Я объясняюсь жестами с Нурми

В это времяне только любители легкой атлетики, но и вся Варшава была наэлектризована известием о приезде в столицу Пааво Нурми, лучшего бегуна всех времен. Нурми должен бежать вместе с Петкевичем на 3000 м и на 4 мили. Забыв о ноге, о массажах и даже о сожалении, что не смогу встретиться с Нурми набеговой дорожке, я помчался первымделом в гостиницу, где остановился великий бегуну, чтобы засвидетельствовать ему свое уважение. Я увидел его тогда впервые в жизни. И совсем не таким, какимпредставлял себе по фотографиям и статьям в журналах.

В комнате застал его одного. К сожалению, переводчика не было, и нам пришлось объясняться жестами. Было необыкновенно приятно, что Нурми, увидев мою визитную карточку, улыбнулся, дружески кивнул головой и дал понять, что знает меня. Пробыв пятнадцать минут с Нурми, я вышел из гостиницы переполненный счастьем. В этот же день после обеда Нурми участвовал в забеге. Я, конечно, в числе первых болельщиков пришел на стадион. Трудно описать мои переживания. Я не видел толпы, не слышал урагана приветствий, перед моими глазами был только Нурми. Он один заполнил для меня весь стадион. Казалось, что не Петкевич, а я бегу с Нурми. Я нервничал, уставал, потел и чувствовал себя так, словно пробежал по крайней мере десять километров. Совершенно неожиданно бег выиграл Петкевич с временем 8.54,0. Как же я жалел, что не смог выступить в том забеге!

На другой день состоялись состязания на 4 мили. Но сил пойти на стадион у меня уже не было. Все было отдано драматическим событиям первого дня. Во всяком случае, я убедился, что надо как можно скорее начинать тренироваться, чтобы когда-нибудь встретиться с Нурми на беговой дорожке и не осрамиться.

Прошло еще две недели. Мое самочувствие настолько улучшилось, что даже врач позволил возобновить тренировки. Я горячо взялся за работу и стал готовиться к кроссу на первенство Польши, которое намечалось на октябрь в Крулевской Гуте.

За неделю до первенства Польши Петкевич выехал в Париж по приглашению Французского союза легкой атлетики. Там он выиграл бег на 5000 м, затем прибыл в Прагу, где бег на 3000 м проиграл Кошчаку. Может показаться странным, но Кошчак никогда не мог выиграть у меня, а Петкевича как будто преследовал рок. Встречаясь с Кошчаком, он неизменно терпел поражение.

Пришел день отъезда в Крулевскую Гуту. Петкевич, Сарнацкий, Мильч, Пухальский, Кава, Орловский и я прибыли туда за день до соревнований. Когда утром следующего дня я на машине проехал по маршруту бега, решил во что бы то ни стало победить.

На старт кросса вышли 400 спортсменов. Чувствовал я себя прекрасно, надеялся сразу развить высокий темп и возглавить бег. Пробежав круг, мы втроем отрываемся от всех остальных, а через некоторое время отстает и Сарнацкий. Петкевич буквально наступает мне на пятки. Несколько кругов ситуация не меняется, но мы с Петкевичем все дальше и дальше отрываемся от остальных. Я стараюсь не пропустить Петкевича вперед и даже вырываюсь на десять метров. Все идет к тому, что бег я должен выиграть. Довольно мягкая дорожка забирает меньше энергии, чем я предполагал. Почти не устав, я вбегаю на стадион, а сразу же за мной появляется и Петкевич. Осталось 700 м до финиша. Оказавшись на твердом грунте, я делаю отчаянный рывок и метров на двадцать впереди Петкевича выхожу на прямую.

Я уже совершенно уверен, что победа за мной, но эта-то уверенность меня и погубила. Я слегка сбавил темп, и Петкевич, прекрасный тактик, очевидно почувствовав, что я немного сдал, сделал внезапный рывок, обошел меня и помчался дальше. Ошеломленный всем этим — а это длилось лишь несколько секунд,— я замешкался и не принял вызова. Пришлось капитулировать.

Несмотря на поражение, я не чувствовал себя побежденным. Всему виной была плохая тактика на самых последних метрах. Но я нашел наконец и слабую струнку Петкевича. Оружием против него был изнуряющий темп во время бега. Позже я убедился в своей правоте, потому что был выносливее Петкевича и предложенный мною темп давался ему с трудом.

Вернувшись из Крулевской Гуты, я решил провести весь зимний сезон в Центре физвоспитания, так как предыдущий сезон у меня практически пропал из-за болезни. Хорошая зимняя подготовка, как известно, является гарантией успехов в летнем легкоатлетическом сезоне. Местом тренировок я выбрал варшавский парк Лазенки. Одетый в теплый свитер, я тренировался сначала дважды в неделю, потом чаще, и наконец, не проходило и дня без тренировки на свежем воздухе.

Когда Клумберг приехал в Варшаву, он стал руководить моими занятиями. Правда, он не рекомендовал вести напряженные тренировки в столь позднюю пору, но, несмотря на его предостережения, и в дождь и снег я пробегал свою норму.

Товарищи по клубу, видя мои упорные тренировки, попросили меня разрешить им присоединиться ко мне. Я поначалу не согласился. Я уже говорил, почему лучше тренироваться одному, но мои коллеги, вооружившись поддержкой Клумберга, настаивали, и им удалось убедить меня проводить совместные тренировки, в которых легче будет увидеть достигнутые результаты. Вместе с Клумбергом и несколькими бегунами мы отправились на тренировку, и что же получилось? По дороге я всех потерял и долгое время никого не мог найти. Но это даже было мне на руку. С того момента никто уже не настаивал на совместных тренировках. В то же время Жубер, мой товарищ по клубу, выхлопотал право тренироваться на ипподроме, куда я и перешел, как только сошел снег. В Лазенках весной нечего было делать.

Так прошли декабрь и январь. Я все время ждал, когда же наконец расступятся тучи, выглянет солнце и беговая дорожка окончательно подсохнет. Клумберг несколько раз проверял меня на тренировке и был мною доволен. У меня были тоже самые радужные надежды на будущее.