СУДЕБНОЙ ЛИНГВИСТИЧЕСКОЙ ЭКСПЕРТИЗЫ

Е.И. ГАЛЯШИНА

Судебная лингвистическая экспертиза - это процессуально регламентированное исследование устного высказывания, речевого оборота, письменного текста, завершающееся дачей письменного заключения по вопросам, разрешение которых требует применения специальных экспертно-лингвистических знаний.

Судебная лингвистическая экспертиза востребована по широкому спектру дел в уголовном, гражданском судопроизводстве, по делам об административных правонарушениях. Это - диффамация, оскорбление, клевета, призывы к экстремистским действиям, заведомо ложные сообщения о террористических актах, вымогательство, шантаж, мошенничество, разглашение охраняемой законом тайны, возбуждение национальной или религиозной ненависти или вражды, незаконная реклама и пропаганда наркотиков и т.п. Произведения письменной и устной речи вовлекаются в документационные и информационные споры, социальные, корпоративные, групповые и межличностные конфликты, используются для совершения правонарушения или сами становятся предметами преступного посягательства.

Внешняя языковая форма и внутреннее смысловое содержание продуктов речевой деятельности подвергаются правовому анализу и оценке в целях выявления признаков злоупотребления свободой массовой информации и иных правонарушений, ответственность за которые предусмотрена российским законодательством.

Отличительной особенностью юридической квалификации правонарушений, совершаемых посредством словесной деятельности, является опора на знание языка, которым владеют не только участники судопроизводства, но и широкий неопределенный круг лиц, выступающих в качестве адресата распространяемой информации. Это привело к тому, что на практике довольно быстро сложилась ситуация, когда чуть ли не по каждому документационному или информационному спору стороны, а затем и судьи стали обращаться за помощью к лингвистам, ставя перед ними задачу толкования и интерпретации слов русского языка.

Вслед за гражданским судопроизводством, по меткому выражению Г.М. Резника, на "лингвистическую иглу подсело уголовное правосудие <1>". Органы дознания, следователи, судьи по делам о клевете или оскорблении, преступлениям экстремистской, коррупционной направленности для установления события или состава правонарушения стали назначать лингвистические экспертизы, привлекать в качестве специалистов лиц, обладающих специальными лингвистическими знаниями.

--------------------------------

<1> Термин Г.М. Резника. См.: Предисловие юриста // Баранов А.Н. Лингвистическая экспертиза текста. Теоретические основания и практика. М.: Флинта; Наука, 2007. С. 3.

При этом государственные экспертные учреждения оказались во многом не готовы решать те задачи, которые перед ними ставили практические работники, поэтому основная масса экспертиз изначально поручалась негосударственным экспертам, филологам, русистам, преподавателям филологических факультетов вузов, учителям русского языка.

Филологи столкнулись с новой для них проблемой адаптации лингвистического знания для нужд судопроизводства. Стало очевидно, что одних только языковедческих познаний было недостаточно. Для квалифицированного судебно-экспертного исследования продуктов речевой деятельности и установления языковых фактов, обладающих доказательственным значением, требовалось овладеть методологией общей теории судебной экспертизы, изучить криминалистику и другие юридические дисциплины. Важно было оптимизировать частнонаучные лингвистические методы, разработать экспертные методики для решения конкретных задач лингвистической экспертизы. Разработанные в лингвистике методы исследования текста требовали адаптации к новым практическим задачам.

Тем не менее многие неопытные в экспертной деятельности филологи активно откликнулись на запрос правоохранителей и стали решать поставленные практическими работниками вопросы с позиций понимания текста среднестатистическим носителем русского языка и значений слов, представленных в толковых словарях, опираясь на собственный личный речевой опыт и абстрактные языковые модели.

Методические подходы к решению типовых задач судебной лингвистической экспертизы, используемые государственными и негосударственными экспертами существенно разнились. Усилился субъективизм принятия экспертного решения? Такое положение дел привело к тому, что одни и те же языковые факты стали толковаться неоднозначно, по одним и тем же вопросам и объектам лингвисты разных школ приходили к различным выводам.

Быстро сложилась ситуация, когда представители органов следствия, дознания, а иногда и судьи не смогли устоять перед соблазном переложить на юридически неискушенных филологов функцию доказывания. Задание эксперту нередко стало сводиться к выяснению наличия юридических признаков состава преступления, предусмотренного соответствующей нормой Уголовного кодекса, наталкивая эксперта на решение сугубо правовых вопросов, которые является исключительной прерогативой лиц, осуществляющих производство по делу. Понятно, что такие ошибки были продуцированы неправильной постановкой вопросов, которые должны определять предмет экспертизы и область специальных знаний, необходимых для их решения.

Не владея специальными знаниями в области судебной лингвистической экспертизы, не понимая принципиального различия между мнением, которое каждый человек вправе иметь по тому или иному вопросу, и заключением экспертизы как источником судебных доказательств, лица, назначенные экспертами, взялись решать вопросы, не относящиеся к их специальности, "по-житейски", "на уровне обыденного знания носителя русского языка".

Зачастую не только частные, но и некоторые государственные эксперты стали интерпретировать речевые факты на основе правовых понятий, анализировать "мысли автора текста", "вычитывать" из произнесенных слов коммуникантов скрытые или неявные смыслы, додумывать и домысливать за говорящими то, что не было сказано, но "имелось в виду".

В результате в сознании общественности (включая юристов, филологов, да и самих экспертов) укоренилось ошибочное представление о том, что якобы лингвистическая экспертиза по своей природе является субъективной: "сколько экспертов, столько и мнений", решает простые задачи поиска значений слов по словарю, "доказывая очевидное", эксперты "ангажированы" или "зависимы" от инициатора задания.

Так, например, В.А. Салимовский и Е.Н. Мехонина отмечают: "Языковед зачастую выступает не как независимый эксперт, а по существу как имеющий специальные (лингвистические) знания адвокат истца или ответчика (см., например, экспертное заключение А.Н. Баранова в отношении высказываний Ф. Киркорова, адресованных журналистке И. Ароян). К сожалению, лингвистическая экспертиза весьма часто оказывается "ангажированной" и тогда, когда ее запрашивают суд, следственные органы или прокуратура. Разумеется, авторы такой экспертизы отрицают свою недобросовестность. Между тем характер допускаемых ими ошибок (уловок) говорит о том, что альтернативой недобросовестности может быть только полная некомпетентность. Но в нее трудно поверить, если заключение пишется опытным экспертом, зачастую кандидатом или доктором наук". Действительно, задачи, которые ставятся перед специалистом-филологом, в большинстве случаев являются несложными и для их решения достаточно даже тех знаний и умений, которые предусмотрены программой (стандартом) дисциплин, изучаемых на первом курсе филологического факультета. Имеем в виду, например, умение отличить слово литературного языка от слова жаргонного или диалектного, с помощью словаря определить словесное значение, охарактеризовать его стилистическую окраску. Поэтому, как правило, в заведомо неадекватных суждениях эксперта есть основания видеть именно уловки, а не ошибки" <1>.

--------------------------------

<1> Салимовский В.А., Мехонина Е.Н. Типичные ошибки (уловки) в ненадлежащей судебно-лингвистической экспертизе // Вестник Пермского университета. Российская и зарубежная филология. 2010. Вып. 2 (8). С. 48.

Говоря об экспертных ошибках, А.Р. Ратинов предостерегал, что "заключения экспертов не всегда еще находятся на должном уровне, отмечаются случаи подмены научно-психологического анализа представлениями обыденного сознания, бедность инструментально-методической части некоторых экспертных исследований, недостаточная обоснованность выводов и, что особенно нетерпимо, выход экспертов за пределы своей научной компетенции, попытки устанавливать не только психологические, но и юридические факты..." <1>.

--------------------------------

<1> Ратинов А.Р. Методологические вопросы юридической психологии // Психологический журнал. 1983. Т. 4. N 4. С. 107 - 118.

В действительности при корректном и профессиональном использовании разработанных лингвистической наукой объективных методов и процедур исследования языковых фактов с учетом закономерностей функционирования языка в различных видах дискурса от мнимого субъективизма не остается и следа. Результаты полного и всестороннего анализа с использованием сложившихся в науке строгих методов анализа и знание законов языка не дает возможности экспертам приходить к прямо противоположным выводам, не лукавя и не нарушая процедуры исследования.

Другая весьма болезненная проблема лингвистической экспертизы, служащая источником объективных экспертных ошибок, связана с самой языковой материей, исследуемой экспертами-лингвистами. Так, существует мнение, что коль скоро тексты пишутся или произносятся на русском языке, адресованы носителям этого языка и им понятны, то вряд ли вообще нужны языковеды для перевода "с русского на русский", и так понятный всем пишущим и говорящим на этом языке. В случае же если лицо не владеет языком судопроизводства, то этот пробел полностью компенсирует не эксперт, не специалист, а переводчик - иной участник судопроизводства.

С другой стороны, очевидно, что элементы различных субкультур (молодежного сленга, криминального арго, компьютерного жаргона и т.п.), "эзоповых языков", эвфемизмов семантических полей "политика", "наркотики", "коррупция", "оружие" и т.п., "тарабарский" и условные языки, клички, татуировки, тайные жесты и мимика, речения, относящиеся к маргинальным подъязыкам, обсценизмы и иные элементы, находящееся на периферии языка, объективно требуют применения специальных лингвистических знаний в силу имплицитности или многозначности их содержания.

На наш взгляд, необходим единый подход для дифференциации специальных и "наивных" лингвистических знаний, дабы не впадать в ту или другую крайность, решая вопрос о том, когда требуется назначение судебной лингвистической экспертизы, а когда достаточно наличие у правоприменителя владения грамотой родного языка, элементарного здравого смысла и профессиональных юридических знаний, чтобы уразуметь содержание и форму высказывания или текста, расцененного в качестве преступного. Для этого прежде всего необходимо очертить круг языковых фактов, которые могут быть подвергнуты экспертному исследованию с применением специальных лингвистических знаний и тех, которые со всей очевидностью этого не требуют, будучи доступными для всеобщего восприятия и понимания.

Нельзя не согласиться с мнением Г.М. Резника, что смысловое содержание многих высказываний, по которым назначаются экспертизы, просто и ясно, можно сказать, лежит на поверхности. Поэтому значительная часть лингвистических экспертиз посвящена доказательству очевидного. Юристы не в лучшем виде предстают перед лингвистами, требуя научного исследования глагола "бей", разъяснения смысла слов "значит, некий, похитил" и т.п. В таких случаях необходим срочный языковой ликбез для юристов либо краткие курсы профессиональной этики. В других случаях смысл текста постигается тщательной аналитической работой, извлекается из контекста и подтекста, каскадов намеков и вопросов, разоблачением изощренных стилистических приемов манипулирования сознанием респондентов <1>. Вот здесь требуется глубоко профессиональная работа эксперта.

--------------------------------

<1> Баранов А.Н. Лингвистическая экспертиза текста. Теоретические основания и практика. М.: Флинта; Наука, 2007. С. 3 - 5.

Некоторые проблемные вопросы назначения лингвистической экспертизы разъяснил Пленум Верховного Суда РФ в Постановлении от 28 июня 2011 г. N 11 "О судебной практике по уголовным делам о преступлениях экстремистской направленности". Так, в п. 23 названного Постановления Пленума ВС РФ говорится, что производство лингвистической экспертизы может быть назначено в необходимых случаях для определения целевой направленности информационных материалов, т.е. не во всех случаях, как это было принято ранее. К производству экспертизы могут привлекаться помимо лингвистов и специалисты соответствующей области знаний (психологи, историки, религиоведы, антропологи, философы, политологи и др.). В таком случае назначается производство комплексной экспертизы.

При назначении судебных экспертиз по делам о преступлениях экстремистской направленности не допускается постановка перед экспертом не входящих в его компетенцию правовых вопросов, связанных с оценкой деяния, разрешение которых относится к исключительной компетенции суда. В частности, перед экспертами не могут быть поставлены вопросы о том, содержатся ли в тексте призывы к экстремистской деятельности, направлены ли информационные материалы на возбуждение ненависти или вражды.

Исходя из положений ст. 198 УПК РФ судам при рассмотрении уголовных дел о преступлениях экстремистской направленности, надлежит обеспечить подсудимому возможность ознакомиться с постановлением о назначении судебной экспертизы независимо от ее вида и с полученным на ее основании экспертным заключением либо с сообщением о невозможности дать заключение; заявить отвод эксперту или ходатайствовать о производстве судебной экспертизы в другом экспертном учреждении, о привлечении в качестве эксперта указанного им лица либо о производстве судебной экспертизы в конкретном экспертном учреждении, о внесении в определение (постановление) о назначении судебной экспертизы дополнительных вопросов эксперту.

В силу положений ч. 4 ст. 271 УПК РФ суд при рассмотрении уголовных дел о преступлениях экстремистской направленности не вправе отказать в удовлетворении ходатайства о допросе в судебном заседании лица в качестве специалиста, явившегося в судебное заседание по инициативе любой стороны. При этом суду следует проверять, обладает ли данное лицо специальными знаниями в вопросах, являющихся предметом судебного разбирательства.

Суд вправе в соответствии с ч. 1 ст. 69, п. 3 ч. 2 ст. 70, ч. 2 ст. 71 УПК РФ принять решение об отводе специалиста в случае непредставления документов, свидетельствующих о наличии специальных знаний у лица, о допросе которого в качестве специалиста было заявлено ходатайство, признания этих документов недостаточными либо ввиду некомпетентности, обнаружившейся в ходе его допроса.

Указанное разъяснение носит, на взгляд автора, общий характер для всех случаев, когда решается вопрос о необходимости применения специальных лингвистических знаний в сфере судопроизводства. Вопрос о том, действительно ли необходимы в каждом конкретном случае назначения судебной лингвистической экспертизы специальные лингвистические знания или действует презумпция, что "судьи владеют русским языком как языком судопроизводства", далеко не праздный. В нем кроется источник большинства процессуальных и деятельностных экспертных ошибок, связанных с назначением и производством судебной лингвистической экспертизы не только по уголовным, но и по гражданским делам.

Несомненно, специальные лингвистические знания нужны, когда семантика сказанного или написанного текста неочевидна, смысловое содержание речевого факта требует уяснения, необходимо выявить прагматику текста, его стилистическую или эмоционально-экспрессивную окраску. Экспертное исследование актуально, когда контекст не снимает языковой неопределенности, не позволяет однозначно эксплицировать смысл слова или высказывания. Лингвистическая экспертиза важна не только для анализа плана содержания, но и плана выражения языкового элемента, когда не соблюдаются правила орфографии и пунктуации, грамматики, стилистики, синтаксические и лексические нормы русского языка.

Лингвистический анализ содержательно-смысловой и формальной стороны речевого произведения является основным способом установления словесных конструкций и языковых единиц, подпадающих под признаки конкретного правонарушения, ответственность за которое предусмотрена российским законодательством. Если юрист не может без лингвиста решить, нарушают ли определенную правовую норму те или иные речевые действия, то назначение и проведение судебной лингвистической экспертизы признается необходимым. В таком случае выявление языковых показателей речевых правонарушений выступает в качестве основной экспертной задачи.

Анализируя практику производства судебных лингвистических экспертиз, можно констатировать, что актуальной является задача систематизации ошибок судебной лингвистической экспертизы. Процессуальные ошибки при назначении и производстве судебной лингвистической экспертизы заключаются в нарушении экспертом процессуального порядка и процедуры производства экспертизы.

К процессуальным ошибкам относятся: выход эксперта за пределы своей компетенции (решение правовых вопросов, выход за пределы экспертной специальности), выражение экспертной инициативы в формах, не предусмотренных законом (самостоятельный поиск материалов для производства лингвистической экспертизы, вторжение в сферу компетенции других родов экспертиз), несоблюдение процессуальных требований по оформлению заключения эксперта (в том числе представление отчета или акта экспертного исследования, отсутствие в заключении эксперта необходимых реквизитов, обоснование выводов не результатами лингвистического исследования, а материалами дела и т.п.), неразъяснение эксперту его прав и ответственности надлежащим лицом, отсутствие подписки о предупреждении эксперта об уголовной ответственности за дачу заведомо ложного заключения, оформление подписки "задним" числом (включение подписки в текст заключения и постановка подписей экспертов после производства экспертных исследований и оформления экспертного заключения).

К числу процессуальных ошибок относится и смешение процедуры назначения и производства комиссионной и комплексной экспертиз (например, комплексной психолого-лингвистической экспертизы и комиссионной лингвистической экспертизы).

Гносеологические ошибки могут быть допущены при познании сущности, свойств, признаков объектов экспертизы, отношений между ними, а также при оценке результатов познания, итогов экспертного исследования. Деятельностные (операционные) ошибки являются результатом осуществляемых экспертом операций (процедур), в неправильном использовании средств исследования или использовании непригодных приборов, в получении некачественного сравнительного материала и т.п.

Проиллюстрируем типичные ошибки на примерах из экспертной практики.

Пример 1.

По уголовному делу была назначена комплексная психолого-лингвистическая экспертиза, порученная коммерческой организации. В ходе оказания юридической помощи адвокат обратился к специалисту с запросом, в котором поставил следующие вопросы:

1. Соблюдены ли при назначении и производстве комплексной психолого-лингвистической судебной экспертизы рекомендации, выработанные общей теорией судебной экспертизы, методиками психологической и лингвистической экспертиз?

2. Насколько корректно сформулированы вопросы, вынесенные на разрешение экспертов? Относятся ли данные вопросы к компетенции комплексной психолого-лингвистической судебной экспертизы? Все ли вопросы требуют для ответов на них проведения исследований с использованием специальных психологических или лингвистических знаний? Получены ли в результате производства экспертизы ответы на все сформулированные в постановлении вопросы?

Разъясняя поставленные вопросы, специалист указал на следующие недостатки экспертного заключения.

1. Анализ постановления о назначении комплексной психолого-лингвистической судебной экспертизы, вынесенного старшим следователем по особо важным делам Н., показывает, что производство экспертизы поручено коммерческой организации, не обладающей правовым статусом судебно-экспертного учреждения. Мотивы, по которым следователь не назначил экспертизу в государственное экспертное учреждение, или персонально лицам, обладающим необходимыми знаниями и опытом производства психологической и лингвистической экспертизы, в постановлении не приведены. Следователь поручил производство судебной экспертизы закрытому акционерному обществу, уставная деятельность которого никак не связана с выполнением экспертиз.

2. В постановлении о назначении экспертизы следователь указал, что он дал поручение организовать проведение комплексной экспертизы генеральному директору закрытого акционерного общества, возложив на него права и обязанности руководителя государственного судебно-экспертного учреждения. Ему же следователь поручил разъяснить экспертам их права и ответственность, предусмотренные ст. 57 УПК РФ. При назначении экспертизы следователь не выполнил процессуальных действий по проверке данных об экспертах их компетентности, месте работы и занимаемых должностях.

Прокомментируем данные позиции <1>.

--------------------------------

<1> Далее наш комментарий выделен.

Экспертное учреждение, куда назначается экспертиза, не обязательно должно быть государственным. В настоящее время в России имеются многочисленные негосударственные экспертные учреждения. Под негосударственными судебно-экспертными учреждениями понимаются некоммерческие организации (некоммерческие партнерства, частные учреждения или автономные некоммерческие организации), созданные в соответствии с Гражданским кодексом Российской Федерации и Федеральным законом "О некоммерческих организациях", осуществляющие судебно-экспертную деятельность в соответствии с принятыми ими уставами <1>.

--------------------------------

<1> Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 21 декабря 2010 г. N 28 "О судебной экспертизе по уголовным делам".

Помимо государственных судебных экспертов судебные экспертизы согласно ст. 41 ФЗ ГСЭД РФ могут производить и иные лица, обладающие специальными познаниями в области науки, техники, искусства или ремесла, но не являющиеся государственными судебными экспертами, и вызванные для дачи заключения <1>.

--------------------------------

<1> Россинская Е.Р. Судебная экспертиза в гражданском, арбитражном, административном и уголовном процессе. М.: Норма, 2005. С. 86.

К иным экспертам из числа лиц, обладающих специальными знаниями, относятся эксперты негосударственных судебно-экспертных учреждений, а также лица, не работающие в судебно-экспертных учреждениях. Таковыми могут являться, например, сотрудники как государственных, так и негосударственных неэкспертных организаций, сведущие в необходимой области знания. Однако порядок направления материалов уголовного дела для производства судебной экспертизы в экспертном учреждении и вне его - существенно отличается.

Так, в силу п. 1 ст. 199 УПК РФ при производстве судебной экспертизы в экспертном учреждении следователь направляет его руководителю постановление о назначении судебной экспертизы и материалы, необходимые для ее производства. Согласно п. 2 ст. 199 УПК РФ руководитель экспертного учреждения после получения постановления поручает производство судебной экспертизы конкретному эксперту или нескольким экспертам из числа работников данного учреждения и уведомляет об этом следователя. При этом руководитель экспертного учреждения разъясняет эксперту его права и ответственность, предусмотренные ст. 57 УПК РФ, отбирает у эксперта соответствующую подписку. По завершении экспертизы своим сопроводительным письмом руководитель экспертного учреждения возвращает инициатору экспертизы все предоставленные материалы и направляет ему заключение эксперта.

Согласно п. 5 Постановления Пленума ВС РФ от 21 декабря 2010 г. N 28 в тех случаях, когда в государственном судебно-экспертном учреждении, обслуживающем определенную территорию, невозможно производство судебной экспертизы в связи с отсутствием эксперта конкретной специальности или надлежащей материально-технической базы либо специальных условий для выполнения исследований, а также при наличии обстоятельств, указанных в ст. 70 УПК РФ, т.е. когда все компетентные государственные судебно-экспертные учреждения на данной территории не могут выступить в этом качестве, ее производство может быть поручено государственным судебно-экспертным учреждениям, обслуживающим другие территории, негосударственному судебно-экспертному учреждению или лицу, не работающему в судебно-экспертном учреждении, в том числе сотруднику научно-исследовательского учреждения, вуза, иной организации, обладающему специальными знаниями и имеющему в распоряжении необходимое экспертное оборудование. В определении (постановлении) о назначении экспертизы суду следует мотивировать поручение исследований экспертным учреждениям либо конкретному лицу.

В рассматриваемом нами случае следователь обязан был мотивировать в своем постановлении о назначении комплексной экспертизы ее поручение не государственным, а частным экспертам. Он также должен был указать фамилии, имена и отчества экспертов, лично проверить их компетентность, разъяснить им права и ответственность, предусмотренные ст. 57 УПК РФ. Лично вручить экспертам постановление о назначении экспертизы и материалы для исследования.

3. На разрешение комплексной психолого-лингвистической экспертизы следователь вынес следующие вопросы:

- следует ли из разговоров, зафиксированных на аудиозаписи, вывод, что С. было заведомо известно о том, что фирма "Ш." использовалась членами организованной преступной группы при совершении хищения государственного имущества? Какими фрагментами разговора это подтверждается?

- следует ли из разговоров, зафиксированных на представленных аудиокассетах, что их участники осведомлены о ходе расследования по уголовному делу, возбужденному по факту незаконного хранения наркотических средств, огнестрельного оружия и боевых припасов, и намеревались оказать активное противодействие следствию, если да, то каким образом? Какими фрагментами разговоров это подтверждается?

Вопросы, вынесенные в постановление о назначении комплексной психолого-лингвистической судебной экспертизы, выходят за пределы специальных знаний как эксперта-психолога, так и эксперта-лингвиста, носят правовой характер, не требуя применения специальных познаний в области психологии или лингвистики.

Специалист указал, что вопросы направлены на установление того, имеются ли в действиях какого-либо лица (или группы лиц с указанием конкретных действий каждого из них) признаки состава преступления.

В перечне отсутствуют вопросы, относящиеся к области психологии и лингвистики: в частности, о содержательно-смысловой направленности диалога, о ретроспективной диагностике психологического состояния участников диалогов в динамике на различных стадиях развития исследуемой ситуации, об индивидуальных психологических особенностях их личности и речевого поведения, о прагматике высказываний, высказываний, искаженно описывающих действительное положение вещей, трансформирующих действительное положение дел в речи и т.п. <1>.

--------------------------------

<1> Леонтьев А.А. Основы психолингвистики М.: Смысл, 1999. С. 252; Белянин В.П. Психолингвистика. М.: Флинта, 2004. С. 169 - 172, 188.

Недопустимы для постановки судебным экспертам вопросы, касающиеся "осведомленности", "заведомости", "намеренности оказания противодействия следствию", так как такие вопросы подразумевают установление умысла (прямого или косвенного). Неправомерность постановки экспертам подобных вопросов очевидна, поскольку умысел устанавливается с учетом всех имеющихся по делу доказательств и, следовательно, его решение является прерогативой субъекта доказывания.

Очевидно, что по вышеперечисленным вопросам эксперты должны были сформулировать отказ по причине того, что они находятся за пределами компетенции экспертов, носят правовой характер либо откорректированы следователем по инициативе экспертов, однако этого сделано не было. Это порождает сомнения в компетентности экспертов.

4. Процессуальный порядок разъяснения экспертам их прав и ответственности не был надлежаще соблюден. Подписка экспертов включена в текст заключения и подписана экспертами после производства исследований. Эксперты не знакомы с содержанием ст. 57 УПК РФ.

В соответствии с п. 2 ч. 1 ст. 195 УПК РФ следователь (коль скоро он не пожелал поручить производство экспертизы государственным экспертам) должен был персонально указать в постановлении о назначении экспертизы тех сведущих лиц, которым поручено производство экспертизы, и лично разъяснить им их права и ответственность (ч. 4 ст. 199 УПК РФ), отобрав у экспертов соответствующую подписку.

Однако в рассматриваемом случае подписку эксперты включили в текст заключения эксперта, удостоверив ее своими подписями, но датировали "задним" числом. При этом не отражено, кто и в связи с чем разъяснил экспертам "права и обязанности эксперта согласно ст. 57 УПК РФ" и "предупредил об уголовной ответственности по ст. 307 УК РФ".

В ст. 57 УПК РФ ничего не говорится об обязанностях эксперта. Там речь идет о том, что эксперт делать вправе (ч. 3), что не вправе (ч. 4), какую и за что он несет ответственность. Это означает, что в действительности эксперты статью 57 УПК РФ, на которую указывают, не изучали.

5. Эксперт-психолог и эксперт-лингвист произвели комиссионную однородную психолингвистическую экспертизу вместо порученной им комплексной психологической и лингвистической экспертизы.

Все заключение оформлено и подписано двумя экспертами без выделения частей, в которых было бы отражено, кто из экспертов какие исследования провел. В заключении экспертов указано, что "комиссия" из психолога и лингвиста выполнила "комиссионную психолингвистическую" экспертизу, тогда как постановление следователем вынесено о назначении комплексной психолого-лингвистической экспертизы.

Эксперты так мотивировали свои действия: "Специфика психолого-лингвистического исследования состоит в том, что нецелесообразно отделять друг от друга специфические методы и приемы в психологии и лингвистике, а также производить и описывать отдельно психологический и лингвистический анализы исследуемого материала. В психолого-лингвистическом (психолингвистическом) анализе важно объединение необходимо достаточных исследовательских приемов".

По сути, эксперты этим демонстрируют отсутствие навыков и знаний проведения и оформления порядка изложения материала, разделов и чему должны соответствовать оглавления, в чем заключаются пределы компетенции психолога и лингвиста, какие материалы включаются в текст исследования, а какие в приложение к экспертному заключению. Но пробелы в знаниях экспертов психолога и лингвиста на этом не заканчиваются.

В заключении комплексной экспертизы в силу п. 2 ст. 201 УПК РФ должно быть указано, какие исследования и в каком объеме провел каждый эксперт, какие факты он установил и к каким выводам пришел. Каждый эксперт, участвовавший в производстве комплексной судебной экспертизы, подписывает ту часть заключения, которая содержит описание проведенных лично им исследований, и несет за нее ответственность. Эксперты были вправе составить одно заключение, но они обязаны были при этом выполнить требования ст. 201 УПК РФ. Однако описания методов экспертного психологического или лингвистического исследования и их результаты, по сути, в заключении экспертов отсутствуют.

Следователь, думается, не случайно назначил именно комплексную психолого-лингвистическую экспертизу. В постановлении, мотивируя назначение данной экспертизы, он указал на необходимость привлечения для решения поставленных вопросов специальных знаний в двух разных областях науки: психологии и лингвистики.

В силу абз. 1 ст. 8 ФЗ ГСЭД эксперт проводит исследование объективно, на строго научной и практической основе, в пределах соответствующей специальности, всесторонне и в полном объеме. В рассматриваемом нами случае члены экспертной комиссии обладали различными специальными знаниями и экспертными специальностями (один - в области психологии, другой - в области лингвистики). Каждый из членов экспертной комиссии должен был выполнять исследования в пределах своих специальных знаний и строго в области той науки, в которой он сведущ: эксперт-психолог в пределах компетенции судебной психологической экспертизы и эксперт-лингвист в пределах судебной лингвистической экспертизы.

Научная основа судебной психологической и судебной лингвистической экспертизы устоялась, методики апробированы, внедрены в экспертную практику, производство поставлено на поток в государственных экспертных учреждениях различных ведомств и негосударственных экспертных учреждениях.

Судебно-психологическая экспертиза направлена на исследование непатологических явлений психики и поэтому проводится преимущественно в отношении психически здоровых людей <1>.

--------------------------------

<1> Россинская Е.Р. Судебная экспертиза в гражданском, арбитражном, административном и уголовном процессе. 2-е изд., перераб. и доп. М.: Норма, 2008. С. 531.

Согласно Перечню родов (видов) экспертиз, утвержденному Приказом Минюста России от 14 мая 2003 г. N 114, к компетенции судебной психологической экспертизы относят исследования психологии и психофизиологии человека. Эксперт-психолог устанавливает фактические данные, характеризующие психику субъекта и имеющие юридически релевантное значение <1>.

--------------------------------

<1> Смирнова С.А. Судебная экспертиза на рубеже XXI века. Состояние, развитие, проблемы. 2-е изд., перераб. и доп. СПб.: Питер, 2004. С. 458 - 468.

По характеру вопросов, решаемых экспертизой, и юридическому значению экспертных заключений можно выделить следующие виды судебно-психологической экспертизы:

- экспертиза индивидуально-психологических особенностей (личности) обвиняемого (подсудимого) и их влияния на его поведение во время совершения инкриминируемых ему деяний;

- экспертиза физиологического (эмоционального) аффекта у обвиняемого (подсудимого) в момент совершения инкриминируемых ему деяний;

- экспертиза способности несовершеннолетнего обвиняемого (подсудимого) с отставанием в психическом развитии, не связанном с психическим расстройством, в полной мере осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий либо руководить ими;

- экспертиза способности свидетеля или потерпевшего правильно воспринимать обстоятельства, имеющие значение для дела, и давать о них правильные показания;

- экспертиза по делам сексуального характера;

- экспертиза психического состояния лица, окончившего жизнь самоубийством <1>.

--------------------------------

<1> См., напр.: Нагаев В.В. Основы судебно-психологической экспертизы. М.: Закон и право, 2000. С. 42; Эксперт. Руководство для экспертов органов внутренних дел / Под ред. Т.В. Аверьяновой и В.Ф. Статкуса. М.: КноРус; Право и закон, 2003; Возможности производства судебных экспертиз в государственных судебно-экспертных учреждениях Минюста России / Под общ. ред. начальника Управления судебно-экспертных учреждений Минюста России Т.П. Москвиной. М.: РФЦСЭ при МЮ РФ, 2004; Россинская Е.Р. Судебная экспертиза в гражданском, арбитражном процессе, административном и уголовном процессе. М.: Норма, 2005. С. 531 - 535; Энциклопедия судебной экспертизы / Под ред. Т.В. Аверьяновой и Е.Р. Россинской. М.: Юристъ, 1999.

Для сравнения укажем на типовые задачи судебной лингвистической экспертизы, целью которой является исследование текста письменного документа или устного высказывания с целью решения вопросов смыслового понимания <1>: разъяснить смысловое содержание текста или его фрагмента, дать толкование и разъяснение значений и происхождения слов, словосочетаний и фраз, проанализировать основное и дополнительное значение языкового знака, речевых фрагментов и т.д. <2>.

--------------------------------

<1> Положение об аттестации экспертов на право самостоятельного производства судебных экспертиз и о порядке пересмотра уровня их профессиональной подготовки, утвержденный Приказом МВД России от 14 января 2005 г. N 21.

<2> Памятка по вопросам назначения судебной лингвистической экспертизы: Для судей, следователей, дознавателей, прокуроров, экспертов, адвокатов и юрисконсультов / Под ред. М.В. Горбаневского. М.: Медея, 2004; Галяшина Е.И. Понятийные основы судебной лингвистической экспертизы // Теория и практика лингвистического анализа текстов СМИ в судебных экспертизах и информационных спорах. Сборник материалов научно-практического семинара, Москва, 7 - 8 декабря 2002 г. Ч. 2 / Под ред. М.В. Горбаневского. М.: Галерия, 2003. С. 48 - 64; Губаева Т.В. Правовой статус судебной лингвистической экспертизы // Цена слова: Из практики лингвистических экспертиз текстов СМИ в судебных процессах по защите чести, достоинства и деловой репутации / Под ред. М.В. Горбаневского. 3-е изд., испр. и доп. М.: Галерия, 2002. С. 253.

Таким образом, очевидно, что специальные знания в области судебной психологической экспертизы существенно отличаются от специальных знаний в области судебной лингвистической экспертизы. Вопросы, решаемые экспертом, и его заключение не могут выходить за пределы его специальности и направления профессиональной подготовки в области психологии или лингвистики. Вряд ли нужно доказывать, что психология и лингвистика - это разные науки, а применение смежных для них знаний возможно лишь в синтезирующей части комплексной психолого-лингвистической экспертизы.

Скорее всего это осознавали и члены экспертной комиссии, указав, что они, в частности, "рассматривали понятие "взятка" в общежитейском значении, а не в юридическом смысле". Правда, в остальном эксперты странным образом общепринятые в современном русском языке значения слов, встречавшихся в формулировке вопросов, проигнорировали, дав им довольно вольное толкование.

Ошибкой экспертов в комментируемом заключении комиссионной психолингвистической экспертизы явилось неразделение его на психологическую и лингвистическую части отсутствие синтезирующей части. Все заключение представляет собой эклектическое смешение фрагментарных положений, произвольно заимствованных из отдельных разделов лингвистики и психологии.

6. Заключение экспертов по форме и содержанию не отвечает требованиям ст. 204 УПК РФ и ст. 25 ФЗ ГСЭД.

Типовое заключение эксперта состоит из вводной части, исследовательской части и выводов. Во вводной части должны в том числе быть описаны поступившие на экспертизу объекты исследования и материалы, перечислены вопросы, вынесенные на разрешение эксперта, указаны дата, время и место производства экспертизы, данные о лицах, присутствовавших при производстве экспертизы.

В анализируемом заключении экспертов данные о времени и месте производства судебной экспертизы отсутствуют. Формулируя цель своего исследования, эксперт-психолог и эксперт-лингвист дословно повторяют формулировки вопросов, вынесенных в постановлении о назначении экспертизы.

Когда правовые формулировки употребляет следователь - это демонстрирует его незнание предмета судебной экспертизы. Но для экспертов вольное толкование целей и задач экспертизы недопустимо, заставляет усомниться в их компетентности, в том, представляют ли они, в чем заключаются различия между психологической и лингвистической экспертизой как разными родами экспертиз.

В данном случае, хотя вопросы, сформулированные следователем, явно выходят за пределы их компетенции, эксперты воспринимают их как должное и не отказываются от дачи заключения, не отмечают, что данные вопросы не относятся к предмету комплексной психолого-лингвистической экспертизы, что также вызывает сомнения в компетентности экспертов.

7. В заключении экспертов детальное описание представленных на экспертизу материалов и исследуемых объектов с указанием их индивидуализирующих признаков отсутствует.

Статья 57 УПК РФ и ст. 17 ФЗ ГСЭД гласят, что эксперт вправе знакомится с материалами дела, относящимися к предмету экспертизы. Однако право эксперта ознакомиться с материалами дела ограничено предметом экспертизы. Эксперт не вправе подменять следователя и заниматься анализом всех материалов дела, собирая доказательства и выбирая, что ему исследовать, иначе могут возникнуть сомнения в объективности и обоснованности заключения, что влечет за собой признание заключения эксперта недопустимым доказательством <1>. В данном случае эксперты произвольно сами отбирали из представленных материалов уголовного дела показания свидетелей, обвиняемых, потерпевших, которые они выборочно использовали для обоснования ответов на поставленные им вопросы.

--------------------------------

КонсультантПлюс: примечание.

Комментарий к Уголовно-процессуальному кодексу Российской Федерации (под ред. А.Я. Сухарева) включен в информационный банк согласно публикации - НОРМА, 2004 (2-е издание, переработанное).

<1> См., напр.: Комментарии к Уголовно-процессуальному кодексу Российской Федерации / Отв. ред. Д.Н. Козак, Е.Б. Мизулина. 2-е изд., перераб. и доп. М.: Юристъ, 2004; Комментарии к Уголовно-процессуальному кодексу Российской Федерации / Под общ. ред. А.Я. Сухарева. М.: Норма, 2002; Россинская Е.Р. Комментарий к Федеральному закону "О государственной судебно-экспертной деятельности в Российской Федерации". М.: Право и закон, 2002; и др.

8. Грубой ошибкой является то, что эксперты дали ответы на поставленные правовые вопросы исходя из "собственных субъективных представлений, житейского понимания состава преступлений". В анализируемом заключении экспертов не упомянуты методики психологической или лингвистической экспертизы, примененные экспертами.

Эксперты так описывают ход своего исследования: "Было произведено прослушивание аудиозаписей, изучена специальная литература по психолингвистике, психологии общения, юридической психологии, преодолены языковые трудности при аудировании".

Эксперты продемонстрировали полное непонимание различий между субъективным суждением, сделанным на уровне житейского знания, и судебной экспертизой, и тем самым подчеркнули непонимание пределов компетенции судебного эксперта. Выводы экспертов не были обоснованы полученными в ходе исследования результатами.

Согласно существующим требованиям к заключению любой судебной экспертизы в исследовательской части заключения описывается процесс исследования и его результаты, а также дается научное объяснение установленным фактам, излагаются:

- методы и приемы исследований, которые описываются доступно для понимания лицами, не имеющими психологических и лингвистических познаний, подробно, чтобы при необходимости можно было проверить правильность выводов эксперта, повторив исследование;

- данные об использованных технических средствах и инструментарии, с указанием их технических характеристик, даты последней метрологической поверки;

- обоснование и объяснение примененных методов, их валидность, погрешность;

- справочно-нормативные материалы (инструкции, постановления, приказы), которыми эксперт руководствовался при решении поставленных вопросов, с указанием даты и места их издания;

- экспертная оценка результатов исследования с развернутой мотивировкой суждения, обосновывающего вывод по решаемому вопросу <1>.

--------------------------------

<1> См., напр.: Возможности производства судебных экспертиз в государственных судебно-экспертных учреждениях Минюста России / Под общ. ред. начальника Управления судебно-экспертных учреждений Минюста России Т.П. Москвиной. М.: РФЦСЭ при МЮ РФ, 2004.

Все это в анализируемом заключении совершенно отсутствует, что и немудрено, поскольку при подготовке заключения, как это явствует из его текста, методы судебной психологической и судебной лингвистической экспертизы не использовались. Вообще, научно-обоснованными методами, общепринятыми в лингвистической семантике, лингвистической прагматике, психосемантике <1> эксперты, видимо, не владеют, а потому и не применили их на практике при производстве данной экспертизы. Да это и неудивительно, так как если обратиться к списку литературы, видно, что ссылки даны на юридические тексты, комментарий кодифицированных законов, тексты научно-популярных, детских изданий, литературу для школьников, а также на работы, не имеющие отношение к предмету экспертизы.

--------------------------------

<1> Петренко В.Ф.

В списке "использованных экспертами методических материалов и специальной литературы" нет ни одной работы, содержащей описание конкретной методики психологической или лингвистической экспертизы. Да это и не удивительно, так как по тексту заключения ссылок также не имеется, равно как и упоминания специальных методов или методик.

Сразу отметим, что у экспертов, как они сами отмечали, были "языковые трудности" при производстве данной судебной экспертизы, которые они пытались снять "путем многократного аудирования фонограммы". Однако, видимо, безуспешно. Учитывая, что речь на исследованных фонограммах велась на русском языке, заключение составлялось также на русском языке, видимо, языковые трудности относились именно к русскому языку. На это указывают многочисленные лексические, синтаксические, стилистические и терминологические ошибки, свидетельствующее о слабом владении экспертами нормами литературного русского языка. Знаковой ошибкой является просторечное употребление экспертами слова "роспись" вместо правильного "подпись" (эксперты, описывая представленные объекты, указывают на "три неразборчивые росписи" на упаковке).

По тексту экспертного заключения встречается значительное число и других ошибок словоупотребления, свидетельствующих о том, что члены экспертной комиссии не владеют нормами современного русского литературного языка, а также научным терминологическим аппаратом лингвистики, психологии и других областей науки и техники.

В соответствии с положениями ст. 7 Закона РФ от 10 июня 1993 г. N 5154 "О стандартизации" (в действующей редакции) до принятия технических регламентов действуют ГОСТы. Государственные стандарты содержат правила и нормы, обеспечивающие техническое и информационное единство при разработке, производстве, использовании (эксплуатации) продукции, выполнении работ и оказании услуг, в том числе правила оформления технической документации, общие правила обеспечения качества продукции, работ и услуг, термины и определения, условные обозначения, метрологические и другие общетехнические и организационно-технические правила и нормы.

Требования, устанавливаемые государственными стандартами для обеспечения технической и информационной совместимости продукции, являются обязательными для соблюдения государственными органами и субъектами хозяйственной деятельности.

Эксперт, проводящий исследование, обязан употреблять терминологию, утвержденную соответствующим ГОСТом. В данном случае при производстве судебной экспертизы, объектами которой были фонограммы разговоров, действует ГОСТ 13699-91 "Запись и воспроизведение информации, термины и определения". Однако заключение экспертизы выполнено с нарушением указанного ГОСТ 13699-91. Эксперты в нем вольно употребляют термины и определения:

- "просмотр и прослушивание аудиозаписей разговоров" (смешиваются понятия "звукозапись" и "фонограмма");

- "аудиоряд записи" (допущено нарушение лексической сочетаемости);

- "аудиофонограммы разговоров" (слово "аудиофонограмма" - плеоназм).

- "аудирование выделенных фрагментов текста" (смешение понятий "текст" и "звучащая речь"),

- "текст был разделен на фрагменты, в результате были сняты языковые трудности, которые могли возникнуть при работе с фонограммами, также производилось повторное аудирование выделенных фрагментов текста, после прослушивания текстов представленных на исследование разговоров и его фрагментов были составлены стенограммы аудиозаписей" ("абракадабра" в виде бессмысленного нагромождения слов).

Безграмотное смешение понятий "текст", "стенограмма", "фонограмма", "звукозапись", "запись", "звуковой ряд видеофонограммы" создает видимость наукообразия, имитируя применение якобы научной терминологии в разделе, озаглавленном экспертами "методология исследования аудиозаписей". Тем самым вольно или невольно участники судопроизводства вводятся в заблуждение псевдонаучной терминологией, которая, по сути, прикрывает, непонимание экспертами специфики судебно-экспертного лингвистического исследования звучащей речи, зафиксированной на фонограмме.

9. Эксперт-психолог и эксперт-лингвист проявили инициативу и стали решать вопросы установления дословного содержания записанных на фонограмме переговоров, дифференциации и атрибуции реплик участникам разговора. Тем самым они вторглись в сферу компетенции иного рода экспертизы - фоноскопической (фонографической) и по существу ревизовали ранее данное заключение экспертов-фоноскопистов. Прослушивая аудиозаписи, психолог и лингвист идентифицировали по голосу и речи конкретных лиц, атрибутировали реплики по принадлежности участникам разговоров: "комиссия выделяет голоса двоих основных коммуникантов и определяет, какие реплики произносит С. и какие Т.", растолковали для следователя смысл услышанных ими слов и реплик фигурантов.

Экспертов психолога и лингвиста не смутило низкое качество записи представленной им для комплексного психологического и лингвистического исследования фонограммы. Они указали, что "аудиоряд характеризуется наличием шумовых помех различного рода (потрескивания, постукивания, шорохи, фоновые шумовые помехи, звонки мобильного телефона, смех). Степень различимости речи коммуникаторов колеблется от средней до ниже среднего. На отдельных участках аудиофонограммы <1> собеседники говорят одновременно либо, понизив голос, что создает языковые трудности и может затруднить распознавание речи".

--------------------------------

<1> Цитируется по заключению экспертов с сохранением лексики, синтаксиса, орфографии и пунктуации источника.

Проявляя инициативу по решению не свойственных психологической и лингвистической экспертизе задач (установление дословного содержания зашумленной фонограммы, дифференциация говорящих, атрибуция реплик по принадлежности участникам разговора, идентификация говорящих по голосу и речи), эксперты допустили грубые методологическую и процессуальную ошибки - вышли за пределы своих специальных знаний. Но помимо этого они допустили и ряд деятельностных ошибок. Эксперты произвели по существу повторное исследование по тем же самым вопросам, которые уже были разрешены ранее экспертами Института криминалистики Центра Специальной техники ФСБ России с применением специальных аппаратных и программных средств, которых в распоряжении эксперта-психолога и эксперта-лингвиста не имелось.

Полученные результаты установленного дословного содержания аудиозаписей экспертами ФСБ и названными экспертами существенно различались. При этом психолог и лингвист без специализированного оборудования, специальной подготовки и методик <1> не только "услышали в шумах" и приписали участникам разговоров слова и фразы, которые те не произносили, но и "вчитали" в эти слова и фразы собственные смыслы, доказывающие состав вменяемого преступления. Указав при этом, что там, где нет голоса участника С., это означает, что последний "красноречиво молчит и тем самым проявляет свою заведомую осведомленность" <2>.

--------------------------------

<1> Идентификация лиц по фонограммам русской речи на автоматизированной системе "Диалект". Войсковая часть 34435, криминалистическая лаборатория. М., 1996. С. 7 - 11; Галяшина Е.И. Фоноскопическая экспертиза. М., 2001; Тимофеев И.Н., Голощапова Т.И., Докучаев И.В. Применение автоматизированной системы "Диалект" на базе компьютерной речевой лаборатории CSL (США) при решении задач идентификации дикторов; М., 2000; Каганов А.Ш. Криминалистическая экспертиза звукозаписей. М.: Юрлитинформ, 2005.

<2> Цитируется по тексту заключения специалиста из архива АНО "СОДЭКС МГЮА имени О.Е. Кутафина".

Возникает резонный вопрос: а нужны ли эксперты-фоноскописты, когда коммерческая организация в лице таких экспертов идентифицирует по голосу интересующих следователя фигурантов по делу, устанавливает не только то, что сказано, но и то, что не было сказано, но "замысливалось"?

При этом идентификация дикторов произведена с "опорой на постановление о назначении экспертизы" вообще без предоставления каких-либо сравнительных образцов голоса и речи.

10. Здесь надо отметить еще одну ошибку. Эксперт-лингвист и эксперт-психолог проявили еще одну инициативу, установив на слух обликовые характеристики участников переговоров. При этом определили точный возраст, уровень речевой культуры, эмоционально-психологический портрет и темперамент каждого говорящего.

Признаки облика говорящего, определяемые исходя из особенностей и адекватности речевого поведения в конкретной ситуации общения, являются обязательной и неотъемлемой составной частью раздельного лингвистического исследования звучащей речи при идентификации диктора по устной речи.

Так, "признаки речевой культуры отражают освоение конкретным человеком норм разговорной речи в целом и творческое их употребление, т.е. умение использовать соответствующие языковые средства (выразительность, словарный запас и т.п.) в конкретной речевой ситуации". "Критерий точности речи - ее соответствие мыслям говорящего, правильный отбор языковых средств для адекватного выражения содержания высказывания. Критерий ясности речи - ее доходчивость и доступность для тех, кому она адресована. Критерий чистоты речи - ее незасоренность внелитературными элементами, уместность использования определенных языковых средств в конкретной ситуации речевого общения"... "Индивидуальным стилем можно назвать присущую каждому лицу совокупность языковых средств, отражающих выработанные в процессе обучения и речевой практики навыки использования речи для выражения мыслей...". "Индивидуальной характеристикой говорящего является его манера речи, отражающая особенности, обусловленные спецификой образа мышления и способом изложения мыслей: логическая последовательность изложения, понимание темы, полнота аргументации, связность, целостность, информативность сообщения" <1>.

--------------------------------

<1> Идентификация лиц по фонограммам русской речи на автоматизированной системе "Диалект". Пособие для экспертов / Н.Ф. Попов, А.Н. Линьков, Н.Б. Кураченкова и др. Криминалистическая лаборатория. Войсковая часть 34435. М., 1996. С. 68 - 70, 98.

Однако оказалось, что применение каких-либо методик в данном конкретном случае вовсе не требовалось, так как эксперт-психолог и эксперт-лингвист диагностировали "речевой портрет" диктора "методом интроспекции, обратившись к своему личному опыту и слуховой памяти".