Мысли в период Великой французской революции 1 страница

Французское Просвещение сложилось под большим влиянием английской про­светительской мысли и английской науки. В то же время деятели французского Про­свещения выступали в иной исторической ситуации, чем их предшественники и со­временники по ту сторону Ла-Манша.

В отличие от Англии, где еще в сере­дине — второй половине XVII в. соверши­лась буржуазная революция, просвети­тельское движение во Франции разверты­валось в условиях нараставшего кризиса «старого порядка». Таким образом, ан­глийское Просвещение было «послерево­люционным»; французское — с порази­тельной энергией осуществляло «револю­цию в умах», духовно подготовившую великую буржуазную революцию конца столетия.

Творцами французского Просвещения были выдающиеся философы, писатели, публицисты, люди науки — в течение не­скольких десятилетий блестящую плеяду их с поразительной щедростью вызвало к жизни общество Франции того времени. Множество авторов «второго плана» по­пуляризировали, распространяли, нередко радикализировали идеи, выдвинутые кори­феями просветительской мысли.

Идеи просветителей, выработанная ими новая система ценностей решительно про­тивостояли официальным идеологическим устоям современного им общественно-политического строя Франции с его сослов­ным неравенством, обязательным римско-католическим единомыслием, переживав­шей глубокий кризис абсолютистской политической системой. Просветители доказывали, что общество должно быть перестроено согласно требованиям разума в соответствии с естественными и неотъем­лемыми правами человека. Они были убеждены, что такие преобразования могут и должны быть осуществлены в са­мое ближайшее время (хотя мыслители, принадлежавшие к различным течениям

внутри Просвещения, по-разному тракто­вали характер и глубину необходимых реформ).

Отыскивая причины несовершенств и пороков общественного строя, думая о пу­тях его переустройства, французские про­светители обращались не только к фило­софскому осмыслению основ человеческого бытия и критическому анализу современ­ного им общественного порядка. Критика настоящего побуждала к такому же крити­ческому переосмыслению прошлого. Фран­цузские просветители живо интересо­вались историей, много о ней размышляли и писали. Характерно, что история была широко представлена в знаменитой «Эн­циклопедии» Дидро и Д'Аламбера: из 60 с лишним тысяч помещенных в ней статей более 6 тыс. посвящены различным исто­рическим сюжетам.

Французские просветители и история: характерные черты исторических взглядов и творчества.В период, когда разверты­валась деятельность просветителей, обще­ственный интерес к истории был во Фран­ции весьма значителен. Еще в течение XVII в. к Франции перешла ведущая роль в «эрудитской» историографии. В XVIII в. эта линия в развитии историографии отнюдь не утратила своего значения. Эру­диты — прежде всего бенедиктинцы (мавристы), а также иезуиты активно про­должали свои труды по сбору и публика­ции исторических документов. Именно в XVIII в. было положено начало ряду фундаментальных многотомных собраний, издание которых продолжалось в XIX и XX вв. Эрудиты совершенствовали и мето­ды вспомогательных дисциплин — дипло­матики, созданной в конце XVII в. Ж. Мабильоном, палеографии, исторической хронологии. Что касается их общих воз­зрений на историю, то эрудиты и в век

¹ См.: История в Энциклопедии Дидро и Д'Аламбера. Л., 1978. С. 233.

Просвещения держались провиденциалистского, теологического ее понима­ния.

В целом в XVIII в. теологическое пони­мание истории еще сохраняло позиции. Характерно, что, по крайней мере, до сере­дины века пользовалось вниманием извест­ное «Рассуждение о всеобщей истории» епископа Боссюэ, написанное, при неко­торых уступках рационализму, с теологи­чески-библейских позиций.

Громоздкие публикации эрудитов оста­вались в основном достоянием узкого кру­га знатоков. Широкому читателю были адресованы многочисленные сочинения по истории, которые занимали значительное место в книжной продукции XVIII в. В 1723—1789 гг. было запрошено дозволе­ние на издание 40 тыс. книг; из них не менее 3370 были посвящены истории ². В канун революции исторические сочинения соста­вили 15 % опубликованных во Франции книг ³. Пользовались популярностью спе­циальные словари по истории. Так, «Боль­шой исторический словарь» Л. Морери (8 томов) издавался 18 раз в конце XVII — середине XVIII в.

Традиционной сферой внимания исто­риков была античная история. Но в XVIII в., особенно во второй его половине, заметно возрос интерес к истории Фран­ции. Стремление приобщиться к историчес­ким истокам французского общества и его институтов было связано с назревавшим в стране общественно-политическим кризи­сом и ростом национального сознания французского народа. В течение века были созданы около 60 общих трудов по истории Франции; наиболее читаемые выдер­живали по нескольку изданий. Так, «Исто­рия Франции со времени установления монархии и до царствования Людови­ка XIV» (основателем издания и автором первых 8 томов был аббат П. Ф. Велли), несмотря на значительный объем, изда­валась трижды (в 30 и 15 томах) — в 1755—1786 гг.; вышедшее в 1744 г. «Новое краткое изложение хронологической истории Франции» до 1800 г. было издано 12 раз⁴.

Большинство исторических сочинений носило компилятивный характер. Основное внимание в них уделялось описанию поли­тических и военных событий, деяний государей, полководцев, церковных иерархов. Некритическое отношение к источникам и сочинениям предшественников вело к мно­гочисленным ошибкам, на веру принима­лись сообщения о легендарных и просто невероятных событиях. Историография все еще оставалась скорее особым жанром изящной словесности (lettres), чем спе­циальной отраслью научной литературы. Не случайно преподавание истории пору­чали обычно специалистам по филологии, знатокам древних языков и текстов (ла­тинский язык был основным предметом в тогдашних коллежах).

История как самостоятельная научная дисциплина в «век Просвещения» во Фран­ции находилась еще в процессе формиро­вания. В середине XVIII в. в некоторых (еще очень немногих) университетах стали создаваться специальные кафедры исто­рии, для занятия которых требовалось представить диссертацию по национальной истории. В литературе того времени встре­чается уже понятие «историческая наука» (la science de 1'histoire) ⁵.

Важный шаг к созданию во Франции исторической науки нового времени был сделан французскими просветителями. Они довершили «детеологизацию» историчекой мысли и историографии. Отвергнув теологический подход к человеческой истории, просветители решительно отдели­ли от нее «священную историю», т. е. библейские исторические мифы.

Введя в историографию аналитические методы рационализма, они таким образом «рационализировали» мир истории. В большом Вступлении Д'Аламбера к «Энци­клопедии», где дана классификация наук, история рассматривается как часть широ­кой «науки о человеке», которая включает также логику, грамматику, педагогику,

² См.: Furet F. L'ensemble «Histoire»//Liv-re et societe. P., 1970. T. II. P. 101 — 120.

³ См.: Carbonell Ch.-O. L'historiographie. P., 1981. P. 81.

⁴ См.: Grosperrin B. La representation de 1'histoire de France dans l'histriographie des Lumieres. Lille, 1982. T. I. P. 116, 143, 153—154, 165—166,

⁵ См.: Ibid. P. 53—54, 162—163.

филологию, этику, юридическую, экономи­ческую, политическую науки. «История человека,— писал Д'Аламбер,— имеет предметом либо его действия, либо его знания, и она, следовательно, граждан­ская или научная»(выделено авт.— А. А.)

Деятели французского Просвещения по-новому оценили познавательные задачи истории. Они трактовали их чрезвычайно широко, далеко выходя за рамки тради­ционных сюжетов. Рассмотрению ученого-историка, писал в «Энциклопедии» Ж, Ф. Мармонтель (философ и писатель), под­лежат «нравы, натура народов, присущие им интересы, их богатства и внутренние силы, их внешние ресурсы, их воспитание, законы, предрассудки и принципы, их внутренняя и внешняя политика, их способ трудиться, питаться, вооружаться и сра­жаться; таланты, страсти, пороки и добро­детели тех, кто главенствовал в обществен­ных делах; знание людей, местности и времени» '.

В оценке познавательных возможно­стей истории просветители отошли от крайнего скептицизма мыслителей XVII а. (Р. Декарта, Б. Паскаля, П. Бейля) отно­сительно исторического знания. Правда, они также считали, что невозможно при­дать истории точность математических и экспериментальных наук. Но все же путем исключительно тщательной, добросовест­ной работы и, главное, строгой рациональ­ной критики источников историк может достичь достоверности или хотя бы высо­кой степени вероятности полученных им знаний. К этому последнему выводу скло­нялся Вольтер. «Всякая достоверность,— писал он в статье «История»,— не обла­дающая математическим доказательством, есть лишь высшая степень вероятности. Иной исторической достоверности не существует».

Требуя от историков широкого подхода к предмету истории и большой точности

⁶ Родоначальники позитивизма. СПб., 1910. Вып. первый: Кант, Тюрго, Д'Аламбер. С. 168— 169, 126.

сообщаемых ими знаний, французские про­светители по-новому подошли к проблеме исторического источника. Необычайно рас­ширено было само понятие исторического источника (традиционно им считались письменные тексты, устная традиция, мо­нументальные памятники). Так, для Дид­ро, отмечает А. Д. Люблинская, «истори­ческим памятником было решительно все: повествования, акты, надписи, правовые кодексы, описания ремесел и сами рабочие орудия и инструменты, каталоги королев­ской библиотеки, монеты, римские дороги, мифология, обычаи, одежда, басни и суеверия, и т. д., и т. п.» ^в.

Характерная черта исторических воз­зрений французских просветителей — их обостренное внимание к проблеме критики исторических источников. Они решитель­но ополчались на старую историографию, которая с полным доверием воспринимала факты и чудеса, сообщаемые библейской легендой, невероятные события, описы­ваемые древними историками и писате­лями. Руководствуясь рационалистичес­ким мировоззрением, просветители важ­нейшим критерием критики считали здра­вый смысл. «Не следует верить тому, что противоречит естественному ходу ве­щей»,— полагал Вольтер; Дидро указывал на значение опыта для проверки истори­ческих фактов: важен и «опыт прошлых веков и наш собственный» ¹⁰.

Просветители были знакомы с публика­циями и источниковедческими трудами эрудитов и учитывали их достижения в этой области. Большое внимание проблеме критики, источников было уделено в «Энци­клопедии»; в ее статьях «была дана раз­вернутая теория критики источников по форме и по содержанию: проверка подлин­ности источника и сообщаемых им фактов, изучение языка и литературного стиля, сопоставление .однотипных источников между собой и с другими типами памят­ников» ".

В человеческой истории (как и в исто

⁹ История в Энциклопедии Дидро и Д'Алам-бера. С. 243.

¹⁰ Там же. С. 14, 19.

¹¹ Люблинская А. Д. Историческая мысль в Энциклопедии // История в Энциклопедии Дид­ро и Д'Аламбсра. С. 243.

рии естественной), считали французские просветители, действуют определенные закономерности, которые вытекают из природы вещей и могут быть постигнуты разумом. При этом в своей философии истории они исходили из общего для всей просветительской мысли постулата об универсальной и неизменной природе чело­века. Связанный с этим подходом принцип исторического универсализма позволил французским просветителям выдвинуть (особенно ярко это было сделано Воль­тером) представление об истории как о всеобщей истории, охватывающей все пле­мена и народы, жившие некогда и живу­щие сейчас, В то же время этот подход обусловливал пределы просветительского историзма. В истории они стремились уви­деть прежде всего общие явления, которые считали проявлением универсализма чело­веческой природы, М, А. Барг отмечает, что историография «обращалась к раз­личным временам и народам не с целью различенияих, а с тем, чтобы вопреки бросавшимся в глаза различиям обнару­жить единство,сводившееся все к той же человеческой природе...» ¹². В итоге от них ускользало, что общие закономерности в истории по-разному проявляют себя в раз­личные исторические эпохи, что каждой эпохе свойственны особые, ей присущие закономерности.

В исторических воззрениях француз­ских просветителей была ярко выражена и общая для всего Просвещения идея прогресса (хотя различными мыслителями она трактовалась неоднозначно). Без­условным казался непрерывный (но очень неравномерный в различные времена) прогресс человеческих знаний. Что касает­ся прогресса в жизни общества, то егонепрерывность внушала сомнение, ибо история общества включает гибель циви­лизаций, периоды упадка, тирании, несов­местимые с разумом и естественными пра­вами людей. В то же время большинство французских просветителей с оптимизмом смотрели в будущее. Конечное торжество разума — основной силы преобразования человечества — казалось несомненным, а вместе с ним — и прогресс человеческого рода в целом. История представлялась таким образом длительной и трудной, но верной дорогой к этому грядущему разум­ному порядку.

Понятно поэтому, что французские просветители были убеждены в высоком общественном предназначении истории. Наряду с философией история мыслилась ими как важнейшее средство просвещения умов в духе новых идей, как источник опы­та прошлых поколений, помогающего определить пути в будущее, бесценного для законодателей и политиков, Не случайно просветители во Франции придавали огромное значение литературной форме исторических сочинений — они требовали от них доступного, разнообразного и изящ­ного стиля, привлекающего читателя. Если история должна нравиться, писал Мабли в своем сочинении «О способе написания истории» (1782), «то это для того, чтобылучше наставлять» ¹³.

Уделяя большое внимание истории, корифеи французского Просвещения ви­дели свою главную цель не в углубленном изучении отдельных сюжетов, а в выра­ботке нового понимания исторического процесса в целом, в переосмыслении всего опыта мировой истории, содержания и задач исторической науки. Именно в этой области их вклад наиболее весом. Некото­рые из них (Вольтер, Мабли, Рейналь) создали специальные исторические сочине­ния, обращались к источникам. Просвети­тели еще не преодолели разрыва между бенедиктинской эрудицией и научной историографией, но они сделали в этом направлении первые шаги.

В ряду исторических проблем, при­влекавших внимание просветителей, была история античного мира. «История Рим­ской империи заслуживает нашего наи­большего внимания,— писал Вольтер,— так как римляне были нашими учителями и законодателями» ^|4. В истории античных обществ просветители находили под­тверждение своим идеалам свободы, чер­пали аргументы для обоснования пагуб­ности тирании. Истолкованные в просвети-

¹² Барг М, А. Эпохи и идеи: становление историзма, М„ 1987, С. 336.

¹³ Mably G. В. de, Oeuvre completes. I., 1789. Т. XII. P. 479, 484.

¹⁴ История в Энциклопедии Дидро и Д'Аламбера. С. 12.

тельском духе сведения из античной истории стали во Франции непременным элементом исторического сознания предре­волюционных поколений, как и деятелей Французской революции, выступавших в ходе нее «...в римском костюме и с рим­скими фразами на устах...» (Маркс) ¹⁵.

Запросами идейно-политической борь­бы, стремлением осознать исторические корни современных им общественных про­тиворечий был вызван интерес просве­тителей к истории средних веков и, в частности, к вопросу о происхождении социально-политических учреждений

Франции и французской нации.

Буленвилье, Дюбо и оформление гер­мано-романской проблемы.Начало ост­рой полемике вокруг вышеназванной про­блемы положил в первой трети XVIII в. исторический спор между графом Булен­вилье и аббатом Дюбо, получивший широ­кий отклик.

С 1727 г. начали появляться (посмерт­но) исторические работы графа Анри де Буленвилье(1658—1722). Как историк он мыслил уже в русле рождавшихся но­вых представлений о смысле историогра­фии. Так, он критиковал Боссюэ, отвергал традиционное сведение истории к деяниям королей и военным событиям. Но в плане идеологическом он выступал с обоснова­нием социальных и политических устремле­ний родовитого дворянства.

Главный труд Буленвилье — «История древнего правительства Франции» (1727). Центральная мысль его: происхождение французского общества и государства есть результат германского завоевания Галлии, в итоге которого свободные завоеватели — франки — стали господами, а побежден­ные галло-римляне — подданными, просто­народьем. Таким образом, законность при­вилегий и земельной монополии француз­ской аристократии уходит корнями в «пра­во победителя» завоевателей, которые составили основу дворянского сословия. В дальнейшем это право, воплощенное в крови дворянской «расы», передавалось последующим поколениям. Законный же удел потомков побежденных галло-римлян, составивших третье сословие,— покорно сносить свою участь.

Буленвилье с необычайной ясностью выразил точку зрения «дворянского ра­сизма», характерную для родовитого дво­рянства: только кровь дает дворянское достоинство, ни король, ни какое-либо учреждение сделать это не в силах. Чуж­дый теологического подхода к истории, он выдвинул своеобразное историко-биологическое обоснование сословного неравен­ства. Созданное монархией дворянство мантии он относил к третьему сословию. Попранием исконных дворянских прав Буленвилье считал абсолютизм: изначаль­но в итоге завоевания короли (Хлодвиг и его преемники) избирались аристокра­тией, были лишь первыми среди равных.

Выступление Буленвилье вызвало энер­гичный отпор. В 1734 г. аббат Ж. Б. Дюбо(1670—1742), секретарь Французской академии, опубликовал большой труд «Критическая история установления фран­цузской монархии в Галлии». Германистской точке зрения Буленвилье он противо­поставил романистскую теорию. Дюбо решительно отверг самый тезис о завое­вании Галлии — основу всей концепции Буленвилье. Он доказывал, что произошло отнюдь не завоевание, а постепенное орга­ническое слияние исконного населения Галлии и пришельцев — франков. Поэтому не может быть речи о двух расах — по­бежденных и победителях. Франкская монархия — органическое продолжение Римской империи. Постепенно в ходе взаи­модействия различных племен и культур сформировалась французская нация. Дво­рянские же привилегии — результат узур­пации прав и достояния народа, а также права королевской власти, совершенной аристократией позднее, в IX—X вв.

Уже современники спора Буленвилье и Дюбо осознавали его социально-поли­тический смысл. Характерна оценка, дан­ная ему Монтескье в «О духе законов». «Граф де Буленвилье и аббат Дюбо со­ставили каждый свою систему, причем одна из этих систем походит на заговор против третьего сословия, а другая — на заговор против дворянства» ¹⁶.

¹⁵ Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. С. 120.

¹⁶ Монтескье Ш. Избранные произведения. М., 1955. С. 662.

Спор вокруг германо-романской про­блемы продолжался в течение всего XVIII в. и был унаследован веком XIX. Большинство просветителей признавали наличие франкского завоевания, но опро­вергали сословно-пристрастные выводы Буленвилье. Вся эта проблема стала эле­ментом историко-политической культуры века и с новой остротой встала в пред­революционной публицистике. В своем знаменитом памфлете «Что такое третье сословие?» (1789) аббат Э. Ж. Сийес, иро­низируя над дворянским расизмом и тео­рией завоевания, восклицал: «Почему бы в самом деле не препроводить обратно во Франконские леса все те семьи, которые сохраняют безумные притязания на права первоначальных завоевателей Фран­ции?»¹

Среди выдающихся деятелей фран­цузского Просвещения, оказавших особен­но большое влияние на развитие историко-социологической мысли и историографии, были крупнейшие представители старшего поколения просветителей — Монтескье и Вольтер.

Шарль Луи Монтескье де Секонда,ба­рон дела Бред(1689—1755), президент бордоского парламента (до 1726 г.), при­надлежал к знатной семье провинциаль­ного дворянства мантии. В. его воззрениях переплелись традиции идеологии парламентско-аристократической оппозиции абсолютизму и идеи Просвещения. Выдаю­щийся политический мыслитель, сторонник дворянско-буржуазного компромисса, Монтескье был теоретиком «смешанной формы правления» (по существу, консти­туционной монархии) на базе разделения и равновесия властей, единственно, по его мнению, способной гарантировать поли­тическую свободу.

Характерная черта умственного склада Монтескье, выделявшая его среди других просветителей, состояла в том, что в поисках решения современных ему полити­ческих проблем он обращался не к абст­рактным «естественным законам», выве­денным умозрительно из природы чело-

века, а к исследованию и критическому анализу действительно существовавших некогда политических форм, к конкретной истории человеческих обществ, широко прибегал к сравнительному методу. Мон­тескье как мыслителя отличали громадная историческая эрудиция и большой вкус к историческим и историко-социологическим построениям. Главные его труды — «О причинах величия и падения римлян» (1734) и знаменитый трактат «О духе». законов» (1748). \

В рамках французского Просвещения Монтескье уделял особое внимание обос­нованию и развитию идеи внутренней зако­номерности, которой подчинены челове­ческие установления в их существовании и истории. «Я установил общие начала,— писал Монтескье в сочинении «О духе законов»,— и увидел, что частные случаи как бы сами собой подчиняются им, что история каждого народа вытекает из них как следствие и всякий частный закон свя­зан с другим законом или зависит от дру­гого, более общего закона» ¹⁸. «Законы в самом широком смысле» он понимал как не зависимые от сознательной воли людей «необходимые отношения, вытекающие из природы вещей» ¹⁹; общественные законо­мерности есть явление естественного ха­рактера, их изучает не теология, а наука.

Правда, в общем подходе к истории Монтескье все же не удается строго сле­довать единому социологическому прин­ципу: «Мир истории в видении Монтескье оказывается определенным образом раз­двоенным» ²⁰. С одной стороны, он детер­минирован объективными условиями чело­веческого бытия, прежде всего условиями природными. Монтескье — один из основа­телей географического направления в обществоведении нового времени; он до­казывал, что географическая среда — климат, почва, местоположение — ре­шающим образом влияет на общественное устройство. Природные условия, полагал Монтескье, формируют характер и «дух»

¹⁷ Цит. по кн.: Пименова Л. А. Дворянство накануне Великой французской революции. М., 1986. С. 95.

¹⁸ Монтескье Ш. Избр. произв. С. 159.

¹⁹ Там же. С. 163.

²⁰ Барг М. А. Эпохи и идеи. С. 339; см. также: Момджян X. Н. Французское Просвещение XVIII века. М., 1983. С. 99.

народа, влияют на его экономическую дея­тельность и в конечном счете определяют существующие у различных народов формы государственной власти и законо­дательства. Так, например, с воздействием умеренного климата Британских островов он связывал достоинства английского госу­дарственного строя, который сильно идеализировал. В некоторых случаях Монтескье пытался связать влияние при­родных условий с тем или иным способом добывания средств к жизни, который и воздействует на образование и смену поли­тических форм. «Законы,— писал он,— очень тесно связаны с теми способами, которыми люди добывают себе средства к существованию. Народ, занимающийся торговлей и мореплаванием, нуждается в более обширном своде законов, чем народ, который довольствуется возделыванием своих земель, последний — в более обшир­ном, чем народ, живущий скотовод­ством»²¹. В такой трактовке вопроса воз­можно усмотреть даже некоторое материа­листическое зерно (оно не получает в трактате «О духе законов» дальнейшего развития).

С другой стороны, Монтескье не был до конца последовательным в этом объектив­ном толковании общественной закономер­ности. При анализе конкретных историче­ских явлений он сплошь и рядом рассмат­ривал закон как категорию юридическую, результат произвольного творчества за­конодателя. У народов, достигших циви­лизованности, решающую роль могли

²¹ Монтескье Ш. Избр. произв. С. 396.

играть и не естественные факторы, а за­конодательство как независимая сила, руководствующаяся общими принципами.

Трактат «О духе законов» Монтескье завершил обширным очерком истории феодальных учреждений во Франции (книги 28, 30 и 31), включившись в раз­горевшуюся по этому вопросу полемику, в которой стремился занять компромис­сную позицию. В целом он принял германистский тезис о завоевании Галлии франками и выступал с резкой критикой книги Дюбо. Монтескье утверждал, что дворянские права и привилегии, в частно­сти их судебные права, отнюдь не были результатом позднейшей узурпации. Они естественно развились из общественного строя германцев и явились, таким образом, последствием завоевания. В принципе Монтескье считал наследственное дворян­ство необходимым элементом обществен­но-политического строя Франции. Обладая от рождения особым престижем и при­вилегиями, оно является естественным поборником личной свободы и врагом деспотизма. Ему должна принадлежать «промежуточная власть», функция кото­рой — создавать и удерживать равновесие между монархом и народом.

Вместе с тем Монтескье отнюдь не раз­делял полностью дворянской теории Буленвилье. Он считал, что возникшее после завоевания общество впитало немало римских элементов, что крепостное право, например, не было результатом единовременного акта завоевателей: оно образовалось постепенно, причем сущест­вовало в Галлии уже до завоевания. Система дворянских привилегий также создалась не только благодаря завоева­нию — это был длительный и сложный процесс.

Вольтер.Самая яркая фигура француз­ского и европейского Просвещения, фило­соф, писатель, поэт, драматург, связанный перепиской, а отчасти и личным общением с государями Европы, предприимчивый и богатый сеньор своего имения Ферне — Мари Франсуа Аруэ Вольтер (1694— 1778)— былтакже крупнейшим истори­ком-просветителем. Историей он зани­мался профессионально, это было одно из важных направлений его творческой дея­тельности. После публикации в 1731 г.

первого исторического труда «История Карла XII» Вольтер создал «Век Людови­ка XIV» (1751), «Обзор века Людови­ка XV» (1755—1763), «Историю России в царствование Петра Великого» (1759— 1763) и др. Наиболее монументальное историческое сочинение Вольтера — «Опыт о нравах и духе народов и о главных исторических событиях» (1756—1769) — охватывает громадный период от Карла Великого до Людовика XIII. Вольтер — автор статьи «История» для «Энциклопе­дии» Дидро. В целом его сочинения со­держали изложение событий мировой истории от первобытных времен до сере­дины XVIII столетия.

Среди просветителей именно Вольтер целеустремленно выступал за обновление исторической науки и стремился осущест­вить это в собственной практике. Главная его идея — соединение истории с просве­тительской философией. Задача истори­ка — не просто собирание фактов и из­ложение событий, но критическое осмысле­ние всего материала с точки зрения разу­ма, создание «философской истории». Вольтер ввел в оборот понятие «философия истории» («La philosophie de I’histore» название книги Вольтера 1765 г.). Вольтер, писал А. С. Пушкин, «первый пошел по новой дороге и внес светильник философии в темные архивы истории» ²². Язвительной критике и осмеянию Вольтер подвергал теологическую концепцию истории. Против нее полемически заострен его «Опыт о нравах и духе народов...».

«С историей,— считал Вольтер,— дело обстоит так же, как с математикой и фи­зикой. Поприще чрезвычайно расшири­лось» ²³. Исходя из этого, он отстаивал новое понимание предметной области ис­ториографии, принципиальное ее обновле­ние и расширение. «Цель истории состоит не в том, чтобы показать, как в такой-то год один недостойный государь следовал за другим жестоким правителем... Зачем нам детали столь ничтожных интересов?»;

«Я вижу почти повсюду только историю королей; я хочу написать историю лю­дей» ²⁴. Современный историк должен изу­чать и описывать только важные и великие явления; от него «требуется... больше внимания к обычаям, законам, нравам, торговле, финансам, земледелию, населе­нию»; важно знать литературу и искус­ство, открытия и изобретения.

Вольтер намного расширил и географи­ческие рамки истории. Старая истори­ческая схема, основанная на библейской традиции, включала в орбиту всемирной истории европейские народы, а также народы, так или иначе затронутые в Биб­лии (Египет, Вавилон, Ассирия, Персия и др.). Всемирная история Вольтера — это история всего человечества. Он стре­мился на доступном ему материале вос­создать историю Китая, Индии, Японии, арабских народов, народов Африки, Аме­рики. Недаром свой «Опыт о нравах...» Вольтер начинал с истории Китая и Индии. Е. А. Косминский считал вольтеровский «Опыт о нравах...» «первой книгой по всемирной истории, написанной со всемир­но-исторической точки зрения» ²⁶.