С*КА!!!!! МА­МОЧ­КА , КАК ЖЕ БОЛЬ­НО!!!!!!! 51 страница

А Бил­лу, как и в пер­вую встре­чу хо­телось ви­деть гу­бы То­ма. Ви­деть, как он ды­шит, чуть при­от­крыв их, ви­деть, как нер­вно об­ли­зыва­ет от воз­бужде­ния, как те­ребит язы­ком свой пир­синг, да­же это­го не осоз­на­вая.

Хо­телось, хо­телось, хо­телось… Мно­го че­го хо­телось.

И это бы­ло уже не прос­то же­лание, это бы­ла жаж­да и об­ще­ния, и сек­са.

И они оба это прек­расно по­нима­ли, чувс­твуя, как это прон­за­ет те­ла и эк­ста­зом, и болью от соз­на­ния, что боль­ше­го сей­час не бу­дет. Боль­шее не­воз­можно.

– Я сдох­ну сей­час, – стон, сор­вавший­ся с губ.

И Том при­жал­ся лбом к прох­ладно­му стек­лу, зак­рыв гла­за.

Билл, за­кусив гу­бу, что­бы са­мому не зас­ку­лить, про­вел паль­ца­ми по стек­лу, чувс­твуя, как оно наг­ре­ва­ет­ся от теп­ла То­ма.

Он знал, как чувс­тву­ет се­бя Том. По се­бе знал.

– Я люб­лю те­бя, – про­шеп­тал Билл од­ни­ми гу­бами. – Слы­шишь? Зна­ешь? Ты зна­ешь, ты дав­но это зна­ешь.

Том от­крыл гла­за, и рас­крыв ла­донь при­жал­ся ею к стек­лу. Билл сде­лал то же са­мое со сво­ей сто­роны.

И гла­за в гла­за. Взгляд, от ко­торо­го не воз­можно ни­чего скрыть. Взгляд, ко­торый вы­вора­чива­ет на­из­нанку, и по­это­му нет воз­можнос­ти сол­гать. Блуж­да­ющий взгляд, поч­ти уби­ва­ющий сво­ей неж­ностью и на­пором – с од­ной сто­роны стек­ла. Неж­ностью, болью, бе­зыс­ходностью – с дру­гой.

Бил­лу вдруг ста­ло страш­но. По­чему?

– Том, То­моч­ка, что про­ис­хо­дит? – Билл свел бро­ви, чувс­твуя, как боль ос­трым лез­ви­ем вхо­дит в сер­дце.

И до То­ма дош­ло, что толь­ко что, да­же не же­лая это­го, он вы­пус­тил из ду­ши то, что не имел пра­ва вы­пус­кать. Он сглот­нул, зак­рыл гла­за и от­ри­цатель­но по­качал го­ловой, отор­вавшись от стек­ла.

– Все нор­маль­но. Нор­маль­но, Билл, – он сжал ве­ки, пы­та­ясь заг­лу­шить в се­бе боль осоз­на­ния.

По­том от­крыл гла­за, нат­кнув­шись на взвол­но­ван­ный, поч­ти ис­пу­ган­ный взгляд лю­бимо­го маль­чи­ка.

– Мне прос­то нем­но­го страш­но, – он по­пытал­ся улыб­нуть­ся. – Три не­дели, Билл, три…

Билл вы­дох­нул, пы­та­ясь убе­дить се­бя, что имен­но ЭТО­ГО бо­ит­ся Том, что имен­но из-за это­го та­кой взгляд, ко­торый зас­та­вил поч­ти ос­та­новит­ся его сер­дце.

Кив­нул, улыб­нулся, по­пытал­ся, по край­ней ме­ре.

– Я то­же, ма­лень­кий, я то­же бо­юсь. Но ты же вер­нешь­ся, прав­да? И мы бу­дем вмес­те. Да?

– Да, ко­неч­но, Билл! Ко­неч­но!

Ко­неч­но…

Толь­ко по­чему ду­ша так пла­чет, об­ли­ва­ясь сле­зами?

Сле­зами?

А мо­жет это кровь?

POB Avt

Толь­ко что Том вер­нулся от Бил­ла.

Он сел за руль джи­па и от на­валив­шей­ся сла­бос­ти и дро­жи во всем те­ле зак­рыл гла­за и, рас­сла­бив­шись, со сто­ном от­ки­нул го­лову на­зад. Ру­ка сколь­зну­ла по бед­ру и под­ня­лась вверх. Паль­цы мя­ли сви­тер на гру­ди. Это бы­ло не­осоз­нанное дей­ствие. Прос­то там, под паль­ца­ми, все так же был скру­чен­ный ко­мок. И все так же не хва­тало воз­ду­ха.

Все те­ло про­бива­ло ма­лень­ки­ми элек­три­чес­ки­ми раз­ря­дами. Ко­жа бы­ла нас­толь­ко чувс­тви­тель­ной, что это ста­нови­лось не­выно­симо. Бы­ло поч­ти боль­но, да­же прос­то от при­кос­но­вения к ней тка­ни. И так хо­телось из­ба­вить­ся от одеж­ды, да­же сей­час, не го­воря уже о том, КАК это­го хо­тел Том, ког­да ви­дел гла­за Бил­ла. Хо­тел сод­рать с ли­ца эту чер­то­ву мас­ку, не да­ющую нор­маль­но ни ды­шать, ни го­ворить. Он ее поч­ти не­нави­дел, а вмес­те с ней и всю одеж­ду, ко­торая бы­ла на нем.

Ви­дел, КАК и Билл хо­чет, что­бы не бы­ло этой мас­ки на его ли­це, но он вы­тер­пел, смог, и сде­лал это толь­ко тог­да, ког­да вы­шел из зак­ры­той зо­ны. Сод­рал мас­ку. Сод­рал с уси­ли­ем и злостью, отор­вав од­ну из ля­мок. За­кусив гу­бу, что­бы не за­выть и не зак­ри­чать от от­ча­яния. Пе­ред гла­зами сто­ял взгляд Бил­ли, пол­ный бо­ли. Гу­бы, ко­торые шеп­та­ли, шеп­та­ли, шеп­та­ли, и от это­го ше­пота раз­ры­валось сер­дце.

Три не­дели… Без этих глаз, без этих губ, без ощу­щения бли­зос­ти душ. Том не знал, как пе­режи­вет все это.

То­му не­лег­ко да­лась эта встре­ча, а раз­лу­ка – еще тя­желее. Те ми­нуты, ког­да по­дош­ла к То­му мед­сес­тра и ска­зала, что вре­мя выш­ло. Вот тог­да что-то внут­ри обор­ва­лось и ух­ну­ло вниз. И Том ви­дел, что не у не­го од­но­го. Ви­дел, как поб­леднел Билл. Это на­пуга­ло. Он прос­то до смер­ти бо­ял­ся, что Бил­лу ста­нет ху­же. Но как бы там ни бы­ло – встре­ча по­дош­ла к кон­цу. И так мно­го То­му еще хо­телось ска­зать, что ка­залось, ес­ли он не выс­ка­жет­ся сей­час, то ум­рет че­рез нес­коль­ко се­кунд от то­го, что его прос­то ра­зор­вет.

Сес­тра отош­ла.

И тог­да Том вплот­ную при­жал­ся к стек­лу.

– Ко­тенок, ма­лень­кий мой, – он, не от­ры­ва­ясь, смот­рел в лю­бимые гла­за, паль­цы гла­дили стек­ло, – все бу­дет хо­рошо, род­ной. Я вер­нусь, я при­еду, ты толь­ко выз­до­рав­ли­вай, слы­шишь? Слы­шишь? По­жалуй­ста, ты ну­жен мне. И ты это зна­ешь. Не мо­жешь не знать, – Том го­ворил это ти­хо, но Билл слы­шал.

И ки­вал, ки­вал, да­вая по­нять, что слы­шит, что по­нима­ет, что бу­дет ждать, и бу­дет выз­до­рав­ли­вать, и ве­рить, что все бу­дет хо­рошо…

А как же ина­че? Как?

Пос­ле все­го, что бы­ло пе­режи­то ими? КАК??

Не­уже­ли мо­жет быть пло­хо пос­ле ВСЕ­ГО ЭТО­ГО???

Билл слу­шал и всмат­ри­вал­ся в гла­за То­ма, до бо­ли всмат­ри­вал­ся, он так бо­ял­ся сно­ва уви­деть в них то вы­раже­ние, ко­торое зас­тавля­ло взры­вать­ся болью его сер­дце. Он не по­нимал это­го, не мог по­нять, но точ­но знал, что этот взгляд не­сет в се­бе что-то бо­лее чем серь­ез­ное. Он это чувс­тво­вал боль­ше под­созна­тель­но, пом­ня, что точ­но та­кой взгляд он ви­дел у То­ма и в их пер­вую встре­чу, но тог­да он се­бе вну­шил, что прос­то по­каза­лось.

А те­перь он точ­но знал, что не по­каза­лось – это бы­ло, это есть. Но что это?

– Ты толь­ко не ску­чай силь­но. Си­мона бу­дет при­ходить обя­затель­но, ты пе­реда­вай ей, что те­бе бу­дет нуж­но – она все при­несет, слы­шишь? – паль­цы прос­то пы­тались смять стек­ло, они хо­тели впить­ся в не­го, раз­ла­мывая и кром­сая не­навис­тную прег­ра­ду. Прос­то до по­тери соз­на­ния хо­телось при­жать к се­бе теп­лое, род­ное, ху­день­кое те­ло и по­чувс­тво­вать ды­хание у се­бя на ще­ке, по­чувс­тво­вать при­кос­но­вение неж­ных губ и ус­лы­шать ше­пот, вздра­гивая внут­ренне от не­обык­но­вен­но­го ощу­щения бли­зос­ти тел и душ. От теп­ло­го по­тока воз­ду­ха, об­во­лаки­ва­юще­го соз­на­ние.

Том рез­ко отор­вался и взял блок­нот, что-то быс­тро в нем на­писал и при­ложил к стек­лу:

«Я люб­лю те­бя, ко­тенок. Люб­лю. Ты это знай. Ты это пом­ни, хо­рошо? Всег­да пом­ни».

Билл про­бежал гла­зами на­писан­ные сло­ва и кив­нул сно­ва, улыб­нулся, све­дя бро­ви, как от бо­ли.

– То­моч­ка, я по­нял, ма­лень­кий, я все по­нял. Ты ус­по­кой­ся толь­ко, по­жалуй­ста, те­бе за руль еще, слы­шишь?– Билл ви­дел его не­адек­ватное сос­то­яние, хо­тя у са­мого оно бы­ло не нам­но­го спо­кой­нее.

– Все хо­рошо. Я то­же те­бя очень люб­лю, – од­ни­ми гу­бами, но Том это слы­шит, как буд­то го­лос Бил­ла зву­чит у не­го внут­ри. – И пос­та­ра­юсь не ску­чать, и ты то­же, Том, по­жалуй­ста.

Билл заж­му­рил­ся и прос­то­нал, ка­чая го­ловой.

– Бл*, все нор­маль­но, Том, не пе­режи­вай, хо­рошо? Еще нем­но­го, и мы смо­жем зво­нить друг дру­гу, и ста­нет по­лег­че…

Лег­че? Ста­нет?

От­кры­тые влаж­ные гла­за и ды­хание, за­тума­нива­ющее стек­ло.

Том со сто­ном вы­дох­нул и от­крыл гла­за, гля­дя на ряд ма­шин на ав­тосто­ян­ке.

Мыс­ли бы­ли там, воз­ле стек­ла, за ко­торым лю­бимый маль­чиш­ка, и воз­вра­щать­ся от­ту­да не хо­тели. Вер­нее не мог­ли. То­ма би­ла нер­вная дрожь. Хо­телось теп­ла, теп­лых рук, губ и те­ла, ко­торые бы­ли не­дос­тупны. Не толь­ко по­тому, что меж­ду ни­ми стек­ло боль­нич­но­го бок­са. Прег­ра­да меж­ду ни­ми не­види­ма и не­ося­за­ема, но она го­раз­до серь­ез­нее и проч­нее.

Че­рез нес­коль­ко ми­нут Том за­курил, и, толь­ко до­курив си­гаре­ту, на­шел в се­бе си­лы за­вес­ти ма­шину и отъ­ехать от кли­ники.

Чувс­тва бу­шева­ли, но нуж­но бы­ло дер­жать се­бя в ру­ках и по­пытать­ся вер­нуть се­бя в бо­лее или ме­нее нор­маль­ное сос­то­яние. Хо­тя бы та­кое, при ко­тором смо­жет нор­маль­но бить­ся сер­дце.

Че­рез пол­ча­са, ког­да Том за­шел до­мой, он все так же чувс­тво­вал дрожь и сла­бость. И все так же хо­телось теп­ла. Уже не прос­то ду­шев­но­го, но и фи­зичес­ко­го. И он еще по до­роге до­мой знал, что сде­ла­ет в пер­вую оче­редь, ког­да вер­нется до­мой.

Душ, го­рячий душ. Ни­чего дру­гого се­бе сей­час Том пред­ста­вить не мог. Мо­жет, на­де­ял­ся, что пос­ле не­го ста­нет лег­че? Мо­жет на ду­ше ста­нет от это­го теп­лее?

***

Си­моны не бы­ло до­ма, не нуж­но бы­ло ко­му-то что-то объ­яс­нять, рас­ска­зывать, или пы­тать­ся по­казать, что все нор­маль­но. И вот те­перь по­яви­лась воз­можность сод­рать с се­бя одеж­ду. И он ее имен­но сод­рал, а не снял, раз­бра­сывая по сво­ей ком­на­те, и вот та­кой, об­на­жен­ный, по­шел в душ.

Во­да, поч­ти го­рячая, хлес­та­ла по ши­роким пле­чам. Пар оку­тывал и ук­ры­вал строй­ное вы­сокое те­ло, в ко­тором тре­пета­ла ду­ша, про­ся неж­ности и люб­ви.

На­мок­шие дре­ды тя­желы­ми пле­тями сви­сали по спи­не, опус­ка­ясь ни­же ло­паток. Эта тя­жесть при­ят­но от­тя­гива­ла го­лову на­зад, и То­му ка­залось, что это чья-то ру­ка, впив­шись в дрэ­ды, нак­ло­ня­ет ему го­лову, что­бы бы­ло удоб­нее це­ловать его шею или впить­ся в гу­бы дол­гим слад­ким по­целу­ем. Это ощу­щение бы­ло та­ким ре­аль­ным, что Том об­ли­зал гу­бы, с глу­хим сто­ном и про­вел паль­ца­ми по шее, опус­ка­ясь все ни­же, по гру­ди и жи­воту. Все та­кой же чувс­тви­тель­ной бы­ла ко­жа. Все так же хо­тела лас­ко­вых рук и губ. Том был воз­бужден. И ни­чего по­делать с со­бой сей­час не мог. Он не мог ус­по­ко­ить в се­бе ни это же­лание, ни мыс­ли, ни на­чина­ющие вспы­хивать в его па­мяти мо­мен­ты их встре­чи с Бил­лом – язык, ув­лажнив­ший неж­ные гу­бы, тон­кие паль­цы, сколь­зив­шие по от­кры­той шее и опус­ка­ющи­еся на взды­ма­ющу­юся грудь. Этот взгляд тем­ных глаз, в глу­бине ко­торых плес­ка­лось же­лание, том­ное дви­жение длин­ных рес­ниц, ко­торых так хо­телось кос­нуть­ся гу­бами… Это не­воз­можно бы­ло НЕ ХО­ТЕТЬ.

Ру­ка опус­ти­лась еще ни­же, ту­да, где бы­ло скон­цен­три­рова­но же­лание, пуль­си­ру­ющее, силь­ное, на­качан­ное кровью, ад­ре­нали­ном и силь­ней­ши­ми эмо­ци­ями, ту­да, в са­мый низ жи­вота. Паль­цы кос­ну­лись лоб­ка, чувс­твуя чуть от­росшие жес­ткие во­лосы, опус­ти­лись еще ни­же, слег­ка сжав прох­ладную мо­шон­ку, и под­ня­лись вверх, за­девая нап­ря­жен­ную, чуть под­ра­гива­ющую плоть, эти при­кос­но­вения от­да­вались раз­ря­дами по все­му те­лу, и от это­го по­яви­лась дрожь в гру­ди, там, где был сжа­тый ко­мок нер­вов и неж­ности, та­кой бо­лез­ненной и все­пог­ло­ща­ющей.

Паль­цы мя­ли ко­жу на бед­ре, ца­рапа­ли ее ног­тя­ми, впи­вались в мыш­цы, до бо­ли, до сто­на. Но хо­телось боль­ше­го. И тог­да длин­ные паль­цы об­хва­тили в коль­цо член и сжа­ли его. Том, зак­рыв гла­за, вы­дох­нул от­кры­тым ртом, а по­том стис­нул зу­бы и втя­нул сквозь них воз­дух. Да­же сей­час, его собс­твен­ные паль­цы да­вали ощу­щение слиш­ком чувс­твен­но­го при­кос­но­вения, ско­рее бо­лез­ненно­го, чем при­ят­но­го. Дав се­бе вре­мя при­вык­нуть к это­му ощу­щению, Том на­чал се­бя лас­кать, ста­ра­ясь выз­вать чувс­тво нас­лажде­ния от этих дви­жений. Паль­цы не спе­ша, сколь­зи­ли по чле­ну, чувс­твуя под тон­кой ко­жей выс­ту­па­ющие ве­ны и зас­тавляя кровь еще с боль­шим на­пором кон­цен­три­ровать­ся там, где те­перь сжи­мали, сколь­зи­ли, лас­ка­ли паль­цы. По­душеч­кой боль­шо­го паль­ца Том лас­кал го­лов­ку и знал, что да­же без во­ды она бы­ла сей­час мок­рой от вы­деля­ющей­ся смаз­ки. Он не спе­шил – не­куда и не­зачем, и по­это­му удо­воль­ствие, за­меняя эту поч­ти бо­лез­ненную чувс­тви­тель­ность, на­чало при­ходить поч­ти не­замет­но, но все, уси­лива­ясь с каж­дой ми­нутой. И от это­го хо­телось чуть силь­нее сжи­мать и ус­ко­рить ритм. Что Том и де­лал, об­ли­зывая и так влаж­ные гу­бы, тя­жело ды­ша, и чуть пос­та­нывая. Он сто­ял, как ему сей­час бы­ло на­ибо­лее ком­фор­тно – упер­шись од­ной рукой в стен­ку ду­ша и нем­но­го раз­дви­нув но­ги. Не прек­ра­щая дви­жения ру­кой, он по­тер­ся ще­кой о свое пле­чо и от­ки­нул го­лову на­зад. За­кусив пир­синг и лас­кая его язы­ком, чувс­тво­вал, как воз­бужде­ние все на­рас­та­ет. Зак­рыл гла­за, сос­ре­дота­чива­ясь на мяг­ких неж­ных ощу­щени­ях, и они ста­нови­лись все силь­нее. Эти лас­ко­вые, влаж­ные, сколь­зкие дви­жения, та­кие зна­комые и та­кие за­бытые. Он уже и не пом­нил, ког­да сам се­бя удов­летво­рял, но сей­час это бы­ло не­об­хо­димо, что­бы снять нап­ря­жение и рас­сла­бить­ся. Том знал, что без это­го он еще не ско­ро при­дет в се­бя.

Че­рез нес­коль­ко ми­нут он по­чувс­тво­вал, как его нак­ры­ва­ет эк­стаз, про­никая во все кле­точ­ки те­ла, в са­мое соз­на­ние. Он по­нимал, что еще нем­но­го, и он добь­ет­ся то­го, че­го сей­час хо­тело его те­ло, его из­ну­рен­ная, пе­рег­ру­жен­ная эмо­ци­ями ду­ша и вос­па­лен­ный, как ему ка­залось, мозг…

Чуть пос­та­нывая, он опер­ся лок­тем о ка­бин­ку и при­жал­ся к ру­ке лбом.

– Бл*,– про­шеп­тал он и не смог удер­жать в се­бе гром­кий стон, ког­да в его ру­ке по чле­ну прош­ла вол­на, спи­на пок­ры­лась му­раш­ка­ми, и он по­чувс­тво­вал ра­зор­вавше­еся нап­ря­жение вни­зу жи­вота, пе­решед­шее в ощу­щение кай­фа, раз­ливше­еся по все­му те­лу, и удар­ной вол­ной вор­вавше­еся в мозг.

Все. Хо­телось упасть на ко­лени, та­кими ос­ла­бев­ши­ми они сей­час бы­ли. Но он удер­жался, чувс­твуя уга­са­ющие от­го­лос­ки ор­газма.

Паль­цы еще лас­ка­ли, с них на пол ка­бин­ки, вмес­те с во­дой, сте­кала бе­лесая вяз­кая спер­ма. Том от­крыл гла­за и еще за­тума­нен­ным от нас­лажде­ния взгля­дом смот­рел на свои паль­цы. Смот­рел, не зная, бу­дут ли ког­да-ни­будь его так­же лас­кать паль­цы Бил­ла.

POV Bill

Да­же не знаю, сколь­ко пос­ле тво­его ухо­да, вот так по вре­мени, ут­кнув­шись ли­цом в по­душ­ку, я ле­жу. Час? Два? Не знаю. Вре­мени нет. Оно рас­тво­рилось в мо­их чувс­твах. В мо­их мыс­лях.

И сил нет. На этот раз не фи­зичес­ких, как пос­ле пер­во­го сви­дания, а мо­раль­ных.

Черт, как же все это неп­росто. Хо­тя «неп­росто» – сла­бо ска­зано. Тя­жело. Что-то не так. Я чувс­твую. Нет, это не свя­зано с тво­им от­но­шени­ем ко мне, Том. Ни в ко­ем слу­чае. Я бы по­чувс­тво­вал, ес­ли бы ты стал лю­бить ме­ня мень­ше, или во­об­ще по­терял ко мне ин­те­рес. Это­го нет. Ты лю­бишь так же силь­но, как и я те­бя. Но есть что-то еще, Том. Что?

Ты не уме­ешь лгать. Преж­де все­го, са­мому се­бе и это вы­дало те­бя. Твои гла­за вы­дали. И это не из-за по­ез­дки, ма­лень­кий, нет. Этот взгляд я у те­бя ви­дел еще тог­да, ког­да ты и не знал о пе­рене­сен­ной в дру­гой го­род прак­ти­ке. Ви­дел в пер­вую встре­чу, да. Но тог­да я не при­дал это­му зна­чения, хо­тя, на­вер­ное, у ме­ня тог­да прос­то эле­мен­тарно не хва­тило бы сил что-то вы­яс­нять. И я ус­по­ко­ил­ся – до се­год­няшне­го дня.

Вот толь­ко сей­час я по­нимаю, что это дей­стви­тель­но что-то очень серь­ез­ное, и оно те­бя гло­жет, То­моч­ка. Как бы ты это ни пря­тал в се­бе – оно прор­ва­лось, и я ЭТО уви­дел. По­чувс­тво­вал.

Я да­же пред­ста­вить се­бе не мо­гу, что это мо­жет быть и, на­вер­ное, ме­ня не дол­жно это силь­но вол­но­вать, ес­ли это не свя­зано с на­шими от­но­шени­ями. Ты лю­бишь. И ни­чего важ­нее для ме­ня нет. И уже дав­но. Но что ЭТО Том? Ведь оно не да­ет по­коя те­бе, не да­ет спо­кой­но жить, ведь так? Ес­ли да­же я это по­чувс­тво­вал, то это неч­то очень важ­ное. И те­перь у ме­ня не бу­дет воз­можнос­ти ды­шать спо­кой­но.

­Зна­ешь, а ведь это все то же са­мое, что бы­ло у те­бя со мной рань­ше, ког­да ты ви­дел, чувс­тво­вал и по­нимал, что со мной что-то про­ис­хо­дит, но не знал на­вер­ня­ка, и эта не­из­вес­тность те­бя с ума сво­дила. А сей­час все с точ­ностью до на­обо­рот. Я, не зная, что про­ис­хо­дит, те­перь с ума бу­ду схо­дить, по­ка не уз­наю все. Не бу­дет да­же воз­можнос­ти зас­та­вить те­бя от­крыть­ся. Ты бу­дешь так да­леко. Да­же тог­да, ког­да мы смо­жем го­ворить по те­лефо­ну, я по­нимаю, что ты мне все рав­но ни­чего не ска­жешь, да­же ес­ли я нас­та­ивать бу­ду. Собс­твен­но на чем нас­та­ивать? Что я мо­гу те­бе предъ­явить? Твой стран­ный взгляд во вре­мя на­шей встре­чи?

Бред, по­нимаю, что бред. Но толь­ко по­тому, что я в это вре­мя не смо­гу ви­деть твои гла­за. А вот ес­ли бы я их ви­дел – даю сто про­цен­тов, что ты не смог бы в этот мо­мент смот­реть мне пря­мо в гла­за и не от­вести их. Так же, как от­вел взгляд се­год­ня, ког­да го­ворил о по­ез­дке. Вот толь­ко не бы­ло у ме­ня вре­мени, поп­ро­сить те­бя пов­то­рить все это, гля­дя мне пря­мо в гла­за…

Черт, Том, ЧЕРТ!!! Что ЭТО?

POV Tom

Ку­та­юсь в бан­ный ха­лат и ку­рю, гля­дя на ве­чер за ок­ном, за­жимая си­гаре­ту под­ра­гива­ющи­ми паль­ца­ми. Я на кух­не, за мо­ей спи­ной су­етит­ся ма­ма, нак­ры­вая ужин. Знаю, что ее бес­по­ко­ит мое мол­ча­ние, а зна­чит нуж­но най­ти си­лы по­гово­рить. Хоть нем­но­го, рас­ска­зать о встре­че. Знаю, как она вол­ну­ет­ся.

Ко­неч­но, знаю. Толь­ко еще па­ру ми­нут, мам, па­ру ми­нут. И тог­да, мо­жет, я най­ду в се­бе си­лы по­гово­рить. Я ду­мал, что мне ста­нет лег­че пос­ле ду­ша, пос­ле раз­рядки, хо­тя, на­вер­ное, нем­но­го все-та­ки ста­ло, но не нам­но­го. Сов­сем не нам­но­го.

Как же я ко­рю се­бя за то, что не смог удер­жать в се­бе все эмо­ции, ко­торые так лег­ко ты смог из ме­ня вы­тащить. Да, ты име­ешь пол­ное пра­во на все эмо­ции, ко­торые у ме­ня есть и ко­торые свя­заны с то­бой. Но имен­но од­ну единс­твен­ную из них я не имел пра­ва те­бе по­казать. ПО­КА не имел пра­ва. Но ты уви­дел. Ты су­мел. Ты слиш­ком хо­рошо ме­ня чувс­тву­ешь, по­это­му так и по­лучи­лось. Да, ты сде­лал вид, что по­верил мне, что это свя­зано с по­ез­дкой, но я-то по­нимаю, что те­перь ЭТО ося­дет в тво­ей ду­ше, и бу­дет грызть из­нутри, по­ка ты не уз­на­ешь прав­ду. Прос­ти, ко­тенок. Прос­ти, что так по­лучи­лось. И я очень на­де­юсь, что ты смо­жешь это в се­бе заг­лу­шить, хо­тя бы до вре­мени вы­пис­ки. И я то­же пос­та­ра­юсь это сде­лать.

Впе­реди три не­дели без те­бя. Вда­ли. И ос­та­лось мень­ше су­ток до от­ле­та.

Нам нуж­но про­дер­жать­ся это вре­мя, род­ной. И те­бе, и мне.

Мы ведь про­дер­жимся, прав­да? Про­дер­жимся. И все ре­шим. Вмес­те.

POV Avt

Че­рез сем­надцать ча­сов Том не спе­ша шел за ве­рени­цей лю­дей, под­ни­ма­ющих­ся на пас­са­жир­ский лай­нер. Он был в са­мом хвос­те этой оче­реди. По­ежи­ва­ясь от прох­ладно­го вет­ра, Том при­дер­жи­вал во­рот­ник и су­тулил­ся, гля­дя се­бе под но­ги. Он всег­да лю­бил по­леты, и всег­да вос­хи­щал­ся ог­ромны­ми ши­кар­ны­ми ма­шина­ми, спо­соб­ны­ми под­ни­мать­ся в воз­дух. Всег­да, но не сей­час. Сей­час он поч­ти не­нави­дел эту кры­латую же­лез­ную пти­цу – она уне­сет его да­леко от род­но­го и лю­бимо­го че­лове­ка.

Сту­пив на трап, Том вдруг ос­та­новил­ся и ог­ля­нул­ся, гля­дя на зда­ние а­эро­пор­та.

Он знал, что вер­нется. И еще знал, что уле­тая, он ос­тавля­ет свое сер­дце тут.

С тем, для ко­го оно до­роже собс­твен­ной жиз­ни.

POV Bill

Смот­рю на ча­сы и знаю, что ты сей­час уже на бор­ту са­моле­та.

Ще­мит сер­дце, но прой­дут три не­дели, и я те­бя уви­жу, обя­затель­но уви­жу.

Ты ко мне вер­нешь­ся. Ско­ро.

Ску­чать бу­ду, тос­ко­вать, я это знаю, и знаю, что иног­да за­хочет­ся выть, но я вы­дер­жу, ма­лыш, и ты вы­дер­жишь.

А по­том мы бу­дем вмес­те?

POV Avt

Пос­ле от­ле­та То­ма, Си­мона ула­дила свои де­ла в клу­бе, пе­рело­жив от­ветс­твен­ность на сво­его по­мощ­ни­ка, и ре­шила по­ехать к ба­буш­ке Бил­ла, не от­кла­дывая это в дол­гий ящик. И единс­твен­ное, что бы­ло у нее на ру­ках, свя­зан­ное с этой по­жилой жен­щи­ной, так это ее ад­рес и ог­ромное чувс­тво не­годо­вания. Хо­тя, это очень мяг­ко ска­зано по от­но­шению к то­му, что на са­мом де­ле чувс­тво­вала Си­мона, от­прав­ля­ясь в эту по­ез­дку.

Маг­де­бург, вер­нее его при­город, не­боль­шой по­селок Хал­ден­сле­бен. В об­щем, это все бы­ло не очень да­леко от Эль­тма­на, где она про­вела свое детс­тво и неп­ростую юность. Жи­ла и не зна­ла, что где-то сов­сем ря­дом жи­вет ее сес­трич­ка. Си­мона ста­ралась не ду­мать об этом, на­чина­ло бо­леть сер­дце. Но и не ду­мать сов­сем то­же не по­луча­лось, осо­бен­но сей­час, ког­да она со­бира­лась вплот­ную стол­кнуть­ся с жизнью сво­ей сес­тры.

Ральф прек­расно ви­дел сос­то­яние лю­бимой жен­щи­ны, и ког­да она ска­зала, что со­бира­ет­ся по­ехать в Хал­ден­сле­бен, пред­ло­жил по­ехать с ней, вер­нее по­ехать на его ма­шине. Но Си­мона от­ка­залась. Она не хо­тела во все это впу­тывать мо­лодо­го че­лове­ка, не зная, с чем ей там при­дет­ся стол­кнуть­ся, и сколь­ко вре­мени зай­мет эта по­ез­дка.

В до­рогу она взя­ла фо­тог­ра­фии То­ма, и все фо­тог­ра­фии, ко­торые бы­ли у Бил­ла. Она не зна­ла, при­годят­ся или нет, но так ей бы­ло спо­кой­нее. И уже тог­да, ког­да боль­шой меж­ду­город­ний ав­то­бус нес ее по ноч­ным до­рогам все бли­же к це­ли, она смот­ре­ла на эти фо­тог­ра­фии. Как и в пер­вый раз ще­мило сер­дце, ког­да она смот­ре­ла на свою сес­тру. Это бы­ло так боль­но осоз­на­вать, что она толь­ко сей­час уз­на­ла, что был род­ной че­лове­чек, в ко­тором тек­ла твоя кровь, но с ко­торым те­бя так жес­то­ко раз­лу­чили.

Она так мно­го раз прок­ру­чива­ла свою встре­чу с этой не­навис­тной ей Ани­той Кер­нер, так мно­го хо­телось ска­зать, гля­дя ей в гла­за… Но Си­мона так и не ре­шила, под ка­ким пред­ло­гом ей по­пасть к ней в дом, что­бы не ока­зать­ся рань­ше вре­мени выс­тавлен­ной за дверь, до то­го, как она смо­жет за­дать все воп­ро­сы му­чив­шие ее. Она ведь со­вер­шенно не зна­ла ни­чего об этой жен­щи­не.

Не зна­ла, что мог­ло, слу­чит­ся с при­ем­ны­ми ро­дите­лями ее сес­тры. По идее, они же мог­ли заб­рать Бил­ла пос­ле смер­ти его ро­дите­лей, но это­го по ка­кой-то при­чине не про­изош­ло. Но это бы­ли лишь мыс­ли, пред­по­ложе­ния, ни­чего оп­ре­делен­но­го.

В та­ких раз­мышле­ни­ях и пе­режи­вани­ях прош­ла у Си­моны ночь в ав­то­бусе. А ра­но ут­ром бы­ла пе­ресад­ка в Маг­де­бур­ге. Хо­рошо, что ждать приш­лось не­дол­го. Вы­пив ко­фе и съ­ев аро­мат­ную бу­лоч­ку в мес­тном ка­фе-ба­ре, она се­ла на ав­то­бус до са­мого Хал­ден­сле­бена. Ос­та­валось ехать мень­ше ча­са, и вот те­перь Си­мона на­чала нер­вни­чать по-нас­то­яще­му.

Эта нер­возность зас­та­вила от­сту­пить да­же ус­та­лость, ко­торая бы­ла выз­ва­на с бес­сонной ночью. На­роду в ав­то­бусе бы­ло сов­сем ма­ло, и она прек­расно по­нима­ла, что боль­шинс­тво еха­ли до ко­неч­но­го пун­кта, а зна­чит, мог­ли знать и фрау Ани­ту Кер­нер. Ко­неч­но, Си­мона с удо­воль­стви­ем бы с кем-ни­будь по­гово­рила на эту те­му. Хо­телось прос­то уз­нать, что она за че­ловек, раз смог­ла от­ка­зать­ся от вну­ка. Но на­де­ялась, что и са­ма ско­ро об этом уз­на­ет.

Си­мона дос­та­ла бу­маж­ку с на­писан­ным на ней ад­ре­сом и до­маш­ним те­лефо­ном.

«Der groЯen Ulmen, 15». Она ус­мехну­лась – ули­ца Боль­ших Вя­зов. Хо­рошо хоть не прос­то Вя­зов. Тог­да точ­но не нуж­но бы­ло удив­лять­ся…

***

Си­мона не спе­ша, выш­ла на ко­неч­ной ос­та­нов­ке вслед за дру­гими пас­са­жира­ми, за­кинув сум­ку на пле­чо и на­дев сол­нце­защит­ные оч­ки, оки­нула взгля­дом от­крыв­ший­ся вид.

Вы­лизан­ный, приг­ла­жен­ный, оту­тюжен­ный – та­кие эпи­теты приш­ли Си­моне в го­лову, ког­да она уви­дела этот по­селок из­нутри, так ска­зать.

Она не­воль­но скри­вилась, ог­ля­дывая все эти ров­но подс­три­жен­ные кус­ты, то ли си­рени, то ли еще ка­кого-то рас­те­ния, ко­торое строй­ны­ми ря­дами бы­ло вы­саже­но стро­го по пе­римет­ру пя­тач­ка ав­то­бус­ной сто­ян­ки. Од­но­этаж­ные зда­ния, при­жав­ши­еся друг к дру­гу, буд­то ища под­дер­жки, бы­ли ос­ле­питель­но бе­лыми, как буд­то их пок­ра­сили толь­ко вче­ра. Она про­бежа­ла гла­зами по вы­вес­кам над от­кры­тыми две­рями: ма­гази­ны, ка­кие-то кон­то­ры, па­рик­ма­хер­ская, лом­бард – все как в ты­сячах дру­гих про­вин­ци­аль­ных го­род­ков.

Бы­ло око­ло де­вяти ут­ра, но све­тило сол­нце и бы­ло не хо­лод­но, для на­чала мар­та. Вок­руг ее был раз­бре­да­ющий­ся от ав­то­буса на­род, и по­ка она сов­сем не ос­та­лась в оди­ночес­тве, об­ра­тилась к про­ходив­шей ми­мо мо­лодой жен­щи­не.

– Из­ви­ните, вы не под­ска­жете, да­леко от­сю­да ули­ца Боль­ших Вя­зов?

– А вам ка­кой дом ну­жен?

– Пят­надца­тый.

– Так это сов­сем не­дале­ко. Пеш­ком ми­нут пять. По ле­вой сто­роне, там уви­дите таб­лички, – жен­щи­на по­каза­ла нап­равле­ние.

– Спа­сибо боль­шое, – Си­мона поб­ла­года­рила и ког­да жен­щи­на отош­ла, дос­та­ла си­гаре­ты и за­кури­ла, хо­тя не лю­била ку­рить на ули­це. И поч­ти сра­зу удос­то­илась осуж­да­юще­го взгля­да и под­жа­тых губ ша­га­ющей ми­мо мес­тной мат­ро­ны. Си­мона ус­мехну­лась. Мда, ма­лень­кие по­сел­ки, мес­тные обы­чаи и нра­вы.

И на­вер­ня­ка, су­дя по это­му през­ри­тель­но­му взгля­ду, ку­рящих жен­щин тут на ули­цах нем­но­го. А она еще и оде­та бы­ла в джин­сы, удоб­ные теп­лые туф­ли и кур­точку муж­ско­го пок­роя, та­кую как она лю­била всег­да. Но то, что она выг­ля­дела, как жен­щи­на Си­мона не сом­не­валась. При­чес­ка, ма­ки­яж, все бы­ло прис­той­но и неб­роско. Но не для ма­лень­ко­го го­род­ка, где пред­рассуд­ков боль­ше, чем здра­вого смыс­ла.

Она не ста­ла ждать, по­ка до­курит и не спе­ша, ку­ря и раз­гля­дывая все вок­руг, пош­ла в ука­зан­ную сто­рону.

На ули­це бы­ло нем­но­голюд­но. По иде­аль­но­му по­лот­ну до­роги шла толь­ко она и ве­лоси­педист, шед­ший чуть в впе­реди, и вед­ший ве­лоси­пед за руль. Она прош­ла ми­мо нес­коль­ко, поч­ти «ку­коль­ных» из-за раз­ме­ра и ви­да до­мов, и уви­дела пер­вую таб­личку. «Der groЯen Ulmen, 11».

Ну что же. Все бы­ло вер­но. И она по­тихонь­ку приб­ли­жалась ту­да, где в иде­аль­но чис­том до­мике жи­ли лю­ди, мо­жет быть то­же та­кие же иде­аль­ные с ви­ду, но с мел­кой ду­шон­кой внут­ри. Так ду­мала Си­мона. Она не мог­ла при­нять то­го, что мо­жет най­тись вес­кая при­чина, что­бы от­дать в при­ют собс­твен­но­го вну­ка.

Си­мона ос­та­нови­лась воз­ле до­ма с но­мером пят­надцать и, чувс­твуя внут­реннюю дрожь, оки­нула взгля­дом фа­сад. Ни­чем не от­ли­ча­ющий­ся от та­ких же ря­дом сто­ящих до­мов.

Два ок­на, вы­ходя­щие на про­ез­жую часть, бы­ли за­наве­шены свет­лым по­лот­ном. Ма­лень­кие гор­шочки с цве­тами ук­ра­шали по­докон­ни­ки. Пе­ресох­ло в гор­ле, за­хоте­лось пить. Мо­жет от толь­ко что вы­курен­ной си­гаре­ты, а мо­жет и от то­го, что она все-та­ки сто­ит пе­ред до­мом, в ко­тором на­вер­ня­ка бы­вала ее сес­тра.

За эти нес­коль­ко ми­нут, ко­торые она шла от ос­та­нов­ки, в ее мыс­лях пе­ревер­ну­лось все, что она до это­го ду­мала о раз­го­воре с Ани­той Кер­нер. Сей­час, она зна­ла точ­но, как нач­нет раз­го­вор и чем за­кон­чит.

Спо­кой­но по­дош­ла к вы­соко­му крыль­цу, пре­одо­лев нес­коль­ко сту­пенек, ре­шитель­но на­жала на ма­лень­кий двер­ной зво­нок, и ус­лы­шала трель в глу­бине до­ма.

Сня­ла оч­ки и вы­дох­ну­ла, ожи­дая ус­лы­шать ша­ги за дверью. Ти­шина. И ей приш­лось на­жать вто­рой раз, и толь­ко пос­ле это­го она ус­лы­шала звуч­ное: «Иду!», – и ша­ги.

Шум от­кры­ва­ющих­ся зам­ков и рас­пахну­тая дверь. Плот­ная вы­сокая по­жилая жен­щи­на, по­хожая на ту, что Си­мона ви­дела на фо­тог­ра­фии, но яв­но при­бавив­шую в го­дах, в мяг­ком до­маш­нем брюч­ном кос­тю­ме, цве­та уль­тра­марин, с ак­ку­рат­ной стриж­кой, чуть вы­тяну­тым ли­цом и в оч­ках.

– Чем мо­гу быть по­лез­на? – смот­ре­ла она на Си­мону по­верх оч­ков, изу­чая нез­на­ком­ку.

– Здравс­твуй­те.– Си­мона на­тяну­то улыб­ну­лась.– Из­ви­ните, по­жалуй­ста, вы фрау Ани­та Кер­нер?

– Да, я, – жен­щи­на сня­ла оч­ки и сло­жила дуж­ки.

– Очень при­ят­но. Мне хо­телось бы по­гово­рить с Ва­ми. Я дво­юрод­ная сес­тра Гре­ты, – Си­мона уви­дела, как под­жа­лись гу­бы у хо­зяй­ки до­ма.– Же­ны Ва­шего по­кой­но­го сы­на.

Взгляд Ани­ты Кер­нер ушел, ку­да-то за спи­ну Си­моны.

– Доб­рое ут­ро, фрау Эдит, – ко­му-то улыб­ну­лась хо­зяй­ка до­ма, и Си­мона ог­ля­нулась.

Ми­мо про­ходи­ла ста­руш­ка с па­лоч­кой и очень прис­таль­ным взгля­дом.

– Доб­рое, – скри­пучим го­лосом отоз­ва­лась она.– Я смот­рю у вас гос­ти с ут­ра.

– Да. Гостья, – от­ве­тила фрау Кер­нер и, чуть от­сту­пив, ти­хо про­гово­рила, – про­ходи­те в дом, по­жалуй­ста.

– Спа­сибо, – поб­ла­года­рила Си­мона и бо­ком всту­пила за по­рог до­ма, где ей яв­но бы­ли не ра­ды.

Она ос­та­нови­лась у две­рей, ог­ля­дывая не­боль­шой холл, по­ка дверь зак­ры­валась на зам­ки.

– Пос­тавь­те ва­шу сум­ку сю­да,– ки­вок на стул, и Си­мона из­ба­вилась от не очень тя­желой, но все-та­ки но­ши.

– Ра­зувай­тесь, мо­жете снять кур­тку.

Этот поч­ти на­чаль­ствен­ный тон боль­ше сме­шил, чем пу­гал, и Си­мона с тру­дом сдер­жа­ла ус­мешку.

Они прош­ли в гос­ти­ную, и Си­мону уса­дили за круг­лый стол на ста­рин­ный стул с рез­ной спин­кой. Вся об­ста­нов­ка прос­то кри­чала, что тут жи­вут по­жилые лю­ди. Бы­ло чис­то и мо­жет да­же у­ют­но, со все­ми эти­ми рю­шеч­ка­ми, раз­ло­жен­ным вя­зани­ем, фо­тог­ра­фи­ями на сте­нах.