Погромы, интервенция, красный и белый террор, голодомор

Всплеск национального самосознания в период революционных пертурбаций и гражданской войны, открывшиеся, как казалось, бесконечные возможности вылились в очередной соблазн восстановления крымскотатарской государственности. Одной из основных линий «государственного строительства» стало заигрывание с Киевом. Вот что об этом пишут Зарубины[19]:

В конце августа (1917 года — авт.) крымскотатарская делегация присутствовала, уже официально, на так называемом Съезде народов в Киеве. Здесь вопрос о судьбах Крыма получил большую определенность. Ч.Челебиев напомнил на делегатском съезде крымских татар 1-2 октября: «Мы нашли необходимым спросить у Рады: «входит ли Крымский полуостров в пределы вашей территориальной автономии». (…) После десятидневного обсуждения на этом съезде народов, между прочим, была вынесена резолюция о том, что Крым принадлежит Крымцам. На это я смотрю как на наш тактический успех, с чем они нас и поздравили, заявив: «можете управлять Крымом так, как вам заблагорассудится…».

Приняв 7 ноября III Универсал, в котором провозглашалась независимая Украинская Народная Республика (УНР), Центральная Рада довела до сведения Мусисполкома, что Украина не имеет территориальных претензий к Крыму и поддерживает национальное движение крымских татар.

В то же время, бездумная установка одного из лидеров крымцев Дж.Сейдамета[20] на разделение войск Совета народных представителей (правительства Крыма) по национальному признаку — после создания крымскотатарских эскадронов — привела к формированию греческого батальона, еврейского отряда, армянской и польской рот. При том, что Черноморский флот был русско-украинским (с небольшим добавлением эллинской «закваски»), а поддерживавшие большевиков военные формирования состояли из славян и евреев — Крым был поставлен на грань масштабного межнационального конфликта. Уже самые первые столкновения Гражданской войны приняли особо кровопролитный характер (греко-татарские погромы на Южнобережье первой половины 1918 г., в результате которых «на всей территории от Ялты до Алушты не осталось ни одного греческого семейства»[21]). Разгорание тотального межнационального противостояния перебил социально-классовый характер гражданской войны. Очень точную, на наш взгляд, оценку лидерам Первого курултая дал Юрий Османов[22]:

«В качестве примера решающих тактических политических просчетов, совершенных этой блестящей плеядой интеллектуалов, можно было бы указать на их решение формировать национальные крымскотатарские части. Это был роковой шаг, не только поставивший под нож их самих, но позволивший залить кровью широкие массы крымскотатарского народа»[23].

Таким образом, первый этап Гражданской войны в Крыму (до установления Республики Тавриды) носил в значительной степени характер межнационального противостояния: в большинстве военных столкновений татарские эскадронцы представляли одну из противоборствующих сторон. На втором этапе межнациональное противостояние было подавлено красным террором, сопровождавшим установление большевистской Республики Тавриды. Идеология социально-классовой борьбы вышла на первый план. Затем надвинулась интервенция, которой национальная крымскотатарская элита постаралась воспользоваться, начав закулисные переговоры с Берлином[24].

Осенью 1918 года, после капитуляции Германии и Турции в 1-й мировой войне, крымскотатарское национальное движение практически сходит на нет (чему предшествовал самороспуск курултая 13 сентября «по случаю праздника Курбан-байрам»). Причины тому — ориентация национального движения исключительно на внешнюю силу, но Германии, где разразилась революция, явно было не до Крыма, а Стамбул к тому времени «заимел роман» с красной Москвой. Очевидно, что национальная элита, еще остававшаяся на полуострове, просто не знала, что делать: все ставки оказались биты.

В дальнейшем крымскотатарское национальное движение перестало играть сколько-нибудь самостоятельную роль. Из всех сменявшихся впоследствии на полуострове «игроков» только большевики учли просчеты национальной политики, и в правительство «летней республики» — Крымской ССР — уже были включены 5 крымских татар (Фирдевс, Меметов, Идрисов, Арабский, Боданинский).

«Ю.Гавен буквально заклинал Ленина извлечь уроки из трагических событий начала 1918 г. И они были извлечены. В ЦК РКП(б) четко была поставлена задача вовлечения крымских татар в руководящие органы создаваемой республики, что и было сделано. Документы правительства, ревкомов, ЧК грозили карами за «призывы и выступления против отдельных наций» вплоть до расстрела. Крымскотатарский язык признавался государственным наряду с русским. Появилась крымскотатарская печать (газета «Ени-Дунья»), была легализована Милли-фирка, заявившая о признании Советской власти. 12 июня Совет обороны Крыма постановил «для защиты Крымской республики сформировать мусульманские войсковые части из представителей пролетарского, беднейшего и революционно настроенного к Советской власти татарского населения…» Областная конференция мусульман-коммунистов… призвала трудящихся мусульман встать на защиту Советской власти. Была учреждена особая мусульманская военная коллегия. Большевики сумели сформировать две турецко-татарские сотни и мусульманскую роту…»[25]

75 дней КССР были последним «светлым часом» для крымскотатарских националистов в годы Гражданской войны. Пришедшие на смену большевикам правительства уже полностью игнорировали интересы крымских татар; «белые» репрессии обрушились на ту их часть, что «засветилась», сотрудничая с большевиками. Такая ситуация сохранилась до окончания военных действий на полуострове. Репрессии «красных» после окончательного их водворения в Крыму по большому счету не затронули крымскотатарское население.

После того как стало очевидным, что ни Первая мировая, ни Гражданская войны в основном не коснулись крымскотатарского населения, разразился чудовищный голодомор. Только с 1921 по 23 гг. население Крыма сократилось с 720 тыс. до 570 тыс. (по другим источникам — 580 тыс.). По городам: в Карасубазаре численность населения упала на 48%, в Старом Крыму — на 40,8%, в Судакском районе — на 36%, многие деревни горной части Крыма вымерли полностью[26]. Что бросается в глаза: наиболее беспощадно смерть прошлась по «татарским» районам Крыма. Председатель КрымЦИКа В.Ибраимов подвел итог на XII облпартконференции (январь-февраль 1927 г.): «…По данным статуправления, во время голода погибло около 76 тысяч татарского населения».[27] Кроме социо-культурного смысла этого явления нельзя обойти и другой, отмеченный в материалах Крымского Экономического совещания: «…Татарин молча, без ропота, без протеста, без борьбы умирал в своих деревнях, зачастую даже не выходя из хаты»[28]. И в этом сказывалась не только традиционная для мусульман вера в судьбу — «кысмет», — но и факт куда меньшей приспособленности к экстремальным условиям выживания, неготовности к сопротивлению.

Погромы и террор количественно не сильно затронули крымскотатарское население и уж точно не подорвали его демографическую структуру, но зато в самой существенной степени способствовали созданию атмосферы страха, абсолютно парализующей волю людей, делающей невозможной какую бы то ни было созидательную активность или сопротивление дальнейшим драматическим обстоятельствам (нам кажется, отчасти отсюда — пассивное поведение крымских татар во время голодомора, их обреченная готовность принимать безропотно удары судьбы). Национальная интеллигенция, которая именно в такие моменты и выполняет свою историческую роль, эту роль не исполнила, ибо была деморализована сокрушительным поражением собственной ложной стратегии и тактики в предшествующие годы.