Кельи, скрытые от всех

Я знала, что в части глубокой туннельной системы под женским монастырем было место, откуда я часто слышала ужасные крики. Они исходили из-за тяжелой запертой двери. Игуменья неоднократно предупреждала, чтобы мы не ходили туда. Это было довольно бессмысленное предостережение, так как ни у одной из нас не было ключей, однако мое любопытство насчет этого места преодолело.

Когда моя пациентка, наконец, оказалась вне опасности, и монастырь спал, я вспомнила. Ключи игуменьи были в ее столе, поэтому я взяла их и побежала вниз по лестнице. Спустившись на два этажа под землю, при свете свечи, я нашла запретную дверь, о которой хотела узнать. Я нервно перебирала большую связку ключей и, наконец, нашла нужный ключ. Огромная дверь легко распахнулась, открыв зал с рядом девятнадцати крошечных камер. На всех дверях были зарешеченные окна.

Я ахнула от ужаса, когда заглянула внутрь камер и увидела бледные, опустошенные и отрешенные лица маленьких монахинь, с которыми я ела, молилась и работала. Каждая из них исчезла внезапно и без объяснения причин. Одну из тех, кого я узнала, я спросила, как долго она находится здесь, и задала другие вопросы. В ее тусклых, безжизненных глазах застыл невообразимый ужас, но она ничего не сказала. Монастырем правил парализующий страх, и эти заключенные не знали, где может скрываться игуменья. Ни одна ничего не скажет, иначе будет хуже для нее. Я шла от одной к другой, но всегда ответ был тот же — боязливое молчание.

В конце зала несколько клеток испускали тошнотворный смрад, и когда я заглянула внутрь, меня страшно замутило и стало тошнить. У всех пленников здесь были длинные цепи, обернутые вокруг их талии, которые мешали им сидеть и лежать. Они валялись в цепях, пропахшие собственной мочой и отходами тела, так как они были обречены на медленную смерть, с небольшим количеством воды и без еды. Некоторые из них уже были мертвы, и там стоял ужасный запах смерти.

Их «преступления» состояли в регулярных нарушениях правил монастыря, или им не повезло в том, что с ними произошло нервное или умственное расстройство из-за давления жизни в заточении. Таким способом решались подобные проблемы; это была скрытая свалка мусора для монастырских обломков крушения.

Мне стало очень дурно, голова закружилась; шатаясь, я вышла из камеры ужасов и снова заперла дверь. С поспешностью я вернулась наверх, к моей пациентке, которая все еще мирно спала. Я с облегчением обнаружила, что ее кровяное давление и дыхание по-прежнему нормальные. Она проснулась только на следующий день, и я оставалась с ней в течение еще трех дней.