ПСИХОАНАЛИТИЧЕСКАЯ КОНЦЕПЦИЯ МАЗОХИЗМА СО ВРЕМЕН ФРЕЙДА: ПРЕВРАЩЕНИЕ И ИДЕНТИЧНОСТЬ 30 страница

Позиция группы в вопросе смены гомосексуальной ориентации на гетеросексуальную становится более твердой. Со временем появляется вера, что подобная перемена возможна. Многое зашлет от того, насколько велики мотивация и желание преодолеть страх, который влечет за собой такой шаг. На основании многолетнего опыта групповой терапии гомосексуалистов Гершман сообщает, что он не знает ни одного пациента, у которого бы в конце концов этот страх не уменьшился. По его оценке, в результате комбинированной индивидуальной и групповой терапии около двадцати процентов оказались способны перейти от облигатного гомосексуализма к активной гетеросексуальной функции.

В 1968 году Сокаридес сообщил, что более 50 процентов известных ему обли-гатных гомосексуалистов с очень сильной мотивацией к изменению, которые подвергались аналитической психотерапии с интенсивностью от четырех до пяти сеансов в неделю, не только проявили полноценную гетеросексуальную функцию, но и оказались способны развить чувство любви к своим гетеросексуальным партнерам (Socarides 1973a).

Терапевт должен решить, следует ли приступить к лечению гомосексуализма с помощью регулярной психотерапии или же для пациента будет достаточно фокального облегчения его симптомов. В любом случае терапевт должен уметь обходиться с осознанными и бессознательными чувствами вины и сильным страхом, возникающим у пациента, когда тот пытается установить гетеросексуальные отношения, и, разумеется, с эдиповым комплексом и страхом кастрации.

Необходимо указать пациенту на защитные аспекты гомосексуального поведения. Гетеросексуальное™ можно достичь, лишь обнаружив позитивные аспекты первоначальных отношений пациента с женщинами (матерью, сестрами) и раскрыв связанные с ними страхи и чувства вины (реальные или воображаемые), которые являются следствием негативных аспектов этих ранних переживаний.

Вопрос, следует ли во время лечения запрещать гомосексуальную деятельность, должен решаться на основании того, какое бессознательное значение она имеет для пациента. Приступы страха и враждебности могут поставить под угрозу успех терапии, если врач запрещает деятельность, которую пациент воспринимает как жизненно необходимую. Необходим контроль над степенью регрессии, чтобы компенсировать ее использование в качестве сопротивления в отношениях переноса. Пациенту следует постоянно напоминать, что решение его проблемы в конечном счете произойдет вне психиатрической практики, а именно в попытке функционировать гетеросексуально.

При выборе пациентов необходимо руководствоваться следующими критериями:

1. Чувства вины со стороны пациента из-за бессознательных желаний, лежащих в основе гомосексуальности. Отсутствие осознанной вины не означает, что пациент не страдает от чувства вины; вместо этого он может испытывать стремление к наказанию и своим поведением наносить себе вред. Наличие бессознательной вины, которая возникает вследствие инфантильных страхов и желаний, выводит проблему за пределы ее экстернализированного контекста и превращает ее во внутренний конфликт. Когда пациент впервые осознает эту проблему как внутренний психический конфликт, он, наконец, встает на путь избавления от гомосексуализма и уже не может рассматривать себя — если к тому был прежде склонен — как простую жертву установок и мнений общества.

2. Пациент должен подвергнуться лечению добровольно. Это означает: в идеале пациент-гомосексуалист должен добровольно обратиться за помощью, а не под давлением родителей или иных влиятельных лиц, поскольку гомосексуалисты часто одержимы к ним бессознательной ненавистью.

III ВСТУПЛЕНИЕ

На Международном психоаналитическом конгрессе 1955 года в Женеве У. Г. Гиллеспи представил работу «Общая теория сексуальных перверсий», которая стала краеугольным камнем при исследовании этой области девиантного поведения. При этом он отстаивал мнение, что тема перверсий, хотя и не пренебрегаемая полностью психоаналитиками, с тех пор, как она приобрела столь большое значение во фрейдовских теориях сексуальности и невроза, как ни странно стала привлекать к себе поразительно мало внимания. Объяснялось это просто: на эту тему в годы становления психоанализа Фрейд написал выдающуюся работу «Три очерка по теории сексуальности» (1905). Здесь он отчетливо признает «тесную связь между проявлениями ранней сексуальности, взрослой сексуальной перверсией, неврозом и психозом» (Gillespie 1956).

В теории Гиллеспи имеется семь основных пунктов:

1. Он полагает, что основу перверсии составляют важные элементы детской

сексуальности.

2. «Тем не менее клиническая перверсия специализирована особым образом, оставляя открытыми лишь один или два пути, чтобы испытать сексуальное возбуждение, отвести сексуальное напряжение и создать сексуальные объектные

отношения».

3. Перверсия представляет собой защиту от конфликтов в связи с эдиповым

комплексом и страхом кастрации.

4. «Защитные системы вызывают а) регрессию проявлений влечения (либидо и агрессии) на догенитальные ступени, в результате чего возрастает садизм и связанные с ним чувства страха и б) чувства вины (и еще одну защиту от них), чтобы защитить объект от ненависти» (Gillespie 1940).

5. Особым свойством перверсии является либидинизация страха, вины и боли

как метод защиты.

6. Поведение и защитные меры Я не менее важны, чем судьбы влечений.

7. При перверсии Я присваивает определенную часть инфантильной сексуальности и таким образом становится способным отвергнуть все остальное (механизм Захса). Гиллеспи считал, что Я может сделать это во-первых, потому, что Сверх-Я наиболее толерантно к этой форме сексуальности, а во вторых, «из-за расщепления в Я и в объекте... Идеализированный объект и относительно свободная от страха и вины часть Я используются в целях построения сексуальных отношений, которые, так сказать, осуществляются в сфере, где не действует контроль со стороны реальности» (Gillespie 1940).

Формулировки Гиллеспи отражают состояние нашей психоаналитической теории и нашего понимания сексуальных отклонений в середине пятидесятых годов. Его работа обширна, поскольку учитывает инфантильную сексуальность и подтверждает, что проблема сексуальных отклонений заключается в защите от эдиповых проблем. В ней делается акцент на концепции, согласно которой при сексуальных отклонениях скорее происходит регрессия либидо и агрессии на доэдиповы стадии, нежели первичная фиксация на этих стадиях. В ней подчеркивается важность поведения Я и защитных мер Я, а также значение механизма Захса. В ней описываются особенности Я, позволяющие ему заимствовать определенную часть инфантильной сексуальности и в результате отвергнуть остальную. Сверх-Я имеет совершенно определенное отношение к Я, которое делает Я толерантным к этой особой форме сексуальности. Расщепление в Я зачастую происходит наряду с расщеплением сексуального объекта, вследствие чего объект идеализируется как «относительно свободный от страха и вины» (Gillespie 1940).

За три года до выступления Гиллеспи Американской психоаналитической ассоциацией был проведен семинар под названием «Психодинамика и лечение перверсий», о котором сообщил Арлоу. Во вступительной речи Лорана, руководителя семинара, указывалось, что перверсии «образуют широкое поле разнообразных клинических феноменов, для которого не разработаны четко очерченные специфические понятия, которые можно было бы использовать для классификации, описания этиологии или психодинамики. Поэтому возникла необходимость систематически подытожить наши знания в этой области. Следует спросить: имеет ли фиксация на догенитальном уровне первостепенное значение в этиологии перверсий и — если это так — как это отражается на понимании психодинамики и терапевтической работе? С другой стороны, если регрессия к предыдущим ступеням фиксации имеет каузальное значение, допустимо ли, используя терапевтическую технику, оставлять в стороне нормальное сексуальное развитие в детстве и главным образом концентрироваться на причине и воздействии такой регрессии ?»

На этом же семинаре Бак на примере анализов двух фетишистов (Бак 1953) продемонстрировал, что «использование фетишизма как защиты от страха кастрации... должно быть заложено ранним опытом — переживаниями из дофалличес-кой фазы, неприятными переживаниями в ранних отношениях мать—дитя». Бак полагал, что «потенциальный фетишист... воспринимает угрозу разлуки с'матерью как такую же сильную — если не большую, — что и угрозу утраты пениса». Многие участники семинара, напротив, остались при мнении, что истоки перверсий по-прежнему следует искать в конфликте эдиповой фазы.

Хотя автор в значительной мере солидарен с формулировками Гиллеспи и признает полезность концепции эдипова происхождения сексуальных отклонений как с терапевтической, так и с теоретической точек зрения для подхода к любым перверсиям, он бы хотел представить новые гипотезы.

Теория единого происхождения сексуальных перверсий возникла в результате интенсивной работы автора с гомосексуальными пациентами, у которых ядерный доэдипов конфликт драматическим образом вновь проявлялся у индивидов, которые не обнаруживали никаких признаков открытого психоза и которые, если отвлечься от их перверсии и связанных с этим проблем в их жизни, относительно нормально функционировали. Аналогичные клинические наблюдения были сделаны также Фляйшманном (Fleischmann I960). Эту теорию Сокаридес также применил к случаям психоаналитической терапии фетишизма (1960а), трансвестизма, педерастии (1959), эксгибиционизма, сексуального мазохизма, вуайеризма и сексуального садизма (1974) и так называемого транссексуализма (1969а).

Данная теория⁹, которой придется оставаться предварительной, пока ее не подтвердят другие исследователи, разработана в течение последних пятнадцати лет в результате интенсивного исследования и индивидуальных анализов пациентов, страдающих перверсиями. Она ограничивается сексуальными отклонениями обли-гатного типа — оставляя в стороне те, что обусловлены ситуативными и эпизодическими мотивациями, — и отклонениями, при которых неосуществление извращенных действий вызывает тревогу. Возможно, существуют и другие случаи сексуальных отклонений, которые не укладываются в описанную здесь этиологическую систему.

В проекте 1967 года, представленном мною на собрании Американской психоаналитической ассоциации в декабре 1969 года, говорилось, что сексуальное отклонение вполне может быть результатом нарушений, которые проявились раньше, а не на доэдиповой фазе человеческого развития, как это считалось и признавалось повсеместно.

Основные положения данной теории таковы:

1. Ядерные конфликты у лиц с сексуальными отклонениями проистекают из самых ранних периодов жизни и вынуждают их к сексуальному поведению, которое не только предоставляет оргазмическую разрядку, но и обеспечивает выживание Я.

2. Доэдипова фаза, особенно возраст от полутора до трех лет, имеет большое значение для возникновения сексуальных отклонений. В этой фазе происходит первичная доэдипова фиксация; при неблагоприятных условиях может возникнуть регрессия к этой ранней фазе фиксации ¹⁰.

3. Пациент с сексуальной перверсией неспособен успешно пройти через сим-биотическую фазу и фазу «сепарации—индивидуации» (М. Малер) раннего детства; в результате возникает базальная тревога, приводящая к сексуальной перверсии.

4. Источник базальной тревоги при сексуальной перверсии относится к этой доэдиповой фазе. Вследствие такого дефекта в развитии и созревании возникают тяжелые функциональные расстройства Я и тем самым появляется возможность недостаточного развития половой идентичности.

5. Сексуальные отклонения служат вытеснению ядерного комплекса: навязчивому стремлению регрессировать к доэдиповой фиксации, в котором заключено желание и страх слияния с матерью, чтобы восстановить примитивное единство мать—дитя, то есть симбиотические формы отношений.

Далее будут рассмотрены только два исследованных автором сексуальных отклонения. (О проблеме мазохизма см. статью Ж.-М. Алби и Ф. Паше.)

ФЕТИШИЗМ

Фетишист вынужден использовать несексуальный объект при подготовке или во время полового акта, чтобы достичь сексуального удовлетворения. Процесс экс-цессивной либидинизации зачастую направляется на части тела — субъекта или объекта, — которым в бессознательной системе фантазии угрожает опасность; типичным примером является фетишизация ступни. У других сильно развитый механизм замены задействует лишь дополнительный элемент завуалированной защиты, например предмет одежды, который становится фетишем. У третьих это опять-таки является своего рода удовольствием, которое либидинизируется вместо объекта, подвергающегося в фантазии опасности, например вдыхание запаха фекалий. Методом сексуальной разрядки может быть либо мастурбация, либо половой

акт в той или иной форме.

Факты, обнаруженные в исследовательских работах по фетишизму, можно подытожить следующим образом: а) распространен фетишизм, объектами которого являются ступня, обувь и белье. Реже в качестве фетишей выступают волосы или мех. И наоборот, кожаные и резиновые изделия, предметы со шнурками, остриями, шипами, блестящие или пахучие часто используются в качестве фетишей. Очень часто эти предметы тесно связаны с кожей, особенно с запахом кожи, б) По всей вероятности, имеется немало случаев слабовыраженного фетишизма, включающих в себя лишь фетишеподобные ритуалы. В частности, как правило, не считается фетишистской перверсией, если необходимым условием достижения возбуждения перед половым актом является созерцание женщины в определенном наряде или обнаженной, например в туфлях на высоком каблуке, в) Зачастую опора на фетиш необходима для самого полового акта при гетеросексуальных или гомосексуальных отношениях, г) Фетишизм у женщин встречается редко, поскольку женщина может скрыть отсутствие оргазмической реакции и тем самым избежать нарцисси-

За три года до выступления Гиллеспи Американской психоаналитической ассоциацией был проведен семинар под названием «Психодинамика и лечение перверсий», о котором сообщил Арлоу. Во вступительной речи Лорана, руководителя семинара, указывалось, что перверсии «образуют широкое поле разнообразных клинических феноменов, для которого не разработаны четко очерченные специфические понятия, которые можно было бы использовать для классификации, описания этиологии или психодинамики. Поэтому возникла необходимость систематически подытожить наши знания в этой области. Следует спросить: имеет ли фиксация на догенитальном уровне первостепенное значение в этиологии перверсий и — если это так — как это отражается на понимании психодинамики и терапевтической работе? С другой стороны, если регрессия к предыдущим ступеням фиксации имеет каузальное значение, допустимо ли, используя терапевтическую технику, оставлять в стороне нормальное сексуальное развитие в детстве и главным образом концентрироваться на причине и воздействии такой регрессии ?»

На этом же семинаре Бак на примере анализов двух фетишистов (Вак 1953) продемонстрировал, что «использование фетишизма как защиты от страха, кастрации... должно быть заложено ранним опытом — переживаниями из дофалличес-кой фазы, неприятными переживаниями в ранних отношениях мать—дитя». Бак полагал, что «потенциальный фетишист... воспринимает угрозу разлуки с'матерью как такую же сильную — если не большую, — что и угрозу утраты пениса». Многие участники семинара, напротив, остались при мнении, что истоки перверсий по-прежнему следует искать в конфликте эдиповой фазы.

Хотя автор в значительной мере солидарен с формулировками Гиллеспи и признает полезность концепции эдипова происхождения сексуальных отклонений как с терапевтической, так и с теоретической точек зрения для подхода к любым перверсиям, он бы хотел представить новые гипотезы.

Теория единого происхождения сексуальных перверсий возникла в результате интенсивной работы автора с гомосексуальными пациентами, у которых ядерный доэдипов конфликт драматическим образом вновь проявлялся у индивидов, которые не обнаруживали никаких признаков открытого психоза и которые, если отвлечься от их перверсии и связанных с этим проблем в их жизни, относительно нормально функционировали. Аналогичные клинические наблюдения были сделаны также Фляйшманном (Fleischmann 1960). Эту теорию Сокаридес также применил к случаям психоаналитической терапии фетишизма (1960а), трансвестизма, педерастии (1959), эксгибиционизма, сексуального мазохизма, вуайеризма и сексуального садизма (197'4) и так называемого транссексуализма (1969а).

Данная теория ⁹, которой придется оставаться предварительной, пока ее не подтвердят другие исследователи, разработана в течение последних пятнадцати лет в результате интенсивного исследования и индивидуальных анализов пациентов, страдающих перверсиями. Она ограничивается сексуальными отклонениями обли-гатного типа — оставляя в стороне те, что обусловлены ситуативными и эпизодическими мотивациями, — и отклонениями, при которых неосуществление извращенных действий вызывает тревогу. Возможно, существуют и другие случаи сексуальных отклонений, которые не укладываются в описанную здесь этиологическую систему.

В проекте 1967 года, представленном мною на собрании Американской психоаналитической ассоциации в декабре 1969 года, говорилось, что сексуальное отклонение вполне может быть результатом нарушений, которые проявились раньше, а не на доэдиповой фазе человеческого развития, как это считалось и признавалось повсеместно.

Основные положения данной теории таковы:

1. Ядерные конфликты у лиц с сексуальными отклонениями проистекают из самых ранних периодов жизни и вынуждают их к сексуальному поведению, которое не только предоставляет оргазмическую разрядку, но и обеспечивает выживание Я.

2. Доэдипова фаза, особенно возраст от полутора до трех лет, имеет большое значение для возникновения сексуальных отклонений. В этой фазе происходит первичная доэдипова фиксация; при неблагоприятных условиях может возникнуть регрессия к этой ранней фазе фиксации ¹⁰.

3. Пациент с сексуальной перверсией неспособен успешно пройти через сим-биотическую фазу и фазу «сепарации—индивидуации» (М. Малер) раннего детства; в результате возникает базальная тревога, приводящая к сексуальной перверсии.

4. Источник базальной тревоги при сексуальной перверсии относится к этой доэдиповой фазе. Вследствие такого дефекта в развитии и созревании возникают тяжелые функциональные расстройства Я и тем самым появляется возможность недостаточного развития половой идентичности.

5. Сексуальные отклонения служат вытеснению ядерного комплекса: навязчивому стремлению регрессировать к доэдиповой фиксации, в котором заключено желание и страх слияния с матерью, чтобы восстановить примитивное единство мать—дитя, то есть симбиотические формы отношений.

Далее будут рассмотрены только два исследованных автором сексуальных отклонения. (О проблеме мазохизма см. статью Ж.-М. Алби и Ф. Паше.)

ФЕТИШИЗМ

Фетишист вынужден использовать несексуальный объект при подготовке или во время полового акта, чтобы достичь сексуального удовлетворения. Процесс экс-цессивной либидинизации зачастую направляется на части тела — субъекта или объекта, — которым в бессознательной системе фантазии угрожает опасность; типичным примером является фетишизация ступни. У других сильно развитый механизм замены задействует лишь дополнительный элемент завуалированной защиты, например предмет одежды, который становится фетишем. У третьих это опять-таки является своего рода удовольствием, которое либидинизируется вместо объекта, подвергающегося в фантазии опасности, например вдыхание запаха фекалий. Методом сексуальной разрядки может быть либо мастурбация, либо половой

акт в той или иной форме.

Факты, обнаруженные в исследовательских работах по фетишизму, можно подытожить следующим образом: а) распространен фетишизм, объектами которого являются ступня, обувь и белье. Реже в качестве фетишей выступают волосы или мех. И наоборот, кожаные и резиновые изделия, предметы со шнурками, остриями, шипами, блестящие или пахучие часто используются в качестве фетишей. Очень часто эти предметы тесно связаны с кожей, особенно с запахом кожи, б) По всей вероятности, имеется немало случаев слабовыраженного фетишизма, включающих в себя лишь фетишеподобные ритуалы. В частности, как правило, не считается фетишистской перверсией, если необходимым условием достижения возбуждения перед половым актом является созерцание женщины в определенном наряде или обнаженной, например в туфлях на высоком каблуке, в) Зачастую опора на фетиш необходима для самого полового акта при гетеросексуальных или гомосексуальных отношениях, г) Фетишизм у женщин встречается редко, поскольку женщина может скрыть отсутствие оргазмической реакции и тем самым избежать нарцисси-

ческой обиды. Он может наблюдаться у женщин с крайне выраженными мужскими наклонностями и фантазиями об обладании пенисом. Тем не менее формы фетишизма, не связанные явным образом с генитальным функционированием, например клептомания, ритуальная подготовка к мастурбации или половому акту, использование талисманов и т.д. нередко встречаются и у женщин (Greenacre 1953, 1955). д) Лишь в немногих случаях открытое фетишистское поведение прослеживается до четвертого или пятого года жизни. Обычно оно проявляется в последние годы подросткового возраста. (У моего пациента, который описывается в данной статье, фетишистская перверсия стала активно проявляться с пяти лет.) е) Фетишизм почти всегда связан с другими сексуальными отклонениями, такими, как вуайеризм, садизм, гомосексуализм и в особенности трансвестизм, ж) Фетиш должен символизировать как пенис, так и его противоположность, вагину, з) Даже если фетиш является запахом или имеет другие нематериальные свойства, он представляет собой «своего рода материально-символическое единство» (Greenacre 1953, 1955); при этом он не должен вызывать опасения, что может быть утрачен, например вследствие уменьшения его размеров или изменения формы, и) Фетиш должен также обладать способностью оставаться сохранным вне тела, чтобы он в то же время мог визуально интроецироваться и стабилизировать чувство собственного тела, к) Фетиш должен быть: долговечным, чтобы избавить от страха перед импульсами к уничтожению; неживым, чтобы не мог мстить; неподвижным, чтобы противостоять страху перед чувствами, связанными с изменением величины и формы пениса и тела, л) Выраженный страх кастрации, относящийся к фаллической фазе, и примитивные страхи разрушения схемы тела возникают всякий раз, когда фетишист пытается совершить половой акт и обнаруживает, что его партнер не имеет пениса, или же ощущает либо видит, как его собственный фаллос исчезает в вагине.

Развитие фетишистской перверсии (клинический пример)

Пациент был интеллигентным, с художественными наклонностями человеком в возрасте около тридцати лет. Его мягкость, дружелюбие и приятная манера держаться неожиданно сменялись сильнейшей враждебностью и массированными словесными нападками, которые в свою очередь прерывалась приступами заикания. Насколько он себя помнил, он всегда страдал от страха быть разлученным с матерью; он был к ней очень привязан и отвергал каждого, к кому она проявляла интерес. Его родные часто рассказывали, что с раннего детства он ненавидел каждого, кто отнимал у него мать. На втором и третьем году жизни ему снились кошмары, в которых он избивал свою мать. Будучи писательницей, она нередко отлучалась из дому на несколько недель. В этих случаях о нем заботилась бабушка, которую он терпеть не мог и отвергал. Его отец, преуспевающий бизнесмен, держался с мальчиком холодно и отстраненно и обычно виделся с ним только за завтраком. С полутора до четырех лет он сам себе напевал колыбельную, мотая при этом головой. Когда его заставили прекратить эти действия, он начал страдать тяжелой бессонницей и различными страхами, в частности страхом перед животными и темнотой. С раннего детства у него был любимец — плюшевый мишка; он ревел, если его не было под боком и не мог без него уснуть (переходный объект, см. статью М. Хана в т. III). Эта связь сохранялась очень долго и продолжалась вплоть до восьмилетнего возраста. Он очень ревновал к своей младшей — на три с половиной года — сестре и проявлял к ней крайнюю враждебность. Как заворо-

женный следил он за все увеличивающимся животом своей матери и во время анализа вновь пережил близость и тепло, которые он (в возрасте двух с половиной лет) испытывал, когда сидел на коленях матери, ухватившись за нее. Когда она опускала его на пол, он всегда испытывал печаль и депрессию. В три года ему рассказали, что у него была слишком большая голова, и поэтому при родах матери пришлось делать кесарево сечение. Одним из самых ранних его воспоминаний (примерно в возрасте трех—трех с половиной лет) было «постоянно возникавшее представление о ком-то, кто взял нож и разрезал маму». С четырех до семи лет он любил слушать рассказы о разрушениях, причиненных огнем, о разрушенных домах, землетрясениях, образующих трещины в земле, и о людях, поглощенных этими впадинами, об обрушившихся зданиях и т.д.; он слушал эти рассказы с напряженным вниманием. Он мог часами рисовать подобные сцены до и после разрушения. Символика этих рисунков, которые он сохранил, была очевидна: грудь, отверстия вагины и т.п. Важным фактором возникавшего у него возбуждения и страха была при этом перемена сцены.

Всем друзьям бросалось в глаза сходство между матерью и сыном, его часто отмечали и родственники. Движения его рук и тела были в точности как у нее, он говорил с теми же интонациями и хотел всегда находиться с ней рядом. Он проявлял мало интереса к кому-либо другому, включая сестру и отца, разве что мочиться он предпочитал в отцовской комнате.

Между шестью и восьмью годами пациенту часто снился один и тот же сон, в котором «что-то меня окружало», «полностью меня накрывало». В возрасте от четырех до пяти лет он настаивал, чтобы мать перед сном укутывала его таким образом хотя бы до талии. Это укутывание тела и последующее выражение его в повторяющемся сновидении было предтечей фетиша мужского нижнего белья, который в дальнейшем приводил его к оргазму. «Я мог представить себе, что значит быть мертвым, лежать неподвижно, точно в гробу, как покойник, ни с кем не общаться, никак не действовать; я мог делать так снова и снова, не переставая». С детства он мечтал о «покрывающем материале», которым можно было бы укутаться, накрыться и защититься, когда ложился спать. Это означало гарантию, что с ним не произойдет никаких изменений. Он начал также бояться, что во время сна, если не укрыться полностью, что-то случится с его телом. Произошло смещение страха разрушения тела на использование одеяла, чтобы предотвратить это разрушение. Позднее это покрывало трансформировалось в определенный предмет одежды, вызывавший оргазмическую разрядку: мужское белье в качестве фетиша.

В возрасте девяти лет он пережил сильное эротическое возбуждение во время арабского фильма-сказки, в котором с героини силой сорвали тонкие шелковые одежды и облачили в рубище. Вначале пациент рассказывал об этом как о первом осознанном эротическом впечатлении. В дальнейшем, однако, в ходе анализа выяснилось — наряду с бессознательными желаниями беременности, — что уже в пять лет он использовал свое белье, чтобы вызывать эрекцию, а именно с помощью представления, будто таким образом увеличивалась его плоть. Он испытывал возбуждение и сексуальное желание, слушая оперу, в которой женские партии исполняли мужчины. Здесь его мечта становился явью — женщина со скрытым фаллосом. С десяти лет представление о Дугласе Фэйрбэнке, с которого срывают шелковую рубашку и внезапно обнажают его волосатую грудь, стало основным способом достижения сексуального возбуждения. Из-за желания и страха кастрации он не выносил вида порезов, открытых ран или мыслей об операции. Когда ему исполнилось двенадцать лет, мальчик, презрительно отзывавшийся о его «голове как арбуз», появился перед ним в длинных подштанниках, и пациент настолько возбудился, что у него произошла эякуляция. (Мать рассказывала ему, что во время

родов его голова оказалась настолько большой, что ради безопасности пришлось «разрезать маму» и извлечь его на свет.) С двенадцати лет он сексуально возбуждался при виде мужского нижнего белья, не скрывавшего контуры мужских гениталий. С этого началась фетишизация нижнего белья. Представления о гениталиях или их контурах не вызывали только длинные панталоны. Самому надевать мужские подштанники, видеть, как их носят другие мужчины, переживать в воображении, как их носят мужчины или, в некоторых случаях, просто видеть их в витрине — все это приводило к сексуальному возбуждению и зачастую к эякуляции.

Примерно с четырнадцати лет возбуждение, вызывавшееся его сексуальными фантазиями, стало усиливаться более явными фантазиями о беременности — например, изменения формы и размеров у женщины в первые три месяца беременности вызывали у него внезапное сексуальное возбуждение и эякуляцию. Фигура мужчины, бывшего прежде стройным, а затем начавшего полнеть, также стала его стимулировать. Вид слегка погрузневшего мужчины, показавшегося выше пояса из воды, мог вызвать у него сильную эрекцию и оргазм (в возрасте между четырнадцатью и семнадцатью годами). В этом случае вода являлась заменой фетиша. Представление о большом, отделенном от тела пенисе, вызывало эякуляцию; «полнота» (беременность) переносится здесь на пенис (большой пенис — младенец — грудь).

Фетиш задействовался всякий раз, когда он чувствовал себя подавленным, одиноким и нелюбимым, особенно когда он разлучался с матерью или терпел неудачу в социальной или профессиональной сфере. Все его сексуально возбуждающие фантазии являлись воплощением его веры в фаллическую мать. Так, в его подсознании начинавший полнеть мужчина представлялся ему женщиной с пенисом, то есть мужчиной, превратившимся в женщину. Кроме того, он представлялся беременной фаллической матерью, с которой идентифицировал себя пациент. Любое покушение на тело или предметы одежды, соприкасавшиеся с телом, представляло собой повреждение женщины вследствие полового акта, то есть женщину с пенисом в себе или готовую разродиться ребенком. Эти садомазохистские фантазии позволяли ему испытывать исполненные наслаждением и страхом возбуждение и оргазм. Все это в конечном счете удалось выявить довольно легко, поскольку являлось всего лишь фантазиями, скрытыми замещающими образованиями и смещениями. С возрастающей откровенностью пациент в конце концов заявил, что «идея сделать с собой нечто, что причинит боль, но не убьет, откликается во мне. Мне хотелось бы без вреда для себя испытать, как вспарывают мое тело и почувствовать при этом сексуальное возбуждение, но так, чтобы на самом деле его не вспарывали». Эта мазохистская фантазия словно тонкая вуаль скрывала его желание забеременеть и выносить ребенка.