ЦЕЛЬНОСТЬ МУДРОСТИ

Требования невреждения, правдивости, нестяжания и бескорыстия многим кажутся ограничением личной свободы (хотя больше свободы в умении управлять собой, нежели быть игрушкой своих желаний и обстоятельств), и возникает вопрос, какая же сила поддерживает человека в этом самообуздании? Возможно, некоторые убеждённо, хоть и весьма расплывчато, ответят: стремление к Истине! Сходный по внутреннему смыслу термин, последний в ряду йам в Йога сутре — brahmacarya (brahma+carya)— условно можно перевести как «благоустремлённость», «благое поведение», «благочестивая жизнь».

Слово достаточно древнее: дважды в значении «жизнь ученика» оно употребляется в Ригведе (10.109.5) и Атхарваведе (11.5), трижды в Бхагавадгите (6.14; 8.11; 17.14).

Слово брахмачарья обычно переводят как «воздержание» или безбрачие, и хотя эти переводы слишком сужают и упрощают содержание этого понятия, понимание брахмачарьи именно как полового воздержания господствует среди не-индийцев, упражняющихся в йоге. К тому же брахмачарью пытаются истолковывать с психоаналитической «кушетки» — как один из элементов сексуальной сублимации.

Только после завершения ученичества (а оно могло занимать «четверть жизни») индус мог жениться. В период ученичества же обязательным было воздержание. И именно оно стало как бы знаком, показателем брахмачарьи.

Согласно традиции, существует четыре вида брахмачаринов, из которых три первых — с последующей женитьбой:

1. Савитри,когда после посвящения и вручения ученику священного шнура он должен воздерживаться три дня

2. Праджапатья — год после посвящения

3. Брахма — от посвящения до завершения обучения Ведам

4. Найштхика — совершенное целомудрие

Как видим, индуизм предоставляет определённую свободу выбора степени обуздания полового чувства, которое, в отличие от христианства, считается в нём не греховным, а священным. Да и строгость воздержания становится относительной для первых двух видов брахмачаринов, если вспомнить, что брахман получал посвящение (упанайана)в восемь лет, кшатрии и вайшьи — чуть позже. Но в тех же грихьясутрах есть требование к ученику после посвящения в течение минимум трёх дней не есть солёного, не употреблять мяса и вина, не спать после восхода солнца, а ночью спать на земле и т. д. Все эти требования говорят о том, что брахмачарья — не только половое воздержание.

Тем более что в Махабхарате брахмачарья понимается так:

Целомудренным бывает дваждырожденный,

к жене входящий в урочное время.

Мокшадхарма, 221.11

Кто в (установленный) час совершает (жертву) хома,

к жене в должное время входит

И не касается жены другого, мудрый,

тот — брахмачарья.

Там же, 193.11

Индийские классические тексты часто повторяют мысль, что мужчина тяжко согрешит, не ответив взаимностью влюблённой в него женщине. Например, в «Науке выгоды» (Артхашастре) Каутилья напоминает народное изречение, что женщина, по собственной воле предложившая любовь, в случае отказа проклинает мужчину. В Махабхарате Арджуна был наказан проклятием за то, что отверг любовь апсары Урваши. Есть даже сказание о том, что самого Бога-творца (Брахму) постигло проклятие за отказ разделить страсть с божественной апсарой. Поэтому его почти не почитают в Индии. Обычен также сюжет, когда незамужняя девушка или по тем или иным причинам неоплодотворённая женщина приходит к мудрецу или царю с просьбой даровать ей потомство, дабы исполнить свой женский долг.

Махабхарата даже утверждает, что мужчина не загрязняется соитием и с чужой женой, если она просит такого удовольствия (Шантипарва, 34.27). Дхармовая неверность такого действия заключалась не в том, что греховно совокупление, а в том, что супружеская неверность нарушает правило правдивости.

А в Кама сутре говорится: «Любовь к женщинам, принадлежащим к более низкой варне, но не изгнанным из неё, к гетерам и вдовам, вновь вышедшим замуж, ни рекомендована, ни запрещена, ибо служит лишь для удовольствия».

И даже положение для соития называется в индийских текстах асаной, как и сидение и особая поза для созерцания.

Множество людей, желающих стать лучше, из-за чрезмерной одержимости, догматизма и неверного руководства или психологического давления ханжей сознательно или бессознательно мучаются идеей приличествующего совершенствующемуся целомудрия. Однако старание быть целомудренным в недолжное время может принести больше психологического и физиологического вреда, чем добра, если это старание враждует с естественными склонностями и требованиями природы.

С другой стороны, в нынешнее время рядовой человек находится под гипнозом массовой культуры, эксплуатирующей половые чувства, возвеличивающей секс как высшую ценность, а секс-бомб и «гигантов секса» — как образцы счастья. Обнажённые тела и вызываемые ими чувства используются для привлечения внимания и продажи товаров. То есть любовь заменяется сексом, а секс становится продажным. В Америке идут процессы о «сексуальном домогательстве», используемые для очернения конкурентов или политических противников, — секс становится политическим. Также под давлением зависимой от психоанализа медицины, часто рассматривающей воздержание как некие «комплексы», вредные для здоровья, множество людей, которым легко было бы воздерживаться, выглядят белыми воронами, вызывают подозрения в половом бессилии (или даже в половом извращении) и часто страдают чувством неполноценности.

Во всяких околовосточных и якобы йоговских течениях есть и противоположная струя. Так как в индийском многообразии очень большую роль играют эротические представления и обряды, кажущиеся со стороны граничащими со вседозволенностью, множество людей потянулись за такими «тайнами» Индии. Много непонимания и уйма безрассудных суждений относительно тантры. Выудив из популярных книжек несколько сведений о сексуально выраженных идеях и некоторых сексуальных приёмах, множество людей путают оргию и йогу, ошибочно полагая, что тантра позволяет делать всё, что вы желаете, мол, «лишь бы это делалось с правильным отношением». И вы, мол, будете продвигаться к духовному пробуждению и совершенству. При этом собранность сознания, которое достигается в таких, сразу скажем, малораспространённых внутри индийского наследия приёмах, заменяют половой распущенностью.

Говоря об ахимсе, мы приводили распределение Вьясой видов насилия и невреждения. Нечто подобное проделаем и относительно воздержания. Но на этот раз сошлемся не на философа, а на сатирика — Марка Твена.

«„Не прелюбодействуй» — эта заповедь не делает никаких различий между лицами, список которых приводится ниже. Её обязаны строжайшим образом соблюдать:

Новорождённые.

Младенцы.

Дети школьного возраста.

Юноши и девушки.

Молодые люди.

Люди постарше.

Мужчины и женщины сорока лет.

Пятидесяти.

Шестидесяти.

Семидесяти.

Восьмидесяти.

Девяноста.

Ста и больше.

Бремя этой заповеди распределяется далеко не справедливо, да иначе и быть не может.

Её нетрудно соблюдать трём первым — детским — категориям.

Но трудно — ещё и ещё труднее — следующим трём, мучительно трудно.

Для следующих трёх соблюдение её благодетельно облегчается всё больше и больше.

Теперь она уже причинила всё зло, на которое была способна, и её вообще следовало бы отбросить. Но не тут-то было: с идиотским упрямством она налагает свой немилосердный запрет и на оставшиеся четыре категории. Эти дряхлые развалины при всём желании не могли бы её нарушить. И заметьте, их хвалят за то, что они праведно воздерживаются прелюбодеянием! И совершенно напрасно — ведь сама Библия свидетельствует, что стоило бы самому дряхлому из описанных ею старцев на часок обрести былые силы, как он послал бы эту заповедь куда-нибудь подальше и погубил бы первую встречную женщину, даже если бы не был ей представлен».

И нередко бывает, что декларирующий и даже долго соблюдавший целомудрие религиозный лидер после того, как его чувство самооценки выросло из-за поклонения последователей, пересматривает свои взгляды на секс и даёт полную волю себе если не в сексе, то в его пропаганде.[47]

Борцы за воздержание часто пользуются в борьбе с похотью правилами, сложившимися в христианские времена, когда официальная мораль была безоговорочно антисексуальной. Вожделение и похоть считались греховными и особо подробно не обсуждались. Грех он и есть грех. И, в общем-то, боролись только с животным влечением.

Но по своим намерениям и плодам соитие может быть средством:

1. Снятия возбуждения, разрядки

2. Чувственного наслаждения или услаждения чувств

3. Деторождения

4. Общения

5. Сексуального и иного самоутверждения

6. Восполнения бедности эмоциональной жизни и средством заглушения или, напротив, выплескивания агрессивных порывов

7. Достижения с помощью секса несексуальных целей (например, денег, положения, должности и т. д.)

8. Поддержания обряда или привычки

9. Познания нрава партнёра

То есть сексуальное поведение не сводится к сумме психофизических автоматизмов и навыков; оно неразрывно связано с воображением и целеполаганием. Дон Жуану достаточно было увидеть пятку, чтобы воображение дорисовало ему остальное; во времена буржуазно-лицемерной викторианской эпохи возбуждала нога до колена; в 60-е годы, по выражению Б. Рассела, мужчина стал равнодушным ко всему, что ниже бедра.

Во время «императорского купания» одежда садху состоит только из гирлянд цветов

Ханжество и лицемерие в этих вопросах доходило почти до сумасшествия в пуританской буржуазной морали. Слово «ноги» или просьба передать куриную ножку за обеденным столом воспринимались как неприличный намек, женщина показывала врачу, где у неё что болит, на кукле, а в библиотеках книги авторов-женщин ставились отдельно от книг мужчин. И, конечно, считали, что порядочная женщина вообще не должна иметь никаких сексуальных желаний. Такие представления вели к распространению женской фригидности, мужской импотенции и проституции.

В Индии к наготе относились без ханжества. Всегда было довольно большое число «одетых в стороны света» нагих аскетов: джайнские дигимбары, индуистские авадхуты, удасины. В жаркой Индии возбуждали не столько обнажённая грудь и живот, сколько одежда и украшения. Вряд ли там приходят какие-нибудь эротические мысли во время ежедневного обрядового омовения или даршана (обряда лицезрения) нагого аскета.

В русском исконном мироустройстве женщина не могла показываться простоволосой, а в банях до середины XVIII века мужчины и женщины мылись вместе, но открытого проявления эротических чувств не допускалось.

В своё время В.В. Розанов толковал значение заповеди «не прелюбодействуй», считая, что предлог «пре» придаёт смысл «кроме», «опричь», «за исключением» — как «не действуй опричь любви». «Заниматься любовью» — это не любить. Соития — важная, но не единственная составляющая любви.

Отношения мужчины и женщины несводимы к сексу. Не под силу человеку 24 часа в сутки заниматься сексом, каким бы суперменом он ни был или какой бы секс-бомбой она ни была. Даже профессиональным проституткам сие невмоготу. Помимо этого существует общение на разных уровнях — бытовом, чувственном, духовном... Если общность интересов сводится только к совокуплениям, такое общение не греховно, но убого. Не даром поэтому в Кама сутре Ватсьяяны частью науки наслаждения называются 64 искусства, среди которых сочинение музыки, стихов, составление венков и многое-многое другое.

Чем выше развитие человека — тем выше избирательность в выборе пары. Вот почему среди более образованных выше доля холостяков и незамужних, а также разводов. Некоторые остаются одинокими и, вместо того чтобы принять это как должное, печалятся о том, что жизнь не удалась. На самом деле были даны возможности, которые можно использовать не для самоуничижения, а для развития.

Опять же не забудем о делении — на мирское и для отречения. «Мирская жизнь покоится на браке» (Артхашастра, 3.59), а отречение — на целомудрии,мудрости цельности.

Если человек со слабой волей воздерживается не из-за всепоглощающей любви к Истине, не осознанно, а от подражания, тщеславия и прочего, всегда может получиться так, о чём язвительно говорит одно стихотворение джайнского канона «Сутракританги», предостерегающее отпавшего аскета:

Давший обет монах не должен влюбляться,

И даже ища удовольствий, сдерживать должен себя;

Ибо есть такие радости,

До коих иные монахи падки.

Если свои обеты монах нарушает

И влюбляется в женщину,

Она бранит его, на него ногу поднимает

И в голову его пинает.

«Монах, если ты не будешь жить со мною,

Как муж с женою,

Я свои волосы вырву и стану монахиней,

Но без меня ты жить не будешь!»

Но когда она забрала его в свои руки —

Всё только работа и поручения!

«Принеси нож — разрезать тыкву!»

«Достань мне свежих плодов!»

«Нам нужны дрова — сварить овощи

И для очага на вечер!»

«Теперь покрась мне ноги!»

«Иди и натри мне спину!»

«Подай мне мою помаду!»

«Найди мой зонтик и туфли!»

«Мне нужен нож — обрезать эту верёвку!»

«Возьми моё платье и покрась его в синий цвет!»

«Принеси мои щипцы и гребень!»

«Подай мне ленту — завязать волосы!»

«Теперь подай мне зеркало!»

«Положи мою щёточку рядом со мной!»

«Принеси горшок, барабан и мячик,

Чтобы ребёнок наш мог поиграть!»

«Монах, близится сезон дождей,

Почини крышу дома и позаботься о запасах!»

«Принеси мне скамью с двойным сиденьем

И мои сандалии для прогулки¹»

Так беременные женщины помыкают своими мужьями,

Словно они домашние рабы.

Когда родится дитя, за труды их награда,

Она отца заставляет нянчить младенца,

И иногда отцы своих сыновей

Спотыкаются под ношей,

Они встают по ночам, словно няньки,

Чтобы плачущее дитя убаюкать,

И, хотя стыдясь этого,

Стирают грязную одежду совсем как прачки...

Поэтому, о монахи, не поддавайтесь женским козням,

Избегайте их дружбы и общения с ними.

Та малая радость, которую вы от них получаете,

Приведёт вас только к невзгодам!»[48]

Ещё одна черта обоснованности целомудрия для йогинов, связанная также с обетом правдивости: любовная игра всегда связана с некоторым, скажем так, лукавством и притворством: мужчина обещает (искренне или неискренне) многое, чего он потом не выполнит, а женщина часто говорит «нет», даже если думает «да».

Вивекананда, следуя Курма пуране, формулирует брахмачарью как целомудрие в мысли, слове и деле, всегда и при всех условиях. Именно это является главным в брахмачарье — не сколько отсутствие совокуплений, сколько отсутствие «страсти» и телесных «соблазнов»; не столько борьба с половыми желаниями, сколько подчинение их высшей цели; не подавление половых инстинктов, а перенаправление их на служение высочайшей мысли, а если уж пользоваться психоаналитической терминологией — сублимация, переключение их на высшую деятельность. (Однако отметим и разницу: для фрейдовского психоанализа человеческое сознание определяется тёмной биологией — сексуальные влечения, комплексы и т. д., — тогда как индоарийское мировоззрение источником мира, человеческого сознания и в том числе половых чувств считает Высшую Сущность и целью человека объявляет достижение восприятия Бога, Брахмана, и слияние с Ним.)

При помощи брахмачарьи и усердия царь охраняет царство; учитель при помощи брахмачарьи снискивает ученика-брахмачарина. При помощи брахмачарьи и усердия боги отвратили смерть; при помощи брахмачарьи Индра одарил их раем» (Атхарваведа, 11.5).

Прашна упанишада рассматривает брахмачарью вместе с тапасом и верой (шраддха)как условие для познания истины (1.2) и в паре с тапасом — как главные качества овладевших миром Брахмана (1.15).

Свами Кришнананда из Адвайта ашрама объясняет брахмачарью примерно так: вести себя так, как ведёт себя Бог, как Высшее Существо относится к вселенной и всем существам в ней. И хотя нам очень трудно понять, как ведёт себя Бог, нужно стремиться к этому.

Для Всевышнего нет внешнего по отношению к Самому Себе, и, следовательно, он не может отвлечься на что-то внешнее. У Него нет сознания привязанности к иному, чем Он, хотя он связан со всеми вещами во Вселенной. То, Самое Главное, Всесущее

...Свойства всех чувств проявляя, лишено всякого чувства,

несвязанно, всё Оно держит, без свойств, но вкушает свойства.

Бхагавадгита, 13.15

Итак, как ведёт себя Бог, так ведёт себя йог.

Но всякое сознание, чувствующее себя отдельным от «другого» и имеющее интересы в этом «другом», движется в направлении этого объекта или объектов. Когда движется сознание, движется также и прана. Наше умственное влечение в каком-либо направлении отвлекает нашу энергию, и она как бы «разряжается», рассеивается. В Йога сутре это явление, если оно связано с каким-то личным интересом, называется клишта вритти (заинтересованный или, буквально, мучительный вихрь сознания), а если наша мысль не окрашена эмоционально — аклишта вритти,не мучительный. Но ни та, ни другая разновидность вритти не желательны с точки зрения сформулированной задачи: «йога — мыслеверти заключенье».

И с этой точки зрения любое эгоистическое чувство — гнев, страх, похоть и т. д. — есть нарушение брахмачарьи, рассеивающее внимание и делающее невозможным сосредоточение. Брахмачарья — это перенаправление первоначальной созидательной энергии для духовного развития. Она учит владеть собственными чувствами и мыслями, помогает человеку сложиться как личность и решить, что его цель — Освобождение.

Итак, воздержание — лишь подспорье для обучения, и не любого обучения, а обучения священному знанию под руководством наставника. Лишь с большой натяжкой мы можем толковать наше светское образование и самостоятельное обучение йоге как часть такого Знания.

И когда мы говорим о брахмачарье, в зависимости от рассматриваемого вопроса и точки зрения на него возможно смысл санскритского понятия передавать разными русскими словами — даже то же половое воздержание, например, как «безбрачие» или «целомудрие».

Вслушаемся в слова нашего великого языка: они ясно свидетельствуют о разных степенях воздержания. Воздержание — это иметь возможность, но удерживаться от её использования, от ненужного или неверного. Применительно к предмету нашего разговора — удерживаться от излишних соитий, в браке или нет. Слово безбрачие говорит лишь об отсутствии брачных уз, но не об отсутствии, например, любовника или любовницы или совокуплений время от времени. Если мы применяем слово целомудрие,то это не только девственность, но «цельность мудрости» или «мудрая цельность»[49], и половое воздержание должно служить этой цели.

Целомудрие как общее воздержание от половых отношений в писаниях было распределено на восемь ступеней от меньшего к большему до совершенного исключения следующих действий:

1. Супружеские отношения (kriya nivritti)

2. Желание (ādhāvasaya)

3. Мышление о единственно любимом (sankalpa)

4. Беседа в укромном месте (guhyabhāsana)

5. Восхваление его (её) качеств другому (kirtana)

6. Игра (keli)

7. Касание (sparśana)

8. Глядение на него (неё) (darśana)