Первый амулет

В то время меня занимали две проблемы: предстоящие соревнования и приезд Петкевича. Но, побив национальный рекорд Фрайера в беге на 5000 м на 13 секунд, я уже думал о приезде Петкевича без особого страха. Ведь рядом с сильным спортсменом я мог многому научиться!

А через несколько дней после первенства Польши меня ждал подарок. Известно, что спортсмены в большей или меньшей степени суеверны. У многих есть свой амулет или фетиш. Поэтому вы не удивитесь, если узнаете, что и у меня были такого рода странности и, конечно же, свой амулет. Это была шапочка, сделанная из шелкового чулочка, с которой я никогда не расставался на беговой дорожке. Ребята из клуба поначалу подсмеивались надо мной, когда я с серьезным лицом доказывал, что именно шапочка-то и приносит победу. Но вскоре к моему чудачеству привыкли.

И вот теперь я получил подарок от моего товарища по клубу Ирки Шабинской. То была хорошенькая шапочка цветов нашего клуба, которую она сама связала и вышила. Коллеги прошептали магические слова, торжественно водрузили шапочку на мою голову, и она стала моим новым амулетом. Прежний амулет был отправлен на чердак с другими старыми вещами, а новый стал мне верно служить.

Тем временем приближался международный матч между Чехословакией и Польшей. Я не делал ни одного дня перерыва в тренировках. Наоборот, они стали еще интенсивнее, и, вопреки указаниям Клумберга, я начал тренироваться дважды в день.

Клумберг по-прежнему посвящал мне много времени, исправляя мой стиль и работу рук. Вместе с ним мы готовили план работы на зиму, чтобы не выйти из формы по окончании сезона.

Лишь теперь я по-настоящему понял значение для спортсмена бани. Раньше я не увлекался баней и не знал ее роли в сохранении спортивной формы. Только сочетание рациональной тренировки с массажем и баней дает хорошие результаты в работе легкоатлета. Баня облегчает работу почек. Кроме того, организм привыкает к повышенной температуре, в результате чего во время бега спортсмен не потеет и не ощущает жары.

Итак, я стал ходить в баню. Сначала раз в неделю, потом два раза.

Сейчас я легко выдерживаю температуру 40—50 градусов. Наряду с тем что баня прекрасно «освежает» мышцы и очищает весь организм, она помогает выработать правильное дыхание.

Многие предостерегали, говоря, что высокая температура в бане ослабляет организм и что часто туда ходить вредно. После нескольких посещений бани я понял, что это неправильное мнение. Наоборот, после бани я чувствовал себя всегда бодрым.

Перед международными соревнованиями я особенно интенсивно тренировался и почти забыл о Петкевиче, поэтому его приезд прошел для меня почти незаметно. Он был очень способным спортсменом, много работал, принимал участие в олимпийских играх. Мне давно хотелось встретиться с ним на беговой дорожке. Было очень приятно, что такой славный парень будет моим коллегой по клубу, что мы будем вместе тренироваться. Кроме того, Петкевич приехал в Польшу один, здесь у него не было родных, дома, и поэтому все мы в клубе старались сделать пребывание Петкевича в Варшаве как можно приятнее, не дать ему ни на секунду почувствовать одиночество.

Казалось, все должно быть хорошо, но уже через несколько дней пришло разочарование. Однако не будем опережать события.

На второй день после приезда Петкевиче в Агриколе должны были состояться легкоатлетические соревнования, на которых он намеревался выступить. Сейчас не помню почему, но клуб не выставил меня на эти соревнования.

Я приехал в Варшаву в качестве зрителя. Но перед началом соревнований мне неожиданно заявили, что я должен бежать. Это не вызвало большого энтузиазма, потому что я чувствовал себя не очень хорошо, да и утром дома произошла неприятность. В конюшне вместе с ветеринаром мы осматривали коня, который долгое время болел. Я стоял слишком близко, и конь наступил мне на правую ногу, сильно придавив палец. Из-за этого не то что бежать — ходить было больно.

Кроме того, я хотел посмотреть на Петкевича, определить его стиль и сравнить со своим. Однако делать было нечего. Руководство клуба так уговаривало меня, что пришлось согласиться выйти на старт, предупредив организаторов соревнований о больной ноге и о том, что я буду бежать вне конкурса. Судейская коллегия во главе с Форысом обещала, что даже если я буду вторым и побью рекорд Польши, он будет признан. Петкевич еще не принял польского гражданства, и поэтому не я, а он должен был участвовать в соревнованиях вне конкурса.

Бежать надо было на 3000 м. Признаюсь, что, когда я стоял на старте, самочувствие оставляло желать лучшего. Петкевич не давал мне покоя. Правда, в предчувствии борьбы я на некоторое время забыл о боли в ноге, но нервы были напряжены до предела. Я рассчитывал на то, чтобы все время держаться за Петкевичем, а на последних двухстах метрах перед финишем поднажать и выиграть бег. Но это было почти невыполнимо. Рассудок говорил, что я не выиграю, ибо показываю худшее время. Печальные размышления прервал выстрел стартового пистолета. Мы двинулись. Вся тактика вылетела у меня из головы. Вместо того чтобы держаться за Петкевичем, я возглавил бег и, забыв о боли в ноге, летел вперед как стрела.

Уже после первого круга я почувствовал, что мне совсем не надо напрягаться, чтобы выдержать темп Петкевича. Скорее ему приходилось прилагать значительные усилия, чтобы поспевать за мной. Таким образом мы сделали несколько кругов. Вдруг я услышал возбужденные голоса и, когда обернулся, увидел, что Петкевич сходит с беговой дорожки. Меня это удивило и одновременно разозлило. Хотелось даже прервать бег, чтобы узнать, что склонило моего соперника покинуть дорожку, но колебался я только секунду. В следующее мгновение я развил еще большую скорость и закончил бег с прекрасным временем, установив новый рекорд Польши — 8.54,2.

Надо сказать, что первые мгновения после финиша не были для меня особенно приятными. Встретив недо­брожелательный взгляд Петкевича, понял, что дружбы с ним не получится. В его глазах я прочитал зависть и злобу. В первый момент я даже пытался не поддаться первому впечатлению, но, к сожалению, впоследствии подтвердились самые худшие предположения.

Почему же Петкевич не закончил бег? Он объяснял это утомлением после долгого путешествия. Думаю, он просто берег силы. Потом он доверительно признался, что не ожидал увидеть в Кусочинском такого сильного соперника.

День этот, вместо того чтобы нас сблизить, оказался роковым. Между нами легла пропасть. Я уже на следующий день забыл о неприятном происшествии и старался быть Петкевичу хорошим товарищем и гостеприимным хозяином, пытался найти подход к нему, но все мои старания разбивались о его холодность и отчужденность. Через несколько дней один из моих товарищей пересказал свой разговор с Петкевичем. Тот был недоволен, что встретил в Польше бегуна, который на первых же соревнованиях легко победил его.

— Я никогда не думал,— говорил ему Петкевич,— что Кусочинский так хорошо бегает. В Польше я надеялся быть первым без борьбы, а теперь вижу, что должен заработать первенство тяжким трудом.

Не знаю, был ли такой разговор, но наблюдения утвердили меня во мнении, что я был для Петкевича, по крайней мере, неудобен. Вначале Петкевич не показывал явной антипатии ко мне. Внешне был вежлив и внимателен, но на самом деле глубоко затаил свою неприязнь. Признаюсь, тогда меня не очень волновали все эти неприятности. Все мысли занимало предстоящее выступление в матче с чехословацкими спортсменами. Петкевич не мог войти в состав команды: его польское гражданство всееще было под вопросом. Кроме меня в команду вошли Саварин, Маляновский, Костшевский, Шенайх, Биняковский и Вейсс.