Вселенная Бруно и се значение

После Франции — наиболее значительного этапа в карьере Бруно — наступил черед Англии, где он написал и опубликовал итальянские диалоги, являющиеся шедеврами в его творчестве.

Прежде чем говорить об их содержании (оно получило дальней­шее развитие и углубление в поэмах на латинском языке, написан­ных и опубликованных в Германии), стоит напомнить, как Бруно появился перед англичанами, учеными Оксфордского университета. Недавно обнаруженные документы (найденные R. Me Nulty) сооб­щают нам о темах лекций Бруно в Оксфорде и о реакции слушателей. Он излагал коперниканскую картину универсума, гелиоцентрическую концепцию бесконечности космоса, связав ее с астральной магией и солярным культом, предложенным Фичино. Но один из ученых "нашел, что как первая, так и вторая лекции были заимствованы, почти слово в слово, из работ Марсилио Фичино" (в частности, из работы "De vita coelitus comparanda"). Разгорелся скандал, который вынудил Бруно быстро ретироваться от "педантов грамматиков" из Оксфорда, которые ничего не поняли в его рассуждениях. Он создавал образ возрожденческого мага, владеющего новой "египет­ской" религией в герметическом откровении, культ deus in rebus, Бога, присутствующего в вещах. В "Изгнании" "египетская" тема усиливается, а "мудрейший Меркурий Египтянин", т. е. Гермес Трисмегист, выступает как источник знания. Идея "бога в вещах" и магия, понимаемая как мудрость, восходят к "интеллигибельному солнцу", которое открывается миру то в большей, то в меньшей степени. "Магия, — уточняет Бруно, — в той мере, в какой она обращается к сверхъестественному, является божественной; а в той, в какой она обращена к созерцанию природы и к раскрытию ее секретов, она природная; и она выступает математической посред­ницей в том, что касается рассуждений и действий души на границе телесного и духовного, духовного и интеллектуального".

"Египтянство" Бруно — это форма языческой религии, на кото­рой он хочет основать реформу нравственного порядка.

Но каковы ее философские основы?

Мы уже неоднократно подчеркивали, речь идет, по сути, о заимствованных из неоплатонизма основах, с подчеркнуто пантеис­тическими акцентами, об идеях элейской школы и тематике Авицеброна.

Выше всего Бруно ставит "причину", или высшее "начало", именуемое им также сверхразумом, от которого происходит все, но который сам при этом остается для нас непознаваемым. Весь уни­версум (вселенная) есть следствие этого начала; но из знания след­ствия нельзя получить знание причины, так же, как от статуи невозможно перейти к образу скульптора — ее создателя. Это нача­ло — не что иное, как Единое Плотина. Бруно пишет: "От божест­венной субстанции — как потому, что она бесконечна, так и потому, что она бесконечно далека от результатов нашей дискурсивной деятельности, — у нас нет ничего, кроме останков (говорят после­дователи Платона); отдаленного эффекта (говорят перипатетики); облачения (говорят каббалисты); спин и задов (говорят талмудисты); зеркал, теней и загадок (говорит Апокалипсис)". Сравнение со статуей в значительной степени неадекватно, — добавляет Бруно, — ведь статуя, являясь законченным произведением, может быть по­знана полностью; вселенная же бесконечна, и поэтому "сложно познать первопричину и начало по его следствию". Но не в метафи­зике креационизма, а в контексте плотиновской мысли эти утверж­дения обретают смысл.

МНОЖЕСТВЕННОСТЬ МИРОВ ДЖОРДАНО БРУНО

Джордано Бруно(1548—1600) родился в Нола под Неаполем. Будучи мона­хом-доминиканцем, изучал античную и средневековую философию, основа­тельно был знаком с работами Николая Кузанского и Коперника. Он также хорошо знал и труды итальянского натурфилософа Бернардино Телезио(1509 — 1588), в частности его книгу «О природе вещей согласно ее собственным нача­лам» (1565), в которой тот стремился создать новую картину мира, свободную не только от авторитета теологии и схоластики, но и от книжной учености гуманистов. За свои философские взгляды (особенно за теорию множества ми­ров) Бруно был привлечен к суду инквизиции. Его ссылка на теорию двойной истины (Двойная истина — термин, обозначающий учение о разделении философских и богослов­ских истин, по которому истинное в философии может быть ложным в теологии и наоборот) не была принята во внимание. Бескомпромиссно отказавшись отречь­ся от своих убеждений, был приговорен к смерти и сожжен в 1600 г. на площа­ди Цветов в Риме. Источники донесли до нас гордые слова измученного заключением философа: «Быть может, вы с боль­шим страхом произносите этот приговор, чем я его выслушиваю!» Личность и подвижническая жизнь Бруно, его искренность и неотступное служение истине стали легендой, предметом мно­гочисленных философских, научно-популярных и художественных осмыслений и изображений. Бруно не только открыто порывает с теоцентрической концепцией устройства мира, но и идет значительно дальше Коперника — своего знамени­того предшественника. Из гелиоцентрической си­стемы последнего он сделал вывод о том, что наша солнечная система — лишь одна из бесчисленного множества других подобных систем, что звезды имеют ту же природу, что и Солнце, поэтому каж­дая звезда есть центр иного, не схожего с нашим мира. В своей книге «О бесконечности, вселенной и мирах» он пишет: «Существуют бесчисленные солнца, бесконечные земли, которые кружатся вокруг своих солнц, подобно тому, как наши семь планет кружатся вокруг нашего Солнца». Движущаяся вокруг своей оси и вокруг Солнца наша Земля — лишь ничтожная пылинка в неограни­ченных просторах Вселенной. Таким образом, Бруно порывает с прежней тради­цией, предполагающей конечность мира и утверждает, что мир бесконечен.

Земля, по его мнению, не может быть центром мироздания, потому что в бесконечном мире вообще нет ни центра, ни границы. В бесконечности теряет­ся разница между точкой и телом, между большим и меньшим, между центром и периферией, между понятиями «верх» и «низ» и т.д. Все это применимо лишь к ограниченным, отдельным и временным системам, но не к бесконечной Вселенной.

Бруно провозглашает мир однородным во всех направлениях. Одни и те же законы, считал он, господствуют во всех частях Вселенной, одним и тем же прави­лам подчинено существование и движение всех вещей. Результат такого подхода — полная дискредитация средневековой космологии, опирающейся на идею центра мира и концентрических сфер, окружающих его, утрата всякого смысла противопоставления возвышенного и низменного, небесного и земного. Верти­кальная иерархия совершенств, на которую опирались средневековая теология, космология, этика, да и все мировоззрение человека того времени, теперь ока­залась окончательно обессмысленной и подорванной. Кроме того, из учения Бруно о бесконечности мира с непреложностью вытекала уж совсем еретическая мысль о его несотворимости и неуничтожимости. Вселенная бесконечна не толь­ко в пространстве, но и во времени, поэтому все разговоры о ее сотворении — сущий вздор.

Восхищаясь высотой духа и героической жизнью Дж. Бруно, мы вместе с тем должны хотя бы в какой-то степени понять его судей и палачей, разоб­раться в направленности их мыслей и мотивах их действий. Нужно представить себе, какое потрясение, какую травму сознанию человека того времени должно было нанести учение о том, что наша Земля — всего лишь ничтожная песчинка, затерянная среди других таких же песчинок в бесконечном космическом пространстве без конца и начала, что уже нет более у человека ни неподвижной тверди под ногами, ни вожделенного голубого неба над головой, а стало быть, "нет ни Творца, ни Спасителя, ни милости, ни надежды. Трудно было тогда со всем этим согласиться и все это принять. В сущности, это была фундамен­тальная обида, нанесенная человеку той поры развивающимся научным позна­нием. Думается, что именно эта обида воспламенила костер на площади Цветов Вечного города, унося жизнь одного из самых глубоких и мужественных людей той исторической эпохи. Что ж, наука всегда начинается с разрушения иллю­зорного всезнания, при этом, как правило, не имея возможности сполна компенсировать горечь от понесенной утраты, потери прежней, хотя и ложной, веры. Прав современный автор А.Якимович, когда он в своей статье «Четыреж­ды обиженный в поисках самого себя», ссылаясь на З.Фрейда, перечисляет три фундаментальные «обиды», с которыми пришлось смириться человеку. Первой из этих обид как раз и явилась выдвинутая учеными и философами Ренессанса новая космология, опровергшая мысль о центральном положении Земли в ми­роздании. «Второй удар был нанесен дарвиновской теорией происхождения ви­дов: пришлось привыкнуть к мысли, что мы вроде обезьян. И, наконец, третий неприятный сюрприз — это (по Фрейду) новая психологическая наука XX в. и ее недвусмысленный вывод: сознание, мысль, разум в человеке не преобладают».

Далее А.Якимович полагает, что сейчас наступает «эпоха четвертой оби­ды». Эта «четвертая обида» является результатом крушения традиционной для Западной Европы веры в прогресс, в безграничные возможности человеческого разума. «Снова отбирают любимую игрушку — веру в то, что люди способны построить рациональный миропорядок, разумеется, вокруг самих себя и со сво­им суверенным Разумом в центре».

С изложенным трудно не согласиться. Можно было бы даже в подтвержде­ние этих высказываний сослаться не только на рассуждения Фрейда и его после­дователей о глубоком и непреодолимом противоречии между цивилизацией и человеческим счастьем, но и на мысли выдающегося немецкого социолога XX в. М.Вебера о наступающей эре «расколдованного мира», мира искусственных, ме­ханических систем, подавляющих человеческое в человеке. Более того, сейчас даже имеет смысл говорить о «пятой обиде» человека. Речь идет о кибернетике и открываемой ею перспективе создания аппаратов «искусственного разума», ко­торые, кажется, тоже покушаются на честь и достоинство человека.

Что тут можно сказать? Остается лишь подтвердить тот известный факт, что на этой Земле ничего людям не дается без потерь, что за всякие достижения и успехи им порой приходится платить непомерно высокую цену. Такова, к со­жалению, неизбывная драма человеческого познания и жизни.

Возвращаясь к рассмотрению учения Бруно, подчеркнем, что в целом его натурфилософия может быть охарактеризована как радикальный пантеизм, граничащий с материализмом и пронизанный диалектикой. Бог у Бруно совпада­ет, полностью отождествляется с миром. Философ утверждает: «Природа есть Бог в вещах», «Материя является божественным бытием в вещах» и т.д. Вместе с тем Бруно не ограничивается этими утверждениями и идет дальше. Он видит Бога «в бесконечной способности природы все создавать и всем становиться», в неодолимых и нерушимых законах природы. Бруно, таким образом, стремится осмыслить идею Бога в свете новейших научных достижений. Вслед за Кузанцем он считает, что существующие в мире противоположности сходятся, совпа­дают. Совпадая друг с другом, они не могут быть не чем иным, как абсолютным тождеством. Бог и есть это абсолютное тождество, мировое целое, которое существует везде и нигде. Ну а если Бог — это мировое целое, то неразумно искать источник движения мира за пределами самого этого мира. В действитель­ности источник движения мира содержится в самом мире, во всех его частях, в материи. Мир движется, согласно Бруно, посредством самодвижения, и не просто движется, но непрерывно рождается, становится как множественное из единого. "Природа в понимании Бруно фактически приобретает полную самостоятельность, а Бог мыслится как синоним ее единства. Соответственно вещи и явления природы — не символы «сокрытого Бога», а самостоятельные и полноценные реальности, в мире которых живет и действует человек. Именно максимальное приближение Бога к природе и человеку, многочисленные отождествления Бога то с природой, то с ее различными конкретными проявлениями и процессами, а иногда и прямо с материей делают пантеизм Бруно не только натуралистичес­ким, но и материалистическим.

Вместе с тем следует подчеркнуть, что наряду с признанием существования материальной субстанции как первоматерии, как активного начала, Бруно также допускал и существование духовного субстрата — мировой души, присущей всем вещам без исключения. Мировая душа мыслится им как внутренний движущий принцип конкретных вещей и всего мира, который определяет их целостность, гармонию и целесообразность. Важно то, что Бруно вовсе не противопоставляет мировую душу и материально-телесное начало, а мыслит их как единое целое, полагая, что существует единая субстанция, в которой телесное и духовное, ма­териальное и идеальное, космическое и земное совпадают. Такой взгляд на един­ство материальной и духовной субстанции позволяет ему в конечном счете сделать вывод о том, что бессознательное творчество материи (природы) имеет своим внутренним движущим источником не божественное могущество, а универсаль­ную мировую душу. В свою очередь идея одушевленной, живой Вселенной приво­дит его не только к убеждению о населенности бесчисленных миров, о существовании различных, отличных от земных, форм чувственной и разумной жизни в неограни­ченных просторах Универсума, но и к мысли о совершенстве мира. Мир совершенен именно потому, что представляет собой органическую целостность, выступает как живой организм и, соответственно, развивается по законам жизни. Хотя от­дельные части и конкретные проявления мира могут быть далеки от совершенства, в целом он совершенен. Подобно тому, как отдельные цвета, употребляемые художником, составляют гармонию и создают совершенное произведение, мир, хотя он и состоит из отдельных, несовершенных вещей, составляет гармонию и совершенство. Мир един и совершенен и вследствие этого прекрасен — вот итог рассуждений философа.

Таковы основные следствия и проявления космического органицизма, гилозоизма (от греч. «гиле» — материя и «зое» — жизнь) и панпсихизма фило­софского учения Бруно.

⁽ Гилозоизм — философская концепция, основным принципом которой является одушевление сущего, доходящее до утверждения о способности всех объектов чувствовать и даже мыслить).

' Крупной фигурой натурфилософии Возрождения был Джордано Бруно(1548-1600). Бруно был человеком трагической судьбы. Он бежал из монастыря, пресле­дуемый церковниками за свои взгляды. Затем был вынужден покинуть Италию и жил в Швейцарии, Франции, Англии, Германии. По возвращении в Италию (1592) был обвинен в ереси и свободомыслии и после 8-летнего пребывания в тюрьме сожжен на костре.

Для характеристики взглядов Бруно необходимо вспомнить о существовании различных форм пантеизма. В так называемом мистическом пантеизме (к нему склонялся Кузанский) мир, универсум погружается в Бога, сохраняющего свою обособленность по отношению к миру. В другом варианте, так называемом нату­ралистическом пантеизме, деперсонализированный Бог погружается в природу. Бруно также идет по этому пути. «Бог находится во всем и повсюду... Бог есть бес­конечное — в бесконечном. Сама природа не что иное, как Бог в вещах».

Вселенная едина. «Эта Вселенная — не сотворена, она существует вечно и не может исчезнуть, В ней происходит непрерывное изменение и движение», но сама она непо­движна, так как Вселенная в целом не может перемещать­ся. Бруно говорит о принципиальном единстве земного и небесного миров. Природа, в понимании Бруно, фактиче­ски приобретает полную самостоятельность, а Бог мыс­лится как синоним ее единства.

Выступая против аристотелевско-схоластической кон­цепции материи—формы, Бруно считает, что материя в са­мой себе содержит все формы, она «производит формы из своего лона». Внутренняя способность материи к образова­нию форм именуется душой мира. Она находится внутри материи и главенствует над ней. На этом основании Бру­но приходит к мысли о всеобщей одушевленности приро­ды. «Сколь бы незначительной и малейшей ни была вещь, она имеет в себе члены духовной субстанции, каковая, ес­ли находит подходящий субъект, стремится стать расте­нием, стать животным и получать члены любого тела, ка­ковое обычно называется одушевленным». По мнению Бруно, мир представляет собой некоторый организм. Материя, понимаемая как обладающая всем совер­шенством, не нуждается во внешней причине бытия и движения. Самодвижение природы — такова основная идея учения Бруно об одушевленности природы.

Бруно утверждает бесконечность мира и делает важные выводы из гелиоцен­тризма Коперника. В новой космогонии нет места для фиксированного центра. Бруно полагает, что существует множество миров. «Вселенная есть бесконечная субстанция, бесконечное тело в бесконечном пространстве. Вселенная одна - миры же бесконечны. У каждого мира — своя звезда». Бруно высказывает предположение о существовании жизни и разума на других небесных телах. Он даже предполагает существование разных форм жизни, чувственной и разумной.

В своем учении Бруно обращается к атомизму древних. «Существует предел деления в природе — нечто неделимое, что уже не делится на другие части». Атомы - основа всякого бытия, именно они определяют единство всех вещей. Необходимым условием движения атомов и тел является существование пустоты. « Движение возможно не туда, где нечто есть, а туда, где нечто перестает быть». Но в то же время пространство неотделимо от материи. «Пустота-пространство — это то, в чем находятся тела, а не то, в чем ничего нет. Когда же мы говорим о пустоте как о месте без тела, мы отделяем его от тела не реально, но лишь мысленно». Бруно идет дальше, когда он утверждает, что «атомы находятся в эфире» — некоторой материальной среде.

Другим необходимым условием существования материи является время. «Время есть некая длительность, которая хотя разумом может быть воспринята и определена отвлеченно, однако не может быть отделена от вещей». В гносеологии Бруно дает сравнительно невысокую оценку чувственному познанию. Чувства пригодны лишь для того, чтобы «возбуждать разум; они могут обвинять, доносить, а отчасти свидетельствовать перед ним, но они не могут быть полноценными свидетелями, а тем более не могут судить или выносить окончательное решение. Ибо чувства, какими бы совершенными они ни были, не бывают без некоторой мутной примеси. Вот почему истина происходит от чувства только в малой части, как от слабого начала, но она не заключается в них». Главный не­достаток чувственного познания в том, что оно «не видит бесконечности... ибо бесконечное не может быть объектом чувств». Выше чувств стоит рассудок, а затем разум (или интеллект). Степень умственной силы, согласно Бруно, определяется способностью человека подняться до максимального единства знаний. Бруно разделяет веру и разум. «Вера требуется для наставления грубых народов, которые должны быть управляемы», в то время как философские доказательства, имеющие в виду раскрытие «истины относительно природы», адресованы «не простому народу», а только «мудрецам, которые способны понять наши рассуждения».

НИКОЛАЙ КОПЕРНИК И НОВАЯ ПАРАДИГМА ГЕЛИОЦЕНТРИЧЕСКОЙ ТЕОРИИ

3.1. Философское значение "конерниканской революции"

"Пока Земля оставалась неподвижной, оставалась неподвижной и астрономия", — так сказал по поводу Коперника Георг Лихтенберг. Действительно, расположив в центре мира Солнце вместо Земли и заставив Землю вращаться вокруг Солнца, а не наоборот, Коперник вновь привел в движение астрономическую науку. Но когда Ньютон, спустя 150 лет после Коперника, придал физике форму, которую мы именуем "классическая физика", от учения Коперника почти ничего — за исключением той идеи, что Солнце находится в центре вселенной, — не осталось. Кеплер хотя и называет себя последователем Коперника, публикует в 1609 г. "Новую астрономию", а ведь не прошло еще и шестидесяти лет после написания Коперником работы "Об обращениях". "Но разви­тие астрономии уже оставило во мраке прошлого круговые орбиты, которым Коперник посвятил всю свою жизнь. Стало ясно, что планеты движутся по эллиптическим орбитам. Открытия следуют с невероятной скоростью одно за другим. Замкнутый мир Коперника, хотя и обширнейший, сменяется безграничной вселенной; выявля­ется динамический элемент в описании небесных тел, которые уже больше не считаются неподвижными благодаря их сферической форме. По истечении полутора веков система Ньютона, завершаю­щая этап пути, открытого перед астрономией Коперником, имеет, с точки зрения содержания, уже очень мало общего с его системой — может быть, только гелиоцентризм" (Ф. Бароне). «Главное в коперниканской революции... это реформа основных понятий астроно­мии" (Т. Кун), но значение работы Коперника "Об обращениях" выходит далеко за рамки технической реформы в астрономии. Устранив Землю из центра вселенной, Коперник изменил также и место человека в космосе. Революция а астрономии повлекла за собой революцию в философии: "Люди, открывшие, что их земное жили­ще — лишь планета, которая вращается вокруг одной из миллиардов звезд, оценивали свое место в космической схеме совершенно иначе, нежели их предшественники, считавшие Землю единственным цент­ром божественного творения" (Т. Кун). Изменив представление о положении Земли, Коперник удалил человека из центра вселенной. "Его учение о планетах, — пишет Кун (в известной книге «Коперниканская революция», 1957) — и связанная с ним концепция вселенной с центром-Солнцем служили инструментами перехода от средневекового общества к современному, поскольку они определя­ли... отношение человека со вселенной и Богом. Теория Коперника, сформулированная на высоком математическом уровне, стала фоку­сом ужасных противоречий в области религии, философии, которые в последующие два века, вслед за открытием Америки, определили направление европейской мысли". Коротко: коперниканская рево­люция была революцией идей, трансформацией устаревших, но почитаемых представлений о человеке, его отношении к Вселенной и месте в ней. Сегодня "ничто не кажется нам столь далеким от нашей науки, как видение мира Николаем Коперником, хотя без концепции Коперника ее никогда бы не было" (А. Койре). Как не было бы, говоря словами Антонио Банфи, и "коперниканского человека", т. е. человека, "освободившегося от иллюзии, что он находится в центре вселенной, и заодно от многих других мифов, которыми было пронизано его сознание" (Ф. Бароне). Вот почему Коперник и сегодня олицетворяет радикальное и революционное обновление. При упоминании о любом значимом изменении и сегодня употребляют выражение "коперниканская революция". Когда Кант анализировал глубокие изменения, осуществленные им в области теории познания, он назвал их "коперниканской револю­цией".