Подвешивание на пальцах

В другой день игуменья взяла меня через длинный, темный туннельный зал для моей следующей епитимьи посвящения. Когда мы вошли в камеру, снова было семь свечей. Когда она провела меня под свечами, я увидела несколько болтавшихся под потолком канатов с какими-то металлическими зажимами на концах. Она заставила меня встать очень близко лицом к стене и распростерев руки в воздухе. Она быстро и надежно защелкнула металлические полоски вокруг каждого из большого пальцев. Затем она отошла в сторону и начала поворачивать заводную рукоятку, которая поднимала веревки вверх вплоть до того, что я медленно поднялась от пола. Когда меня подняли настолько, что я стала стоять на кончиках босых ног, она закрепила ручку, вышла без единого слова и захлопнула и заперла дверь. Вес моего тела на больших пальцах рук и ног был мучительный.

Я уже сразу стала хныкать и стонать от страдания. Я понятия не имела, сколько там пробуду. Всегда в подобного рода вещах, вися, вы задаетесь вопросом, не умрете ли вы прежде, чем за вами вернутся, чтобы освободить вас. В белом калении волн невыносимой боли, которые разрушают тело и ум, смерть была бы счастливым выходом.

Когда часы бесконечно растягиваются в дни и ночи, нет никакой возможности рассчитать, как долго вы там находились. Не существует ни солнца, ни звуков, кроме ваших собственных лихорадочных рыданий и криков. Это было как быть похороненным заживо без еды и воды. Мучение и бред заставляют вас потерять след реальности, и ничто не кажется реальным, за исключением всегда присутствующих пыток и боли.

Это была еще одна часть их техники промывания мозгов. Я ничего не могла сделать, кроме как стоять, кричать и плакать. Никто не услышит и не поможет мне и даже не позаботится. Проползли три, четыре, шесть и, наконец, десять мучительных часов, и каждая кость, мускул и нерв в моем измученном теле кричали о помощи. Сумасшедшая, бесконечная боль была неописуема, и я также проголодалась и жаждала. Когда мои кисти и руки начали сильно раздуваться, я подумала, что умираю.

Я отчаянно молилась всем статуям в комнате. В конце концов я поняла, что Дева Мария не слышит моих слов рыданий. Истерически я кричала и умоляла о помощи свою покровительницу, Святого Иуду, Святого Варфоломея и всех других идолов и святых, каких только вспомнила. Меня окружала неземная тишина, нарушаемая только моими лихорадочными криками и стонами, и шипением свеч.

Я висела, охваченная болью и пропитанная собственными человеческими нечистотами, поскольку в системе пыток не было перерыва для туалета. Когда я почувствовала, что вот-вот полностью сойду с ума, вошла игуменья. Передо мной прямо на стене была приспосабливаемая полка, которую она подняла до уровня моего лица. На нее она поставила кастрюлю с водой и кастрюлю с одной маленькой картошкой.

Я жаждала воды и еды, но как мне их получить? С огромной болью, я рванулась туда на моих больших пальцах ног, пытаясь дотянуться то одной рукой, то другой, стараясь достать кастрюли. Когда мне удалось добраться до них, я почувствовала, как со страшной болью разорвались ткани легких. Фактически, много монахинь заболели туберкулезом после прохождения этой пытки. Однако только через такую боль и напряжение я могла достать воду или еду. Я толкнула и пролила большую часть из того, что там было.

Девять дней спустя пришла игуменья и освободила первый большой палец, а затем другой, и я рухнула в обморок. Мои конечности были опухшие и кричали от боли. В глазах было ощущение, как будто они вылезли из орбит, а руки распухли, увеличившись в три раза. Ни одна часть моего тела не была свободна от пульсирующей боли и раздражения.

Конечно, я не могла двигаться. Две монахини подняли меня за плечи и ноги и взяли меня, бессвязно стонущую, в больницу и положили на плите из дерева. Они отрезали от меня всю одежду, так как я была пропитана мочой и испражнениями. Это была еще одна часть тщательно спланированной жестокой и негуманной программы, предназначенной для создания бессмысленных роботов. Вследствие этого эпизода я не могла даже ходить в течение двух с половиной месяцев и была бы счастлива умереть.