старой Упсалы была обнаружена бревенчатая постройка, которую отож­дествили с языческим святилищем, описанным Ада­мом, однако интерпретацию шведского археолога приняли не все. Если он был прав, то ямы от стол­бов показывают, что храм в плане был почти квад­ратным, однако никакие детали устройства выше фундамента и убранства здания до нас не дошли и в результате раскопок обнаружены не были.

Дубовые рощи продолжали использоваться в ка­честве святилищ еще долгое время после заверше­ния периода Великого переселения народов. Они сохранялись необыкновенно долгое время у прус­сов[14], среди которых еще в XVI в. оставались языч­ники. В это время бог грома и другие божества про­должали почитаться в дубовых рощах. Их изображе­ния держали в дуплах деревьев, а перед деревом бога грома горел негасимый огонь.

В общем и целом мы можем только догадывать­ся, каким именно было убранство древних храмов. Однако время от времени археология позволяет нам увидеть предметы, которые в них использовались. Наиболее удивительная археологическая находка, которую можно связать со святилищем, — это ог­ромный клад из двадцати двух золотых предметов, обнаруженный в 1837 г. в Пьетроассе (или Петрос-се) в Румынии. Это не имеющая себе равных зо­лотая сокровищница состояла из кубков, высоких изящных ваз с ручками, богато украшенной золотой чаши, огромного золотого блюда весом в семь ки­лограммов, двух многоугольных ажурных кубков с ручками в виде изящных зверей и множества укра­шений, в том числе брошей и ожерелья. Многие предметы, в том числе большое блюдо, были изотов-лены в римских мастерских, но большая часть их — работа варварских ремесленников. Все эти вещи, скорее всего, принадлежали не отдельному челове­ку, а какому-то готскому святилищу и, скорее все­го, были похоронены в земле во время нападения гуннов на визиготов в 376 г.

История другой находки — пары золотых рогов из Галлехуса в датском Шлезвиге — столь же сложна и необычна, как и они сами. Первый рог был найден в 1639 г., когда одна кружевница споткнулась об него, прогуливаясь по деревне Галлехус. Другой обнаружен не был, и никто о нем ничего не знал до тех пор, пока в 1734 г. его не выкопал крестьянин. Оба рога оказа­лись в королевской коллекции в Копенгагене, и в те­чение следующих шестидесяти лет было написано бесконечное количество книг и других работ, авторы которых пытались объяснить значение этих рогов. В 1802 г. они были похищены и расплавлены. К счас­тью, гравюры XVIII в. в полной мере воспроизводят их орнамент; кроме того, были сделаны точные ко­пии. Оба рога были из литого золота, один чуть больше другого. На более крупном роге была руническая надпись, сохранившая имя его изготовителя: «Я, Хле-вагаст, сын Хольта, сделал этот рог».

На обоих рогах — множество фигурок людей и животных, вырезанных из листов золота и затем припаянных. Поверхность между фигурками укра­шена выдавленными изображениями других живот­ных и рыб наряду со спиралями, звездами и прочим орнаментом. Эти второстепенные элементы рисун­ка говорят о том, что рога появились на севере, а не в кельтских землях, и тем более не в Причерномо­рье. О фигурах людей и зверей много спорили и, ви­димо, еще будут спорить. Как можно увидеть на ри­сунке, среди них— трехголовая фигура с топором в одной руке, которая другой рукой ведет козла. Дру­гой человек держит серп и ведет коня; у одной из фигур с рогами также в руках серп. Кроме того, здесь множество зверей и змей, а также кентавр. Некоторые фигуры изображены на обоих рогах, и их символика и показ, очевидно, связаны.

Хотя весь этот набор мифов и культовых церемо­ний интерпретировать невозможно, есть серьезные основания полагать, что многие сцены изображают обряды, связанные с временами года. Персонажи, занятые танцами и акробатикой, могут быть участ­никами обряда вызова солнца после долгой зимы. Сцена, где показан лучник, стреляющий в оленя, и змея, кормящая змеенышей, представляет конфликт между плодородием и силами зла. Трехглавая фигу­ра с козлом напоминает о появлении подобных су­ществ на свадьбах и зимних праздниках в Европе в Средневековье и позднее.

Были попытки увидеть в человеческих фигурах многих богов севера: Тора отождествляли с трехголо­вым гигантом, Тиваза или Фрейра — с танцующими людьми. Такие гипотезы почти ни на чем не основа­ны. Намного более надежным представляется объяснение этих сцен скорее как отображений культа и це­ремониала, нежели как мифа и поступков богов. Воз­можно, первоначально оба рога висели в каком-ни­будь святилище в Шлезвиге, хотя, очевидно, не в самом Галлехусе. Туда они могли попасть в качестве военной добычи. Некоторые из мелких деталей орна­мента позволяют датировать их началом V в.

Об организации жречества мы уже говорили в главе 2. Остается рассказать о том, какую роль иг­рали в религиозных делах женщины. Женщины бы­ли особенно сильны в гадании и колдовстве. Во вре­мена Тацита некоторых провидиц в Германии так почитали, что считали их почти богинями. По край­ней мере две из них пользовались значительным по­литическим влиянием. Некая «Веледа» (само это имя означает «провидица») играла ведущую роль в восстании батавов и других германцев против Рима в 69 г. н. э. Веледа изрекала свои пророчества в баш­не, куда она удалилась подальше от людских глаз; ее родственники передавали их людям. Вождь мятеж­ников Цивилис, очевидно, во многом полагался на ее поддержку, а иногда Цивилис и представитель Веледы вместе принимали посольства. Влияние жрицы должно было чувствоваться далеко за преде­лами ее родного племени бруктеров.

Германцы очень серьезно относились к гаданиям, и у Тацита в «Германии» говорится о трех методах получения предсказаний. Для первого нужно было разломать на кусочки ветку фруктового дерева. На кусочках дерева вырезали пометы или символы, а затем бросали на кусок белой ткани. Тогда тот, кто совершал богослужение — на общественной церемо­нии жрец или отец семейства, если речь шла о чис­то семейном деле, — смотрел на небо, брал по од­ной три палочки и затем толковал начертанные на них символы. Другим способом узнать будущее было наблюдение за полетом или пением птиц. Эта практика засвидетельствована во многих других частях света, в том числе и в римской Италии. Самым ин­тересным (и, как говорит Тацит, пользовавшимся наибольшим доверием у германцев) способом гада­ния был тот, в котором участвовали священные бе­лые лошади, которых держали в священных рощах. Если нужен был совет относительно того, что делать дальше, то король или верховный жрец запрягал ло­шадей в священную колесницу и затем шел рядом с ними, прислушиваясь к их храпу и ржанию. К со­жалению, Тацит не смог или не захотел сообщить, как именно интерпретировались эти звуки. Послед­ний вид гадания также имеет свои параллели среди первобытных народов. Во время войны вражеского пленника заставляли сражаться против героя из сво­его племени и по результату этой дуэли определяли конечный исход войны.

Пометы или символы, вырезанные на кусочке де­рева, неизбежно напоминают нам о древнем руниче­ском алфавите германских народов и, хотя те помет­ки, о которых говорит Тацит, не обязательно должны были быть рунами, они, видимо, были какими-то их предшественниками, поскольку руны также часто ис­пользовались для таких таинственных обрядов, как бросание жребия и гадание. Рунический «алфавит», или «футарк», представляет собой серию знаков, ко­торые символизируют различные звуки. Происхожде­ние футарка — это спорный и до сих пор запутанный вопрос, однако вероятнее всего, он происходит от ла­тинского или от каких-то алфавитов северной Ита­лии. Есть много убедительных доводов в пользу пос­ледней гипотезы. Между буквами североиталийских алфавитов и рунами много общего, и поскольку такие алфавиты продолжали употребляться вплоть до Рож­дества Христова, то германцы могли столкнуться с ними во II или I вв. до н. э., возможно, где-то в аль­пийских областях. Интересное звено в цепи связей между Италией и германцами — это бронзовый шлем из Негау в Австрии. Его форма типична для северной Италии. Возможно, его носил воин одной из вспомо­гательных частей римских войск. На нем — герман­ская надпись североиталийскими буквами, которая звучит так:

«harixasti teiva» (богу Херигасту), или, возможно,

«harigastiz teivavulfila» (Херигаст, сын Тейвавульфа).

Развитие рунического письма, вероятно, было не­посредственно связано с гаданием и магией, о чем свидетельствуют как собственные названия отдель­ных рун, так и то, как использовались многие руни­ческие надписи. У каждой руны в раннем варианте германского футарка было свое название, и большая часть из 24 общих названий рун со всей очевидно­стью указывает на связь с культом и сверхъестествен­ным. Таким образом, руна , название которой terkana означает «березовый прут», связана с плодо­родием, и весеннее пробуждение березы символи­зирует обновление жизни. Руна — uruz,«зубры», возможно, связана с понятием мощи и силы, напоминая о силе охотника, который способен убить могучего дикого зубра. Известно, что юные охотни­ки-германцы специально охотились на зубров; убить зубра и принести его рога в народное собрание счи­талось возвышенным подвигом. Некоторые руны прямо носят имена богов, например tivaz (бог Тиваз) или inguz (Инг).

То, как использовались руны, вполне понятно. На нескольких надписях фигурирует имя изготови­теля предмета, на который они нанесены, как, на­пример, на знаменитых золотых рогах из Галлехуса. Однако большинство рун — магические или риту­альные формулы и обращения, которые должны были усмирить бурные волны, исцелить больных, защитить воинов в сражении или сделать меч непо­бедимым. Как это письмо дошло до Северной Евро­пы, мы вряд ли когда-нибудь узнаем. Древнейшие известные нам образцы относятся к концу II в. н. э., так что, возможно, руны зародились в начале рим­ского периода. Большинство ученых остановилось на дате около 100 г. н. э. Руны практически никог­да не использовались для записи литературных про­изведений, и большинство ранних рунических над­писей представляет собой короткие фразы или сен­тенции. Тем не менее, у рун была долгая история уже после периода Великого переселения народов, прежде всего в Скандинавии и в англосаксонской Англии. Даже в XVI в. шведский адмирал мог при­бегать к рунам, делая записи в своем дневнике!