Как я спасался бегством от женщины

Переход в«Варшавянку» не обошелся без приключений. Дваждыя подавал заявление об уходе из «Сарматы», но всякий раз не получал никакого ответа. Пришлось написатьписьмо в Варшавскийокружной союз. И только благодаря вмешательству Союза и доброжелательному отношениюруководителя легкоатлетической секции «Сарматы» мне удалось перейти в «Варшавянку» без скандала.

В то же самое время у меня появились новые хлопоты, весьма отдаленно связанные со спортом.

Несмотря на мой весьма незрелый возраст, я довольно скоро убедился, что женщины очень падки на популярность и славу.

Когда обо мне заговорили как о способном спортсмене, я вдруг с удивлением заметил, что пользуюсь большим вниманием у представительниц прекрасного пола. Однажды в трамвае заметил сидящую напротив меня раскрашенную как кукла полную даму. Она смотрела на меня в упор томным, страстным взглядом, потом достала из сумочки, вышитой алыми розами, фотографию и показала ее мне. Я увидел собственную физиономию в красивой кожаной рамке. Дама закатывала глаза, вздыхала, показывая всем своим видом, что не в силах бороться с чувством ко мне. Вскочив, расталкивая пассажиров, я с трудом спасся бегством от пылающей страстью дамы.

Назавтра я и думать забыл о встрече с пожилой поклонницей, но она, видимо, решила так скоро не сдаваться. Как-то вечером посыльный принес мне букет алых роз с запиской: «Пишу тебе кровью из среднего пальца левой руки. Спокойной ночи, любовь моя!» Сентиментальная дама такими же «чернилами» написала и адрес любовной записки. Воображаю, что подумал старый посыльный... Во всяком случае, смотрел он на меня с нескрываемой иронией.

С той роковой встречи меня еще две недели бомбардировали записками, букетами, конфетами, называли «дорогим маэстро», «ясным соколом». Дама расписывала мой якобы греческий профиль, сравнивала «полет моих несравненных ног с полетом своих мыслей», мучила нудной болтовней — короче, делала все, чтобы я возненавидел любовь, женщин, спорт. Почему спорт? Да потому, что только благодаря спортивным успехам пришла известность, а вместе с ней и популярность у таких вот дам.

Цветы я отсылал обратно с посыльными, которые уверяли меня, что не знают, где живет таинственная незнакомка, конфеты раздавал мальчишкам во дворе, но это нисколько не смущало мою поклонницу. Как-то во время соревнований она даже пыталась вторгнуться на стадион с огромным букетом, но, к счастью, ее не пустили, а вечером я получил письмо-ультиматум, в котором говорилось, что если я в течение недели не отвечу взаимностью на ее чувство, то она застрелит и себя и меня прямо на стадионе.

От трагической смерти меня спасло счастливое стечение обстоятельств: приехал цирк, в котором выступал очень красивый акробат. Дама написала мне длинное прощальное письмо, в котором говорила, что уже совсем было хотела повеситься от отчаяния, но в ее жизнь вошло новое чувство. Она полюбила молодого акробата, и он оказался гораздо благороднее и деликатнее всех легкоатлетов, вместе взятых.

Могу себе представить, какие испытания выпали на долю бедного акробата…

Тем временем наши поехали в Амстердам. Как я им завидовал! Конечно, и Маляновский, и Форысь, и Биняковский, и Вейсс по праву должны были защищать честь польского спорта, но я тоже мечтал встретиться на беговой дорожке с лучшими стайерами мира — финнами. И должен был оставаться дома. Правда, в то время я заболел, да и с нервами было не все в порядке. Слабым утешением послужило то, что ни один из польских стайеров не прошел в Амстердаме отборочных соревнований.

Меня мучила бессонница. Я стал еще более замкнутым, робким и неприступным. Иногда даже хотелось навсегда распрощаться с беговой дорожкой.

Мне тогда казалось, что весь мир ополчился против меня. Друзья смотрели на меня как-то иначе, в каждом слове, в каждом движении я видел упрек в свой адрес, и везде мне чудилась эта проклятая, заколдованная цифра 16... 16 минут, которые я так и не сумел преодолеть. Я поделилсясомнениями игорестями с родителями, но и они,как назло, не поддержали меня в трудный момент. Бедные родители все еще надеялись, что неудачи на спортивном поприще сломят меня и я наконец займусь чем-нибудь «дельным».

— Ну что, хорошего дал тебе спорт? — убеждал меня отец,— Одни неприятности. Найди себе достойное занятие. Неужели на этом твоем спорте свет клином сошелся?

Я старался объяснить родителям,что к хорошим результатам может привеститолько рациональная тренировка, серьезная и напряженная работа. Но мои старания были тщетны. Старики стояли на своем.

Я окончательно понял, что могу рассчитывать только на себя. Это еще больше усугубило мою неуверенность в людях и одновременно породило какую-то скрытность.

Многие упрекали меня, что я малообщительный человек. Действительно, у меня неуживчивый характер, но посудите сами, ведь с самой ранней юности никто особенно не верил в меня, хотя уже в самом начале моей спортивной карьеры я показывал неплохие результаты. Мое окружение буквально парализовало меня, убивало всякую надежду на будущее. Зная все эти обстоятельства, думаю, меня можно понять.

Я стал тренироваться самостоятельно, как мог и как умел. Все рекомендации Клумберга старался выполнять как можно точнее. Беговая дорожка на свежем воздухе или в закрытом помещении, горячая баня, массаж и специальное питание — все это стало моими ежедневными заботами.

Однако это вовсе не значило, что я превратился в отшельника, добровольно лишившего себя всех радостей жизни.

Я выбрал золотую середину. Составил четкий распорядок дня: до обеда принадлежу спорту, вечером — себе.

Проходили дни. Я старался забыть неприятные дни отборочных соревнований, но напрасно. По-прежнему меня мучили желание помериться силами с лучшими стайерами на Олимпийских играх и, к великому стыду признаюсь, зависть.

Но события шли своим чередом, участники Олимпийских игр уехали в Амстердам, я остался тренироваться а «Варшавянке».

В клубе меня приняли очень тепло, я встретил там своих старых друзей и знакомых еще с детских лет.

Я понял, что только в атмосфере дружеского участия, взаимопонимания, настоящей спортивной дружбы можно серьезно подготовиться к большим выступлениям.

Здесь я познакомился с Олеком Шенайхом, звездой польской легкой атлетики, отличным спринтером. Мне очень помогали Жубер и Бучинский. В этом клубе были Звеж, Форысь, Доманьский, Сарнацкий — гордость нашего спорта, я с детства мечтал дружить и работать с такими спортсменами.

Короче говоря, в «Варшавянке» я себя чувствовал прекрасно. Сердечное отношение товарищей по клубу придало мне мужества, новых сил, и я стал смелее смотреть в будущее. Только теперь я начал понимать, что мои труды не пройдут даром, что я смогу добиться успеха.