КТО ВИНОВАТ?

Едва прозвенел звонок на шестой урок, ребята расселись на своих местах, ожидая Таисию Никола­евну. Они были уверены, что классная руководитель­ница продолжит разговор о происшествии на бота­нике.

Действительно, она начала с вопроса о голубе.

Она пришла в класс вместе с Володей. Вожатый сел на последнюю парту, а учительница встала у сто­лика, вынула из портфеля тетрадку с коричневыми корочками и спросила:

— Ну-с, кого же нам все-таки винить за сегод­няшний случай на ботанике? Кто в конце концов ви­новат?

Выражая общее мнение, негромко ответил Зай­цев:

— Лядов виноват.

— Лядов, — повторила учительница.

— Ну да! Он принёс голубя, — осмелев, погром­че сказал Зайцев.

— И всегда шумит на уроках, — добавила Ляля Комарова.

— И убегал сколько раз!

— Так, — ответила Таисия Николаевна. — Зна­чит, судя по вашим репликам, вам не нравится, как Лядов ведет себя?

— А что хорошего? — послышались голоса. — Ясно!

— Почему же вы не спросите, как он додумался сделать то, что сделал сегодня?

— Да разве скажет!

— А вы попробуйте!

— Говори, Лядов! — через весь класс крикнул Кузеванов.

— Встань хоть! Тебя спрашивают! — опять разда­лись голоса

Лядов лениво встал.

— Что говорить-то?

И отвернулся к окну.

— Сюда гляди, сюда — потребовала Ляля Кома­рова. — Сумел сделать, умей и отвечать!

— Вот ещё пристали! — усмехнулся Лядов.

— Пристали? — подскочила Ляля. — Да он из­девается, Таисия Николаевна! Его как человека про­сят…

Со всех сторон прорвалось возмущение:

— Не понимает он по-человечески!

— Всем учителям грубит…

— И девочек за косы…

— Распоясался! Давно приструнить пора!

Нахохлившись, Лядов оглядел разбушевавшийся класс. Он ещё пытался делать вид, будто ребячий на­пор его мало волнует, но узкие глазки забегали ра­стерянно и ядовитая усмешка сменилась жалкой гри­масой. Всегда самоуверенно-наглый, он теперь показался Ане испуганным и бессильным повредить классу. Должно быть, эту силу перед Лядовым почув­ствовали многие, потому что, постепенно успокаи­ваясь, продолжали строго глядеть на него, и он стоял перед всеми словно обезоруженный. А учительница, помолчав, спросила:

— Видишь, Лядов? Такой, как сейчас, ты ни у ко­го сочувствия не вызываешь!

Раздался чей-то голос:

— Пусть всё-таки скажет, почему голубя прита­щил?

— А я хотела бы, — заметила Таисия Николаев­на, — задать теперь этот вопрос всем!

— Да откуда мы знаем? — удивились ребята. — Мало ли для чего понадобился ему голубь!

— Дело не в голубе, — возразила Таисия Нико­лаевна.

И заговорила о том, что Лядов с одинаковым ус­пехом мог принести в класс любую птицу, любого зверя. Он решился на такой поступок потому, что жить в классе ему очень привольно. Вот сейчас впер­вые ребята потребовали от него отчёта («Да и то по моей указке», — добавила Таисия Николаевна), а до сих пор он вообще творил всё, что хотел, и никто ему ничего не говорил, все мирились с его поведе­нием, и он привык быть безнаказанным. Разве сегод­няшний случай на ботанике исключение?

Аня сидела, не шевелясь, не глядя на учительницу. Было стыдно смотреть на Таисию Николаевну. Ведь в самом деле, сегодняшний случай на ботанике сов­сем не исключение. Конечно, не каждый день порхает по классу живой голубь. Но разве лучше, когда по­минутно взлетают бумажные?

— А как вы учитесь? — продолжала Таисия Ни­колаевна. — Я подвела итог вашей успеваемости за две недели и ужаснулась: в классе восемнадцать двоечников!

Аня тоже ужаснулась: восемнадцать!

Почти каждый день на уроках то один, то другой ученик получал плохую отметку. Но в общей массе отметок, где были и четверки и пятерки, двойки не казались такими страшными. И вдруг — восемнад­цать неуспевающих! Это из тридцати-то семи чело­век! Другими словами, каждый второй ученик — двоечник. Хоть по одной двойке, да имеет! А есть ещё и такие, например Галкин или опять же этот Лядов, у которых и по две двойки!

— Это сплошной позор! — потрясла Таисия Ни­колаевна коричневой тетрадкой, и белые странички зашелестели, словно тоже укоряюще зашептали: «По­зор! Позор!» — Не знаю, как и разговаривать теперь с вашими родителями. Решила созвать родительское собрание, но ведь с такими показателями только краснеть за вас!

— И особенно за пионеров! — воскликнул Во­лодя.

Он поднялся с последней парты, прошёл к препо­давательскому столику и тоже начал говорить, зая­вив, что крайне удивлён, почему шестиклассники не ладят с Варварой Самсоновной.

— Не понимаю! У нас она одна из лучших препо­давателей, а вы… Лучше бы не шумели на уроках по­пусту, а узнали как следует, что за человек. Не мла­денцы, могли бы до этого додуматься и сами. А теперь, как видно придётся мне знакомить вас с Варва­рой Самсоновной…

Аня не поняла, как можно знакомить их с учи­тельницей, которую они знают второй год. Но Во­лодя уже сел на место, и снова заговорила Таисия Николаевна:

— Мы затеяли с вами много хороших дел, но всему грош цена, если забывать о главном. Звеньям-то надо заботиться об учебе!

— А Лядов не пионер! — выкрикнул Шереметьев.

— Ну так возьми его в свое звено!

— Из-за него первого места никогда не заво­юешь!

— Вот как ты рассуждаешь! — подхватила учи­тельница, повернувшись к Диме. — А что, если и я приду к директору и скажу: «Хочу занять первое место с шестым «Б» по школе, только без отстаю­щих — с ними не завоюешь!» Думаю, директор спро­сит: «А вы, Таисия Николаевна, попробовали сделать класс хорошим с этими учениками?» Что я отвечу? Пусть, мол, с теми, кто похуже, другие возятся? Один наш ученик так и сказал: «Возятся!» А ведь это не по-товарищески! И коллектив существует не только для развлечений. Вот и давайте вместе ре­шать, чтоб в нашем классе не повторялись истории вроде сегодняшней на ботанике. Кто хочет взять слово?

Вот как повернула Таисия Николаевна! Ребята ждали разговора о Лядове, приготовились слушать, как учительница будет его распекать, а стали обсуж­дать свои классные дела и советоваться, как поскорее избавиться от всего плохого. И Ляля Комарова согласилась, чтобы Лядова прикрепили к её звену, а Кузеванов пообещал срочно написать заметку в стенгазету о планах отряда, и кто-то предло­жил исправить до родительского собрания все двойки.

— Ну, все не все, — заметила Таисия Николаев­на, — а частично могли бы. Я знаю, многих из вас эти двойки мучают и вы готовы стараться.

Аня взглянула на Галкина: «Он старается». Ей почему-то показалось, что Таисия Николаевна намек­нула именно на него. А когда руководительница по­требовала вынуть дневники и записать в них о роди­тельском собрании и Лёня тоже тщательно записал продиктованный Таисией Николаевной текст, Аня снова подумала: «Да, он старается!» И ей захотелось поговорить с Галкиным откровенно, чтоб он на неё больше не сердился, расспросить, не нужна ли ему всё-таки какая-нибудь тетрадь, помочь ему поскорее избавиться от двоек. Поэтому сразу, как только Таи­сия Николаевна объявила, что можно идти, Аня крик­нула:

— Лёня!

Он уже направился к двери, перекинув через плечо сумку, но обернулся и остановился.

Но тут Аню позвала Таисия Николаевна. Галкин не стал ждать и выбежал из класса. Досадуя, что так неудачно всё сложилось, Аня подошла к учительнице, около которой толпились девочки. Таисия Николаевна говорила о выставке: хорошо бы закончить её к ро­дительскому собранию. Аня поспешно закивала: да, да, она всё сделает! Было очень уместно сказать сей­час о Шереметьеве, чтобы руководительница заста­вила его помогать Ане, но это затянуло бы разговор… А если не задерживаться, то, пожалуй, можно догнать Галкина!

И, заверив учительницу, что она сделает, Аня стре­мительно выскочила из класса.

Она увидела Галкина на лестничной площадке второго этажа. Он стоял, навалившись грудью на сумку, лежащую на перилах, и смотрел вверх, как будто специально ждал Аню.

— Лёня! — крикнула она, подбегая.

— Ну, чего тебе? — спросил он, не двигаясь и не меняя позы.

— Вот ты… ты не был, когда мы звеном собира­лись, — начала она торопливо, с трудом переводя ды­хание. — А мы по цепочке будем. Чтоб собираться быстрее. За мной Маша, а я за тобой, и ты к Зайце­ву. Ты уж не подводи.

— Чего не подводи?

— Звено не подводи! И весь класс. Видишь, как плохо у нас. Надо исправлять…

Неожиданно выпрямившись и глядя куда-то поверх Аниной головы, Галкин закричал:

— Эге-ге!

По лестнице, перепрыгивая через две ступеньки, катился Лядов.

— Ого-го!

Лёня поднял сумку на вытянутой руке.

— Двинули! — и беспечно махнул Ане. — Ладно, не подведу!

Аня проводила ребят взглядом, полным недоуме­ния и обиды. Словно кто-то обманул её в лучших ожиданиях. Так спешила! Так догоняла Галкина! По­верила, что с ним можно обо всём поговорить. И ни­когда, ни на одну секунду не позволяла себе даже мысленно сравнивать его с Лядовым. Что Лядов? Вто­рогодник. Не пионер. Не желает учиться. А Лёня совсем другой. Уже старается. И, как все в их клас­се, скоро исправится! Так думала она, так размеч­талась, а сам Галкин… Он убегал сейчас всё-таки с этим Лядовым и ждал здесь на лестнице не её, не Аню, а именно Лядова.

Что же связывало этих ребят, что скрепляло столь прочно? Неужели на самом деле какая-то непостижи­мая, нераскрытая тайна?