Которым прогуливались Глумов и Рассказчик, решив, по совету

Алексея Степановича Молчалина, ≪годить≫. И прозвучала первая

реплика спектакля: ≪Встречает меня Алексей Степанович

Молчалин и говорит:

≪Нужно, голубчик, погодить!≫ Разумеется, я удивился. С тех

самых пор, как я себя помню, я только и делаю, что гожу≫.

Глумов не взялся толково объяснить, что же понимается

под словом ≪годить≫, заметил только, что ≪всякое поползновение

К объяснению есть противоположное тому, что на русском

языке известно под словом ≪годить≫.

Последовав совету Молчалина, герои начали ≪годить≫, избавляться

Внутренне от всех бывших соблазнов —не то чтобы

свободомыслия, а вообще от поползновений ≪свободно-разумного

отношения к действительности≫, а потом и вовсе от какой-

Либо способности думать.

Довольно долго все это шло прекрасно, без внутренних затруднений.

Ненавидимые автором либералы легко соглашались

И на духовное смирение, и на подлость, и на уголовщину, лишь

бы прочно встать на ≪стезю благонамеренности≫. Они сподобились

даже редактировать газету ≪Словесное удобрение≫, совсем

Как Очищенный, то есть пали ниже некуда —до уровня

бывшего тапера из ≪педагогического≫ заведения Дарьи Семеновны.

Лишь в финале романа их стали посещать видения

Стыда, охватила ≪тоска проснувшегося Стыда≫.

Пьеса С. Михалкова заканчивается задолго до окончания

романа: в нее не входят ни поездки героев по уездам ≪либеральной

≫ Тверской губернии, ни их последующая судьба. Дело

Не только в том, что пьеса не может вместить все события романа,

Но и в том, что действие внутреннее, процесс психологического

Свойства, который интересовал драматурга и режиссера,

Вполне выясняется в пределах петербургских сцен. Именно

Психологический механизм нравственного падения и одичания

людей, лишенных крепких идейных основ и ≪высших идеалов≫,

Интересовал создателей спектакля.

Из обширного материала романа спектакль выплавляет свой

Слиток, компоненты которого то совпадают с первоисточником,

то расходятся. Расхождение в жанровой природе: театр, драматург,

Режиссер видят маски Щедрина как живых людей, в их

Психологической конкретности, которая не была целью самого

Сатирика. Как большой художник он дал материал на все

Жанры, хотя в своей политической реальности, в своей борьбе,

Может быть, и не придавал психологической стороне важного

Значения.

Из второй части романа авторы спектакля взяли себе на

Заметку мысль о просыпающемся Стыде, свидетельство об остатке

Человеческого в этих людях. Они сыграли представление