Герменевтический проект в современной философии

Герменевтика – слово греческого происхождения, изначальный смысл которого был «искусство толкования текстов». В поздней античности возникает представление о том, что божественная мудрость неизречима, не доступна пониманию обычных людей и нуждается в объяснении и толковании. Таким истолкователем воли богов и был в Древней Греции Гермес Трижды – величайший, а искусство толкования слов получило название герменевтики.

В средневековье герменевтика стала означать выяснение троякого смысла священных текстов: буквального (прямой смысл текста, прочтение слов), морального (поучительное применение текста) и идеально-мистического (скрытая истина, смысл). В эпоху Реформации ситуация обострилась: филологи, историки и юристы вели нескончаемые дебаты о герменевтическом толковании: как понимать ту или иную юридическую норму, как определить соотношение между интерпретацией и самим текстом, можно ли получить истинное толкование или количество интерпретаций бесконечно? Немецкий философ, теолог и проповедник XVIII в.Фридрих Шлейермахер сформулировал проблему «герменевтического круга» или круга понимания: «целое понимается из отдельного, но и отдельное может быть понято только из целого».

Как научный метод герменевтика формируется с развитием филологии, культурологии и других гуманитарных наук. Так как в основе гуманитарных наук лежит анализ текста и культурных явлений, то на первое место выходит проблема интерпретации и возможности построения на ее основе науки.

Идеи философской герменевтики разрабатывалась, прежде всего, в трудах немецкого философа, представителя философии жизни В. Дильтея и немецкого философа Х. Г. Гадамера. В русской философии герменевтика представлена в трудах Г. Г. Шпета (1879–1937).

В. Дильтей (1833–1911)заложил основы философской герменевтики, стремясь обосновать специфику наук о духе (т. е. гуманитарных наук) в их отличии от наук о природе (т. е. естественных наук). Науки о природе используют метод объяснений, который имеет дело с внешним опытом и связан с деятельностью рассудка, в то время как науки о духе прибегают к методу понимания, как непосредственного, интуитивного постижения некоторой духовной целостности (или переживания). К наукам о природе относятся физика, химия и др. естественные науки. К наукам о духе относятся история, филология, искусствознание, религиоведение и т. д., которые все вместе описывают мир культуры.

Чувство, переживание, предшествует мышлению (ребенок сначала воспринимает мир образно и лишь потом учится абстрактно мыслить, сначала мы испытываем ощущение, а потом переводим его на язык понятий). В культуре, с точки зрения Дильтея, выражаются чувства и переживания. Мышление не может понять чувство, которое выражается в произведениях культуры и текстах. Чувство можно только переживать. Мы способны сочувствовать переживаниям другого человека, но объяснить, что на самом деле испытывает этот человек, невозможно.

«Понимание», о котором говорит Дильтей, достигается путем «вживания», «сопереживания», «вчувствования». Но одно дело, «вжиться» в ныне живущую культуру, и совсем другое дело – проникнуть в давно исчезнувшую культуру древних египтян или древних римлян. По отношению к культуре прошлого должен применяться метод интерпретации, который Дильтей и называет герменевтикой. Герменевтика, таким образом, из метода «понимания» боговдохновенных текстов превращается у Дильтея в метод «понимания» любого художественного текста, явления культуры, исторического события. Герменевтика должна заменить собой метафизический метод классической философии, основанный на рациональном объяснении и должна дать возможность давать определения «ценностям, целям и правилам жизни», которые ранее выпадали из сферы рассмотрения философами.

Окончательное превращение герменевтики из метода «понимания» в самостоятельную философию происходит в работах Х. Г. Гадамера. Сам Гадамер намеренно избегал привычного для философской классики системного изложения своего учения, так как отвергал «дух системы» вместе с другими жесткими установками традиционного рационализма, поэтому достаточно сложно отделить онтологические вопросы от гносеологических в его работах.

Х. Г. Гадамер (1900–2002) видел свою задачу в создании на основе герменевтики некоторой новой «онтологии», которая больше не будет искать основания мира в Боге, материи, природе и т. д. Согласно Гадамеру, бытие мира – это прежде всего бытие языка, язык – это бытие, которое может быть понято. Без языка не было бы возможно познание мира, мы не могли бы описывать свой опыт, не было бы памяти, культуры.

Гадамер переосмысливает понимание герменевтического круга и считает, что его нельзя трактовать как порочный или как неустранимое неудобство. Понимание текста есть одновременно его интерпретация, что означает не только открытие скрытых смыслов, заключенных в тексте, но и их порождение.

Любой человек, приступая к чтению текста, подходит к нему с определенным предрассудком, предпониманием, ожиданием. Основываясь на культурной памяти и предпонимании (предрассудке), читатель делает свое предположение относительно того, что он увидит в тексте, и создает первый проект текста. Последующий анализ текста и контекста показывают, насколько верен первый проект, и если текст «оказывает сопротивление» интерпретации, то рождается второй проект, и так до бесконечности. При этом с каждым новым проектом растут знание и понимание контекста. Изменения, более или менее существенные, в сфере предпонимания дают повод для прочтения заново, поэтому новые интерпретации текста не иссякают. Представим, что мы читаем поэму «Евгений Онегин» А. С. Пушкина. Когда мы приступаем к ее чтению, мы хотя бы приблизительно представляем себе, кто такой Пушкин, в какое время он творил, о чем эта поэма, что она в стихах и т. д. Предпонимания каждого человека будут уникальны, и именно они будут направлять наше чтение: кто-то будет обращать внимание на любовную историю, кто-то на глубину метафор, кто-то на исторические реалии и т. д. Когда мы сталкиваемся с сюжетом, четверостишием, словом, которые нас удивляют, не соответствуют нашим ожиданиям, мы начинаем искать новый смысл, объяснение, искать дополнительную информацию. По мере того, как мы продвигаемся в чтении поэмы, интерпретируем и понимаем каждое четверостишие, мы изменяем наше общее понимание всего смысла поэмы, и в той мере, в которой мы постигаем общий смысл поэмы, нам становится легче понимать смысл каждого отдельного четверостишия.

Часто мы находимся в ситуации, когда изучаемый нами текст уже был объектом многих интерпретаций. Иногда кажется, что автору оригинала и во сне не могло бы привидеться то, что от его имени говорят. Но такие далекие от первоначального замысла автора интерпретации, по мнению Гадамера, имеют полное право на существование. Автор – «элемент почти случайный», однажды созданный им текст начинает жить независимо от своего творца.

Для того чтобы понять текст, интерпретатор перечитывает текст и обращается к собственным знаниям, жизненному опыту, которые могут быть далеки от первоначального текста и жизненного мира автора, привлекает данные из самых далеких областей культуры и науки. Ученый никогда не знает всего о своей теории, ему не достает многих частей мозаики, чтобы делать выводы. Интерпретатор, в силу временной и культурной дистанции, видит и понимает больше. Чем дальше мы хронологически находимся от текста, тем с большим пониманием приближаемся к нему, благодаря багажу проверенных толкований. Кто лучше понимает смысл эволюции – Чарльз Дарвин или современные биологи? Часто отсутствие временной дистанции делает трудным, а часто и невозможным толкование современных сочинений и художественных направлений. Лишь период созревания делает анализ плодотворным, позволяет увидеть смысл художественного произведения.

Гадамер анализирует предпонимание как идеи, вплетенные в культурную традицию, догадки, предположения, и очищает их от негативной оценки. То, что сегодня мы обоснованно называем «истинным суждением», завтра может оказаться предрассудком, и наоборот, сегодняшние «предосудительные» мысли и поступки завтра могут оказаться вполне обоснованными здравыми суждениями. Предпонимания индивида, пишет Гадамер, сотканы из исторической реальности, в которой он живет, в бо́льшей мере, чем из индивидуальных элементов.

Наше предпонимание, и основанная на ней интерпретация, всегда опираются на исторический контекст, определена культурой и временем, в котором мы живем. Наши допущения, убеждения, вопросы, которые мы задаем или считаем относящимися к делу, все это продукт нашей истории, результат жизненного опыта. Поэтому не стоит рассматривать эти предубеждения как вредные. Они формируют отправную точку наших рассуждений и познания мира, текста. Если бы мы обладали состоянием табула раса, были очищены от всех наших предубеждений, предпониманий, предрассудков, то мы ничего бы не могли познать, так как нам не от чего было бы отталкиваться в наших рассуждениях, не с чем было бы сравнивать, мы бы не понимали с чего вообще стоит начинать познание, на что обратить внимание.

Текст всегда пишется автором в условиях уникальной исторической и экзистенциальной ситуации, поэтому полное вживание в текст невозможно. Тексты, которые были написаны в древние времена, позволяют нам не столько понять древность, сколько лучше понять самих себя. Их чтение позволяет нам лучше осознать свои нормы, убеждения, расширить и углубить понимание нашего настоящего и того, что кто мы есть. Если я принимаюсь читать текст Платона, я не только расширяю свое знание о Платоне, я начинаю лучше понимать свои собственные мысли, мнение, убеждения, ценностные установки. Интерпретация изменяет текст и меня самого, задает новую отправную точку для новой интерпретации. Интерпретация, чтение текста – это диалог читателя и автора, в результате которого мое знание о мире расширяется и обогащается.

Развитие герменевтики становится залогом появления проблемы понимания чужой индивидуальности, отличающейся культуры, другой исторической эпохи. Также благодаря развитию герменевтики происходит осознание того, что язык во многом определяет развитие духовного мира человека и внутренне содержит в себе мировоззренческое начало.