Глава 19. Сила стихии.

Что-то острое упиралось в ребра, не давая вдохнуть. Драко попытался пошевелиться — и со стоном рухнул обратно на жесткий топчан. При каждом движении голова словно взрывалась болью, а кромешная темнота впивалась в глаза, словно пытаясь раздавить их, заполнив собой. Криво усмехнувшись, Драко невольно подумал, как давно уже не оставался во тьме — за месяцы жизни рядом с Поттером он успел забыть, что такое настоящая темень. Огненный маг одним своим присутствием любой мрак превращал в серые сумерки.

Мысли о Гарри трансформировались в тяжелую, давящую боль, в предчувствие, от которого хотелось взвыть и снова провалиться в беспамятство — лишь бы не лежать беспомощно с прикрученными к ножкам топчана запястьями, изнывая от осознания безграничности собственного идиотизма.

Надо ж было так проморгать! Поддаться на такую банальную провокацию! Драко бессильно стиснул зубы. Он снова и снова прокручивал в памяти утреннюю сцену, силясь зацепиться хоть за что-нибудь. Понять, что он мог пропустить.

— Ты что-то забыла? — усмехнулся он, поднимая глаза.

— Нет, — взмахнула копной рыжих волос Джинни. — Ты замечательно все объяснил, Малфой. Но из этого не следует, что нам больше не о чем говорить.

— Вот как, — кисло процедил он. — Уизли, для разговора нужны двое, а я не желаю тебя больше видеть, тем более — в своем доме. Сама уйдешь или…

— Или, — спокойно парировала девушка, садясь напротив него и протягивая руку к вазочке с яблоками. — Да и то — после того, как ты меня выслушаешь.

— Уизли, — утомленно вздохнул Драко. — Ты что, до посинения будешь лазейки сюда находить? Тебя в дверь гонишь — ты в окно пробираешься… Грэйнджер впустила?

— Ага, — непринужденно кивнула Джинни. — Я ей сказала, что хочу помириться с тобой, и пообещала не доставать Гарри.

Малфой несколько секунд буравил рыжеволосую ведьму пристальным взглядом. Та победоносно усмехнулась в ответ, глядя на его попытки.

— Обидно, правда? — негромко спросила она, глядя на него из-под опущенных ресниц. — Совсем отвык разговаривать, не влезая в чужие мысли?

На мгновение Драко показалось, что на него вылили ушат холодной воды. Судорожно вздохнув, он машинально вскочил со стула.

— А нервишки-то слабенькие, — покачала головой Джинни, вертя в пальцах яблоко. — Совсем вы, Малфои, себя в руках держать не умеете. Один — педофил, на родного сына кидается, другой…

В ту же секунду Драко выдернул ее из-за стола за шкирку и, размахнувшись, припечатал к стене.

— Что ты сказала, дрянь? — прошипел он побелевшими губами.

По лицу Джинни медленно расползалась торжествующая улыбка.

— Значит, это правда? — протянула она. — Про вас с Люциусом? А я-то, дура, еще удивлялась — откуда в тебе такие… пристрастия… К мальчикам…

— Надо же, — ухмыльнулся в ответ Драко, чувствуя, как что-то внутри стягивается в тугой комок. — И кто же у нас такой умный, чтобы про Малфоев басни сочинять?

Ему стоило немалых усилий не сомкнуть пальцы на ее шее сразу же.

Джинни хитро усмехнулась.

— В наши времена информация дорого стоит, — доверительно сообщила она. — А еще дороже — тот, кто умеет ее хранить. И выжидать нужного момента, чтобы грамотно ею воспользоваться…

Драко с силой отшвырнул ее от себя и распахнул дверь в коридор.

— Даже не думай, что я промолчу, Малфой, — рассмеялась Джинни ему вслед. — Гарри будет очень интересно узнать…

— Думаешь, тебе есть, чем его удивить? — фыркнул Драко, оборачиваясь. — Уизли, ты — полная дура, если на это рассчитываешь. Вон отсюда.

— Не надейся, что мы закончили, милый, — пропела Джинни, смеясь.

Драко, всеми силами старавшийся не сорваться, почувствовал, как внутри что-то лопается, выпуская наружу безотчетный гнев. Еще минута — и я ее убью, вдруг с холодной ясностью понял он. А потом Поттер убьет меня. Спасибо, Джинни Уизли.

— Или ты выметаешься отсюда сейчас же, или я вышвырну тебя по частям, — процедил Драко. — Выбирай.

Широкими шагами он вышел из кухни. Вдогонку ему несся издевательский смех — казалось, он вгрызался в мозг, выклевывая его изнутри.

— Сколько раз тебе повторять?! — рявкнул Драко. — Какого черта ты все еще здесь?..

Девушка хихикнула, и, коротко размахнувшись, изо всех сил швырнула в него яблоко, которое все еще держала в руках. Знакомый рывок в районе пупка на секунду ошеломил Малфоя, и через мгновение он, не устояв на ногах от накатившего головокружения, рухнул прямо на каменный пол, едва успев подставить руки.

— С возвращением, сын, — услышал он до боли знакомый голос.

Дальнейшее Драко помнил смутно. Точнее, там и нечего было особенно помнить — мир заслонили стальные глаза Люциуса, его сдержанная усмешка, тонкие нервные пальцы, сжимающие неизменную серебряную трость с набалдашником…

А потом — темнота, выкрученные руки и жесткий топчан. Подземелья Малфой-Менора, с горечью думал Драко. Вот не ожидал, что когда-нибудь сам здесь окажусь — в роли пленника. Кстати, интереснейший вопрос — если я здесь, а не у себя в комнате, что-нибудь из этого следует? Кроме явного подтекста, что у Люциуса Малфоя больше нет сына?

Неизвестно, ответил он сам себе. Вообще ни черта не известно пока… кроме того, что я, стихийный маг, способный слышать любого, не смог пробраться в разум этой рыжей Уизли. Знать бы еще — почему? Кроме того, что она связана с кем-то, кому Люциус мог рассказать о Рождестве в семье Малфоев, закончившемся смертью Нарциссы. Хотя, стоп — Люциус даже под страхом Круцио не стал бы рассказывать о таком. Значит — с кем-то, кто смог выведать это самостоятельно. А, поскольку знал только Гарри, значит — со стихийным магом, вхожим и в поместье, и в Орден Феникса. Причем — с кем-то, о ком не знали ни мы, ни Снейп, ни Дамблдор, то есть, инициированным и сформированным буквально в последнее время… С кем-то, кто смог провести тоненькую грань между службой Темному Лорду и преданностью его врагам — Уизли, хоть и дура, а Орден предавать бы точно не стала… Значит, повелась на обещания убрать меня и освободить Гарри? Ох, и дура же, все-таки…

Мысли путались, причиняя своими скачками почти физическую боль. Почему я не смог проникнуть в ее разум? Почему не понимал так долго — я чувствую рядом с ней не ревность, а банальный страх от отсутствия привычного контакта? Почему я поверил Поттеру, отмахнувшемуся от моих подозрений, и согласился, что просто боюсь, как бы он не бросил меня ради этой дурочки?

И почему, черт возьми, я — маг, способный уложить десяток не самых слабых волшебников, даже не доставая палочку, рухнул в банальный обморок при первой же попытке отшвырнуть Люциуса? И теперь валяюсь тут бесформенным кулем, боясь пошевелиться?

Может, и правда, все дело в Гарри? — с тоской подумал Драко. Может, я, вообще, ни на что не способен — без него? И любое проявление силы будет вырубать, как хороший удар по голове, если спина не чувствует привычное тепло спины Поттера? Ох, Мерлин, а что же тогда сейчас происходит с ним?!

Драко ощутил, что от ужаса сводит пальцы. Что, если у Гарри хватит ума искать меня здесь, или, что еще хуже — влезть в одиночку в какую-нибудь заварушку? Кто тогда защитит его?.. Он же псих, он увидит, что меня нет — и рванет, куда захочет его левая пятка, он же совершенно не думает, когда злится, чертов любимый псих, Мерлин, и даже Снейп пропал, его и остановить сейчас будет некому…

Размышления прервал резкий, тяжелый металлический скрип открывающейся двери. Крохотную каменную комнатушку разрезал такой яркий после всепоглощающей темноты луч света, что Драко невольно зажмурился.

— Как я рад тебя видеть, мой воздушный брат! — услышал он протяжный голос.

Драко чуть не поперхнулся, распахнув глаза. Перед ним стоял усмехающийся Симус Финниган.

* * *

Он стоял, прислонившись к закрывшейся снова двери, сцепив за спиной руки. Драко медленно перевел дух, ошеломленно оглядывая фигуру гриффиндорца. Она была вполне различима в неровном свете Люмоса, струящегося по камням от закрепленной на стене палочки.

— Ты-то что здесь делаешь? — нервно поинтересовался Драко, ловя привычные насмешливые интонации.

— Живу, — пожал плечами Финниган, не переставая обворожительно улыбаться. — Теперь это и мой дом тоже, Малфой.

Оттолкнувшись от двери, он медленно подошел к распростертому на топчане Драко.

— Неплохо смотришься, — одобрительно хмыкнул Симус.

— Надо же, — парировал Драко. — Я-то думал, гриффиндорцы слишком честны и отважны, чтобы довольствоваться видом связанного и обезоруженного противника.

— Да разве ж ты противник, — мечтательно вздохнул Финниган, садясь на топчан. — Ты почти союзник, Малфой. Хоть и вынужденный.

Драко внимательно вглядывался в его осунувшееся лицо, пытаясь не захлебнуться в наспех вываленной на него информации. Симус назвал Малфой-Менор своим домом? Он бродит по подземелью логова Пожирателей Смерти, помахивая связкой ключей? Он…

От догадки снова взорвалась болью голова. Драко прикрыл глаза, боясь вдохнуть.

— Так вот кто подсунул Уизли портключ, — пробормотал он, разглядывая Финнигана через полуприкрытые ресницы. — А я-то голову ломал, кто же у нас новый стихийный маг, да еще и на обе стороны работающий…

Симус нехорошо усмехнулся.

— Ты же давно уже не человек, Малфой. Тебе ли не знать, что для таких, как мы, есть только одна сторона — мы сами. При чем здесь людские разборки?

Мысли Драко метались, как ошпаренные. Финниган. Вполне мог вытянуть информацию из Люциуса, подкинуть ее Джинни, и — да! — сделать портключ, раз он живет в Малфой-Меноре. Обвести вокруг пальца и Дамблдора, и Снейпа. Весь вопрос — зачем?

— А Уизли — да, моя работа, — рассеянно сказал Симус, глядя куда-то в сторону. — Хорошая девочка. Жаль, правда, сформироваться так и не успеет…

— Ты о чем? — осторожно переспросил Драко.

Симус не сдержал улыбку.

— Не понял, да? — почти по-дружески поинтересовался он. — Людей слышишь, магов слышишь, а ее — нет. Малфой, Джинни — куколка. Не человек и не маг. Мог бы и сам догадаться, в каком случае стихия не поможет пробиться в чужой разум… Инициация Уизли произошла сразу после битвы в Министерстве, еще несколько дней — и мы получили бы полноценного водного мага. Правда, в этом качестве она мне совершенно не нужна и не интересна… так что сомневаюсь, что она до него доживет.

Драко шумно выдохнул, мысленно постучав себя по голове. Точно, что идиот — мог бы и раньше предположить… То-то она так на Поттера кидалась — решила, видать, что, раз она тоже больше не человек, у них появится новый шанс, не меньше. Ох, дура…

— Хотя, знаешь, возможно, какой-то толк от нее еще и будет, — продолжал размышлять вслух гриффиндорец. — Что-то мне подсказывает — я еще найду, как ее использовать…

— Зачем, Финниган? — не удержался от вопроса Драко.

— Что именно? — перевел на него отсутствующий взгляд Симус.

— Да все, — Драко попытался пожать плечами, но стянутые за головой руки мешали пошевелиться. — Зачем тебе понадобилось тащить меня сюда?

Симус снова очаровательно улыбнулся и закатил глаза.

— По логике вещей стоит ответить — не твое дело, — мягко ответил он. — Но ситуация такова, что не посвятить тебя совсем, пожалуй, не получится. Тем более, что назревает самый важный момент в твоей никчемной жизни, Малфой. Тот, ради которого ты, можно сказать, родился.

— Да что ты, — ухмыльнулся Драко. Он только сейчас осознал, что напряжен, как натянутая струна.

Симус вздохнул и уставился в пол.

— Ты даже не представляешь, как здорово, Малфой, что тебе нечем мне ответить, — покачал он головой. — Ты хоть понял, что маг из тебя без Поттера теперь никудышный? Я могу изводить тебя до посинения, а весь твой бонус — в стихийном щите, да и в том нет смысла, пока я не наставляю на тебя палочку. Ты беспомощен, Драко. Я все вычислил правильно.

Драко молча кусал губы, глядя на его бледный профиль.

— Я наблюдал за вами, — доверительно сообщил Финниган. — Достаточно долго, чтобы сделать выводы. Вы обменивались силой, только почему-то взаимно — я все никак понять не мог, в чем же смысл… А потом дошло. Вы же поэтому и неуязвимы практически — сила растет, от одного к другому все время переходит… Только не учли вы один момент — что теперь ни один из вас сам по себе ее вместить не сможет. Вы зависите от этого обмена, без него никак. Поверь мне, Малфой, — я такой ошибки повторять не собираюсь.

— Ни черта не понял, — выдохнул Драко. — Какой обмен?

Симус поднял на него усмехающийся взгляд.

— Секс, — просто сказал он, пожимая плечами. — В стихийных парах силу забирает мужчина, а защиту — женщина. Вы же, как я понял, постоянно менялись, потому и обладали оба и тем, и другим. Неплохой ход, только безрассудный уж больно.

Драко невольно фыркнул.

— Финниган, ты придурок, — протянул он. — Ты что, хочешь сказать, что достаточно переспать со стихийным магом, чтобы забрать его силу?

— Ага, — рассеянно кивнул Симус. — Если есть большое чувство, то этого достаточно. Если чувства нет, то нужно призвать стихию. Ритуал Объединения, Малфой, даже я о нем знаю. Кто тебя воспитывал вообще?

Драко прикусил язык.

— А тебя? — осторожно спросил он.

— Ханна Эббот, — усмехнулся Финниган. — Слава Мерлину, она уже отмучилась. Но информацией делилась щедро, добрая девушка… была…

— Видимо, не всей, — парировал Драко. — Иначе ты бы не влез в такие шутки со стихией, не разобравшись до конца, как и что происходит.

— Очень смешно, — скривился Симус. — Малфой, если ты не заметил, это ты валяешься тут со связанными руками и без палочки, а я — единственный наследник Люциуса и полноправный хозяин этого замка. Давай подумаем вместе, кто из нас влип?

— Ты, — с неожиданной мягкостью ответил Драко. — Решил, что сможешь занять мое место?

— А как же, — улыбнулся Симус. — Более того — я уже его занял. Твой отец подбирает бумажки для усыновления. Догадаешься, зачем?

— Пророчество… — фыркнул Драко. — Бред какой-то, Финниган, ты что, рехнулся? Зачем тебе помогать Волан-де-Морту?

— А вот это уже опять-таки мое дело, — возразил Симус. — После того, как я заберу твою силу — а в тебе сейчас и твоя, и Поттера — мне уже и Темный Лорд до факела будет. Если честно, я бы предпочел Гарри, но обстоятельства сложились, как сложились — уж слишком много желающих нашлось увидеть тебя в Малфой-Меноре.

Несколько секунд Драко переваривал то, что услышал.

— Так тебе еще и лавры Поттера покоя не дают… — пробормотал он. — Хочешь и его место тоже занять? Всегда предполагал, что большинство стихийных магов — сумасшедшие…

Ладонь Симуса осторожно легла на его грудь, пальцы медленно прочертили линию от расстегнутого ворота рубашки вниз, убирая мешающие пуговицы.

— Всегда хотел спросить — как Гарри в постели? — невинно поинтересовался гриффиндорец, глядя в распахнутые глаза Драко. — Неужели настолько хорош? Да ты не бойся, Малфой, вряд ли я сейчас сделаю что-нибудь, чего ты еще не видел… Тем более, после той картинки, которую я однажды у Люциуса в голове подглядел…

Драко сдавленно зашипел сквозь зубы.

— А, не нравится, — протянул Симус, скользя второй ладонью по его пояснице. — Так и думал, что именно это тебя сильнее всего выбьет — Джинни сказала, ты повелся, как идиот, на одно упоминание… И явился сюда уже тепленьким и в растрепанных чувствах, первого же удара стихии хватило, чтобы тебя вырубить окончательно… Ничего, теперь долго ураганы распускать не сможешь…

Драко задохнулся, пытаясь вывернуться из настойчивых рук.

— Я же сказал, Малфой — тебе понравится, — усмехнулся Симус, наклоняясь и почти касаясь губами его щеки. — Просто не дергайся. Тем более, что это будет последний секс в твоей жизни, так что — уж лучше расслабься… Спешить нам некуда, но и тянуть не будем — вдруг до нашего милого Поттера раньше времени дойдет, где тебя искать? Сейчас он здесь совершенно ни к чему… А вот попозже — пожалуйста, толку от него уже будет ноль, зато Лорд будет счастлив с ним свидеться…

Ладони настойчиво забирались в джинсы, обхватывая ягодицы, сжимая их.

— Ну, это если, конечно, он все еще жив… — промурлыкал Симус, прикусывая мочку уха Драко и прижимаясь к его обнаженной груди. — Вы теперь, когда по отдельности, такие беспомощные… Хотя и так же понятно, что жив — умри он сейчас, и с тебя толку тоже немного будет… М-м-м, черт, я и не знал, что ты… такой сладкий…

Драко заметался, отчаянно вырываясь. Боль пульсировала, растекаясь по шее, по позвоночнику, и в ушах нарастал странный, тонкий комариный звон, постепенно превращаясь в рев, тело становилось чужим, теряя чувствительность, дыхание перехватило, словно воздух разом исчез из комнаты…

А потом, как удар под дых, обрушилось видение — лицо Гарри, сжатые в ниточку побелевшие губы, слезы в потемневших от боли глазах, и кровь — на щеках, на лбу, окровавленные руки сжимают что-то, занося вверх, и Гарри сбивчиво шепчет, словно прощаясь, глядя прямо на него… Драко закричал, что было сил, еще не понимая, что именно он пытается предотвратить, а потом увидел, как от короткого удара стремительно побелело лицо Поттера, зеленые глаза закатились, и он рухнул, словно подкошенный.

Боль была такая, словно наружу заживо выдернули сердце. Перепуганный Финниган, кажется, отскочил, что-то вопя, но Драко этого уже не слышал. Все органы чувств, какие есть, одновременно кричали, захлебываясь, сбиваясь на визг, то, что в глубине души Драко уже понял и так — Гарри больше нет. Что бы там ни случилось, где бы это ни происходило — Поттер мертв.

Вихрь взорвался в ушах оглушительным ревом, вышибая остатки рассудка, забирая Драко в спасительное беспамятство.

* * *

Боль — отстраненная, словно чужая, да и тело — как не свое… Гарри постепенно ощущал, как неловко подвернута неудачно подогнувшаяся при падении нога, как ноет припечатавшийся об пол затылок. Боль растекалась ленивыми кругами, сковывая мышцы, подавляя волю. Замороженность и опустошение — вот и все, что осталось. И боль — повсюду.

Он с трудом осознал, что лежит на холодных каменных плитах подземелья Хогвартса. Что на лбу — чья-то сухая, горячая ладонь, цепкие пальцы отбрасывают слипшиеся пряди волос.

— Гарри… — неожиданно мягкий голос, и боль превратилась в совершенно непереносимую.

— М-м-м… — вздохнул Поттер, невольно стряхивая чужую руку.

— Гарри, посмотри на меня.

Он с трудом разлепил глаза, щурясь от кажущегося нестерпимо ярким света факелов. Лицо Снейпа — незнакомое, чужое, будто увиденное в первый раз. Морщинки в уголках глаз, закушенные губы — и мерцающая, пугающая тревога в черных глазах.

— Все в порядке, — пробормотал Гарри, отводя взгляд. — Я жив. Помогите мне встать.

Сильные руки, обхватив за плечи, уверенным рывком оторвали его от пола, бережно поддерживая затылок.

— Голова не кружится? — негромко поинтересовался Снейп.

— Нет, — буркнул Гарри, все еще силясь понять, что именно изменилось. Почему рядом с этим сумрачным человеком вдруг стало настолько неловко и неуютно — и почему тепло его рук вызывает немедленное желание отодвинуться.

Снейп буравил его пристальным взглядом.

— Видели Драко? — как ни в чем не бывало, будто о погоде, непринужденно осведомился он. — Должны были, Поттер…

Гарри дернулся яростной, болезненной вспышкой. Имя вызвало в нем жгучую, отчаянную горечь, словно один его звук расковыривал еще не заживший нарыв, вытаскивая боль наружу и увеличивая ее в сотни раз.

— Нет, — с вызовом ответил он, поднимая на профессора горящий ненавистью взгляд. — Я не желаю больше о нем говорить.

В следующее мгновение цепкие пальцы дернули его за волосы, запрокидывая голову, и Гарри, захлебываясь, почувствовал на губах знакомый привкус мяты и эвкалипта.

— Успокойтесь, Поттер, — вздохнул Снейп. — Если то, что чувствуешь, когда умирает твой наставник, хотя бы вполовину сравнимо с тем, что сейчас чувствуете вы, то могу сказать, что я понимаю вас, как никто.

Гарри устало прикрыл глаза.

— Я ничего не чувствую, — глухо пробормотал он, отворачиваясь. Его трясло.

— Не страшно было кристалл разбивать? — светским тоном спросил Снейп. — Вспоминая, каким был Драко в вашей постели?

Боль скрученной тугой спиралью рванулась из груди, подбрасывая вверх, вынуждая бить, вколачивая ледяные слова обратно в глотку этому… этому…

Снейп извернулся, как змей, перехватывая руку Гарри в полете и выворачивая ее ему за спину.

— Очень даже чувствуете, — прохрипел он прямо в лицо Гарри. — И это радует, Поттер. Могли и в овощ превратиться… от таких Ритуалов…

— Заткнись!!! — заорал тот, выворачиваясь из кольца рук. — Что ты понимаешь, ты! Как ты можешь!..

Хватка усилилась, выкручивая суставы. Тело словно взорвалось болью, из груди вырвался сдавленный вскрик, и Гарри обмяк, запрокидывая голову, захлебываясь в отчаянных слезах.

— Сволочь… — бормотал он, кусая губы. — Как ты можешь…

А потом слезы полились потоком. Гарри бился в жилистых, сильных руках, крича в полный голос, а те, не расцепляя захвата, убаюкивали, крепко сжимая его тело, давая выплакаться. Широкая ладонь подхватила затылок, и Гарри ткнулся лицом в пахнущее химией плечо, сотрясаясь от рыданий. Он не мог заставить себя подумать… ни о чем, кроме того, что он больше не знает, куда идти и что делать. Словно все последние месяцы прошли во сне, и только теперь он проснулся, по-прежнему недоумевающий и растерянный подросток, не понимающий, что происходит вокруг — и как выбраться из накатанной колеи, найдя свою собственную жизнь. Как снова заснуть и никогда больше не просыпаться. Как поверить, что все, чем он жил, было сном. Как захотеть жить после этого.

Нервные пальцы Снейпа зарылись в его волосы, освобождая выкрученные руки, и Гарри обмяк, задыхаясь от слез и содрогаясь всем телом.

— Вы… видели?.. — прерывисто дыша, прошептал он. — Да?

— Видел, — коротко ответил Снейп. — Не смейте закрываться в себе, Поттер. Сожрете сами себя изнутри просто.

Гарри тихо стонал, закрыв лицо руками, прижавшись лбом к плечу профессора.

— Ты — молодец, — чуть слышно проговорил Снейп. — Ты все сделал правильно. А теперь ты найдешь в себе силы собраться и прекратить истерику. Это необходимо.

Гарри отчаянно замотал головой.

— Отстань… — глухо пробормотал он. — Ничего не хочу… Северус…

— Еще одна попытка, Поттер? — вздохнул Снейп. — В моем возрасте подобные драки уже утомительны. Избавь меня от повторений…

Потянувшись за палочкой, он призвал следующий пузырек из шкафа. Гарри невольно фыркнул, закрывая руками голову.

— О, нет, — простонал он. — Все, хватит, меня уже тошнит от успокоительных зелий…

— Поттер, силой волью, — предупредительно сообщил Снейп.

Гарри спрятал пузырек в ладонь, все еще не находя в себе сил оторваться от спасительного плеча.

— Северус… — прошептал он.

— Хм? — осведомился Снейп.

Слова застревали в глотке, словно что-то мешало протолкнуть их наружу.

— Извини… — выдохнул, наконец, Гарри. — Пожалуйста. И спасибо…

— И пожалуйста, — в тон ему ответил Снейп. — Надеюсь, истерика на сегодня завершена, Поттер? Тогда буду чертовски признателен, если вы уберетесь с моих колен.

Гарри медленно поднял голову, щурясь, вгляделся в утомленное лицо профессора.

— Я вас больше не слышу… — одними губами прошептал он. В потемневших зеленых глазах лихорадочно билась паника. — Профессор… я…

Уголок рта Снейпа дернулся в подобии улыбки.

— Значит, ваши куриные мозги и впрямь построили верный Ритуал, — сухо сказал он, отстраняясь. — Что не доказывает, впрочем, что подобные авантюры будут вам и в дальнейшем сходить с рук.

Гарри растерянно пожал плечами.

— Всегда сходили… — пробормотал он, не отводя взгляда от лица профессора. — Так я что, теперь… обычный маг? Как… вы? Да?

Снейп не удержался и фыркнул.

— Не верите — проверьте, Поттер, — ухмыльнулся он. — Но я вам и так скажу. Никакой магии без палочки. Никаких призывов стихии — только в состоянии крайнего эмоционального срыва и под угрозой медленного омертвения. Никаких стихийных щитов от заклятий мощнее бытового Экспеллиармуса, да и то — если нападающий не сильнее вас, как волшебник. Никакого проникновения в разум стихийных магов. В общем, можете начинать прощаться со сладкой жизнью, Поттер. Теперь вы ничем не отличаетесь от прочих товарищей по несчастью.

Глаза Гарри расширились в беспомощном страхе.

— И… — он запнулся, словно имя жгло ему язык. — Драко… тоже?

Снейп кивнул.

— Если он пережил разрыв хотя бы так же легко, как и вы, то — да.

Гарри на мгновение остолбенел. Пережил легко, значит?..

— А если нет? — осторожно спросил он.

— Тогда, возможно, мы уже не сможем ему помочь, — сухо констатировал Снейп. — Поттер, у вас что, мыслительный процесс только кратковременно включается, а потом от перегрева замирает? Я же только что сказал — эмоциональные срывы очень опасны. Я не знаю, что он при этом почувствовал. И вы теперь тоже уже не узнаете.

Лицо Гарри превратилось в непроницаемую маску.

— У вас есть идеи, как нам его найти? — спросил он.

— Нет, — скривился Снейп.

Гарри встал и, с трудом удерживая равновесие, схватился за край стола.

— Я иду домой, — утомленно сообщил он. — Можете составить мне компанию, если хотите, но здесь я больше не останусь. И плевать мне на то, что там небезопасно — хуже, чем есть, уже вряд ли будет.

Снейп выразительно изогнул бровь. Гарри обернулся, сумрачно глядя на него.

— Мне уже все равно, Северус, — с каким-то беспомощным спокойствием сказал он. — Там… так же больно, как и везде. Но там — мой дом, а я устал, хочу под душ и переодеться. Так что не сверлите меня взглядом, я вас умоляю. И буду очень вам признателен, если вы отправитесь со мной — я хочу кое-что обсудить, а оставаться здесь я просто больше не могу.

Снейп смотрел на него, не отрываясь, и Гарри невольно подумал, что сегодня увидел в нем больше, чем когда-либо ожидал. И что, похоже, это чувство взаимно — что бы там профессор ни думал себе обо всем этом своим совершенно отныне непроницаемым разумом.

* * *

Машинально передвигая ноги, подняться из подземелий Хогвартса в кабинет Дамблдора. Терпеливо дождаться, пока Северус найдет дымолетный порошок и швырнет щепотку в камин. Молча выбраться в полутемную гостиную, стиснув зубы, отодвинуть с дороги захлебывающуюся воздухом, испуганную Гермиону. Игнорируя ее выкрики, несущиеся вслед, добраться до спальни. Напомнить самому себе, что призывы без палочки больше не работают — и, борясь с желанием зажмуриться, чтобы не видеть ничего вокруг, полезть в шкаф за чистой одеждой.

…И оцепенеть, нащупав под стопкой рубашек незнакомый сверток.

Гарри показалось, что весь окружающий мир, озверев, с размаху врезал ему под дых. Как будто всего произошедшего было мало!

С беспомощным отчаянием давя непрошенные слезы, он торопливо вытащил из шкафа коробочку, обтянутую темно-зеленым бархатом. Дрожащие пальцы щелкнули замочком, откинули крышку — и замерли, осторожно, едва уловимыми движениями поглаживая ее, словно боясь прикоснуться к тому, что лежало внутри.

Так вот, что ты хотел подарить мне, Драко… Это так похоже на тебя, в этом столько ТЕБЯ, черт, наверное — я один и смог бы оценить, понять все, что ты вкладывал в это чудо. Не только украшение — ты всегда смеялся, что я не способен стремиться выглядеть лучше, чем я есть, и иногда это стоит делать за меня. Не только дополнение к тому, что пару месяцев назад догадался подарить тебе я — ты все шутил, что Циссе не хватает своей половинки. Не только символ, похожий на меня, как твоя змейка всегда была отражением тебя. Не только оберег — я помню, как ты говорил, что я постоянно влипаю в неприятности, как будто притягиваю их, и что ты навесил бы на меня все возможные защитные амулеты, какие только существуют.

Это просто то, каким ты меня видел. То, что чувствовал ко мне. То, что любил — во мне.

То, о чем ты никогда не мог сказать вслух. О чем я спрашивал тебя тысячи раз, от чего ты всегда отворачивался, только улыбаясь в ответ — я не могу объяснить, Поттер… То, что я сильнее всего на свете жаждал понять хоть когда-нибудь, ты смог рассказать одной этой вещью.

Почти не дыша, Гарри медленно вытянул из коробочки крошечное смеющееся солнце на тонкой цепочке. По пальцам растекалось едва ощутимое тепло, лучики испускали мягкое сияние, завораживая и успокаивая, как прикосновение любимой руки.

Неужели я был таким же светом для тебя? — замирая от изумления, страха и какой-то безграничной, горькой нежности, подумал Гарри. Таким теплом? Тебе так же хотелось прильнуть ко мне, чтобы согреться, растопить вечный ледяной комок, замораживавший тебя изнутри? Поверить, довериться, привыкнуть, привязаться — и забыть о том, что бывает ночь? Так же, как мне сейчас, когда я смотрю на него — и вижу твою улыбку, какой она была еще вчера, когда ты пытался вручить мне подарок…

Подарок, который ты не вручишь уже никогда.

Солнышко щурило глазки, заразительно улыбаясь и выстреливая крошечными искрами в ладонь Гарри. По руке пробегали волны тепла, и губы невольно дрогнули, когда амулет внезапно хитро подмигнул, словно верил во что-то, ведомое ему одному, и пытался поделиться своей безрассудной верой так же щедро и не задумываясь, как делился теплом.

Гарри не знал, во что еще стоит верить. Он знал только, что держит сейчас в руке самое дорогое, что мог оставить ему Малфой, навсегда уйдя из его жизни. И что это он не выпустит — никогда.

Горько улыбнувшись, он одним движением надел амулет на шею, спрятав шкодливое сумасбродное солнце под футболкой. И почти не удивился, когда оно тут же послушно вытянулось, став почти плоским и перестав светить. Остались только лучики тепла, проникающие в самое сердце, и легкие, едва заметные уколы искр. Словно напоминающие — ты не один. Я с тобой.

Глаза ни в какую не желали открываться. Гарри не мог заставить себя выдохнуть, подняться и снова увидеть, что Драко больше нет здесь. И не будет — уже никогда. Руки вцепились в маленький островок тепла на груди, и яркая, ошеломляющая волна горечи, накатив, как девятый вал, на мгновение вышибла все оцепенение, все остатки самообладания и собранности. Он сидел на пятках, опустив голову, сдавленными выдохами давя остатки непролитых слез, и боялся пошевелиться — ему казалось, что любое движение сорвет его в окончательный штопор, и никакой Снейп с его зельями уже не сможет вернуть глупого, наивного Поттера обратно. Сюда. В пустоту.

Встань, повторял Гарри сам себе. Ты не для того пожертвовал собственным счастьем, чтобы Драко умер, не дождавшись помощи. Он должен жить. Это твоя безалаберная доверчивость виновата, что сейчас он — в лапах у любящего папочки. Так что — давай, поднимайся и доведи до ума хоть что-нибудь в своей жизни. Не позволяй Малфою дополнить список людей, в смерти которых виноват ты и твое недоделанное геройство.

Тебе всего лишь нужно собраться и встать. Ты сделаешь это. Ты знаешь, что должен сделать.

Решение пришло само, почти легко — и Гарри одним рывком поднялся с колен.

Распахнуть дверь ванной и, кусая предательски дрожащие губы, стянуть с себя окровавленную футболку. Мимоходом глянуть в зеркало — и, с удивлением обнаружив незнакомого мужчину с пустыми, выцветшими глазами, обрамленными паутинками морщин, попытаться понять, как можно иметь что-то общее с таким человеком.

Рассеянно умывшись, надеть рубашку, спрятав под ней амулет, и спуститься в гостиную, пытаясь не задерживаться взглядом ни на чем, что напоминало бы о тебе — каким ты был раньше. И о том, кто сделал тебя — таким. О том, во что ты превратился за часы, проведенные без него, и что принесет тебе долгая, счастливая жизнь, зловеще поджидающая тебя впереди. Жизнь — в одиночестве.

Подойти к сидящему в кресле напротив Гермионы Снейпу, отметить устало сомкнутые губы и до автоматизма отточенную годами выживания собранность профессора. На миг внезапно, с предельной ясностью позавидовать самому себе — тому, что сидел здесь всего месяц назад, после удачно пропущенного выпускного вечера, глядя, как нежные, тонкие руки Драко касаются разрезанной осколками лопнувшего бокала ладони. Тому, что знал даже в тот момент в глубине души — сейчас весь этот ужас закончится, Снейп уйдет рано или поздно, а вы оба — останетесь. Вдвоем. Вместе. Мерлин, почему ты тогда не кричал во весь голос от счастья?! Почему ты молчал, хмурясь и думая о том, что совершенно, абсолютно не касалось вас двоих — вместо того, чтобы обнимать Драко, целовать его руки, откровенно, не прячась, наслаждаться каждой секундой, что вы были вместе?

Ты был идиотом, теряя столько времени на чепуху. Что ж, теперь у тебя будет просто масса времени. Завались. Ты подавишься им, Гарри Поттер, но даже это уже ничего не изменит. Приготовься — этот мертвый, зловещий дом, этот усталый человек, сидящий перед тобой в кресле, эта чужая тебе девушка с тревогой в глазах и глупыми идеалами — вот и все, чем ты теперь будешь довольствоваться, кусая губы и захлебываясь от отчаянного, давящего ощущения собственной беспомощности, невозможности что-то исправить.

Засыпая в пустой постели, стискивая подушку, из которой слишком быстро выветрится знакомый запах, ты будешь помнить — каждую минуту, каждый удар сердца — что ты и только ты виновен в том, что потерял его. Так было всегда, и так и останется до самой твоей смерти. Разве ты способен хоть что-то удержать? И удержаться от идиотских ошибок, разрушающих все хорошее, чего ты мог бы быть достоин, если бы не был Гарри Поттером?

Ты будешь стискивать в ладони теплый, знакомый амулет, и думать о том, какие глаза были бы у Малфоя, если бы он подарил его тебе сам. Какие слова он мог бы при этом сказать. Какой была бы его улыбка, когда он целовал бы тебя после этого. Думать, разрываясь на части от беспросветного, тоскливого, серого, пугающего и бесконечного одиночества.

Не нравится перспектива? Что ж, вперед, Гарри Поттер, Мальчик-Который-Выжил-Чтобы-Все-Вокруг-Умерли-Вместо-Него. Надо всего лишь набрать в грудь побольше воздуха, открыть рот — и, не задумываясь, на одном выдохе, сказать, глядя прямо в черные глаза Северуса:

— Я знаю, как убить Волан-де-Морта.

* * *

Драко пришел в себя от обрушившегося на него удара. Точнее, от серии ударов — если ощущения тела все еще не обманывали, то оно взрывалось болью после каждого пинка. И еще — кажется, он уже не лежал на топчане в углу камеры, а валялся, разметавшись, на полу.

— Твою мать! — орал Симус, вкладывая всю свою нечеловеческую ярость в каждый удар. — Ты заплатишь за это! Чертов ублюдок!

Влажный хруст ребер на мгновение отрезвил Финнигана, и он, тяжело дыша, привалился к стене, беспомощно вцепившись в волосы. Какая-то часть Драко отстраненно подумала, что, возможно, Симус сейчас расплачется от бессилия. И что ему было бы даже жаль собрата по клану, если бы он еще был способен чувствовать жалость. Чувствовать хоть что-то.

— Ненавижу… — с горечью выдохнул Финниган, запрокидывая голову и дрожа от отчаянной злости.

Драко молчал, глядя перед собой пустыми, ничего не выражающими глазами. Треснувшее ребро посылало по телу волны боли, невыразимо ныла челюсть, и совершенно не получалось вздохнуть, чтобы не захлебнуться от мучительного, как пытка, дерганья в боку. Мысль о том, чтобы пошевелиться, вызывала немедленное желание закрыть глаза и умереть. Оставить все, как есть. Потому что — то, что есть здесь, в этом мире, Драко больше не интересовало. Абсолютно.

Он хотел бы продлить то мгновение, когда перед глазами стояло хмурое, сосредоточенное лицо Гарри. Остановиться и застыть — и еще надеяться, верить, что они выберутся из всей этой каши. Остаться в том коротком моменте, когда еще было хоть что-то. А во что Малфою верить теперь, когда он все видел сам?

Видеть — это чушь, от которой ничего не стоило отмахнуться, и Драко это понимал. Сейчас он почти жалел о том, что перестал быть человеком — в этом случае он мог бы позволить себе закрыть глаза на невесть откуда взявшееся видение и продолжать верить в то, что Гарри жив, что с ним все в порядке. Люди могут позволять себе подобные глупости. Стихийные маги лишены этой сладкой возможности — обманывать себя, чтобы выжить и не сойти с ума. Теоретически предполагается, что у них нет души, и потому душевная боль — не то, что им когда-либо приходится испытывать.

Так почему тогда?..

Поттера больше нет — это знание впивалось в кожу тысячами осколков, на которые разлетелось то, что заменяло Малфою душу. Об этом кричало и тело, и сознание, и что-то еще, что позволяло чувствовать Гарри даже на таком расстоянии. Чувствовать, что он — есть, пусть не слыша, где он и что с ним происходит. Контраст ощущений был слишком велик, чтобы оставить Драко хоть малейшую лазейку, позволяющую провалиться в спасительный самообман. Поттера больше нет.

Словно вырвали клещами огромный кусок, словно лишили и рук, и ног, и зрения, и слуха, и осязания, оставив лишь ненужную возможность говорить. Словно раскололи напополам сердце, и оно истекает кровью, и некому прижать ладошку, закрыв зияющую дыру, из которой толчками, пульсируя, уходит жизнь. Словно выдыхаешься, сдуваешься, как воздушный шарик, превращаясь в мягкую, бесполезную оболочку, снова становясь тем, что и есть твоя суть. Так странно и глупо, что суть — в оболочке, а ценность — в наполняющем ее воздухе! Убери целостность, проковыряй дырочку — и шарик станет ничем, хламом, достойным быть выброшенным на помойку.

Драко со всей определенностью чувствовал себя хламом. Более того — в данный момент о помойке он почти мечтал. Перестать ощущать, как тебя теребят чужие руки, перестать осознавать, как они выдирают тебя друг у друга, перестать захлебываться от беспомощной невозможности донести, докричаться до них, вдолбить им — ты всего лишь оболочка. А им нужен — воздух в тебе. Как нелепо…

— Что могло с ним случиться? — вдруг заорал наклонившийся к самому лицу Драко Финниган, хватая его за плечи и встряхивая. — Его никто не должен был трогать! Никто — пока я не получу вашу силу! Во что, черт побери, он мог умудриться влезть?!

Драко молчал, глядя куда-то сквозь пылающее яростью лицо Симуса. Ему было бы интересно, во что именно умудрился влезть Гарри, если бы он мог сейчас испытывать интерес хоть к чему-нибудь. Если бы мог чувствовать вообще — что-то, кроме желания закрыть глаза и перестать дышать. И какая разница, как именно умер тот, кого ты любишь, если с его смертью для тебя закончилось все? Для человека, наверное, была бы. А стихийный маг, способный видеть истину, не станет убеждать себя, что эта информация важна и имеет ценность. Он понимает, что важно только одно — что делать дальше. Как жить, если то, что превращало в жизнь твое существование, исчезло?

Ответ был прост, и с каждым вдохом Драко привыкал к нему все больше, признавая за собой право выбора. Смерть — это всего лишь переход туда, где Поттер снова будет рядом. Наверное. Наверняка.

Эта мысль вонзалась в мозг, почти прожигая в нем дыру, но боль от нее отрезвляла, успокаивая, почти как касание ладоней Гарри… Гарри, которого всегда невозможно было оставить одного, чтобы он не влип в неприятности. Гарри, который и не мог поступить иначе, кроме как — полезть на рожон и не справиться с собственной силой. Гарри, которому некому было объяснить, что они успели врасти друг в друга настолько, что по отдельности их существование давно стало невозможным. Гарри, который никогда не давал себе труда задуматься, если эмоции били через край и требовали немедленных действий.

Гарри, без которого Малфою нет смысла жить дальше.

К черту холод и одиночество. К черту страх и тоскливые, серые ночи, наполненные свистом ветра. К черту все, если Гарри не будет рядом. С самого начала, с момента посвящения Снейп говорил, что стихийный маг всегда имеет право на смерть — это единственный оставшийся у него выбор. Значит, никто не сможет отнять его у Малфоя. Все остальное не имеет значения.

Серые глаза сфокусировались на лице Финнигана. Кажется, тот все еще что-то кричал, когда Драко, не обращая внимания на боль, от которой при первом же движении перехватило дыхание, спокойно поднял руку и вцепился в его горло, с холодным равнодушием глядя на то, как пальцы впиваются в кожу бывшего гриффиндорца.

* * *

— Гарри, ты знаешь ЧТО? — неверяще переспросила Гермиона.

Мерлин, ну почему самая умная девчонка на курсе зачем-то научилась прикидываться полной дурой? Кто надоумил ее, что это и называется «реагировать по-женски»? Сейчас Гарри почти мечтал, чтобы пара прошедших лет отмоталась назад — тогда перед ним сидела бы здравомыслящая, логичная и до занудства дотошная девушка, не отвлекающаяся на эмоции даже под угрозой смерти.

И это было так просто — когда реальной смерти для нее еще не существовало, и даже Волан-де-Морт был всего лишь детской страшилкой, головоломкой, которую надо разгадать, чтобы помочь лучшему другу, не понимая до конца своей юной жизнелюбивой сущностью, что он обречен стать убийцей или умереть, но всячески поддерживая его на пути к окончательному выбору.

— Я знаю, как убить эту тварь, — спокойно обронил Гарри.

— Поттер, я хотя бы могу надеяться, что эта мысль пришла к вам в голову не прямо сейчас? — напрягся Снейп.

Гарри улыбнулся одними губами.

— Разумеется, — ровно ответил он. — Ритуал я составил несколько дней назад.

Снейп на мгновение поперхнулся собственным вдохом.

— Вы опять за свое? — настороженно уточнил он. — Поттер, я не позволю вам без крайней необходимости повторять ваши заигрывания со стихией. Это не шутки! Вы можете…

— Да знаю я! — устало перебил его Гарри, садясь на пол рядом с Гермионой. — Я могу рискнуть и попутно уложить всю ораву Пожирателей Смерти, которая случится рядом, если стихия вырвется наружу. Согласитесь, это не самое страшное, что может произойти.

Черные глаза, казалось, пытались просверлить дыру в его голове.

— Если стихия вырвется наружу, Поттер, вы станете первым, кого она уложит, — сдержанно прошипел Снейп. — Вы избалованы безнаказанностью и неуязвимостью, но — поспешу вам напомнить — Драко больше нет рядом, чтобы закрыть вас. И не будет, даже если мы вытащим его и вернем сюда. Поэтому перестаньте ребячиться и задумайтесь уже, во что именно вы собираетесь влезть.

Гарри невесело усмехнулся, не отрывая взгляда от лица профессора. Ошеломленная Гермиона слушала, навострив уши, замерев рядом, изо всех сил стараясь быть достаточно незаметной, чтобы про нее не вспомнили и не исключили из членов «круглого стола», выставив за дверь, как не принадлежащую к числу стихийных магов.

Она не понимала и половины из того, о чем они спорили, но была рада зубами вцепиться в одну только возможность услышать о них что-то новое. Понять их — еще хоть в чем-то.

— Я все продумал, — подбородок Гарри вздернулся вверх, зеленые глаза мерцали отчаянной решимостью. — Извините, но ни один из известных мне Ритуалов в нашем случае не подходит. Либо требуется слишком много времени на настройку, либо объект нападения гарантированно должен быть человеком — а я не уверен, что Волан-де-Морта все еще стоит причислять к людям…

— Либо? — Снейп изогнул бровь.

— Либо он должен быть в здравом уме, либо быть магом, либо находиться в состоянии стресса, — начал перечислять Гарри. — Профессор, вам полный список привести? Вы наверняка и сами думали, как использовать стихию против Лорда — и убедились, что готовой схемы не существует.

— Неправильно, Поттер, — неожиданно мягко поправил его Снейп. — Схемы не существует вообще. Невозможно убить Темного Лорда силой стихии, потому что, как вы верно заметили, он давно уже больше не человек. У него тоже, скорее всего, нет души, но он не является и магом, хотя так же, как и мы, способен видеть истину.

— Не во всем, — криво улыбнулся Гарри. — И он испытывает слишком много эмоций для того, кто претендует на власть над миром. Я помню, профессор — я же тоже с ним вижусь… время от времени.

Снейп презрительно фыркнул. В его темных глазах на миг мелькнуло что-то, отдаленно напоминающее понимание.

— Вы забываете еще один момент, — вздохнул Гарри, отводя взгляд. — Возможность воззвать к стихии и быть услышанным. Просто я не нашел в книге упоминания, чтобы кто-то оформил это в конкретный Ритуал… Но такая возможность есть. И я думаю, что смогу… это сделать.

В гостиной воцарилась мертвая тишина, нарушаемая только хлопаньем ресниц Гермионы.

— Сумасшедший… — возмущенно прошипел мгновенно выпрямившийся Снейп. Гарри нетерпеливо пожал плечами.

— Мы сидим здесь и теряем время, — проговорил он, снова глядя в мерцающие черные глаза. — Я знаю, как его убить, и этой информации достаточно, чтобы вы перестали объяснять мне, что главное в жизни — умудриться выжить. Я — не слизеринец и никогда им не стану, так что, ради Мерлина, прекратите так дергаться и выслушайте меня.

Снейп дернулся в усмешке, бросив быстрый взгляд на Гермиону. Та умоляюще посмотрела на него снизу вверх.

— Кажется, мисс Грэйнджер жаждет объяснений, — ухмыльнулся он Гарри.

— Мне плевать, чего она жаждет, — спокойно парировал тот, не сводя глаз с лица профессора. — Вы поможете мне или нет?

Снейп молча сцепил руки, покусывая тонкие губы.

— Покажите формулу вызова, — бросил он наконец. — Могу я хотя бы посмотреть, что вы умудрились изобразить?

Гарри, хмыкнув, вытащил из книги сложенный вчетверо пергамент и протянул его Снейпу. Тот пробежался глазами по неровным строчкам.

— Форма обращения? — отрывисто осведомился он.

— Кристалл, — пожал плечами Гарри. — Это проще всего.

— Лжете, — констатировал Снейп, поднимая взгляд.

— Недоказуемо, — зло ухмыльнулся Гарри.

— Хорошо, недоговариваете, — согласился Снейп.

— Может, я просто переобщался со слизеринцами? — предположил Гарри.

Снейп фыркнул, сворачивая пергамент.

— Поттер, — мягко сказал он. — Вам нужна моя помощь? Тогда извольте ответить на мои вопросы. Честно и без экивоков.

Гарри вздохнул.

— Ладно… — пробормотал он.

Глаза Снейпа нехорошо блеснули. Он наклонился вперед, сжимая в руках свиток.

— Я знаю, что такое воззвание к стихии, — негромко произнес он. — Я вдвое старше вас, и не надо пытаться делать из меня идиота. Обращение возможно лишь в том случае, если маг способен принести равноценную жертву. Невозможно убить кого-либо силой стихии, не заплатив за это ничем — на этом основаны все воздействующие вовне Ритуалы. Поттер, зачем вам кристалл, если аккумуляция силы в данном случае не нужна?

Гарри сжал губы, впиваясь в него яростным взглядом.

— А почему, вы думаете, я не использовал эту формулу до сих пор? — прошипел он в ответ. — Кое-кто взял с меня обещание, что я не стану играть в рокировки, жонглируя собственной жизнью.

Снейп молчал, не отводя глаз.

— Но теперь это уже не имеет значения, — губы Гарри искривились в невольной усмешке. — Если для того, чтобы вытащить Драко, нужно убить Волан-де-Морта, то у меня есть способ, который подействует наверняка. И я собираюсь его использовать. Мне всего лишь нужно, чтобы вы помогли мне добраться до логова Пожирателей Смерти. Можете даже сразу же аппарировать обратно, я сам… справлюсь.

Непроницаемое лицо Снейпа на миг превратилось в окаменевшую маску.

— Кристалл служит наводкой на жертву? — отрывисто бросил он сквозь зубы.

Гарри кивнул, по-прежнему глядя ему в глаза.

— Думаю, как всегда, достаточно физического контакта — можно держать в руке или повесить на шею. Нужно только настроить… на нужную стихию. Это быстро. Я смогу.

— Так настраивайте, — выплюнул Снейп, откидываясь на спинку кресла. — Найдется в вашем доме кусок хрусталя?

— Вы поможете мне? — спросил Гарри, чувствуя, как начинают дрожать плечи от напряжения.

— Вы не сможете выступить в обеих ролях, — ухмыльнулся Снейп, запрокидывая голову и прикрывая уставшие глаза. Он продолжал говорить, словно рассуждая вслух. — Вести Ритуал — работа, требующая самоотдачи и сосредоточенности. Нам не известно, как именно умирает жертва. Возможно, в самом конце и мгновенно, а, возможно, жизнь будет утекать из нее по капле, начиная с момента вызова. Есть вероятность, что к финалу сознание, а то и разум, покинут жертву, превратив ее в куклу. Поэтому, Поттер, вы никак не сможете провести Ритуал, одновременно сжимая кристалл в ладошке.

Гарри молчал, оцепенело стиснув зубы. Об этом он не подумал.

— Настраивайте, — буркнул Снейп, не открывая глаз. — Я иду с вами.

Гермиона испуганно пискнула, машинально прижимая ладонь ко рту.

— Заткнитесь, мисс Грэйнджер, — невыразительно обронил Снейп. — Вам очень идет, когда вы молчите. Лучше разведите огонь в камине, мистеру Поттеру понадобится живое пламя. Если, конечно, он перестанет глазеть на меня и займется делом.

* * *

Все-таки Финниган не был слизеринцем, который не стал бы изумленно выпучивать глаза, а просто впился бы пальцами в бок Драко, превращая в кашу сломанное ребро и вынуждая противника захлебнуться кровью из разорванных легких. Он был гриффиндорцем, и поэтому, увидев, что полумертвая жертва затрепыхалась, просто зажмурился и — Драко мог в этом поклясться — мысленно заорал. Представители благородного факультета не убивают — так. Для этого они слишком ханжески порядочны.

Если, конечно, они — не Гарри Поттер. Этот придурок, дай ему волю, все мировые грехи бы на свои плечи взвалил… Весь мир бы избавил от необходимости решать собственные проблемы самостоятельно.

Не надо было даже гадать, в чье именно человеческое сознание мог вломиться не ожидавший отпора Симус. Тем более, что дверь распахнулась с такой поспешностью, будто Люциус все это время подпирал стенку рядом с камерой Драко, ожидая то ли вызова, то ли своей очереди на доступ к телу.

Кривя губы в холодной усмешке, Драко подумал, что, если чувство юмора у слизеринца зашкаливает, начиная граничить с издевательством над самим собой — это, определенно, признак надвигающейся истерики. Вот только не ощущал он привычного всплеска адреналина. Вообще ничего не ощущал, просто продолжал сжимать горло хрипящего Финнигана, почти спокойно глядя через его плечо в глаза Люциуса.

Тот подошел ближе — сжатые губы, знакомое непроницаемое лицо. Одно точное движение ногой — и запястье Драко взорвалось от боли, вынуждающей отпустить полузадушенного Симуса. Финниган торопливо откатился, жадно дыша про запас и сверля Малфоев воспаленным взглядом.

— Оставь нас, — негромко уронил Люциус, глядя в серые глаза Драко.

Гриффиндорец довольно живо ретировался, не забыв прикрыть за собой дверь. Люциус усмехнулся одними губами.

— Ты снова разочаровал меня, сын, — заметил он таким тоном, словно они сидели за обедом в Большой Столовой, и отец — как всегда — методично указывал отпрыску на каждый промах, наслаждаясь его неизбежной растерянностью и попытками встать на дыбы и защититься.

Так было всегда. Драко помнил жизнь в этом замке, дымчатые, словно подернутые поволокой равнодушия глаза отца, его презрительно сжатые губы — так хорошо, будто не уходил отсюда никогда. Будто и не было поместья Блэков и месяцев другой жизни по другим правилам.

Знакомая трость с набалдашником уперлась в грудь Драко, вынуждая его откинуться на спину. Взгляд Люциуса с интересом скользнул по телу сына, и тот задохнулся, на миг снова почувствовав себя мальчишкой-подростком, слишком хорошо знающим, чем заканчиваются подобные встречи. Перепуганным стальным блеском в глазах отца настолько, что дерзость и непокорность начинали лезть из него наружу, превращая каждый разговор в обмен колкостями, каждый акт воспитания — в неизменное наказание. Тогда Драко казалось, что уж лучше услышать «Круцио!», чем научиться склонять голову.

А сейчас он просто не понимал, почему так боялся всегда этого зажатого человека с амбициями короля. Мгновение растерянности прошло, и теперь он видел совершенно чужого, но при этом абсолютно обычного человека среднего возраста, привыкшего уповать на стальные нотки в собственном голосе и власть своего имени — и даже позабывшего о том, что кому-то на это может быть наплевать. Человека, в котором не было ничего такого, чего стихийному магу стоило бы бояться.

Эта мысль ошеломила Драко куда сильнее, чем в свое время — прорывающаяся жестокость отца.

Он — всего лишь человек, с которым меня не связывает ничего, кроме прошлого. И я буду рад забыть о нем. Почему я боялся его столько времени, если он — всего лишь человек?

Мерцающие глаза Люциуса притягивали, как неизведанная вселенная. Как мир, рядом с которым прошла жизнь, а ты так и не удосужился заглянуть в него, разобраться в нем. Ты выбирал — трястись от страха и подчиняться в главном, ерепенясь по мелочам и нарываясь на постоянные издевательства, вместо того, чтобы увидеть собственного отца — настоящим. Может, ты куда больше боялся, что не сможешь ненавидеть его, если поймешь?

— Посмотри, во что ты превратился, сын, — презрительно сказал Люциус, приподнимая тростью подбородок Драко. — Ты мог получить весь мир, а вместо этого…

Драко усмехнулся. Короткое движение — и пальцы обвились вокруг серебряной трости, угрожая выдернуть ее из рук отца. Люциус оскорбленно моргнул.

— Гарри Поттер мертв, — раздельно проговорил Драко, не отводя взгляда. — Финниган опоздал. Что ты будешь делать теперь, отец, когда больше не на что ставить?

Недоверие. Холодная ярость.

— Надеешься, что я пытаюсь потянуть время? — Драко насмешливо изогнул бровь. — Ты знаешь, что проиграл. Если смерть Поттера видел Симус, то ее должен был видеть и ты, раз торчал за дверью. Никак, рассчитывал хотя бы подслушать страстную сцену, раз больше не получалось самому до меня добраться? Я ожидал, что ты выторгуешь у Финнигана право первоочередности — думаю, он вряд ли бы сильно упирался. А ты, видать, побоялся вспышки ревности с его стороны? Здравое решение, отец — со стихийными магами лучше не ссориться…

Люциус коротко, почти без замаха, хлестнул сына по щеке концом трости, вырвав ее из его пальцев. На лице Драко проступила торжествующая ухмылка.

— Не хочешь об этом говорить? — прошептал он. — Поверить не могу, что тебе тоже может быть стыдно. Знаешь, бывшие любовники иногда обсуждают свои отношения — не то чтобы сейчас они у нас были.

Лицо Малфоя превратилось в непроницаемую маску.

— С Симусом тоже спишь? — стараясь говорить ровно, поинтересовался Драко. — Правда, он тут обмолвился, что предпочел бы знакомого нам брюнета. Но за состояние Малфоев и доступ к Волан-де-Морту, думаю, он мог разок и на блондина согласиться… Или не разок?

— Круцио! — прошипел Люциус, вытягивая вперед чуть подрагивающую руку с тростью.

Мгновенно охватившая тело боль была почти избавлением, на время затопив все, даже память о сосредоточенном окровавленном лице Поттера.

— Щенок… — выдохнул Люциус.

Несколько бесконечных минут он с интересом разглядывал бьющееся на полу и захлебывающееся в крике стройное белокожее тело в разодранной рубашке. Решив, что для начала достаточно, он прервал заклинание и подошел ближе.

Драко лежал, запрокинув голову, и жадно глотал ртом воздух. Распахнутые глаза смотрели в потолок.

Наклонившись, Люциус наступил на запястье сына и осторожно прикоснулся пальцем к обвивающей его змейке. Та, извернувшись, попыталась цапнуть.

— А это еще что?.. — оторопело прошептал он, глядя в холодные змеиные глаза.

— Так-так-так… — протянул Люциус, переводя взгляд на белое, как мел, лицо Драко. — И откуда же у нас эта штучка, сын? Где ты ее взял?

Драко молчал, восстанавливая дыхание, не совсем понимая, что вдруг за дело отцу до подарка Гарри.

— Амулет Высшей Связи, один из трех сохранившихся, — Люциус покачал головой. — Даже мне, при всех моих связях, невозможно было его достать. Вот это сюрприз… Пожалуй, я даже прощу тебе кое-что — только за то, что ты принес его сюда.

Драко оцепенел, изумленно уставившись перед собой. Амулет Высшей Связи? Это что — шутка?! Он носил его на руке два месяца и не знал, что именно Поттер умудрился достать для него?.. Рука дернулась, пытаясь вывернуться из-под ботинка отца.

— Ну уж нет… — губы Люциуса растянулись в усмешке. — Теперь я тобой займусь, мой мальчик…