Глава 9 Обязательные тактические операции при расследовании преступлений

Напомним, что под тактической операцией мы понимаем систему следственных действий, оперативно-розыскных и иных мероприятий и реализуемых при их производстве тактических приемов, направленную на достижение определенной локальной задачи расследования преступлений, разрешение которой с учетом вида расследуемого преступления и ситуации его расследования другим образом невозможно или нерационально.

Также напомним, что, по нашему мнению, обоснованному в главе 1 данной работы, есть две тактические операции, производство которых представляется необходимым при расследовании преступлений любых видов и категорий и практически во всех следственных ситуациях. Это тактические операции «Защита доказательств» и «Проверка показаний лица, признавшего себя виновным в совершении преступления».

Тактическая операция «Защита доказательств». Как известно, доказательствами в уголовном судопроизводстве являются любые сведения, на основе которых суд, прокурор, следователь, дознаватель устанавливают наличие или отсутствие обстоятельств, подлежащих доказыванию при производстве по уголовному делу, а также иных обстоятельств, имеющих значение для уголовного дела, полученных из источников, строго предусмотренных уголовно-процессуальным законом и со строжайшим соблюдением при этом им же установленной процессуальной формы их получения (ст. 74, 75 УПК). Таким образом, природа судебного доказательства двуедина: сведения, устанавливающие обстоятельства, входящие в предмет доказывания по уголовному делу в соответствии со ст. 73 УПК (их называют, напомним, доказательственными фактами), а также необходимые в процессе и для процесса их установления так называемые промежуточные факты и допустимые

источники их получения. Это двуединство в сути своей и составляет обязательные свойства доказательства — его относимость и допустимость в судебном доказывании (см. об этом: Кокорев Л. Д., Кузнецов Н. П. Уголовный процесс: доказательства и доказывание. Воронеж, 1995; Белкин А. Р. Теория доказывания. М., 1999). Следовательно, чтобы разрушить доказательство, лишить полученные сведения доказательственной значимости, достаточно, чтобы они потеряли хотя бы одно из названных свойств — относимость или допустимость. Либо не приобрели бы ни одному этих свойств изначально.

Но со сказанным связана еще одна проблема, необходимость решения которой во многом обусловливает, структурирует содержание рассматриваемой тактической операции: объективность информации, полученной и получаемой из допустимых и относимых источников, т. е. формально обладающей необходимыми доказательственными свойствами.

Совершенно ясно, что, увы, весьма часто выступающая в качестве доказательств в изложенном выше их понимании, информация либо изначально непреднамеренно или умышленно была неполной или искаженной, либо так же непреднамеренно или умышленно искажается в процессе последующего исследования преступления — при его расследовании и (или) судебном рассмотрении уголовного дела. Как печально иногда шутят следователи, интерпретируя известное выражение о статистике, «есть ложь, есть большая ложь, а есть свидетельские показания» или «лжет, как свидетель».

Причины этого весьма различны: от банального нежелания быть вовлеченным в орбиту уголовного процесса (вспомним, как Остап Бендер спасал от разгневанной толпы великого слепого Паниковско-го) и альтруизма — стремление бескорыстно помочь своими показаниями интересам обвиняемого (что чаще) или потерпевшего, до более сложной мотивации: отказ или изменение показаний под чьим-то влиянием, либо, наконец, для исключения или смягчения ответственности своей и (или) других лиц.

В последнее время, увы, воздействие на обладателей доказательственной информации со стороны заинтересованных в том лиц и организованных преступных сообществ приобрело более жесткие и изощренные формы: от пыток и похищения таких людей, удержания их в недоступных для правоохранительных органов местах на время рассле-

дования и суда до их физической ликвидации. А до принятия, и тем более практической реализации государственной программы защиты свидетелей, потерпевших и других носителей доказательственной информации, при всей очевидной необходимости такового, путь достаточно долгий.

Уголовно-правовые меры, направленные на предупреждение вовлечения в уголовный процесс такой необъективной информации (ответственность за заведомо ложный донос — ст. 306 УК, за подкуп или принуждение названных в ст. 309 УК лиц в целях дачи ими ложных показаний и др.), как показывает практика, малоэффективны (если сказать точнее, они практически не работают).

Кстати, одна из рекомендаций по защите такой доказательственной информации содержалась еще в опубликованной в 1533 г. «Уголовной Конституции Карла V» (известной как «Каролина»): «Когда имеется несколько арестантов (по одному делу. — О. Б.), их надлежит отделить друг от друга, поскольку это возможно по тюремным условиям, дабы они не могли соглашаться между собой в сложных показаниях либо сговариваться о том, как они намерены оправдываться в своих деяниях» (прив. по: Хрестоматия по истории государства и права. Т.1. Воронеж, 1999. С. 393).

Но не только вербальная (словесная) информация может быть неполной или непреднамеренно или умышленно искажаться. Такими могут быть сведения, полученные или получаемые из материальных источников. Опосредованным осознанием этого может служить уголовно-правовая новелла 1996 г. об ответственности за фальсификацию доказательств по уголовному делу лицом, производящим дознание, следователем, прокурором и защитником (ст. 303 УК).

Понимание всего сказанного выше и должно лежать в основе планирования и осуществления тактической операции «Защита доказательств». Ее сущности, основным направлениям разработки системы защиты доказательств (хотя при этом автор не использует понятие тактической операции) посвящена очень глубокая и интересная монография В. В. Трухачева «Преступное воздействие на доказательственную информацию (Правовые и криминалистические средства предупреждения, выявления, нейтрализации. Воронеж, 2000).

Отсылая к этой работе, отметим лишь основные положения, связанные с защитой доказательств, выделяемые В. В. Трухачевым.

Угрозы для доказательственной информации со стороны определенных субъектов подразделяются на «внешние» и «внутренние». Субъектами, реализующими «внешнюю угрозу» доказательственной информации, выступают преступники, лица, находящиеся в зависимости от них, а также адвокаты, осуществляющие защиту подозреваемых, обвиняемых по уголовному делу. Вторая группа включает в себя угрозы, которые могут быть реализованы работниками правоохранительных органов, как непричастных, так в большинстве случаев причастных в силу своих служебных полномочий к расследованию либо судебному разбирательству данного дела.

Средства защиты доказательственной информации от внешней и внутренней угрозы (с учетом специфики их характера) подразделяются на средства предупреждения посягательств на доказательственную информацию; средства устранения, ликвидации действительных угроз доказательственной информации и ее объективности; восстановления и защиты доказательственной информации, связанных с возникновением угрозы ее безопасности (создание и внедрение компьютерных программ, позволяющих восстанавливать доказательственную информацию, которая умышленно или неосторожно была стерта из памяти компьютера, восстановление похищенных либо уничтоженных материалов уголовных дел; привлечение лиц, отказавшихся от дачи показаний либо изменивших их в результате преступного воздействия, к позитивному сотрудничеству с правоохранительными органами и т. д.).

Совершенно верно В. В. Трухачев в системе защиты доказательств выделяет средства: а) технические; б) организационные; в) оперативно-розыскные; г) правовые (уголовно-правовые и уголовно-процессуальные); д) криминалистические; и достаточно подробно рассматривает их в названной работе.

Тактическая операция «Проверка показаний лица, признавшего себя виновным в совершении преступления». Аксиоматично, что показания лица, признавшего себя виновным в инкриминируемом ему преступлении, требуют тщательной проверки и объективного закрепления. И потому совершенно не случайно уголовно-процессуальный закон предупреждает, что признание обвиняемым своей вины может быть положено в основу обвинения лишь при подтверждении признания совокупностью имеющихся доказательств по делу (ст. 77 УПК).

Практика показывает, что по большинству уголовных дел в определенный момент (чаще всего в достаточно краткий срок после задержания или ареста) подозреваемые и обвиняемые признавали себя виновными в совершении вменяемых им преступлений, от которых затем зачастую отказывались. Причины того различны. В общем-то получить от человека так называемые «признательные» показания не очень сложно, даже не используя для того незаконные методы ведения следствия. Увы, как известно, последние не являются уникальными исключениями в современной правоохранительной деятельности, особенно органов дознания.

Впечатляющие данные в этом отношении приводит начальник отдела по расследованию бандитизма и умышленных убийств следственного управления прокуратуры Воронежской области В. И. Саньков. «Изучение уголовных дел об умышленных убийствах, расследовавшиеся следственным управлением прокуратуры Воронежской области, — пишет он, — показывает, что в период с 1996 по 1999 г. за недоказанностью участия обвиняемых в убийствах было прекращено уголовное преследование по 6 делам (9 эпизодов) в отношении 8 лиц, которые в ходе следствия признавались в совершении данных преступлений, а предварительное следствие приостановлено ввиду неустановления лиц, подлежащих привлечению в качестве обвиняемых. Еще по 3 делам уголовное преследование прекращено в отношении 14 человек, ранее обвинявшихся в совершении убийств на основании ст. 5 п. 2 УПК РСФСР за отсутствием в их действиях состава преступления, поскольку в результате расследования была установлена их непричастность к инкриминировавшимся им деяниям. Причем из числа этих лиц 12 (!) признавались в совершении убийств либо в качестве исполнителей, либо соучастников, оговаривая других. По последним трем делам были установлены и привлечены к уголовной ответственности действительные преступники» (Саньков В. И. Тактика допроса лица, признающегося в совершении убийства // Криминалистические средства и методы исследования преступлений. Воронеж, 1999. С. 79).

Нет сомнений, что по многим уголовным делам получение от подозреваемого или обвиняемого «признательных» показаний крайне желательно: ведь он. (если действительно совершил преступление) может назвать все детали его, места сокрытия орудий преступления, трупа, его останков, предметов и документов, которыми он завладел в ре-

зультате совершения преступления, своих соучастников, в том числе и организаторов или заказчиков преступления. Но, не говоря уже о том, что такие показания должны быть получены законными и допустимыми средствами, они представляют доказательственную ценность лишь в одном своем уникальном качестве — как источник получения других доказательств о тех обстоятельствах, которые мы четко перечислили выше (о местах сокрытия отдельных объектов, соучастников).

На наш взгляд, в основе проверки достоверности даваемых лицом «признательных» показаний, т. е. в основе соответствующей тактической операции, должны лежать следующие посылки.

1. Непротиворечие их «узловым», объективно установленным фактам расследуемого преступления: о способе и месте совершения данного преступления против личности, его мотивах (если таковые на момент допроса этого лица сомнений не вызывают и существенны для оценки даваемых показаний).

Например, В. признал себя виновным в том. что убил 3., нанеся ему несколько ударов по голове молотком. Однако согласно заключению судебно-медицинской экспертизы смерть 3. наступит в результате удушения, а следов телесных повреждений, которые могли бы быть причинены ударами молотка, на голове потерпевшего не имелось. Объяснить эти противоречия В. не мог; последующее расследование показало, что В. оговорил себя в убийстве 3., будучи психически больным человеком.

Признавая себя виновным в нанесении телесных повреждений, Ю. в то же время категорически утверждал, что никаких ценностей у потерпевшего У. он не забирал (на последнего было совершено разбойное нападение и отобран видеомагнитофон). Это противоречие вызвало сомнения в достоверности данных Ю. «признательных» показаний. Проверка их показала, что Ю. взял на себя разбойное нападение, совершенное его старшим братом. Ю. в дальнейшем выяснил, что, давая «признательные» показания, он был вынужден в то же время отрицать факт завладения видеомагнитофоном, так как не придумал, как объяснить, куда он его дел.

2. Соответствие даваемых показаний объективным фактам, установленным до получения таких показаний (в ходе осмотра места происшествия, обыска, допросов иных лиц, чьи показания не вызывают сомнений в своей достоверности). Эти факты могут касаться как суще-

ственных обстоятельств, непосредственно составляющих предмет доказывания по данному делу, так и обстоятельств менее значительных, однако указывающих на то, что допрашиваемый действительно знает даже мельчайшие нюансы, связанные с обстановкой происшедшего.

Давая «признательные» показания, К: пояснил, что с Н. он распил две бутылки водки в своей квартире, после чего между ними произошла ссора, в результате которой он убил Н. После убийства он из квартиры ушел и был задержан спустя несколько дней, когда в его квартире был обнаружен труп Н. Следователь ограничился этими показаниями К., не сопоставив их даже с протоколом осмотра места происшествия, согласно которому на столе в квартире К. стояли не две, а четыре бутылки из-под спиртных напитков (две с водочными этикетками, одна с коньячной, одна с этикеткой болгарского вина), и по= тому, естественно, не устранил данного противоречия.

К. на следующий же день после дачи «признательных» показаний от них категорический отказался, заявив, что они давались в результате физического воздействия на него работниками милиции (наличие на теле К. многочисленных следов побоев спустя два дня было подтверждено судебно-медицинской экспертизой).

Указанное противоречие между объективными данными об обнаруженных бутылках и показаниями К. в этой части позволило защите выдвинуть версию о том, что убийство Н. было совершено не К., а другим лицом, с которым Н. после ухода К. распил бутылку коньяка и бутылку вина. Эта версия опровергнута не была, хотя органы дознания располагали оперативными данными, что данные бутылки стояли на столе еще до того, как за ним встретились К. и Н. Уголовное дело в отношении К. было прекращено за недоказанностью предъявленного ему обвинения в убийстве Н.

3. Наличие в «признательных» показаниях деталей, нюансов описываемых событий, которые нельзя выдумать, свидетельствующие о достоверности данных показаний. Значимость этих «частностей» иногда своевременно следователем не осознается: далеко не всегда они фиксируются следователем в протоколе допроса — последний, как правило, является продуктом совместного творчества допрашиваемого и следователя. Вот почему так важно использовать при допросе такого лица вспомогательные средства фиксации его показаний — аудио- или видеозапись, которая отразит все, в том числе, казалось бы, несущест-

венные моменты и даже оговорки в его показаниях. Особенно важны они для использования в той ситуации, когда данное лицо в дальнейшем отказывается от данных ранее «признательных» показаний. Анализ соответствующей аудио- или видеозаписи позволяет выявить такие частности в показаниях этого лица и тактически правильно их использовать как в последующих его допросах, так и при составлении обвинительного заключения в части обоснования достоверности именно «признательных», а не последующих показаний обвиняемого.

Например, С. признал себя виновным с совершении убийства А. Рассказывая об обстоятельствах сокрытия трупа, С. объяснил, что непосредственно после убийства он не смог как следует закопать труп (была зима) и спрятал его в полуосыпавшемся окопе, забросав ветками и снегом. Весной лее, боясь, что труп будет обнаружен, он пришел на место его захоронения, выкопал рядом, глубокую яму и перезахоронил в нее останки А. (таи они спустя полтора года и были случайно обнаружены).

Эти показания С. были записаны на магнитную ленту. В дальнейшем С. сделал попытку частично от них отказаться, в том числе от факта перезахоронения трупа А.

Прослушивая аудиозапись «признательных» показаний С, следователь обратил внимание на то, что, рассказывая об обстоятельствах перезахоронения трупа, С. мельком заметил, что когда он извлек труп из места первоначального его сокрытия, то кисть левой руки трупа была обглодана мышами. Сопоставив звукозапись с протоколом допроса С, следователь убедился, что, не придав в свое время значение этой детали, он ее в протокол допроса признавшегося С. не внес. В то же время она полностью соответствовала заключению судебно-медицинской экспертизы трупа А., отметившей наличие на кисти левой руки следов зубов, возможно оставленных грызунами. При этом экспертиза была произведена значительно позже дачи С. изложенных показаний.

При повторном допросе С. следователь воспроизвел ему звукозапись его же «признательных» показаний в этой части, предъявил С. заключение судебно-медицинской экспертизы трупа А. Обратив внимание допрашиваемого на даты того и другого, он предложил объяснить, откуда С. мог, не перезахоранивая труп, знать еще до экспертов о такой детали, как обглоданная животными именно кисть и именно левой руки трупа. Поняв невозможность как-либо убедительно объяснить эту

свою «виновную осведомленность», С. был вынужден вновь подтвердить факт перезахоронения трупа А., одновременно вновь признав и другие обстоятельства совершения им убийства потерпевшего.

4. Из приведенного примера становится очевидным необходимость использования при допросе лица, признающего себя виновным, дополнительных средств фиксации показаний: аудио- и видеозаписи (последняя предпочтительней).

Кроме того, ее наличие, во-первых, психологически затруднит попытку допрошенного отказаться от данных «признательных» показаний (если, конечно, они были правдивы), и, во-вторых, значительно снизит вероятность того, что в случае отказа от них данное лицо будет ссылаться на применение к нему незаконных методов ведения следствия. Во всяком случае это позволит суду объективно оценить обоснованность подобных объяснений обвиняемого о причинах дачи им ранее таких «признательных» показаний;

5. Средством закрепления «признательных» .показаний лица, подозреваемого или обвиняемого в совершении преступления, по праву является проверка его показаний на месте происшествия.

Проверка на месте является убедительным средством объективного подтверждения достоверности показаний лица, признавшего себя виновным в совершении преступления против личности в том случае, когда в процессе ее проведения подозреваемый (обвиняемый):

а) указывает на отдельные места, связанные с совершенным им преступлением (места подготовки, совершения деяния, сокрытия его следов), о которых могло знать лишь лицо, действительно совершившее преступление, и на которых ранее или в ходе следственного действия обнаружены объективные данные, свидетельствующие о криминальном (и криминалистическом) значении этих мест;

б) демонстрирует свои действия при совершении преступления, соответствующие объективным данным о них, полученным ранее при расследовании дела, либо достоверность которых подтверждается в дальнейшем при проверке показаний на месте. Приведу несколько примеров, иллюстрирующих данное положение.

Д., признавший-себя виновным в совершении разбойного нападения, при проверке показаний указал место сокрытия ценностей, которыми он завладел. Там они были обнаружены и в дальнейшем опознаны потерпевшим как принадлежащие ему.

Давая пояснения в ходе проверки показания на месте происшествия, Ж., признававший себя виновным в совершении изнасилования, указал место, находясь на котором он поджидал жертву, и указал на несколько находящихся там окурков, пояснив, что они от сигарет, выкуренных им в то время. Окурки, на которые указал подозреваемый, были изъяты, в дальнейшем судебно-медицинская экспертиза установила, что обнаруженная на них слюна могла принадлежать Ж.

3., убивший потерпевшего ударом металлической трубы по голове, при проверке его «признательных» показаний на месте происшествия, используя макет трубы, на дублере потерпевшего показал, как им наносился удар и каково было в этот момент их (его и потерпевшего) местоположение. Назначенная экспертиза, проанализировав акт судебно-медицинской экспертизы трупа и результаты описанного следственного действия, пришла к выводу, что смертельный удар потерпевшему был нанесен именно так, как о нем на месте происшествия рассказал и показал 3.

6. «Признательные» показания лица, подозреваемого или обвиняемого в совершении преступления, могут быть точно проверены проведением других видов следственного эксперимента: проверки возможности совершения им определенных действий, входящих в канву обстоятельств, о которых он дает показания, наличия определенных навыков или профессиональных умений, использованных при совершении расследуемого преступления.

7. Достоверность показаний лица, признавшего себя виновным в совершении преступления, может быть также проверена предъявлением ему для опознания потерпевшего, оружия преступления и других предметов, связанных с расследуемым преступлением, очными ставками между данным лицом, его соучастниками, а также потерпевшим и свидетелями (естественно, при наличии для их производства указанных в процессуальном законе оснований).

Как показывает практика, лицо, отказавшееся в дальнейшем от своих «признательных» показаний, зачастую объясняет причину их дачи физическим воздействием на него со стороны работников органов дознания. С целью предупреждения таких объяснений необходимо: во-первых, подвергнуть задержанного до его допроса судебно-медицинскому освидетельствованию на предмет установления наличия телесных повреждений; в случае если таковые будут обнаружены, не-

замедлительно допросить подозреваемого об обстоятельствах их получения. Во-вторых, после дачи подозреваемым признательных показаний вновь произвести его судебно-медицинское освидетельствование. Цель его ясна: установить, что в промежутке между первым и вторым освидетельствованиями у подозреваемого не появились телесные повреждения.

Совершенно очевидно, что в структуре данной тактической операции существенное место должно отводиться оперативным мероприятиям, проводимым органами дознания либо инициативно, либо по поручению следователя, расследующего данное уголовное дело.

Заканчивая рассмотрение вопроса о сущности данной тактической операции, мы считаем необходимым процитировать постановление следователя о посмертной реабилитации лица, приговоренного к смертной казни и расстрелянного, по большому счету, лишь на основании его «признательных» показаний (приводится по: Китаев Н.Н. Неправосудные приговоры к смертной казни. Системный анализ допущенных ошибок. Иркутск, 2001 .С. 176 - 200). Из него, как представляется, отчетливо видны многочисленные (увы, достаточно типовые) следственные ошибки при проведении проверки показаний лица, признавшего себя виновным в совершении убийства.