Рассказывать так право сказки.

Какие перышки, какой носок!

И верно ангельский быть должен голосок!..»

Ясно, что французский текст – не более чем источник сюжета. Это похоже на бродячие сюжеты в народных сказках и вообще в фольклоре. К такому приему прибегали многие русские поэты разных литературных направлений в ХIХ и ХХ веков. Все дело в языке, в способе организации языковых средств для создания образной ткани произведения. Любая басня Крылова демонстрирует огромный образно-выразительный потенциал русской народной речи, позволяющей ей быть не просто одним из средств, но даже основным средством и источником языковой структуры художественного текста.

Принцип народности литературного языка явился исходным принципом литературно-языковой деятельности А.С. Пушкина. Именно в творчестве Пушкина завершается формирование общенационального русского литературного языка. Именно с Пушкина начинается эпоха современного русского литературного языка.

Новизна пушкинского отношения к языку состояла не в том, чтобы отвергать какой-либо разряд языковых средств и вводить новые средства. Пушкин пользовался всем накопленным к его времени богатством и разнообразием языковых средств, придавая им силу и выразительность, до тех пор неизвестные русской литературе.

Каким образом это достигается? Вспомним любые пушкинские строки.

Жил-был поп,

Толоконный лоб.

Пошел поп по базару

Посмотреть кой-какого товару.

Навстречу ему Балда.

Идет, сам не зная куда.

Народная простота во всем: короткие глагольные предложения, простая лексика, ясная, зримая картина.

Иная тональность, иные лексика и синтаксис: Тяжелозвонное скаканье по потрясенной мостовой.

Или: Прощай, свободная стихия. Церковнославянская словообразовательная модель, греческое слово.

Любое слово допустимо в пушкинской поэзии, если оно точно, образно выражает понятие, передает смысл. Особенно богата в этом отношении народная речь. Никто до Пушкина не писал таким реалистичным языком, не вводил так смело обычную бытовую лексику в поэтический текст.

Выбор языковых средств Пушкин делал, не просто руководствуясь гениальной интуицией; этот выбор осознан и сформулирован. «Истинный вкус, – писал поэт, – состоит не в безотчетном отвержении такого-то слова, такого-то оборота, но в чувстве соразмерности и сообразности». Такая формулировка художественной гармонии стала творческим принципом, позволившим Пушкину окончательно отказаться от практики трех стилей и открыть, по словам В.В. Виноградова, возможность «бесконечного индивидуально-художественного варьирования литературных стилей».

Пушкин свободно соединял церковнославянизмы с народно-разговорными речевыми средствами. Это давало невиданное до сих пор разнообразие стилистических средств и выразительных возможностей. В языке Пушкина «впервые пришли в равновесиеосновные стихии русской речи».

Рассмотрим в качестве примера стихотворение «Памятник», где используется тот же прием, что и у Крылова (прототип стихотворения принадлежит Горацию, оно затем излагалось многими поэтами, в России – Державиным):

Я памятник себе воздвиг нерукотворный.

К нему не зарастет народная тропа.

Вознесся выше он главою непокорной

Александрийского столпа.

В первом предложении два славянизма: воздвиг, нерукотворный; второе целиком состоит из русских языковых средств; в третьем – славянская неполногласная форма главою и славянизм вознесся.

У Державина сюжет излагается следующим образом:

Я памятник себе воздвиг чудесный, вечный,

Металлов тверже он и выше пирамид;

Ни вихрь его, ни гром не сломит быстротечный,

И времени полет его не сокрушит.

Распределение языковых средств здесь приблизительно такое же (воздвиг, быстротечный – славянизмы, остальное – русские языковые средства). Однако стихотворение Державина проигрывает пушкинскому именно в чувстве соразмерности и сообразности.

О соотношении церковнославянизмов и народно-разговорных речевых средств у Пушкина Г.О. Винокур писал так: «Язык Пушкина в его наиболее зрелых произведениях есть объединение этих двух традиций, и именно такое объединение, в котором отдельные элементы уже не могут быть изящными или грубыми сами по себе, а непосредственно подчинены данному контексту в его конкретной цельности. Поэтому простонародные и повседневные выражения… находят себе место и в самых «важных», по прежней терминологии, произведениях Пушкина».

Это равноправное объединение положило начало формированию современной общенациональной языковой нормы. В этом направлении Пушкин проделал большую работу. Если норма общенациональна, значит, ее надо освободить от языковых элементов разного характера, не являющихся общенациональными. Пушкин освободил свой язык от синтаксических галлицизмов (конструкций-калек с французского) и одновременно – от областных диалектных слов. Он не терпел мещанского языкового жеманства (из письма к жене: «Она в положении – это нестерпимое жеманство. Есть же хорошее русское слово брюхатая»), не вводил в литературу профессионализмы, лексику городских низов и сближал литературный язык с тем, который называл «чистым и правильным языком простого народа».

Систематизированные взгляды Пушкина, отражающие его отношение к языку собственных произведений, с уверенностью определяются как лингвистические. Его высказывания о языке можно условно разделить таким образом:

1) литературный язык и его состав: «Простонародное наречие необходимо должно было отделиться от книжного, но впоследствии они сблизились. Может ли письменный язык быть совершенно подобным разговорному? Нет, так же как разговорный язык никогда не может быть совершенно подобным письменному…»; «Письменный язык оживляется поминутно выражениями, рождающимися в разговоре, но он не должен отрекаться от приобретенного им в течение веков. Писать единственно разговорным языком – значит не знать языка»;

2) разговорный язык: «Жеманство и напыщенность еще нестерпимее, чем простонародность»; «Откровенные, оригинальные выражения простолюдинов повторяются и в высшем обществе, не оскорбляя слуха, между тем как чопорные обиняки провинциальной вежливости возбудили бы только общую невольную улыбку»;

3) культура речи: «Ныне Академия приготовляет издание своего словаря, коего распространение час от часу становится необходимее. Прекрасный язык наш, под пером писателей неученых и неискусных, быстро клонится к падению. Слова искажаются. Грамматика колеблется. Орфография, сия геральдика языка, изменяется по произволу всех и каждого. В журналах наших еще менее правописания, нежели здравого смысла…»;

4) язык науки: «… Ты хорошо сделал, что заступился за галлицизмы. Когда-нибудь должно же вслух сказать, что русский метафизический язык находится у нас еще в диком состоянии. Дай Бог ему когда-нибудь образоваться наподобие французского (ясного точного языка прозы – то есть языка мыслей)».

Пушкин сам языком науки не занимался, но теоретические взгляды на его будущее высказал. Оно, действительно, пошло по этому пути: терминологические системы и синтаксический строй языка науки сложились как наилучшим образом подчиненные задаче точного выражения мысли. Терминология складывалась на базе латинских и греческих корней. Она имеет интернациональный характер и служит средством сближения национальных языков науки.

Нормативность языка Пушкина явилась воплощением в жизнь сформулированных им общественно-исторических и эстетических принципов подхода к литературному языку, особенно принципов народности и «благородной простоты». Образование единых литературных норм означало окончательную ликвидацию пережитков системы трех стилей. И хотя новые единые нормы были выработаны Пушкиным прежде всего и главным образом в языке художественной литературы, «сумма идей» и качество языка пушкинской поэзии и прозы были таковы, что послужили источником дальнейшего развития не только языка художественной литературы, но и всего литературного языка в целом. Единство языка Пушкина было единством разнообразных стилевых вариантов, поэтому в языке Пушкина заключался источник последующего развития всех стилей русского языка.