I.2.3. Церковнославянское наследие

Взаимодействие старославянского и русского начал обусловило своеобразие формирования и последующего развития древнерусского литературного языка.

Существует различие между терминами «церковнославянский» и «старославянский». Старославянский язык – это язык самых древних переводов с греческого, выполненных в IХ-ХI вв. в Болгарии. Церковнославянский – язык церковных текстов более поздней эпохи, сложившихся на Руси, подвергшихся влиянию древнерусского языка и используемых при богослужении.

Церковнославянское наследие приняло активное участие в формировании исторического облика русского литературного языка. Старославянский язык, проникнув на Русь как язык церковной литературы, оказал влияние и на другие жанры древнерусской письменности, прежде всего в области лексики. Например, многие слова, обозначающие различные общественно-политические, философские и этические понятия, были заимствованы из старославянского языка: естество, существо, сущность, бытие, сознание, понятие, время, пространство, единство, общество и т.д.

Пары омонимов и паронимов, мощные и разветвленные синонимические ряды – неотъемлемая принадлежность современного русского литературного языка – возникают в его истории. Многие из них основаны на сочетании собственно русских слов и церковнославянизмов: духота – одухотворение, дутьё – дуновение, уползание – поползновение, открытие – откровение, скрытый – сокровенный.

Старославянские слова, по происхождению однокоренные с соответствующими русским, но отличающиеся от них звуковым обликом, составляют особую группу древнерусской литературной лексики. Это так называемые славянизмы, обладающие определенными фонетическими и структурными признаками.

Наличие такого рода словарных пар обогащало стилистические ресурсы русского литературного языка. Уже в древнейших памятниках письменности наблюдается некоторая закономерность в употреблении русских и старославянских вариантов слов. Старославянские формы употребляются в тех случаях, когда описания носят религиозный или торжественный характер, а русские формы – в описаниях быта, в народных легендах и т.п.

В современном русском языке существует три типа славянизмов:

1. славянизмы, вытеснившие собственно русские слова или пришедшие в русский язык вместе с соответствующими понятиями; эти слова стали нейтральными наименованиями обычных вещей, действий, признаков (время, жизнь, праздник, надежда);

2. славянизмы, разошедшиеся по смыслу со своими русскими эквивалентами (прах – порох, мрак – морок, страна – сторона, хранить – хоронить); как правило, славянизмы означают понятия более отвлеченные, чем их русские соответствия;

3. славянизмы, отличающиеся от соответствующих русских слов стилистической окраской (город – град, ночь – нощь, воздвигать – строить); славянизмы в этих парах отличаются более высоким, торжественным характером.

Церковнославянские слова использовались для создания высокого стиля и придания тексту торжественности, поэтичности. Впрочем, в ХIХ веке их часто употребляли и как средство пародирования напыщенного или официозного слога. В литературе ХХ века славянизмы часто выступают как средство создания исторического колорита, речевой характеристики персонажей. Употребленные в древних текстах без перевода греческие слова обычно касались церковного обихода и в этом качестве употребляются и сейчас: епитимья, литургия, просвира, евангелие, елей и др. Но некоторые из них не только оказались достоянием более широких сфер литературного языка, но и получили просторечно-комическое звучание, например, катавасия (первоначально «спуск, склон, схождение»). В более позднее время и другими путями в русский язык вошла масса греческих слов для обозначения понятий культуры и литературы (эпиграф, эпиталама, эпитет, эпоха, эпос, кинематограф и др.). Греческие и латинские корни и морфемы были одним из основных строительных материалов при создании научной терминологии.

Церковнославянское наследие не просто было перенесено в его современное состояние как архаический пласт, но на протяжении нескольких веков производило продуктивные лексические, словообразовательные, грамматические и даже фонетические модели. Главная его роль в развитии русского литературного языка состоит в обеспечении чрезвычайного разнообразия средств языкового выражения.

Отдельного внимания заслуживают модели и ряды сложных слов. Определенный корень сочетается с варьирующимися корнями во второй части слова. Списки таких сложений чрезвычайно многообразны. Одним из многочисленных примеров может служить ряд сложных слов с первой частью само-: самоотверженность, самоотречение, самоистязание, самоограничение, самонадеянность, самозванство, самопожертвование, самосохранение, самоуспокоение, самодостаточность, самореализация (корень второй части – позднее заимствование), самодержавие, самобытность и т.п.

Бывает и наоборот: варьируется не вторая, а первая часть, а вторая остается неизменной: хладнокровный, теплокровный, единокровный, малокровный; скудомыслие, глубокомыслие. Есть ряды существительных не с одинаковой, но с однотипной второй частью: тугодум, толстосум, тяжеловес.

Список подобных сложений можно продолжать: долготерпение, кровотечение, плодоношение, низкопоклонство, первородство, тщеславие, грехопадение, целомудрие, человеколюбие и т.д.

Мощный пласт подобной лексики прочно занимает свое место в современном русском литературном языке. Слова имеют разную степень и разные сферы употребления: одни свойственны постоянному речевому обиходу, другие можно встретить лишь в художественном тексте. Тем не менее все они – факт современного языка.

Еще одна отличительная черта подобных слов – их суффиксальное оформление. В существительных представлены два наиболее активных суффикса: -ие и -ство. Оба имеют старославянское происхождение и книжный характер. Менее распространен еще один суффикс: -ость. Эти суффиксы не устарели: великолепие, странствие, деяние, предопределение; отступничество, ничтожество, блаженство, мужество, предательство; духовность, бесконечность и т.д.

Конечно, не все разнообразие подобных слов, существовавших на протяжении всей истории русского литературного языка, сохранилось. Однако сама модель продолжает оставаться продуктивной.

Лексическое и словообразовательное накопление обеспечивалось и активностью приставочных образований: возникают слова внять и унять, беспечность и обеспечение, неоглядный и ненаглядный, безмерный и безразмерный. Очень активной остается общеславянская приставка по- (подвиг, постриг, помысел), приставка без- (бес-) (бесстрашие, бескорыстие, безобразие, бессмысленный, бесконечный).

Возможности русского приставочного образования, сложившиеся в древности, создают огромное количество соотносительных рядов и пар слов. Ср.: повергнуть – свергнуть, низвергнуть; избранный – выбранный; износить – сносить; исполнить – выполнить; извлечь – выволочь, испробовать – перепробовать. Широкие возможности варьирования приставок, суффиксов, корней, огласовок создают труднообъяснимые с точки зрения современной грамматики и лексикологии пары и ряды слов.

Наряду с определенным слоем лексики и словообразовательными моделями, древнерусский язык черпает из старославянского также некоторые средства художественной изобразительности: эпитеты, сравнения, метафоры, антитезы и пр.