Глава сороковая. Август 2011 года. Кембридж, штат Массачусетс

Август 2011 года. Кембридж, штат Массачусетс

– Собрался на пробежку? – спросила Джулия, поднимая глаза от тарелки с завтраком.

Габриель был в малиново-красной футболке с эмблемой Гарварда, черных свободных шортах и кроссовках.

– Да. – Габриель подошел к столу, чтобы поцеловать жену.

– А потом мы поговорим?

Он распутывал провод наушников, подсоединенных к его айфону.

– О чем? – спросил он.

– О том, что тебя тревожит.

– Нет. В другой раз. – Габриель вынул солнцезащитные очки и тканью футболки протер стекла.

Джулия закусила губу. Ее терпение было на пределе.

– Ты договорился о встрече с врачом?

– Ну вот, опять, – пробормотал Габриель. Он уперся ладонями в поверхность разделочного стола, склонил голову и закрыл глаза.

– Как прикажешь это понимать? – Джулия скрестила на груди руки.

– Нет, я ему еще не звонил.

– Почему?

– Мне незачем с ним встречаться.

– Не ты ли говорил о желании вернуть себе способность к зачатию? – спросила Джулия, расцепляя скрещенные на груди руки. – Но о таких вещах надо говорить не только со мной. Я тебя что-то не понимаю.

– Я не собираюсь встречаться с врачом. – Габриель выпрямился и надел темные очки.

– Почему? – допытывалась Джулия, которую начинала злить эта невозмутимость мужа.

– Я раздумал возвращать себе способность к зачатию. Давай лучше подумаем о приемном ребенке. Марию нам, конечно, не отдадут. Но к тому времени, когда ты окончишь докторантуру, мы сможем взять другого ребенка.

– Ты все решил. Один, – прошептала она.

– Я думал о тебе. Стремился тебя защитить.

– А все наши разговоры? То, о чем мы говорили тогда, в саду?

– Я ошибался.

– Ошибался? – Джулия вскочила на ноги. – Габриель, как понимать всю эту чертовщину?

– Можно, я отвечу тебе не прямо сейчас? – Габриель направился к двери.

– Габриель, я…

– Дождись моего возвращения. Думаю, полчаса ничего не решают.

Джулия с трудом удержалась от потока сердитых слов.

– Тогда скажи мне только одно, – попросила она.

Габриель остановился, глядя на нее сквозь темные стекла очков:

– Что тебе сказать?

– Ты меня по-прежнему любишь?

Он поморщился, как от пощечины:

– Я никогда не любил тебя больше, чем сейчас. – С этими словами Габриель открыл дверь и выбежал в утреннее тепло.

* * *

– Как пробежался? – спросила Джулия, когда вспотевший Габриель вернулся в кухню.

– Замечательно. Весь мокрый. Срочно иду в душ.

– Можем пополоскаться вместе.

– Нет, после тебя, – слегка улыбнувшись, возразил Габриель.

Джулия молча стала подниматься по лестнице. В спальню они вошли вместе.

Усевшись на стул, Габриель разулся, снял носки и взялся за край взмокшей футболки.

– Ну что, пробежка освежила твою голову? – спросила Джулия, пристально глядя на мужа.

Судя по вспотевшему торсу, Габриель бегал в бешеном темпе.

– Отчасти.

– Расскажи, что́ тебя тревожит.

Габриель громко вздохнул и зажмурился. Потом кивнул. Джулия присела на край кровати, ожидая его дальнейших слов. Габриель подался вперед, уперев локти в колени:

– Всю свою жизнь я был крайне эгоистичен. Даже не представляю, как другие выдерживали мое присутствие.

– Габриель, не наговаривай на себя. Ты необычайно привлекателен. Неудивительно, что женщины падали к твоим ногам.

– Дешевое внимание. Они видели во мне идеального самца. Им было плевать на мой эгоизм. Им хотелось, чтобы я трахнул их по полной. И потом, они знали, что продолжения не будет.

Джулия поморщилась:

– Я знаю тебя и о тебе. Знаю много. Я не считаю тебя эгоистичным.

– Вспомни, как я вел себя с тобой, когда ты была моей аспиранткой. Я отвратительно относился к своей семье и к Полине. Не надо меня обелять.

Его глаза потемнели от нахлынувших эмоций.

– Это осталось в прошлом. Нам незачем говорить о том, что было.

– Ошибаешься. Нам необходимо именно об этом говорить. – Габриель запустил пальцы в волосы. – Неужели ты не понимаешь? Мой эгоцентризм никуда не исчез. Я по-прежнему могу делать тебе больно.

– Как?

– А вдруг выкидыш Полины – это моя вина?

У Джулии свело живот.

– Габриель, мы уже говорили об этом. Выкидыш – трагический случай, в котором никто не виноват.

– Я виноват, – упрямо повторил он. – Я тогда все выходные пропьянствовал. А должен был бы находиться дома, рядом с ней. Тогда бы я смог вовремя отвезти ее в больницу.

– Прошу тебя, не сворачивай снова на эту дорогу. Ты знаешь, куда она ведет.

Габриель смотрел в пол.

– Она ведет к разговору, который был у нас с тобой в саду.

– Ты ничего не путаешь?

– Я тогда говорил тебе о желании иметь детей. Но я никогда не забывал о случившемся с Полиной. Это было фоном всех моих мыслей о детях.

– Габриель, пожалуйста. Я…

– А вдруг ее выкидыш был результатом каких-то генетических нарушений? Причем не только ее собственных. Что тогда? – (Ошеломленная Джулия молчала.) – Я тебе говорил, что хочу ребенка. Но я не переставал думать, насколько это рискованно.

– Габриель, послушай меня. Выкидыши – явление нередкое. Конечно, это трагедия, но жизнь на этом не кончается. Будь к себе милосерден. Думаю, сон о Майе приснился тебе не просто так. Она приходила успокоить тебя. Прими успокоение и отпусти прошлое.

– А если то же самое случится у нас? – На последнем слове его голос дрогнул. – Вспомни, через что сейчас проходят твой отец и Дайана.

– Я помню об этом. Мне страшно за них и за их ребенка. Но таков мир, в котором мы живем. В нем существуют болезни и смерть. Нельзя делать вид, будто мы неуязвимы.

– Есть опасности, которых можно избежать. Незачем рисковать понапрасну.

– Значит, ты уже не хочешь ребенка от меня? – спросила Джулия, и ее глаза погрустнели. Габриель поднял голову и увидел, что его жена с трудом сдерживает слезы. – Ты не любишь разговоров о Полине. – Джулия прокашлялась. – Знаю, что завидовать нехорошо, но я завидую ей. У вас с ней был опыт, способный изменить жизнь. У нас с тобой такого опыта может и не быть.

– Я думал, мои слова принесут тебе облегчение.

– Ни одно твое слово не принесло мне облегчения… Да и по тебе не скажешь, что ты счастлив.

– Потому что я хочу того, чего не могу получить. Повторения случившегося с Полиной я просто не выдержу. Не смогу. Я не допущу, чтобы нечто подобное случилось с тобой.

– Жизнь без детей, – прошептала Джулия.

– Жизнь с детьми, которых мы усыновим и удочерим.

– Значит, так.

Габриель кивнул.

Джулия закрыла глаза. Ей надо было привыкнуть к тому, что она сейчас услышала. Слова Габриеля опрокидывали ее мечты о будущем. Сколько раз она представляла, как сообщает ему о своей беременности. Ей хотелось почувствовать новую жизнь, зародившуюся и растущую у нее внутри. Она даже думала о родах. Габриель бы держал ее руку, пока она рожает их сына…

И вот все эти мечты растаяли, словно клубы дыма, сменившись ощущением потери. Джулия только сейчас поняла, как ей хотелось пройти все стадии беременности и рассказать Габриелю об ощущениях. Его решение больно ударило по ней.

– Нет, – прошептала она.

– Нет? – удивился Габриель.

– Ты хочешь меня защитить, и это замечательно. Но давай начистоту: тут ведь примешано что-то еще.

– Я не хочу становиться причиной твоих страданий.

– И это тоже только часть правды. Твои страхи уходят в прошлое. Они как-то связаны с твоим ранним детством. С тем, что произошло между твоими родителями.

Габриель встал, сбросил потные шорты и отвернулся.

– Габриель, дорогой, я знаю: прошлое оставило на тебе шрамы. Ты ведь даже не прикасаешься к вещам из прошлого. Ты спрятал их от себя в ящик письменного стола.

– Ты не так это поняла. Я не хочу рисковать. Твой отец мог бы потерять Дайану и ребенка. Я не готов к таким рискам.

– Жизнь вообще полна рисков. Я могла бы заболеть раком. Или попасть под машину. Даже если бы ты запер меня в четырех стенах, для болезни они не преграда. Я ведь тоже знаю, что могу тебя потерять. Как ни противно это говорить, но однажды ты умрешь. – Последнее слово Джулия произнесла дрожащим голосом. – Но я выбрала другой взгляд на жизнь. Я хочу любить тебя и строить нашу совместную жизнь, не загораживаясь от случайностей… включая и твою смерть. И сейчас я прошу тебя сделать такой же выбор. Пойти на риск вместе со мной. – Она взяла Габриеля за руку.

– Мы не знаем характера рисков. Я не представляю, что́ записано во всех моих медицинских карточках.

– Мы можем сделать все необходимые анализы.

– Этого недостаточно, – тихо сказал Габриель, высвобождаясь из ее рук.

– У тебя остались родственники. Ты мог бы с ними встретиться, расспросить о здоровье твоих родителей, бабушек и дедушек.

Габриель нахмурился:

– Думаешь, я бы согласился унижаться перед ними? Ползать на коленях, умоляя рассказать мне об этом? Да я лучше соглашусь гореть в аду.

– Вслушайся в то, что говоришь. Круг замкнулся. Ты вернулся к отправной точке. К убеждению, что тебе нельзя иметь потомство. Ты упорно не желаешь касаться ветвей своего генеалогического древа. А как же тот сон, где к тебе приходила Майя? Как же мысли, посещавшие тебя в Ассизи? Как же я? Габриель, мы молились о ребенке. Мы просили Бога послать нам нашегоребенка. Ты отказываешься от той молитвы? – (Габриель молча стиснул кулаки.) – И все потому, что считаешь себя недостойным, – прошептала Джулия. – Мой прекрасный сокрушенный ангел.

Она обняла мужа за шею. Габриель сдавленно застонал и тоже обнял ее.

– Я тебя пачкаю, – прошептал он, прижимаясь потной грудью к ее блузке.

– Ты сейчас чище, чем когда-либо, – сказала Джулия, нежно целуя его щетинистый подбородок.

Они молча стояли, потом так же молча Джулия повела его в ванную, открыла душ и сбросила с себя одежду. Габриель последовал за ней.

Вода была теплой и напоминала ливень, падая на их обнаженные тела и на пол душевой кабины. Джулия намыливала ему грудь. Ее руки легко скользили по его рельефным грудным мышцам.

– Что ты делаешь? – спросил Габриель, обнимая ее за талию.

– Пытаюсь показать, как сильно я люблю тебя. – Она поцеловала татуировку и стала намыливать его живот. – Мне кажется, я помню, как однажды прекрасный мужчина вот так же намыливал меня. Ощущение было такое, словно я вторично крестилась.

Дальнейшее намыливание происходило молча. Джулия не торопилась, ласково касаясь его тела и смывая пену. Заметив, что Габриель буравит ее своими глазами, она вопросительно посмотрела на него.

– Я без конца делаю тебе больно. А ты неиссякаема в своей щедрости. Почему?

– Потому что я люблю тебя. Потому что сочувствую тебе. И еще потому, что прощаю тебя.

Габриель закрыл глаза и покачал головой.

Джулия принялась мыть ему голову, попросив нагнуться, чтобы ей было легче.

– Бог меня еще не наказал, – тихо произнес Габриель.

– О чем ты говоришь?

– Я до сих пор боюсь, что Он отнимет тебя.

Джулия смыла пену с его глаз.

– Бог так себя не ведет.

– Я жил эгоистом, презирая других. С чего бы Богу не наказать меня за такую жизнь?

– Бог не зависает над нами, выжидая удобного момента, чтобы нас наказать.

– Ты так думаешь? – спросил Габриель, глядя на нее измученными глазами.

– Да. А разве ты сам это не почувствовал, когда мы были в Ассизи? Когда сидели возле гробницы святого Франциска? – (Габриель покачал головой.) – Бог хочет нас спасти, а не уничтожить. Ты не позволяешь себе быть счастливым, боясь, как бы Бог не отобрал у тебя счастье. Бог – это тебе не злобный карлик из сказки.

– Откуда в тебе столько уверенности?

– Все очень просто. Достаточно вкусить доброты, и ты всегда сумеешь отличить добро от зла. Я верю, что такие люди, как святой Франциск, Грейс и многие другие… добрые, любящие… они показывают, каков Бог на самом деле. Он не жаждет тебя наказать и не изливает на тебя благодеяния, чтобы потом их отнять. – Джулия обхватила его лицо. – Я не позволю тебе дальше оттягивать поход к врачу. Ты должен вернуть себе способность зачатия. И что бы ни произошло, ты был и останешься моим мужем. Я хочу, чтобы у нас с тобой была настоящая семья, и мне все равно, какими будут результаты твоих анализов ДНК.

– Я думал, ты… не готова рожать.

– Сейчас не готова. Но я согласна с тем, что ты говорил в саду. Если мы хотим иметь ребенка, это нужно обсуждать с врачами уже сейчас.

– А как насчет приемных детей?

– Одно другому не мешает. Но ты обязательно должен вернуть себе детородную функцию. Ты же веришь, что способен быть хорошим отцом? Сделай это хотя бы для подтверждении своей уверенности. И чтобы доказать, что ты не пленник собственного прошлого. Дорогой, я верю в тебя и очень хочу, чтобы ты поверил в себя.

Габриель стоял, закрыв глаза, под теплыми струями душа. Вода мягко ударяла его по голове и неслась дальше. Он не знал, куда деть свои руки. Снова провел по уже чистым волосам, потом по плечам.

Джулия осторожно взяла его руки в свои:

– Я любуюсь твоими руками, Габриель. Они способны творить добро или зло. Выбор делаешь только ты. Природа, биология и особенности ДНК здесь ни при чем.

– Моя мать была алкоголичкой. Я унаследовал ее склонность к выпивке. Я не выбирал алкоголизм.

– Зато ты выбрал лечение от алкоголизма. И сейчас ежедневно делаешь выбор: не пить и не принимать наркотики. Это не выбор твоей матери или «Анонимных алкоголиков». Это твой выбор.

– Но что я передам нашим детям? – В голосе Габриеля появилось отчаяние. – Я действительно не знаю, чем страдали мои предки.

– Не забывай, что моя мать тоже была алкоголичкой. Если говорить о предках, ты вправе спросить: а что унаследуют наши дети от меня?

– От тебя они могут унаследовать лишь красоту, доброту и любовь.

Джулия невесело улыбнулась:

– То же я могла бы сказать и о тебе. Я видела, как приютские дети висли на тебе. Я видела, как азартно ты с ними играл и как искренне смеялся. А потом понес Марию кататься на пони. Ты передашь нашим детям любовь, заботу и способность оберегать тех, кто им дорог. Благодаря тебе они поймут, что такое дом и семья. Ты не выгонишь их из дома, если они вдруг оступятся, и не перестанешь любить, если они согрешат. Ты будешь любить их самозабвенно, готовый, если понадобится, отдать за них жизнь. Так поступает настоящий отец. И так поступишь ты.

– Ты бываешь решительной до неистовства, – сказал Габриель, восхищенно глядя на нее.

– Только когда защищаю любимого человека. Или когда сражаюсь с несправедливостью. Нельзя поддаваться старой лжи. Это несправедливо. Ты так много сделал, помогая мне. Теперь моя очередь помочь тебе. Если хочешь навсегда забыть о своих биологических родственниках, я тебя поддержу. Если захочешь пройтись по всем веточкам своего генеалогического древа, я тебе помогу. Но не позволяй страху и чувству вины лишать тебя выбора. Ты решил вернуть себе возможность зачатия. Иди до конца, не отступая. Даже если у нас будут только приемные дети, пройди этот путь.

– Мне было бы легче забыть о своей родне. Но я не решусь заводить с тобой ребенка, не узнав предварительно о них. И прежде всего – об их здоровье и наследственных болезнях, если таковые были.

одумал Габриель.