Лежа в гробу

Для начала, я должна была лежать в течение девяти часов в гробу, умирая для мира. Больше никогда я не увижу свой народ и не вернусь домой, потому что я буду связана монастырской обителью. Это была огромная цена для двадцати однолетней девушки, которую надо было заплатить, отдать все, что она любила и чем дорожила в мире, но это должно было быть сделано для того, чтобы завоевывать души для Бога. Я была одета в темно-красный бархатный похоронный саван для этой церемонии, которая была исполнена епископом. И платье, и гроб были изготовлены монахинями в монастыре.

Я знала, что когда я выйду из того гроба, я больше никогда не увижу и не услышу о моей семье, никогда не покину монастырь и, когда умру, буду похоронена там. Я подошла к гробу, залезла в него и вытянулась. Две маленьких монахини пришли и покрыли весь гроб тяжелыми черными драпировками, которые сильно пахли ладаном. Я думала, что обязательно задохнусь. На одной стороне комнаты были обычные статуи, а на другой стороне сидели игуменья, монахини и священники. В течение девяти долгих часов, что я пролежала в гробу, они дежурили и постоянно пели.

Единственной целью пребывания в гробу было научиться ненавидеть своих мать, отца и все другие земные связи — все ради любви к Богу. Я должна забыть о них, возненавидеть их, вытеснить их полностью из моего сердца, ума и жизни. Все это позволит мне быть лучшей женой перед Богом.

Лежа там, я вспоминала о своем детстве в домашних условиях. Я вспомнила платья, которые сшила для меня мама, но я никогда больше не буду носить их. Я думала о вкусной еде, теплой кровати и всей богатой и полной семейной жизни, которая у меня была. Конечно, я горько плакала и рыдала, потому что мое сердце болело о тех близких, которых я никогда не увижу. Это было мучительное переживание, и я думаю, что в тот момент я любила их больше, чем когда-либо прежде.

Я плакала. Было так трудно отказаться от всего. В агонии и мучениях я дрожала и стонала, пока просто больше не осталось слез. Через несколько часов я несколько восстановила свое самообладание. Я решила: «Шарлотта, ты собираешься стать лучший кармелитской монахиней, которая когда-либо была, поэтому как внутри, так и за пределами монастыря ты всегда все делала самым лучшим образом».

Обеты, подписанные кровью

Когда испытание закончилось, зазвучал колокол, и две маленькие монахини сразу убрали с гроба черные драпировки. Когда я вышла из него, меня препроводили в комнату, где я должна была дать вечные обеты бедности, целомудрия и послушания. Сама настоятельница открыла место в моей мочке уха и взяла кровь, обеты должны были быть подписаны моей собственной кровью.

Я поклялась быть готовой жить в полной нищете, важной для баланса в моей жизни (хотя в то время я не знала, что это означало). Следующий обет — целомудрия — обязал меня никогда не вступать в законный брак, потому что теперь я жена Бога (на основании свадебной церемонии, проведенной ранее). Затем обет повиновения, он был самым трудным. Я обещала абсолютное, беспрекословное повиновение папе, всем прелатам римско-католической иерархии, игуменье монастыря и правилам монастыря. Я была абсолютно не осведомлена о том, как быстро мне придется начать исполнять эти обеты, и не имела никакого реалистического понимания вещей, которые сама обещала.