Глава двадцать восьмая

В три часа дня я уже была на работе, минута в минуту. Никакой секс, никакие вампиры, оборотни, метафизические слияния не остановят этого аниматора на пути к назначенным встречам. Сегодня, по крайней мере.

Я сидела в офисе Берта Вона. Он у нас был боссом в «Аниматорз инкорпорейтед», но недавно мы устроили своего рода дворцовый переворот. Он все еще у нас и офис-менеджер, и бизнес-менеджер, но больше наш агент, чем босс. Денег ему это не стоило никаких, и он был доволен, но большинство аниматоров стали партнерами, как в юридической фирме. А если ты партнер, то уволить тебя могут разве что за убийство, причем надо поймать с поличным. Значит, Берт уже больше не босс, то есть не может обращаться с нами как с наемниками. Это ему понравилось меньше, но у него был выбор: либо соглашаться, либо мы все делаем ручкой; а поскольку сам он мертвых поднимать не умеет, то вылетает из бизнеса. Особенно если мы откроем другую фирму для прямой с ним конкуренции. Так что у нас новая структура власти, и пока еще необкатанная, кое-какие заскоки случаются.

Офис у Берта желтый с оранжевыми кое-где мазками. Уютнее, чем бледно-голубой куб, который у него когда-то был, хотя и ненамного. Во всех помещениях сделали косметический ремонт, да еще прикупили соседние офисы, и теперь аниматоры «Аниматорз инк.» не должны пользоваться одним кабинетом на двоих по очереди. Почти все время мы проводим в поле, точнее, на кладбище, и я считала, что новые офисы – деньги на ветер, но оказалась в меньшинстве. Чарльз, Джеймисон и Мэнни хотели большие хорошие кабинеты. Нас с Ларри вполне устраивал один на двоих, но Берт отдал свой голос первым трем, и потому стену убрали – вуаля! – и вот какие мы большие. Причина, почему все офисы покрасили в теплые тона, успокаивающие, согревающие оттенки желтого, коричневого, бронзового, состояла в том, что у Берта роман с девицей, работающей дизайнером интерьера. Зовут ее Лана, и хотя она, по моему мнению, слишком хороша для Берта, меня она раздражает. Ходит и талдычит насчет науки подбора цветов и насчет того, что в таком бизнесе, как у нас, клиент сразу должен ощутить, что его любят и о нем заботятся.

Я ей объяснила, что в мои должностные обязанности любить клиента не входит. Не тот это бизнес. Она меня не так поняла и с тех пор меня по-настоящему невзлюбила. Меня это устраивает, пока она носа не сует в мой офис.

Мэри, наша дневная секретарша, попросила меня подождать в офисе мистера Вона, как только я вошла. Не слишком хороший признак. Насколько я помнила, ничего плохого я на работе не сделала, потому не знала, о чем пойдет разговор. Когда-то это бы меня встревожило, но не сейчас. Я уже привыкла чего-нибудь не знать.

Берт вошел и закрыл за собой дверь – тоже нехороший знак. Ростом он шесть футов четыре дюйма, в колледже играл в футбол. Между сорока и пятьюдесятью он стал раздаваться в талии, но Лана посадила его на диету и на программу тренировок. Сейчас он выглядел лучше, чем за все время нашего знакомства. Она даже его убедила, что загорать каждое лето до шоколадной темноты никому не полезно. Так что вид у него был бледноватый, зато здоровый. И еще у него волосы перестали выцветать до белизны, они были светло-желтые с отдельными белыми ниточками, но они так походили по цвету на то, что бывало у Берта при загаре, что я далеко не сразу поняла, что это он так седеет.

Я сидела в темно-коричневом мягком кресле для клиентов – еще одна идея Ланы. Куда удобнее, чем те, с прямой спинкой, что у нас раньше были. Ногу я скромно положила на ногу, руки на коленях. Воплощенная дама комильфо.

– Юбка слишком короткая, чтобы надевать ее на работу, Анита, – сказал Берт, обойдя стол и опустившись в кресло еще массивнее, коричневее и кожанее того, в котором сидела я.

Я откинулась назад и закинула ноги на стол Берта, скрестив их в лодыжках. От этого движения юбка поднялась достаточно, чтобы предъявить каждую петельку кружевного верха чулок. У меня недостаточный рост, чтобы сидеть так было удобно, но вряд ли Берт заметил, что мне неудобно. А я смотрела на него поверх высоких сапог.

– И еще она черная. Мы же договорились черного на работу не надевать. Это угнетает.

– Сам ты угнетаешь, Берт. И к тому же на этой юбке на боку, возле разреза, цветочки вышиты. Видишь? Синий, зеленый и голубой, соответствует оттенку голубого у жакета и синей кофточке. Это костюм такой.

Еще на мне была золотая цепочка со старинным медальоном. В нем находились две миниатюры маслом на двух створках. Это были портреты Жан-Клода и Ашера. Медальон этот когда-то принадлежал Джулианне и был старше трехсот лет. Кованое золото ручной работы, плотное, тяжелое и очень старинное на вид. По краям – мелкие сапфиры, и один посередине крупный. Я думала, что он отлично смотрится с моим нарядом. Очевидно, нет.

Короткий голубой жакетик покрывал еще и черную наплечную кобуру с «браунингом» под левой рукой. Я бы надела наручные ножны, но если снять жакет, они будут видны под тонкой тканью кофточки. Кобуру с пистолетом я могу снять, если в офисе станет слишком жарко, но чтобы снять ножны, придется снимать рубашку, а оно того не стоит. Я оставила их в машине, просто на случай, если мне неуютно станет без них.

У Берта не было оружия под костюмом сочного шоколадного цвета, сшитым по мерке. Когда он сбросил вес, спортивный покрой стал подчеркивать ширину его плеч – они как-то начали выделяться над уменьшившейся талией. Рубашка на нем была светло-желтая, галстук светло-коричневый с мелким сине-золотым рисунком. Все цвета были ему к лицу, даже немного тепла придавали его серым глазам.

Я уселась поглубже в кресло, опираясь головой на обитый угол. Юбка задралась так, что уже было видно черное шелковое белье – может быть, правда, не оттуда, где сидел Берт.

– Если я тебе скажу, что юбка слишком короткая, ты завтра наденешь что-нибудь еще короче?

– Ага.

– А если я пожалуюсь насчет черного...

– Заведу себе черные платья. Может быть, даже черные мини-платья.

– И чего я каждый раз на это ведусь?

– Споришь со мной? – уточнила я.

Он кивнул.

– Понятия не имею.

– Зато ты хотя бы накрасилась, за что я тебе благодарен.

– У меня свидание после работы.

– И это подводит нас к следующей проблеме.

Берт наклонился вперед и сплел руки на столе. Очень старался выглядеть по-отцовски, но не получалось. Получалась фальшь.

Я села прямо – только потому, что мне было неудобно. И юбку оправила, когда села. Ее там хватило как раз натянуть на бедра сзади. У меня насчет юбок критерий: юбка слишком коротка, если ее не удается натянуть ниже зада. Эта прошла тест, и я рада, что Берт отстал. Очень неудобно было бы в более короткой юбке. А носить что-нибудь просто назло Берту давно уже не забавляет меня так, как раньше.

– И что это за проблема, Берт?

– Мэри мне сказала, что молодой человек у нас в приемной – твой бойфренд.

– Ага, – кивнула я.

Как ни странно, ardeur сегодня вообще не просыпался – ни подергивания, ни озноба. Но всех нас малость беспокоило, что будет, если он вдруг вырвется на работе. В конторе нашей никого не было, с кем я бы хотела иметь секс, и потому надо было иметь кого-то под рукой – на всякий случай. Натэниел сидел в нашей охряно-оранжевой приемной, очень декоративно выглядя в коричневом кожаном кресле. Одет он был в повседневную одежду – черные брюки, фиолетовая рубашка, почти такая же, как он надевал на свадьбу, и черные ботинки. Волосы он заплел в косу, и они выглядели настолько скромно, насколько могут волосы до лодыжек. Натэниел погрузился в чтение музыкального журнала, который он выписывал. Он целую сумку этих журналов прихватил из дому и приготовился ждать, пока я подвезу его на работу или пока он понадобится – что раньше.

– Почему это твой бойфренд сидит у нас в приемной, когда тебе полагается работать?

– Я его потом подвезу на работу, – ответила я голосом гораздо более нейтральным, чем у Берта.

– У него нет машины?

– У нас в доме две машины, а Мике может она понадобиться, если его вызовут на работу.

Берт медленно заморгал, и та капелька теплоты, которую он до сих пор изображал своими серыми глазами, испарилась.

– Я думал, что этот молодой человек в другой комнате – твой бойфренд.

– Бойфренд.

– Не значит ли это, что ты порвала с Микой?

– Твои предположения – это твои проблемы, Берт.

Он еще раз медленно моргнул, потом откинулся в кресле с озадаченным видом. Мне часто случалось озадачить Берта, но не в личных вопросах.

– А Мика знает, что ты встречаешься с...

– Натэниелом, – подсказала я.

– С Натэниелом?

– Знает.

Берт облизал тонкие губы и попробовал зайти с другой стороны.

– Как ты думаешь, профессионально это будет, если Чарльз или Мэнни приведут своих жен сидеть в приемной?

Я пожала плечами:

– Мне-то какое дело?

Он вздохнул, потирая виски.

– Анита, не может же твой бойфренд сидеть там все время, пока ты на работе.

– Почему?

– Потому что если я тебе разрешу приводить сюда народ, остальные тоже захотят, и будет бардак. Работать станет невозможно.

Теперь вздохнула я.

– Вряд ли кто-нибудь будет приводить на работу своих любимых. У Чарльза жена медсестра на полной ставке и у нее времени нет, а Розита ненавидит работу Мэнни. Она здесь отсвечивать не будет. Джеймисон мог бы привести какую-нибудь девицу, если бы решил, что на нее это произведет впечатление.

Он снова вздохнул.

– Анита, ты нарочно меня достаешь.

– Я? Нарочно достаю? Да ну что ты, Берт, ты же меня знаешь!

Он прыснул и откинулся в кресле, перестав разговаривать со мной тем тоном, что использовал для клиентов. Сразу у него стал более человеческий вид – и более пройдошистый.

– А зачем ты привела на работу своего нового бойфренда?

– Тебя это не касается.

– Касается, раз он сидит в приемной, которая у нас общая на всех. Касается, если он будет мозолить глаза клиентам.

– Он не будет.

– А сколько времени он еще собирается там торчать?

– Несколько часов.

– Ну зачем?

– Я тебе уже сказала, тебя это не касается.

– Касается, если ты привозишь его на работу, Анита. Пусть я уже не босс, но демократия у нас все-таки есть. Ты действительно думаешь, что Джеймисон не раскричится?

И он был прав. Я не могла придумать вранье, которое бы это объясняло, и потому попробовала высказать часть правды.

– Ты же знаешь, что я – слуга-человек Жан-Клода, Мастера Города?

Он кивнул, глядя неуверенно, будто не такого ожидал начала разговора.

– Ну так вот, тут есть интересный побочный эффект. Можешь мне поверить, тебе самому захочется, чтобы Натэниел здесь был, когда начнется.

– Что начнется?

– Если я его поведу к себе в кабинет, просто заприте дверь и проследите, чтобы нас не беспокоили. И никому плохо не будет.

– Зачем тебе это уединение? И что за побочный эффект? Он опасен?

– Опять же не твое дело. Ты бы не понял, если бы я рассказала, а опасен он только если со мной никого нет, когда это случается.

– Что случается?

– Смотри предыдущий ответ.

– Если это может помешать работе офиса, я должен знать как менеджер.

И опять он был прав, но я не знала, как ему сказать, ничего не говоря.

– Никому ничего не помешает, если Мэри никого не подпустит к двери, пока мы не кончим.

– Что кончите? – не понял Берт.

Я посмотрела на него как можно более красноречиво.

– Но ты же не хочешь сказать...

– Что не хочу сказать?

Берт закрыл глаза, потом открыл и высказался так:

– Если я не хочу, чтобы твой бойфренд сидел в приемной, то уж тем более на фиг не хочу, чтобы ты с ним трахалась у себя в кабинете.

Берт был возмущен, что бывает с ним редко.

– Надеюсь, до этого не дойдет.

– Почему же это такой эффект оттого, что ты – слуга Мастера Сент-Луиса?

Хороший вопрос, но я не собиралась посвящать Берта в такие подробности.

– Просто повезло.

– Я бы сказал, что ты все придумала, но если бы ты решила меня как-то разыграть, то это было бы не так.

Последнее замечание показало, что Берт меня знал лучше, чем я думала.

– Да, не так.

– Так ты стала вроде как... нимфоманка?

Можете не сомневаться, Берт правильное слово найдет.

– Да, Берт, я стала нимфоманкой. Мне так часто нужен секс, что я повсюду таскаю с собой любовника.

У него глаза полезли на лоб.

– Успокойся, босс, надеюсь, сегодня будет исключение, а не правило.

– А что особенного сегодня?

– Слушай, Мэри мне велела идти к тебе в кабинет, как только я вошла. До того, как ты узнал, что я привезла с собой бойфренда или приехала в черной юбке, которая короче, чем тебе нравится. Так что ты меня не за тем позвал, чтобы обсуждать мой гардероб и мою интимную жизнь. О чем пойдет речь?

– Тебе никогда не говорили, что ты бываешь до грубости резкой?

– Говорили. Так что стряслось?

Он выпрямился – весь такой профессиональный, готовый к обработке клиента.

– Мне надо, чтобы ты выслушала меня, перед тем как начинать орать.

– Ух ты! Берт, я с нетерпением жду продолжения.

Он нахмурился:

– Я отказался от этой работы, зная, что ты за нее не возьмешься.

– Если отказался, так что мы обсуждаем?

– Они удвоили гонорар за консультацию.

– Берт!

– Нет-нет, – он выставил ладонь, – я все равно отказался.

У меня на лице крупными буквами было написано, что я ему не верю.

– Не помню, чтобы ты хоть раз отказался от таких денег, Берт.

– Ты мне составила список дел, которыми ты заниматься не будешь. С тех пор, как ты мне его дала, я хоть раз тебе посылал что-нибудь из этого списка?

Я на секунду задумалась и покачала головой:

– Нет, но сейчас собираешься.

– Они мне не верят.

– Не верят чему?

– Они твердят, что если ты только их увидишь, то сделаешь, что они просят. Я им сказал, что ты не станешь, но они предложили пятнадцать тысяч долларов за час твоего времени. Даже если ты откажешься от работы, деньги останутся у «Аниматорз инк.».

Когда я сказала, что у нас юридическая фирма, я говорила всерьез. Это значит, что деньги идут в общую кассу для всех. Чем больше зарабатывает каждый, тем больше получают все, хотя у некоторых процент больше – по старшинству. И если я откажусь от этих денег, не просто мне будет ущерб или Берту обида, а меньше получат все. У этих всех есть жены и дети. У Мэнни дочь собирается в очень дорогой колледж, а Джеймисон платит алименты трем бывшим женам. Душещипательно, конечно, но в общем у всех наших, кроме Ларри, расходы выше моих. Так что я стала спокойнее насчет хотя бы поговорить с людьми, предлагающими оглушительные суммы. Иногда спокойнее.

– Что за работа? – спросила я. Не слишком довольным голосом, но спросила.

Берт расплылся в улыбочках. Иногда я подозреваю, что за всем этим дворцовым переворотом он и стоял, но Мэнни с Чарльзом клянутся и божатся, что нет. Джеймисону я бы все равно не поверила, потому и спрашивать не стала.

– У Браунов погиб сын три года назад. Они хотят, чтобы ты его подняла и задала несколько вопросов.

Я очень недобро прищурила глаза:

– Рассказывай все, Берт. Пока что мне отказываться не от чего.

Он прокашлялся, заерзал. Берт не часто ерзает.

– Ну, в общем, его убили.

Я аж руками всплеснула:

– Берт, ты что, спятил? Я не могу поднять жертву убийства! Никто из нас не может. Я тебе дала список отказов для нас для всех по юридическим причинам, и там это есть.

– Но ты же это делала?

– До того, как выяснила, что случается, когда поднимешь жертву убийства в виде зомби, и до того, как вступили в силу новые законы. Убитый встает из могилы и идет к своему убийце без всяких «но» и «если». Он прорвется сквозь всех и вся, кто попытается его остановить. У меня это дважды бывало. Зомби не отвечают на вопрос, кто их убил, они прут напролом к тому, кто это сделал.

– А нельзя, чтобы за ними шла полиция, используя их как ищеек?

– Эти ищейки отрывают людям руки и пробивают стены домов. Зомби идут к своему убийце по прямой. И, как гласит теперь закон, за весь ущерб, в том числе смерть людей, отвечает аниматор, поднявший зомби. Если кто-то из нас поднимет этого мальчика, и тот кого-нибудь убьет, даже своего убийцу, нас обвинят в убийстве путем злоупотребления магией. Это автоматом смертный приговор. Так что я этого сделать не могу, и никто не может.

Берт опечалился – наверное, из-за денег.

– Я им сказал, что ты именно это им и объяснишь.

– Сам должен был объяснить, Берт. Я тебе все это уже излагала.

– Они меня спросили, аниматор ли я. Когда я сказал, что нет, они сказали, что не поверят мне на слово. Что если только они могли бы поговорить с миз Блейк, она – то есть ты – обязательно бы передумала.

– Берт, ну это уже нечестно! Этого сделать нельзя, и вообще, если они увидят, как их сын поднимается из могилы разложившимся кровожадным зомби, это им мало поможет.

Он приподнял брови:

– Ну, я не могу сказать, что так хорошо это сформулировал, но клянусь тебе, я сказал нет.

– Но все равно мне с ними встречаться, потому что они предложили пятнадцать кусков за час моего времени.

– Я бы мог вытянуть из них двадцать. Они в отчаянии, я это чувствую. Если мы их просто отошьем, они найдут кого-нибудь менее респектабельного и менее законопослушного.

Я закрыла глаза и медленно выдохнула. Терпеть не могу, когда Берт прав, и сейчас как раз был такой случай. Дойдя до определенного уровня отчаяния, люди становятся способны на глупости. Страшные, кровавые глупости. Мы – единственная фирма аниматоров на Среднем Западе. Есть еще одна в Новом Орлеане и одна в Калифорнии, но они не возьмутся за такую работу по тем же причинам, что и мы – новые законы. Я могла бы сказать, что из сострадания к клиентам – но на самом деле мысль поднять зомби и спросить, кто его убил, настолько соблазнительна, что некоторые из нас пытались. Мы думали, что это не получается из-за психологической травмы убийства, или просто аниматоры слишком слабые, но дело было не в этом. Если тебя убили, то встаешь из могилы ты только с одной мыслью в мертвой голове – отомстить. Пока ты не отомстишь, ты ничьих приказов не слушаешь, даже того аниматора или жреца вуду, что поднял тебя из могилы.

Но если никто из достойных специалистов такого делать не будет, это еще не значит, что не найдутся недостойные. И здесь, и по всей стране есть люди, у которых талант намного выше морали. На профессиональные компании никто из них не работает – либо уволены как обуза, либо никогда и наняты не были: одни потому, что и не хотели, но в основном – потому что действовали втайне и вряд ли хотели, чтобы их действия стали известны властям. Они сидят тихо, не высовываются, не дают рекламы, но если начать размахивать двадцатью штуками зеленых, они вылезут из кустов. Брауны найдут кого-нибудь, кто согласится выполнить их просьбу, если они заплатят. Кого-нибудь, кто назовется вымышленным именем, поднимет парнишку и даст деру с деньгами, оставив родителей разгребать бардак и объясняться с полицией. Известен прецедент в верховном суде Новой Англии, когда обвинение потребовало смертного приговора для человека, который заплатил магу за убийство с помощью магии. Не знаю, чем оно кончится, и что там решит верховный суд. Но я никогда себе не прощу, если Брауны найдут какого-нибудь нечистоплотного аниматора и кончат смертным приговором. В смысле, это вечно будет меня грызть, тем более, если я могу это предотвратить прямо сейчас.

На Берта я посмотрела так, как он того заслуживал. Дала ему понять, что он жадная скотина, и от денег отказался отнюдь не из гуманных соображений. Он улыбнулся мне в ответ, потому что понял значение этого взгляда. Понял, что я это сделаю, как мне ни противно.