Отрезанные от мира

Это должно дать вам бремя молиться за сотни драгоценных маленьких девочек, которых обманули и заманили в эти нечестивые тюрьмы римско-католической системы для жизни страданий и отчаяния. Помните, что у меня были мать и отец, которые очень сильно любили меня. Когда они согласились, чтобы я ушла в монастырь, они понятия не имели, что я подвергнусь такой деградации. Они были уверены, что это было высшим предназначением, лучшим выражением их веры и любви к Богу — отдать дочь на подобного рода служение.

Надежно запертые в монастырях до самой смерти, нам никогда бы не удалось покинуть его и сообщить людям снаружи, что реально происходит внутри. Все средства связи были отрезаны, поэтому мы были вне защиты закона или близких и друзей. Когда вы начинаете это понимать, вас охватывает безнадежное отчаяние и полная, черная депрессия. Знание, что просто нет возможного выхода, сводит с ума, ибо нет конца или даже какого-либо облегчения в поле зрения.

Посетители

Католики громко заявляют, что каждый может войти в любой монастырь открытого или закрытого типа. Существует внешняя часовня и так называемая комната для переговоров. Без сопровождения вас туда даже не пустят. Если вы приносите еду для конкретной монахини, как правило, вы доходите до передней части комнаты и нажимаете на звонок. Распахиваются дверки, и вы получаете доступ к трем полкам, чтобы положить на них подарки для монахини.

Когда зазвенел колокол, вы можете быть уверены, что игуменья уселась за тяжелой черной занавесью, покрывающей большие железные ворота, охраняющие внутреннюю часть монастыря.

Вы не сможете идти дальше, но можете говорить с игуменьей через завесу. Если вы попросите разрешения побеседовать с конкретной монахиней, вам могут разрешить поговорить с ней, но только через завесу. Если задаются вопросы о ее счастье, здоровье, питании и т.д., монахиня всегда отвечает утвердительно. Ведь там еще сидит игуменья, следя за каждым словом.

Если бы она пожаловалась или выявила какие-либо неприятные подробности жизни внутри, то, как только посетитель уходил, следовали быстрые и жесткие действия, чтобы исправить ее. У них есть серьезные основания для того, чтобы не позволить родственникам видеть монахиню воочию. Через некоторое время монастырской жизни и обработки глаза вваливаются, и тело становится столь чахлым, бледным и больным, что наблюдение всего этого принесет возмущенный протест.

Голод

Много ночей я была крайне истощена и остро нуждалась в сне, но волчий голод не давал мне отдохнуть. На завтрак подавался только кусок хлеба и чашка черного кофе, которые даже не снимали остроту того всегда присутствующего голода. Тем, у кого всегда было достаточно еды, будет трудно понять положение тех, кто каждый вечер ложатся спать голодными. В бедных, отсталых странах это трагедия. Это становится еще более злым, когда вы понимаете, что то, что я описываю, сознательно запланировано и вызвано хитростью и дьявольской жестокостью.

Помните, что не проходит ни ночи, ни дня, когда эти маленькие монахини, заточенные в закрытый от мира монастырь, не ложатся спать голодными. Они больные, раненые, истерзанные, тоскующие по дому, удрученные, обескураженные и исполненные отчаяния. В то время, как мы обращаемся к Господу Иисусу Христу для надежды, у этих бедных женщин нет никакой надежды. Уйти в потерянную вечность — вот что в конечном итоге обычно их ждет.

Иногда я встречаю католиков, которые клянутся, что были в монастырях и что то, о чем я сообщаю, не правда. Вы должны помнить, что католики совершенно свободно лгут в защиту церкви и даже не нужно признаваться в этом исповеди. Это допустимо, так же, как то, что кража до $ 40,00 не наказуема (Исход 20:15,16).

План мести

Моя ярость по отношению к игуменье была необузданна. Каждый раз, когда она выбирала меня для епитимьи или какого-либо реального или воображаемого нарушения правил женского монастыря, она по-садистски причиняла дьявольское и порочное страдание, разработанное для разрушения моего тела и ума. Мой ум был настолько заполнен схемами насилия и возмездия, что я жила этим на протяжении горького дня, мечтая, когда я смогу отомстить за страдания, которые мне пришлось перенести.

Все это ужасное насилие и ненависть во мне были созданы бесконечным потоком жестокости, лишения, домогательств и невероятных страданий, причиненных державшими меня в плену. Я часто фантазировала, какая это радость — убить одного из жестоких, распутных священников, которые регулярно насиловали нас.

За двадцать два года, проведенных в монастыре, я видела, как умерли три игуменьи. Поскольку я была медсестрой, однажды две монахини пришли забрать меня, чтобы я ухаживала за игуменьей, которая была тяжело больна. Для ее осмотра вызвали католического врача извне. Он дал мне строгие инструкции относительно некоторых сильных лекарств, которые предписал ей. Во мне бурлила полная ненависть к этой нечестивой женщине, к жестокой и злой системе, которую она представляла. Я желала отомстить, и эта женщина должна умереть. Я хотела увидеть это!

Убийство игуменьи

Когда я ждала своего шанса, день казался долгим. Монахини были заперты в своих кельях, и в 21:30 погас свет. Когда ночной призыв к молитве закончился в момент отключения света на ночь, наступило время приема лекарств. Я взяла множество таблеток и растворила их в воде, преднамеренно сделав огромную передозировку.

С нетерпением, я разбудила женщину, которая пребывала в полубессознательном состоянии, и тщательно заставила ее проглотить каждую каплю смертельного зелья. Опустив ее обратно на подушки, я злорадствовала. Скоро она умрет страшной смертью, и моя месть ей станет сладкой реальностью. Я проверила ее пульс — он участился, так же, как и ее дыхание. Скоро она начала стонать и метаться и, наконец, начались страшные конвульсии. Я зло улыбнулась, поскольку годы ужасного обращения превратили меня в ожесточенного, бессердечного монстра, стремящегося к убийству.

Внезапно я очнулась от осознания того, что я совершила. Я знала, что, буду, вероятно, считаться ответственной за ее смерть, и это меня шокировало. Невообразимо было представить себе, что они могут сделать со мной из-за этого. В отчаянии я стала делать ей промывание желудка и неистово работала, чтобы спасти ее. Я начала массировать ее холодной водой. В конце концов ее дыхание и кровяное давление снизились до нормального уровня, и она задремала глубоким сном. Я снова смогла расслабиться и подумать о собственном избавлении лишь по счастливой случайности.