Впервые в госпитале и борьба за… волосы

Чуть не плача, возвращался я в казарму. Нога причиняла нестерпимую боль. Я с ужасом думал, как буду снимать ботинки, но к счастью, товарищи помогли.

Трудно описать мои страдания. Нога одеревенела и распухла. Время от времени меня пронизывала страшная боль. На следующий день я не могподняться с постели, с помощью товарищей едва добрался до доктора, который отругал меня, определил острое воспаление сухожилия и отправил в лазарет. Через два дня меня перевели в госпиталь.

В приемном покое произошел неприятный инцидент с дежурным врачом. Я уже месяц был в армии, и у меня немного отросли волосы. Я старательно за ними ухаживал, втирал специальную жидкость, якобы ускоряющую рост волос. Но дежурный врач приказал: меня остричь. Я защищался из последних сил и не знаю, к чему бы привело мое упрямство, если бы не вмешался один милый доктор. Он спас меня от экзекуции и отправил в палату.

Пребывание в госпитале было тоскливым. С утра до вечера я глотал книжки, что очень не нравилось санитарке, делавшей мне постоянные замечания. Потом она стала жаловаться докторам. Все это привело к тому, что я попросил разрешения выписаться из. госпиталя снова в часть и оттуда ездил на процедуры. В госпитале пролежал девять дней.

Через некоторое время я мог уже ступать на больную ногу и даже ходить на небольшие расстояния с тростью. Лечащий врач выхлопотал мне отпуск. Я надеялся хоть немного развлечься, но это, к сожалению, не удалось: пришлось ежедневно ездить на лечение.

За два дня до окончания отпуска в части состоялось торжественное принятие присяги новобранцами. Я также приехал в Варшаву, чтобы принять участие в торжестве. Долго буду помнить эти минуты. Был довольно сильный мороз (декабрь все-таки!). Нас выстроили на плацу. Полковник от нашего имени произносил присягу. Стоя покоманде «Смирно!», с обнаженными головами, повторяли мы слова присяги. Затем состоялся парад перед знаменем полка и командирами, после чего мы все отправились в казармы.

После принятия присяги нашу роту поделили на группы. Капитан Польняшек был назначен командиром первого батальона.

Мой новый командир, поручик Москалевич, не любил спортсменов.

— Ну что ж, бегун, не выйдет из тебя хорошего солдата — заметил он мне однажды в шутку.— Хорошо бегать не значит знать службу.

Подошли рождественские праздники. Некоторым повезло: уехали в отпуск домой. Мы же сидели в казармах, вдали от семьи и знакомых. Поздним вечером я не выдержал и удрал на несколько часов домой.

После долгих уговоров капитан Польняшек сжалился надо мной и взял к себе в батальон. На Новый год я уже легально поехал домой. Но здесь меня ждал тяжелый удар. Заболела моя сестра Халина и через неделю умерла. Отчаяние наше было безграничным. Это была первая смерть близкого человека, и я долго не мог прийти в себя.

Тем временем начались занятия в унтер-офицерской школе. Я старательно посещал лекции и практические занятия, стараясь занять себя и хоть немного забыть о несчастье. Кроме того, я начал серьезно думать о зимней спортивной подготовке. К сожалению, в Варшаве не было Клумберга, и я мог воспользоваться лишь его письменными советами.

У меня не было возможности полностью выполнить план, составленный Клумбергом. Слишком много времени занимала военная подготовка. Однако каждое утро я занимался гимнастикой, а два-три раза в неделю не меньше получаса бегал.

Как ни старался, я долго ничего не мог поделать с состоянием депрессии: чувствовал себя переутомленным, надломленным. Я не смог справиться с первым серьезным испытанием в жизни и стал выпивать. Лишь спустя несколько месяцев мне удалось взять себя в руки, бросить пить и начать снова всерьез заниматься спортом.

Я был счастлив, что удалось победить порок, что сила воли все-таки сумела преодолеть искушение утопить в вине горе. И еще я понял одну вещь: нельзя сочетать выпивку и спорт. Прекратить пить постепенно невозможно. Приняв однажды решение, надо сразу бросать эту пагубную привычку.

Наконец подошло время сдачи экзаменов и окончания школы. Я получил отличные отметки и одновременно хотел с помощью клуба перейти в штаб, где работа не отнимала бы слишком много времени и где можно было бы продолжить тренировки. Но благим замыслам не суждено было исполниться. Через некоторое время меня назначили ротным инструктором. Теперь нельзя было и думать о гимнастике и тренировках. Дни проходили в тяжелом труде, обучении новобранцев, лишь иногда удавалось вечером выехать в город к знакомым.

Меня не покидала мысль о переводе в другое подразделение. И вот однажды, проходя по улице, я встретил капитана Гросса, известного спортсмена, коменданта Центра физического воспитания в Варшаве. Я рассказал Гроссу о моих бедах, и он обещал помочь.

И действительно, вскоре пришел приказ о моем переводе. Капитан Польняшек ужасно разозлился. Я же сделал вид, что не понимаю причины его гнева, и всю вину свалил на клуб.

А Петкевич все-таки сильней…

С первого дня работы в Центре я полностью отдаюсь спорту. Капитан Гросс и вахмистр Шелестовский, мои непосредственные начальники, стараются пойти навстречу, опекают меня и по возможности освобождают от военных занятий.

Я получаю возможность посещать курсы футбольных тренеров и постепенно вхожу в спортивную форму. Тренировки становятся интенсивней, иногда даже несмотря на переутомление. К сожалению, результаты появляются не сразу. Конечно, дали себя знать семейные невзгоды, тяжелая служба в армии и отсутствие настоящей зимней тренировки.

В начале апреля я выехал вместе с Петкевичем в Лодзь, чтобы принять участие в кроссе. Наши отношения оставались прежними. Петкевич был холоден и настроен выжидательно. Со стороны же мы выглядели хорошими коллегами и были взаимно вежливы, В поезде вместе обсуждали тактику, которую каждый из нас должен был применить в беге.

— Знаешь что,— неожиданно сказал Петкевич,— давай будем держаться всю дистанцию вместе, а в десяти метрах от финиша я обойду тебя. Других мы можем в расчет не принимать. Согласен?

Некоторое время от изумления я не мог вымолвить ни слова. Петкевич принял молчание за согласие, пожал: мне руку и добавил?

— Когда-нибудь я тебя отблагодарю за это.

В 10 часов утра мы прибыли в Лодзь. Бег начинался в одиннадцать. Мы должны были поторопиться, потому что хотели успеть на поезд в Варшаву, отбывающий в 13 часов.

Стартовали мы в очень возбужденном состоянии. Я ни на кого, кроме Петкевича, не обращал внимания, да и он никого не замечает, кроме меня. Я возглавил бег, но тяжелая трасса, недостаточная тренировка не позволили взять хороший темп. В голове держалась мысль, что надо: провести весь бег в довольно медленном темпе, чтобы не надорваться в самом начале сезона. Такого же мнения придерживался и Петкевич. Но тут нас ожидал неприятный сюрприз. Спортсмен из Лодзинского легкоатлетического клуба Староста вдруг вышел вперед, и предложил сумасшедший темп, вынуждая нас принять вызов.

На половине дистанции я почувствовал, что не выдержу. Начал отставать. Появилось странное ощущение: вроде бы еще не устал, есть запас сил, но... ноги отказывают мне в послушании, борьба продолжалась лишь между Старостой и Петкевичем. Только на последних метрах перед финишем Петкевичу, напрягая все силы, удается победить. Я закончил бег третьим.

Печальные мысли обуревали меня. Я прекрасно понимал, что проиграл не потому, что был хуже своих соперников, а потому, что не имел хорошей подготовки. Я поклялся себе взяться за работу и как можно скорее достигнуть былой спортивной формы. И сделал еще один важный выводе надо всерьез относиться ко всем противникам.

На следующей неделе в Варшаве состоялся общегородской кросс, и снова я прохожу к финишу третьим, вслед за Петкевичем и Сарнацким. Ноги по-прежнему не хотят слушаться.

Я не позволял себе даже минутного отдыха и искал любую возможность выступить в соревнованиях. Вскоре моя любимая газета «Вечур варшавски» организовала кросс. Победитель получал в награду прекрасный переходящий кубок. Благодаря великолепным организаторским способностям Зигмунда Вейсса, который по поручению Польского союза легкоатлетов провел подготовительную работу к соревнованиям, это мероприятие прекрасно удалось. На старте в Грохове выстроились свыше 100 спортсменов. Правда, немного подвела погода. День был прохладным, прошел дождь, и трасса бега намокла. «Варшавянка», как всегда, оказалась на высоте. Представители клуба заняли три первых места. На первом был Петкевич, на втором — Сарнацкий, на третьем — я.

Сразу же после этого проходил четвертый национальный кросс на дистанцию около 8000 м. Соревнования эти с каждым годом становились асе более популярными. О желании участвовать в них заявило более 400 спортсменов.

Этот бег был своеобразной генеральной репетицией перед летним легкоатлетическим сезоном. На старте, на Мокотовском аэродроме, собралась элита польских бегунов на длинные дистанции: Петкевич, Саварин, Сарнацкий, Мотыка, Жак, Староста и многие другие. Трасса была хорошо подготовлена.

Конечно, фаворитами были мы трое из «Варшавянки», и борьба за первое место должна была разыграться между нами. Так и произошло. Петкевич с Сарнацким пo очереди лидировали в беге и навязали всем довольно быстрый темп. Только я смог удержаться около них и снова к финишу пришел третьим.

Я чувствовал себя уже намного лучше, чем в прошедших соревнованиях, и постепенно входил в прежнюю форму.

Через несколько дней мы с Петкевичем выехали в Познань на соревнования на кубок газеты «Познаньски Курьер». Как всегда перед соревнованиями, нас осматривал врач. После того как он признал меня совершенно здоровым, настала очередь Петкевича. Врач выстукивал его, выслушивал и наконец сказал, что видит явные признаки желтухи и не может допустить его к соревнованиям.

— Но, доктор,— возразил Петкевич,— я совершенно здоров. На этой неделе я уже дважды участвовал в соревнованиях и прекрасно себя чувствую.

— Ничего не значит,— ответил доктор.— Вы больны.

— Хорошо,— вмешался я.— Но ведь вы же не можете дисквалифицировать победителя. Тогда уж всех не допускайте к соревнованиям. Вы же знаете, что он — бесспорный фаворит.

Долго еще пришлось уговаривать доктора, пока он наконец не дал разрешения Петкевичу выйти на старт.

Как я и предсказывал доктору, Петкевич блестяще выиграл бег. Я был вторым, отстав метров на восемьдесят.