II. НАЧАЛО ЭПОХИ ИМПЕРИАЛИЗМА 6 страница

70 Подробнее о Вашингтонской конференции см.: Ryden G. H. The Foreign Policy of the United States in Relation to Samoa. New Haven, 1933, ch. 10.

71 Congressional Record, vol. 20, pt 2, p. 1119.

72 Campbell Ch. S. Op. cit., p. 83.

73 Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 28, с. 669.

74 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд., т. 19, с. 304—305; т. 22. с. 347.

ВНЕШНЯЯ ПОЛИТИКА

пoбережье и к островам Тихого океана. При этом США, где могли, ис­пользовали традиционные буржуазные методы внешней политики, при­мeнявшиеся империалистами Европы, а там, где встречали значительное противодействие со стороны сильных в это время европейских соперни­ков выдвигали, ссылаясь на приверженность принципам равноправия и т. п., концептуально новые подходы, выгодные прежде всего для им­периализма США доктрины «открытых дверей» и «дипломатии доллара».

5. ИДЕОЛОГИЯ ИМПЕРИАЛИСТИЧЕСКОЙ ЭКСПАНСИИ

В последние десятилетия XIX в. в США складывается идеология экспансионизма, отразившая агрессивные устремления формирующегося американского империализма. Она получила разностороннее выражение в истории, социологии, политэкономии, теологии и т. п. Влиятельные круги пытались навязать ее широким массам.

Экспансионистская идеология в США имела глубокие истоки. Бес­прецедентная экспансия, продолжавшаяся на протяжении жизни многих поколений (с 1776 по 1900 г. территория США увеличилась в 10 раз), и связанные с нею особенности социально-экономического и политиче­ского развития породили устойчивые иллюзии об американской «исклю­чительности».

Различные социальные слои американского общества связывали с экспансией разрешение многих общественных коллизий, осуществление религиозных, социальных и политических идеалов. Колосальные ресур­сы страны, более легкий доступ к земле, более высокая заработная плата, более подвижные, чем в Европе, классовые разграничения (не говоря уже об отсутствии сословных барьеров), казалось, служили подтвержде­нием оптимистических надежд. Эти действительно имевшие место особен­ности исторического развития США способствовали формированию де­мократических традиций американского народа; в то же время они полу­чили извращенную трактовку в националистических и экспансионистских теориях доимпериалистической эпохи, стали ферментом для мифов о на­циональной избранности, воплотившихся в доктрину «предопределения судьбы» ⁷⁵.

Однако понимание «предопределения судьбы» менялось. В колониаль­ный период преобладала теологическая трактовка. Во времена основания Плимута и Джеймстауна переселенцам из Европы Америка представля­лась «землей обетованной», «Новым Ханааном»; мысль о том, что аме­риканцы находятся под особым покровительством бога, встречается еще в ранних пуританских хрониках. Начиная с войны за независимость на первый план выдвигается концепция политического «предопределения судьбы». Принципы буржуазной свободы и демократии, провозглашенные Американской революцией, несомненно, имели большое значение; в пер­вой половине XIX в. США являлись единственной в мире крупной бур­жуазной республикой. Эти и другие особенности политического развития,

75 Термин «предопределение судьбы» (Manifest Destiny) был введен в оборот жур­налистом Дж. О'Салливэном в 1845 г., обосновавшим необходимость аннексии Техаса.

завоевания в области буржуазной демократии породили иллюзии о ко­ренном отличии американских политических учреждений от европейских, новую пищу получила теория «исключительности» американского пути. Теперь «предопределение судьбы» выступало в различных толкованиях: ассимиляции политически отсталых народов (прежде всего по отношению к индейцам), политическое тяготение (по отношению к Кубе). В первой половине XIX в. получила широкое распространение доктрина «избран­ного народа», призванного нести демократию в другие страны.

С приближением эпохи империализма и утверждением всевластия мо­нополий теория уникальности американской демократии, ее превосходства над европейскими государственными системами все более теряла под со­бой почву. Но она продолжала жить. В массах американского народа, выступавших против вопиющих социальных несправедливостей в стране, еще сохранялась как пережиток прошедшей эпохи наивная вера в «ис­ключительность» его национальной судьбы, в отличие пути, по которому суждено идти Америке. Известный французский общественный деятель Пьер де Кубертен проницательно писал: «На другом берегу океана сфор­мировалось общество, которое после всего стало напоминать общество Старого Света». Тем не менее у этого общества, продолжал он, «есть моральная амбиция обогнать старый мир с точки зрения социальной и политической организации и служить ему образцом» ⁷⁶.

Другим важнейшим идейным источником экспансионистской идеоло­гии стал расизм. Исторические особенности развития американского ка­питализма, связанные с истребительными войнами против индейцев, сти­мулировали его распространение. Еще в ранний колониальный период появились ростки концепции дара высшей цивилизации «младшим братьям», «народам, погруженным во тьму». Рабство негров, бывшее на протяжении почти 250 лет проклятием Америки и оставившее столь глу-бокий след на теле США, отразилось и на развитии общественной мысли. Оправдание рабства негров явилось важной причиной возникновения американского расизма. В конце XIX в. расизм получил биологическое обоснование на почве искаженных или предвзято истолкованных данных науки (прежде всего антропологии). В это время он приобрел также внешнеполитическую направленность, служил обоснованием колониаль­ных захватов.

Идеология империалистической экспансии в США имела не только американские идейные истоки: ряд реакционных теорий был заимствован из Европы и приспособлен к местным условиям. Особенно глубокое влия­ние оказала германистская концепция в европейской историографии, в ко­торой англосаксонское направление американской буржуазной историче­ской мысли нашло готовую и тщательно разработанную аргументацию тезиса о «политическом превосходстве англосаксов». Эти идеи вошли в американскую историографию прежде всего под влиянием малогерманско­го направления Зибеля—Трейчке. Большое воздействие на формирова­ние англосаксонской школы в США оказали также английские историки Э. Фримен, У. Стеббс, Дж. Грин. С помощью «сравнительной политики» Фримен рассматривал политические институты вне вызвавших их к жиз­ни социально-экономических условий и объяснял сходные черты полити-

76 Цит. по: Шлепаков А. Н. Биография статуи Свободы. М., 1969, с. 50.

ВНЕШНЯЯ ПОЛИТЫКА

ческого устройства государств, существовавших в различные историче­ские эпохи, расовой общностью.

Представители англосаксонской школы в США утверждали, что только народы арийской расы создали совершенные конституционные учрежде­ния- «тевтонское политическое наследие», заявляли они, англосаксы пе­ренесли в V в. в Англию, а затем английские колонисты-пуритане — в Северную Америку. Центром нового направления стал университет Джонса Гопкинса в Балтиморе, а его энергичным пропагандистом — Г. Б. Адамc.

Обращение англосаксонской школы к германистской теории и «сравни­
тельной политике» было во многом продиктовано желанием найти в глу­
бине веков дополнительное обоснование «исключительности» американ­
ской буржуазной демократии. Группа историков этой школы пошла еще
дальше. Она провозгласила «право» и «обязанность» США распростра-

нить конституционные учреждения англосаксонского происхождения за пределы страны и даже на весь мир.

В работах видного историка Дж. Фиске была предпринята попытка с позиций методологии англосаксонской школы проследить происхождение и развитие американских политических институтов. «В самом глубоком и широком смысле слова,— писал Фиске,— американская история нача­лась не с Декларации независимости и даже не с основания Джеймстау­на или Плимута. Она восходит к тем дням, когда отважный Арминий в лесах Северной Германии разбил легионы Римской империи» ⁷⁷. Под уг­лом зрения эволюции так называемых англосаксонских политических принципов были рассмотрены важнейшие события истории США и про­возглашено улучшение в Новом Свете староанглийской политической модели. Сконструированная генеалогия американских политических ин­ститутов служила экспозицией к обоснованию политического превосход­ства англосаксов над другими народами и провозглашению миссии США в политическом обновлении мира.

Экспансионистское кредо Фиске наиболее полно выражено в лекции «Предопределение судьбы англосаксонской расы», которая, до того как стала одной из глав в работе «Американские политические идеи» (1885), была прочитана в США 45 раз. Фиске вспоминал, что особый успех лек-ции-«вечера» имели у сенаторов и членов Верховного суда; был он также принят президентом США, прослышавшим об этих «чудесных лек­циях» ⁷⁸. Обосновывая притязания США, Фиске апеллировал прежде всего к мнимым преимуществам американской политической системы. Нередко он прибегал к доводам о «передовой промышленной цивилиза­ции Нового Света» и выражал уверенность в близости того дня, когда аме­риканская система распространится «от полюса до полюса» и на «обоих полушариях» будут господствовать «охотники за долларами» ⁷⁹.

В 1890 г. вышла работа Дж. Барджесса «Политическая наука и срав­нительное конституционное право», в которой доминировала идея о том, что политическая организация государств определяется этническим ха­рактером населения. В соответствии с этим Барджесс относил арийские народы к «политическим нациям», а неарийские — к «неполитическим».

77 Fiske J. American Political Ideas. N. Y.. 1885, p. 17. .
78 The Letters of John Fiske / Ed. by E. F. Fiske. N. Y., 1940, p. 431.
79 Fiske J. Op. cit., p. 143—152.

ВНЕШНЯЯ ПОЛИТИКА

Тевтонцы, заявлял он, распространили свою политическую систему на Англию и США. Теперь стоит задача распространить ее на весь мир. «Развитые народы,— писал Барджесс,— обязаны не только ответить на призыв отсталых народов о помощи и руководстве, но также и заставить эти народы подчиниться, применив, если потребуется, любые средства» ⁸⁰ На рубеже XX в. Барджесс сформулировал обширную программу импе­риалистической экспансии США, включавшую протекторат США над Южной Америкой, островами Тихого океана и Восточной Азией.

Идеи Барджесса явились крайним расистским выражением доктрины превосходства англосаксов. В течение многих лет Барджесс был про­фессором крупнейшего в стране Колумбийского университета и основа­телем факультета политических наук, тысячи студентов приобщались к его идеям. Нельзя не согласиться с американским исследователем Дж. Праттом, писавшим в 1936 г., что многие идеи Барджесса могут быть восприняты как принадлежащие правителям «третьего рейха» ⁸¹.

Следует отметить, что историки англосаксонской школы выступали как реакционеры и в области внутренней политики. Еще Фримен во время одного из визитов в Америку предложил свой способ «разрешения» национального вопроса в США. По мнению этого английского «либера­ла», Америка достигнет величия при условии, если «каждый ирландец в США убьет по одному негру и будет, в свою очередь, за это повешен» ⁸². Фиске, будучи в 90-х годах президентом Лиги по ограничению иммигра­ции, требовал удаления из США славянских и итальянских иммигрантов. Барджесс также выступал за ограничение въезда в США «неполноценных арийцев», утверждая, что усиление забастовочного движения в США — дело рук иммигрантов, не привыкших к законам англосаксонской расы. Другая влиятельная экспансионистская концепция — теологическая трактовка «предопределения судьбы» США — продолжала длительную традицию американского протестантского миссионерства, кальвинистской убежденности в «избранности» Америки. В конце XIX в. религиозное «предопределение судьбы» было приспособлено к новым условиям, с тем чтобы попытаться дать ответ на жгучие социальные вопросы времени. Особую роль сыграл Дж. Стронг — протестантский миссионер и социаль­ный реформатор, соединивший проповедь христианской миссии с аполо­гией англосаксонского расизма. Его книга «Наша страна: ее возможное будущее и ее настоящий кризис» (1885) стала бестселлером 80-х годов. Стронг подчеркнул остроту социальных антагонизмов американского общества, яркими красками изобразил «крайнее богатство и крайнюю бед­ность» ⁸³. Панацею он видел в умеряющем воздействии христианской мо­рали и смягчении неограниченного индивидуализма. Сам Стронг принял активное участие в реформаторском движении социального христианства. Но главным средством разрешения внутренних трудностей Стронг считал широкую внешнюю экспансию, которая сплотит американский народ во­круг новых целей и идеалов.

80 Burgess J. Political Science and Comparative Constitutional Law: Vol. 1, 2. Boston;
London. 1890, vol. 1. p. 47—48.

81 Pratt J. Expansionists of 1898. N. Y., 1951. p. 8.

82 Цит. по: Kraus M. The Writing of American History. Norman, 1953. p. 191.

83 Strong J. Our Country: Its Possible Future and Its Present Crisis. Cambridge (Mass.),
1963. p. 1.51.

Экспансионизм был составной частью провозглашенной Стронгом мис­сии Соединенных Штатов христианизировать мир, но гораздо большее место занимали в системе его аргументации доводы нерелигиозного ха­рактера. Стронг широко использовал расистские утверждения о политиче­ском превосходстве англосаксов над другими народами, соединив их с со­циал-дарвинизмом. В качестве позитивного момента Стронг отмечал спо­собность англосаксов «делать деньги». Ранее других экспансионистов он подчеркнул связь между «волей провидения» и интересами бизнеса. Необ­ходимость экспансии Стронг мотивировал возросшей мощью американской промышленности. Он четко формулировал мысль, что неудача в овладении новыми рынками может привести к революционным потрясениям, ибо и городах США «содержится достаточно социального динамита» ⁸⁴.

Перечислив доводы в пользу экспансии, Стронг следующими словами рисовал завтрашний день англосаксов: «Эта раса, обладающая уникальной энергией, наиболее многочисленная и богатая, носительница великих свобод, чистого христианства и наивысшей цивилизации, развив в себе не­обходимые для распространения своих институтов агрессивные черты дви­нется по всей земле. Если я правильно предсказываю, эта могуществен­ная раса продвинется в Мексику, Центральную и Южную Америку, на острова в океане, а затем в Африку и дальше» ⁸⁵ .

Стронг оказал многостороннее влияние на формирование экспансиони­стской идеологии в США. Его идеи стимулировали активность миссионе­ров-экспансионистов. К числу известных последователей Стронга принад­лежали Л. Эббот, Ф. Кларк, Д. Смит, Дж. Бэрроуз. Общая атмосфера в США способствовала усилению деятельности американских миссионеров в странах Дальнего Востока, расчищавшей путь для экономического и политического проникновения.

Непосредственное и глубокое влияние на формирование идеологии экспансионизма оказала теория «границы»⁸⁶ Ф. Тернера. Концепция Тернера носила противоречивый характер. Он одним из первых амери­канских историков привлек внимание к особенностям исторического раз­вития США и поставил в центре исследования вопросы социально-эконо­мические. В то же время он не дал их научного разрешения. Выдвинув процесс колонизации западных земель США как определяющую силу американской истории, Тернер тем самым истолковал важную особенность исторического развития страны как ее «исключительность» ⁸⁷.

Обострение социальных противоречий в США в конце XIX в. Тернер объяснял исчерпанием фонда «свободных» земель. Логическим политиче­ским выводом из теории «границы» было провозглашение внешнеполити­ческой экспансии одним из основных условий дальнейшего развития США, обеспечивающим разрешение социально-экономических проблем и оесперебойное функционирование политических институтов.

К захватам призывали не только политические выводы теории «гра­ницы»; этими идеями были пронизаны и отдельные звенья концепции

84 Strong J. Expansion Under New World Conditions. N. Y., 1900, p. 91. 85 Strong J. Our Country, p. 214.

86 «Границей» (frontier) Тернер называл передовую черту белых поселений, образо- вывавшуюся в ходе колонизации Запада.

87 Ефимов А. В. «Свободные земли» Америки и историческая концепция Ф. Д. Тернеpа;— В кн.: Из истории общественных движений и международных отношений. М., 1957; Болховитинов Н. Н. О роли «подвижной границы» в истории США.— Вопр. истории, 1962, № 9.

Тернера. Романтизированная фигура американского пионера подавалась им в ракурсе покорителя континента. Он воспевал «агрессивную бодрость пионера», «топор и винчестер» как символы завоевания. Взглядам Тер­нера был совсем не чужд англосаксонский расизм. Вся теория «границы» молчаливо исходила из постулата, что индейцы являются «низшей расой», обреченной на истребление и вымирание.

Теория «границы» получила широкое отражение в литературе, обош­ла университеты, была подхвачена политическими деятелями различных направлений. Важной причиной такого успеха был национальный амери­канский характер концепции Тернера. Другая причина ее популярно­сти — опора на мечту о свободной земле. Гипертрофировав отдельные стороны американского общественного развития, Тернер далисториче­ское обоснование агрессивной внешней политики США на рубеже XX в. Солдаты империалистической эпохи выступали как наследники пионеров освоения американского Запада.

В трактовке Тернера империалистическая экспансия изображалась «экспансией свободы», необходимой для поддержания демократии и рас­пространения ее за пределы страны. В экономическом плане концепция была обращена не только к представителям бизнеса, объяснявшим кризи­сы сокращением площади «свободных» земель и необходимостью новых рынков сбыта. Тернер апеллировал также к демократическим элементам, которые выступали с позиций laissez faire против всесильных трестов. Ес­ли основой свободной конкуренции является, по Тернеру, наличие неос­военных земель, а их исчезновение порождает упадок свободного пред­принимательства и рост трестов, то вывод напрашивался один: необхо­димо дальнейшее территориальное расширение. И эта теория нашла из­вестное число сторонников среди фермеров⁸⁸. Сам Тернер в середине-90-х годов выступил с требованием энергичной заморской экспансии⁸⁹. Создателем концепции маринизма, одним из главных разрушителей американского изоляционизма, автором многочисленных статей на злобод­невные политические темы был А. Мэхэн — несомненно, влиятельный идеолог экспансии на рубеже XX в., соединивший ее теорию и практику. Центральная идея всех сочинений Мэхэна, и прежде всего книги «Влия­ние морской силы на историю, 1660—1783» (1890),—решающая роль морской мощи в истории. Эту мысль он старался обосновать на опыте морских войн XVII—XVIII вв. и создания британской колониальной им­перии. При этом попытки установить непосредственную связь между гео­графическим положением государства, «характером народа» и морским могуществом в отрыве от экономической и социальной организации об­щества роднят идеи Мэхэна с позднейшей геополитикой.

Мэхэн не скрывал прагматического характера обращения к англий­ской истории и прилагал ее уроки к решению внешнеполитических за­дач США. Он ставил целью доказать, что Соединенным Штатам необхо­дим большой флот. Все виднейшие теоретики экспансии исходили из не­обходимости решить социальные и экономические проблемы, стоящие перед США, но ни у кого мотивы «экономической целесообразности» им­периалистических захватов не выступали столь откровенно и грубо, как

88 Williams W. A. The Roots of Modern American Empire. N. Y., 1969.

89 Turner F. J. The Frontier in American History. N. Y., 1921, p. 219.

ВНЕШНЯЯ ПОЛИТИКА

y Мэхэна. Он откровенно заявлял, что выполнению этих задач в первую очередь подчинена его морская философия.

Мэхэн был не только теоретиком империалистической экспансии, но иимпериалистом-практиком. В многочисленных статьях, публиковавших­ся с начала 90-х годов, им была набросана конкретная политико-страте­гическая программа экспансии. К ее основным моментам, помимо строи­тельства большого флота, относился захват колоний в различных частях земного шара, создание морских баз, отмена законов, ограничивающих финансирование программы вооружений, и, наконец, воспитание всей на­ции в экспансионистском духе. Мэхэн особо подчеркивал необходимость захвата Гавайских и Филиппинских островов на пути США к Восточ­ной Азии и установления господства в странах Карибского бассейна для подчинения Латинской Америки. В ряду концепций, оправдывавших экспансию США, большое внимание Мэхэн уделял доктрине Монро. Вместе с Т. Рузвельтом (а иногда и предваряя его) Мэхэн дал новое толкование доктрине, превращая ее в средство оправдания интервен­ции США не только в Латинской Америке, но даже за пределами Аме­риканского континента.

Влияние Мэхэна трудно переоценить. Американский историк Ч. Бирд назвал его «наиболее успешным пропагандистом в истории США» ⁹⁰. Его аргументы цитировались конгрессменами, их использовали публици­сты. Особенно сильно было влияние Мэхэна на видных политических деятелей из кружка Т. Рузвельта, Г. Лоджа, Дж. Хэя, Б. Адамса, а че­рез них — на осуществление внешней политики США. Как остроумно за­метил американский историк У. Лафебер, «в отличие от Тернера, Строн-га и Адамса, его (Мэхэна.—Авт.) влияние на американскую внешнюю политику может быть измерено в таких зримых величинах, как 15-тысяче-тонные морские суда» ⁹¹. Действительно, к 1905 г. военно-морской флот США занимал одно из первых мест в мире.

Все эти экспансионистские концепции оказали глубокое влияние на американскую общественную мысль, причем каждая имела специфиче­скую направленность. Доктрина «превосходства» англосаксов обращалась к живучим иллюзиям о США как стране передовой демократии и расист­ским предрассудкам; теологическая апология экспансии поддерживалась верой многих американских протестантов в религиозное «предопределе­ние» США; теория «границы», переосмысливая демократическую мифо­логию, возникшую в вековой борьбе за «свободную» землю, создавала широкую идейную базу для экспансионизма; доктрина «морской мощи» оказала воздействие на военно-политические круги.

Пропаганда экспансионизма была целеустремленной, многосторонней и отличалась определенной гибкостью. Идеи, изложенные в фундаменталь­ных трудах, преподносились в «облегченных», популярных вариантах, a также с университетских кафедр и церковных амвонов, в их распро­странении большую роль сыграла периодическая печать. Публицисты, социологи, экономисты (Ч. Денби, Дж. Проктор, Ч. Коннант, Дж. Бар-рет и многие другие), отправляясь от ведущих экспансионистских докт­рин, формулировали направления и конкретные методы американской экспансии, прежде всего в странах Латинской Америки и Дальнего Во-

90 Beard Ch. A. A Foreign Policy for America. N. Y., 1940, p. 39. 91 La Feber W. Op. cit., p. 94.

I. ОТ СВОБОДНОЙ КОНКУРЕНЦИИ К ГОСПОДСТВУ МОНОПОЛИЙ

II

стока. Особенно одиозна роль «желтой прессы» Херста и Пулитцера, ко­торая, играя на гуманных чувствах американского народа по отношению к кубинцам, восставшим против колониального произвола Испании, раз­жигала военную истерию в стране.

Экспансионистские идеи были развиты и использованы широким кру­гом политических деятелей, военных, дипломатов, в центре которого на­ходилась группа Т. Рузвельта — Г. Лоджа. Они соединили пропаганду экспансионистских идей с практическим проведением агрессивной внеш­ней политики и формулировали имериалистические концепции, дав новое истолкование доктрине Монро, подготовив провозглашение доктрины «от­крытых дверей», и развязали первую в мире империалистическую вой­ну — испано-американскую.

Внешнеполитическая идеология империалистической буржуазии США на пороге XX в. необычайно выпукло отразила путь американского ка­питализма за 100 с небольшим лет. Из прогрессивных теорий передовых представителей буржуазии было выхолощено гуманистическое содержа­ние. От идей народного суверенитета, закрепленных в Декларации незави­симости, США перешли к навязыванию другим народам колониального управления, от провозглашенных просветителями принципов равенства — к апологии неравенства народов и рас, от демократического изоляциониз­ма - к империалистическому интервенционизму.

НАЧАЛО ЭПОХИ ИМПЕРИАЛИЗМА

(1898—1914)

Глава седьмая
ИСПАНО-АМЕРИКАНСКАЯ ВОЙНА 1898 г.

Закончилась гражданская война 1861—1865 гг. В развитии страны по­явились новые черты. В последнее десятилетие XIX в. Соединенные Шта­ты вступили на империалистический путь развития, которое шло очень быстро. Экспансионизм, издавна свойственный внешней политике США, вбирал в себя идеи расизма, социального дарвинизма, геополитические теории, интерпретируя в самом расширительном духе доктрину Монро. Захват Гавайских островов в 1893 г. был заявкой на создание собственной колониальной империи. Но мир был уже поделен. Куда ни обращался взор экспансионистов, они видели мощных соперников в лице старых ко­лониальных держав, которые не были склонны допустить американцев в свои владения или сферы влияния. Вооруженные силы США не могли вступить в единоборство с силами главных европейских держав. Не раз­деляло идей колониализма большинство американского народа. Не было готово к отчаянным авантюрам правительство, которое колебалось ставить на рассмотрение конгресса вопрос о присоединении Гавайских островов.

Прошло пять лет. Дальнейшее движение Соединенных Штатов по пу­ти империалистического развития, связанная с этим активность экспан­сионистов, рост их влияния на членов правительства и конгресса, под­держка заинтересованными монополистическими кругами, значительное усиление флота и удачно сложившаяся внешнеполитическая ситуация оп­ределили вступление США в войну. Она оказала огромное воздействие на их собственную судьбу, на судьбы других стран, на характер между­народных отношений.

24 февраля 1895 г. кубинцы восстали против колониального ига Ис­пании. Организатором восстания была Кубинская революционная партия, возглавляемая пламенным кубинским патриотом Хосе Марти. Ни кара­тельные экспедиции многотысячной испанской армии, ни гибель Марти 19 мая 1895 г. в бою у Дос-Риос не сломили сил и духа восставших, продолжавших борьбу под руководством военных командиров Масимо Го-меса и его помощника Антонио Масео.

События на Кубе и англо-венесуэльский конфликт 1895—1896 гг. Дали Соединенным Штатам повод заявить о заинтересованности в делах Латинской Америки (доктрина Олни), тем более соблазнительный, что Испания переживала глубокий упадок, была слаба в военном и экономи-

II. НАЧАЛО ЭПОХИ ИМПЕРИАЛИЗМА

ческом отношениях, связана подавлением восстания на Кубе. Перед США открывалась возможность без особого риска установить над ост­ровом свое господство. Искали предлога.

Генерал-капитану Кубы Мартинесу Кампосу не удалось подавить восстание. Испанское правительство заменило его генералом Валериано Вейлером. 10 февраля 1896 г. он высадился на Кубе с большими под­креплениями. С этого дня на население острова обрушился жестокий тер­рор. Каждого повстанца, оказавшегося в руках противника, ожидала смерть. Десятки тысяч мирных жителей, включая женщин и детей, были согнаны в концентрационные лагеря, где гибли от голода, эпиде­мий и бесчеловечного обращения. Вейлер уничтожил треть населения острова. Многие в Соединенных Штатах сочувствовали делу кубинцев, воз­мущались зверствами испанских карателей. Используя эти настроения, империалистические круги США всеми способами внушали своим сограж­данам и всему миру, что возможное, даже необходимое, американское вмешательство в конфликт на Кубе будет продиктовано прежде всего за­ботой спасти соседей от «мясника Вейлера». В действительности их за­боты были иными.

К концy XIX в. американские коммерческие компании и банки поч­ти полностью контролировали главную отрасль хозяйства Кубы — произ­водство и экспорт сахара-сырца, а также (в большой степени) вторую по значению отрасль хозяйства — табачную промышленность. Американ­цам на Кубе принадлежали сахарные заводы, плантации, сигарные фаб­рики, железные дороги, рудники, торговые предприятия, финансовые учреждения и т. д. Таможенная политика Испании, пытавшейся защи­тить свои интересы на острове от вторжения туда американского капи­тала, наносила ему ущерб и вызывала ярость заинтересованных кругов в США, которые выступали главными вдохновителями антииспанской кам­пании, стимулировали и поддерживали пропагандистов экспансии. Не­удивительно поэтому, что в призывах к вмешательству были и требова­ния защиты американских капиталовложений на Кубе от разрушитель­ной и разоряющей политики Вейлера. Не только капиталовложений, но и самой безопасности Соединенных Штатов: Куба — близкий сосед, ключ к Карибскому морю; нестабильность положения на острове может при­влечь туда европейские державы, а следовательно, вылиться в угрозу для США, для всего Западного полушария. Так маскировалось еще одно стремление империалистов — превратить Кубу в плацдарм экспансии США, прежде всего в Латинскую Америку.