Политические партии России в начале ХХ века 2 страница

Первая мировая война вызвала раскол и новые размежевания среди мень­шевиков. Ю.О. Мартов становится противником войны. Переходит на позиции интернационализма Л.Д. Троцкий. Интернационалисты выступали за мир без победителей и побежденных, без аннексий и контрибуций. Порывает с меньше­визмом и уходит к большевикам А.М. Коллонтай. Меньшевистская фракция IV Государственной думы придерживалась центристских позиций.

Однако большинство меньшевиков, так или иначе, делали уступки оборон­честву. Некоторые в виде прямого перехода к шовинизму, другие в виде не про­тиводействия ведению войны.

Стал оборонцем Г.В. Плеханов. Платформа Плеханова базировалась на следующих подходах: Германия по отношению к России – агрессор, немецкие социал-демократы поддержали в войне правительство, т.е. германский империа­лизм. Стало быть, и в России социалисты должны бороться на стороне своего правительства. Поражение Германии и ее союзников – это поражение реакцион­ных сил в Европе, монархических режимов, а поражение Антанты – есть пораже­ние прогрессивных, республиканских стран, вместе с которыми выступает и Рос­сия.

Последовательными противниками войны выступали большевики. На за­седании Государственной думы 26 июля 1914 г. совместная большевистская и меньшевистская социал-демократическая фракция огласила декларацию, в кото­рой говорилось о грабительском, несправедливом характере европейской войны. Указывалось, что война порождена захватнической политикой всех капиталисти­ческих государств, и поэтому все они несут за нее ответственность. Пролетариат враждебен этой войне. Не может сложиться единения русского народа с царским правительством, попирающим волю рабочих и крестьян.

Большевики выдвинули основные лозунги партии в этой войне: «Превра­щение империалистической войны в войну гражданскую», «Поражение своего правительства в войне», «Разрыв с II Интернационалом, создание III Коммуни­стического Интернационала». Позиция большевиков была сформулирована в Манифесте ЦК РСДРП «Война и российская социал-демократия».

Однако не все большевики восприняли эту тактику. Особое разногласие вызывал тезис о поражении «своего» правительства в войне. В частности, Н. И. Бухарин считал, что обратной стороной этого лозунга является поддержка победы Германии, т.е. позиция явно не социал-демократическая.

Как же надо понимать эти лозунги? Лозунг превращения империалисти­ческой войны в гражданскую предполагал разъяснение солдатам необходимости повернуть оружие против царского правительства и установить власть трудового народа. Этот лозунг был тесно связан с лозунгом поражения своих буржуазно-помещичьих правительств. Речь не шла о поражении только царского правитель­ства, но о желательности для социал-демократов всех стран поражения «своих» правительств. Неудачи на фронтах вели к ослаблению позиции господствующих классов, увеличивали недовольство, ухудшали положение трудящихся масс и тем самым ускоряли процесс вызревания революционного кризиса. Поскольку ли­деры II Интернационала поддержали собственные правительства в войне, вошли в эти правительства, голосовали за военные кредиты, проповедовали классовый мир на период войны, то большевики поставили вопрос о разрыве со II Интерна­ционалом и создании III Коммунистического Интернационала.

После Февраля 1917 г. очень многое зависело от социалистических пар­тий, представленных в наиболее популярных народных органах – Советах и дру­гих демократических организациях.

Меньшевики вместе с эсерами склонялись к коалиции с кадетами, в мае 1917 г. вошли во Временное правительство. Но это была позиция не всех меньше­виков. Вернувшийся в мае 1917 г. Ю. Мартов стремился не допустить раскола в меньшевизме, но твердо заявил, что меньшевики – интернационалисты решение о вступлении в правительство считают вредным. Мартов видел быстро нарастав­шую радикальность масс, считал, что поддержка Временного правительства об­речет революцию на «топтание на месте». Буржуазные партии будут тормозить радикальные реформы, а это будет дискредитировать их союзников из социали­стических партий, и в качестве ведущей политической силы выдвинутся больше­вики.

Надо сказать, что после Февраля численность социалистических партий возросла. Но об их качественном составе можно судить из письма Ю.О. Мартова в июне 1917 г., где он описывает состав делегатов I Советов: «Из 800 съехав­шихся делегатов 330 - меньшевики. Вместе с около 300 с-рами, они составляют компактное большинство. Но, боже, что это за меньшевики! Солдаты и офицеры, внезапно обращенные в социал-демократов и не смыслящие ни аза в социализме; обыватели, примкнувшие к меньшевикам, как к более умеренной партии, и мно­гие «бывшие» работники, по 10 лет стоявшие в стороне, а теперь вошедшие вновь в движение с психологией каких-нибудь швейцарских провинциальных социали­стов, - все они составляют, вероятно, 2/3 фракции (у с-ров, говорят, еще хуже: много просто вчерашних черносотенцев и антисемитов)». [80.c.35]

Левые меньшевики, в частности Мартов, выдвинули идею создания одно­родного социалистического правительства, единения всех демократических сил. В этом блоке левые меньшевики видели гарантию против раскола демократиче­ских сил, способного довести страну до гражданской войны.

Интересно рассмотреть взгляды Г.В. Плеханова на дальнейшие пути раз­вития революции. Вернувшись в Петроград из эмиграции, где он находился на протяжении 37 лет, Плеханов радовался свержению самодержавия, ощущению свободы. Но одновременно он опасался, что разбушевавшаяся стихия «понесет» страну не туда, куда нужно. Плеханов неоднократно развивал в то время мысль о том, что реальной почвы для перестройки общества на социалистических началах в России нет. Сейчас довольно широко известны его слова, относящиеся к июню 1917 г.: «… Русская история еще не смолола той муки, из которой будет со вре­менем испечен пшеничный пирог социализма …». [23.c.83]. А вот еще одно вы­сказывание Плеханова на ту же тему: «Социалистический строй предполагает, по крайней мере, два непременных условия: 1) высокую степень развития произво­дительных сил (так называемой техники); 2) весьма высокий уровень сознатель­ности в трудящемся населении страны». В России нет ни того, ни другого, и по­тому «толковать об организации социалистического общества в нынешней России значит вдаваться в несомненную и притом крайне вредную утопию».

Плеханов неоднократно цитировал высказывание Энгельса о трагедии ре­волюционеров, вынужденных взять власть тогда, когда движение еще недоста­точно созрело для господства представляемого ими класса. Плеханов считал, что диктатура пролетариата будет возможна лишь тогда, когда наемные рабочие будут составлять большинство населения страны. В противном случае она «не­уместна и опасна», а диктатура нескольких десятков лиц, «диктатура Смольного института» (так представлялась ему победа большевиков) – тем более.

Плеханов считал Февральскую революцию началом новой эпохи в исто­рии русского капитализма. « … Если бы наш рабочий класс захотел стеснять дальнейшее развитие капиталистического способа производства, он тем самым нанес бы жестокий вред, как всей стране, так и своим собственным интересам». [23.c.83.]. Плеханов предлагал урегулировать классовые противоречия в России компромиссным, «английским» путем: рабочим он советовал проявить умерен­ность и сдержанность в своих требованиях, а капиталистам стать на путь прове­дения социальных реформ.

Политическая платформа Плеханова сводилась к следующему: поддержка Временного правительства; коалиция меньшевиков и эсеров с кадетами; осужде­ние корниловщины; война до победы. И, конечно, он резко осуждал большевиков, вплоть до объявления их в пособничестве немцам. Плеханов бросает Ленину упреки в том, что он собирает под свои знамена «разнузданную чернорабочую чернь», строит свои псевдореволюционные планы на неразвитости «дикого, го­лодного пролетариата, и даже сожалеет, что «мягкотелое» Временное правитель­ство не сумело арестовать Ленина.

Логика подсказывает, что Плеханов неизбежно должен был осудить Ок­тябрьскую революцию. Так и произошло. 28 октября он опубликовал «Открытое письмо к Петроградским рабочим», где прямо говорит, что его огорчает переход власти в руки Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов, причем не потому, что он не желал торжества рабочего класса, а наоборот, потому, что очень этого хотел. Он говорил, что рабочий класс еще не может с пользой для себя и для страны взять политическую власть, поскольку составляет меньшинство населения. Рассчитывать на крестьянство тоже не приходится, т.к. крестьянству нужна земля, а в замене капиталистического строя социалистическим оно не нуждается. Больше того, хозяйственная деятельность крестьян, в руки которых перейдет помещичья земля, будет направлена в сторону капитализма, а не социа­лизма». В этом письме Плеханов предрекает гражданскую войну, которая заста­вит отступить далеко назад от позиций, завоеванных в феврале – марте 1917 г.

Сразу после Октябрьского переворота Плеханов говорил: «Большевики продержатся гораздо дольше, чем это кажется их противникам и им самим, они сильнее, чем мы все думаем. Их сила опирается на отсталость наших экономиче­ских отношений и бессознательность пролетариата». Высказывания Плеханова были очень резкими. «Они держатся на народной глупости, а глупость – это база солидная. Она была базой царизма, а теперь большевистской тирании. Больше­визм – это не марксизм … и чтобы держать массы в повиновении, нужна тирания избранных». « … Большевики обещают организовать производство, что совер­шенно неосуществимо теперь. Для этого у пролетариата достаточной техниче­ской и умственной подготовки. Большевики организуют, увы, не производство, а голод. Вы увидите, какой ужас пойдет по русской земле: реки крови, голод, вы­мирание».

В дальнейшем Плеханов осудил такие шаги Советского правительства как роспуск Учредительного собрания и заключение Брестского мира. Однако при­нять участие в борьбе с Советской властью и войти в состав контрреволюцион­ного правительства, как предлагали ему правые эсеры, наотрез отказался.

Объективно надо признать, что в 1917 г. Плеханов был политически оди­нок, он не мог предложить народу программу, соответствующую настроениям и чаяниям масс.

Какую же программу предлагали большевики? Февральская революция застала Ленина и других лидеров большевиков в эмиграции. Информацию они получали из местных газет, но и эти сведения позволили Ленину оценить обста­новку в России. В начале апреля он вместе с другими большевистскими лидерами возвращается в Россию. Прямо на Финляндском вокзале, с броневика 3 апреля 1917 г. он обратился к рабочим, солдатам и матросам с призывом начать борьбу за социалистическую революцию, за власть Советов.

Анализируя сложившуюся обстановку в стране, Ленин видит, что ни одна из узловых проблем Временным правительством не решается. Следовательно, единственная возможность разрубить этот узел противоречий – это совершить новую революцию, которая отдаст всю полноту власти в руки трудящихся. При­чем, совершить революцию в период с апреля по 3-4 июля 1917 г. можно было мирным путем, пока существовало двоевластие в стране.

Ленин пришел к выводу, что всю работу надо сосредоточить на разобла­чении сущности и деятельности Временного правительства и ошибочности так­тики Совета, поддерживающего это правительство. Он выдвигает лозунги «Ника­кой поддержки Временному правительству» и «Вся власть Советам!». Ленин призывал разъяснять массам империалистический характер Временного прави­тельства, разоблачать лживость его обещаний; объяснять народу ошибочную тактику Совета в поддержке Временного правительства и необходимость измене­ния характера деятельности Совета. По сути оба эти лозунга призывали к ликви­дации двоевластия и сосредоточения всей полноты власти в руках Советов.

В решении аграрного вопроса речь шла о национализации всей земли, пе­редачи ее в распоряжение местных Советов батрацких и крестьянских депутатов и создание под их контролем образцовых хозяйств из крупных помещичьих име­ний. Большевики призывали крестьян не ждать, захватывать земли и передавать их в руки крестьянских комитетов.

Ленин призывал также к ликвидации частных банков, созданию единого банка и контролю его со стороны Советов. А также осуществлять контроль про­изводства и распределения продуктов.

Свою точку зрения имели большевики и на войну. Они считали, что ха­рактер войны после Февральской революции не изменился. Она по-прежнему осталась империалистической, захватнической. И солдаты защищают в этой войне не интересы революции и ее завоевания, а интересы капиталистов. Защи­щать же интересы революции рабочие и крестьяне будут тогда, когда возьмут власть в свои руки. Большевики считали, что закончить войну заключением спра­ведливого, демократического мира Временное правительство не сможет, для этого нужно, чтобы власть перешла в руки трудящихся.

После Корниловского мятежа, в подавлении которого объединились все демократические силы столицы, появилась возможность создания коалиционного правительства из всех социалистических партий, ответственного перед Советом. Большевики даже заявили, что они не будут претендовать на власть. Но эта воз­можность не была реализована. Лидеры правых эсеров и меньшевиков высказа­лись за поддержку Временного правительства, как демократической силы. Боль­шевики сразу отказались от своего предложения. И Ленин ставит перед партией большевиков задачу практической подготовки вооруженного восстания. В ночь с 25 на 26 октября 1917 г. власть перешла в руки большевистской партии.

Какую же политику проводили большевики и меньшевики после Октябрь­ского переворота?

Большевики прибыли на съезд (и составили его большинство) с целью провозгласить передачу власти в руки съезда Советов, и это решение уже было подкреплено действиями революционных отрядов, которые уже были готовы к штурму Зимнего дворца. Их поддерживали меньшевики – интернационалисты и левое крыло партии эсеров.

Правые меньшевики не принимали действия большевиков, они считали, что произошел вооруженный переворот, который не опирается на волю большин­ства народа, что приведет только к гражданской войне. На II съезде Советов они настаивали на образовании власти, опирающейся на все слои демократии, вклю­чая и Временное правительство.

О мирном разрешении создавшегося кризиса от имени меньшевиков - ин­тернационалистов говорил Ю.О. Мартов. Относительно мирного разрешения кризиса не возражали и большевики. Но до практических шагов дело не дошло. Идея переговоров с Временным правительством вызывала неприятие большин­ства делегатов II съезда Советов. Правые меньшевики посчитали Октябрь солдат­ским бунтом и покинули съезд, отказываясь нести ответственность за действия большевиков.

Отношение левых меньшевиков, в частности, Мартова к Октябрю не было столь однозначным. В 1917 г. Мартов рассматривал Октябрьскую революцию как катастрофу, хотя признавал ее неотвратимой, учитывая, что за партией больше­виков шла преобладающая часть рабочего класса. Выступая на экстренном съезде партии меньшевиков в конце ноября 1917 г., он говорил: «Месяц, прошедший со дня большевистского переворота, достаточный срок, чтобы убедить каждого в том, что события этого рода ни в коем случае не являются исторической случай­ностью, что они являются продуктом предыдущего хода общественного разви­тия». [38.c.72]. И позднее в письме к Аксельроду Мартов писал, что они не счи­тают возможным реставрировать старый коалиционный режим. Они не игнори­руют корней большевизма в русском пролетариате и потому отказываются орга­низовывать гражданскую войну против него.

Лишь двумя годами позже Мартов (в немалой степени под влиянием ак­тивизации европейского революционного движения) сделал вывод, что всякая национальная революция, порожденная мировой войной, обладает антиимпериа­листической направленностью и неизбежно передаст государственную власть в руки пролетариата – одного или в союзе с другими классами, тем самым, отойдя от прежней стратегической линии.

В сентябре 1920 г., будучи уже в Германии, когда было ясно, что в Россию возврата нет, Мартов в речи на съезде независимых социал-демократов Германии заявлял: «Русская революция должна быть с удесятеренной энергией защищаема против международного империализма и русской контрреволюции, независимо от того, какую оценку дает пролетариат правильности политики большевиков с социалистической точки зрения». [65.c.11].

Мартов считал, что необходима «откровенная пролетарская критика тех внутренних противоречий и слабостей русской революции, без преодоления ко­торых она неминуемо погибнет от внутреннего бессилия». Он ставил большеви­кам в вину подавление свободы партии и свободы независимой мысли. «Для меня, - писал Мартов, - социализм всегда означал не отрицание индивидуальной свободы и индивидуальности, но напротив, их высшее воплощение». Мартова страшил «квазисоциализм», «окопно – казарменный социализм, основанный даже не на культе «мозолистого кулака, а просто кулака».

После Октябрьской революции партия меньшевиков долгое время не имела какой – либо заранее выработанной, планомерной стратегии. ЦК РСДРП полагал, что большевики, осознав неудачу предпринятого социалистического эксперимента, отступят и будут стремиться к соглашению с другими партиями. Но и по этому вопросу среди меньшевистского руководства не было единства. Правое крыло во главе с А.Н. Потресовым считало допустимым объединение против большевиков с любыми силами, не исключая и вооруженных методов борьбы. Но останавливала поддержка значительной частью трудящихся Октябрь­ского переворота. На партию меньшевиков произвело наиболее сильное впечат­ление отсутствие серьезного и массового сопротивления «захвату власти» боль­шевиками. Однако правое крыло настаивало на своем, и его представители 1 ноября 1917 г. вышли из состава ЦК РСДРП.

В отличие от «правых», Мартов видел шанс спасения революции в созда­нии единой революционной власти: от народных социалистов до большевиков. Возражая оппонентам, Мартов подчеркивал, что правительство без большевиков – иллюзия, поскольку за ними идут массы и значительная часть рабочего класса.

После Октября меньшевики пережили почти катастрофические для них результаты выборов в Учредительное собрание. За них проголосовало всего 2,3% избирателей, больше половины которых проживало в Закавказье. В Учредитель­ном собрании они получили всего 17 мандатов… Но организованного сопротив­ления и попыток защитить Учредительное собрание в январе 1918 г. они не пред­приняли. По всей видимости, в их среде возобладала точка зрения Церетели: лучше уж Учредительному собранию тихо скончаться, нежели развязать своим выступлением гражданскую войну.[50.c.391].

В начале 1918 г. левоцентристское руководство партии меньшевиков, из­влекая уроки из предыдущих поражений, возвратилось к поискам главной соци­альной опоры в рабочем классе, к активизации деятельности в пролетарской среде. Партия меньшевиков разворачивала деятельность в условиях серьезной потери политического авторитета, хотя в первой половине 1918 г. число ее сто­ронников не только не сократилось, а в некоторых районах (Петроград, Тула, Брянск, Сормово, Юг Украины и др.) даже возросло. Оживление меньшевистских организаций объяснялось в первую очередь резким ухудшением продовольствен­ной ситуации в городах (особенно в Петрограде), усилением безработицы, новым обострением топливного кризиса, резким упадком промышленности и прогресси­рующим развалом транспорта, ошибками и злоупотреблениями центральных и местных органов власти и их отдельных работников и недовольством народа такой политикой большевиков.

У меньшевиков возникает идея создать параллельно Советам, где власть принадлежала большевикам, Собрания уполномоченных от фабрик и заводов. Такие собрания проходили в Петрограде, Москве, Туле, Харькове, Самаре, Екате­ринославле. Среди делегатов высок был процент беспартийных. В частности, собрание уполномоченных фабрик и заводов Петрограда 13 марта 1918 г. осудило роспуск Учредительного собрания, заключение «похабного» Брестского мира, объявило советскую власть неспособной противостоять наступлению голода, разрушению промышленности и расстройству финансов, обвинили большевиков в развязывании гражданской войны. В декларации говорилось об отставке Совета Народных комиссаров, немедленном созыве Учредительного собрания и передаче ему всей власти.

Однако сами меньшевики признавали, что движение уполномоченных прививалось главным образом там, где создавалось наиболее трудное экономиче­ское положение, либо имели место серьезные ошибки Советской власти. Харак­терно, что и органы власти первоначально не видели в новом движении серьезной опасности, воздерживались от применения к его участникам репрессивных мер.

Но размах движения ширился. К концу мая 1918 г. меньшевистским поли­тикам казалось, что оно охватит всю страну и «опрокинет» Советскую власть. ЦК РСДРП призвал к созыву всероссийской конференции рабочих представителей. Партия меньшевиков активизировала деятельность в Советах, в роли непримири­мой оппозиции большевистскому режиму. Поэтому не случайно органы совет­ской власти с лета 1918 г. принимают решительные меры по пресечению деятель­ности собраний «уполномоченных фабрик и заводов». 14 июня из состава ВЦИК были исключены представители меньшевиков и эсеров (правых и центра). Были ликвидированы их фракции в местных Советах. Их нелепо обвиняли в содействии белочехам, белогвардейцам и интервентам.

Официальный меньшевизм был противником интервенции и гражданской войны против советской власти. Однако фактически ЦК меньшевиков пытался занять «среднюю» позицию между большевиками и членами распущенного Уч­редительного собрания, активно способствующих усилению реакции.

Мартов приветствовал окончание гражданской войны, наступление мира, с которым связывал свои старые надежды на прекращение террора, возрождение демократизма и установление нормальных экономических связей с внешним миром. Однако вскоре наступило разочарование. Участились репрессии против меньшевиков. Сам Мартов фактически с 1918 по 1920 гг. находился на полуле­гальном положении. В конце сентября 1920 г. Ю.О. Мартов легально выехал в Германию на съезд Независимой социал-демократической партии Германии, будучи тяжело больным туберкулезом.

С началом НЭПа у меньшевиков появилась надежда, что он откроет воз­можности сотрудничества с большевиками в условиях плюрализма. Кстати, сама идея новой экономической политики принадлежала меньшевикам. И большевики первоначально не скрывали, что позаимствовали у них основные положения этой политики. Но помимо либерализации экономики, меньшевики предлагали либе­рализацию политической сферы, с чем большевики согласиться не могли. В итоге короткая весна демократии, проявившаяся во взрыве экономической и культур­ной жизни, так и не затронула политику.

12-я Всероссийская конференция РКП(б) (август 1922 г.) расставила по­следние точки над i. Социал-демократические партии открыто и громогласно объявлялись антисоветскими и ставились вне закона. Продолжались репрессии, число сосланных социалистов превышало 1,5 тыс. человек. Голодовка, объявлен­ная в январе 1922 г. меньшевиками, сидевшими в Бутырской тюрьме, получила международный резонанс. Они были выпущены, одни уехали за границу, другие получили возможность поселиться в губернских городах по своему выбору.

Надо сказать, что, закрывая меньшевистские газеты, изгоняя меньшевиков из Советов, проводя аресты, большевики охотно предоставляли меньшевикам посты в промышленности и экономике. Много меньшевиков работало в аппарате ВСНХ, в министерствах, издательствах, в академической сфере. Единственное, что требовалось взамен – не заниматься политикой. Не чинилось препятствий (при солидных поручительствах) вступлению бывших меньшевиков и эсеров в РКП(б). [38.c.29]. Те, кто отрекался от своей партии и партийной идеологии, ос­тавлялись в покое, и некоторые «дотянули» до грандиозных чисток 30-х годов.

Политически меньшевики потерпели крах. Тактика и лозунги большеви­ков в революции оказались более действенными. Но до последних дней жизни Мартова не покидали мрачные предчувствия последствий политической монопо­лии в России. Мартов умер 4 апреля 1923 г. На могиле его поставили скромное надгробие с надписью: «Юлий Мартов – борец за освобождение рабочего класса». О кончине Мартова в советской прессе, в газете «Правда» от 5 апреля 1923 г. была дана информация следующего содержания: «По полученным в по­следнюю минуту сведениям из Берлина, умер вождь российского соглашатель­ства Л. Мартов. Будучи лично глубоко искренним человеком, субъективно убеж­денным в правоте своей позиции, и следовательно, нашим честным противником, Л. Мартов играл в нашей революции объективно вреднейшую роль. Вся расхля­банность, шатания, беспринципность, практическая беспомощность и контр - революционность буржуазии нашли в Л. Мартове свое наиболее полное выраже­ние. Именно поэтому этот талантливый человек оказался по ту сторону барри­кады, а затем и вовсе не у дел. В этом смысле Мартов был поистине трагической фигурой: он умер вместе с меньшевизмом в полном одиночестве, как раз тогда, когда пролетариат проламывает ворота в социалистическое будущее человече­ства». [65.c.11].

Безудержная травля меньшевиков началась уже после смерти Ленина. При помощи «Краткого курса ВКП(б)» шло «вымывание» меньшевиков из истории. Характерно, что глумление над меньшевиками шло параллельно с шельмованием русского интеллигента. Неудивительно, что в восприятии обывателя облики ин­теллигента и меньшевика как бы слились воедино. Атрибуты этой карикатуры хорошо известны: козлиная бородка, пенсне, шляпа, картавый фальцет, худая шея – полная противоположность мускулистому, пышущему энергией и оптимизмом большевику.

Раскол российской социал-демократии нанес неисчислимый вред интере­сам трудящихся. Фактически весь ХХ век прошел под знаком этой беды. В итоге после Октябрьской революции в России сложилась однопартийная политическая система. После разгона Учредительного собрания внутренняя политика больше­вистского правительства ожесточилась: февраль 1918 г. – введено право внесу­дебной репрессии; к августу были закрыты буржуазные и правосоциалистические газеты, в июне запрещены партии правых эсеров и центра, партия меньшевиков; июль – подавлено выступление левых эсеров. Так начинала устанавливаться од­нопартийность с неминуемым единомыслием. Шел процесс полного перехода власти в руки РКП(б) и ее руководящих органов.

Ликвидировав политических оппонентов, большевики нарушили древнюю мудрость: «возлюби не хвалящих, а хулящих тебя». Отсутствие консолидации социалистических сил страны, более того, с июня 1918 г. их открытая военная конфронтация – одна из главных трагедий той поры, имевших далекие последст­вия.

Более того, переименование партии из РСДРП(б) в РКП(б) в марте 1918 г. означало полный разрыв с мировым социалистическим движением, который че­рез год завершился созданием Коминтерна. Это было время превращения правя­щей партии в воюющую, военизированную организацию. Это была пора, когда, по характеристике Н.А. Бердяева, Ленин «делал нечеловеческие усилия», чтобы остановить «хаотический распад России, остановить деспотическим, тираниче­ским путем».

Отказ от реформы политической системы усугубил худшие стороны и проявления системы, возникшей в пору «военного коммунизма». Их консервация послужила затем питательной средой формирования сталинского тоталитаризма.

Партия социалистов – революционеров (эсеров)

Самой крупной и влиятельной из непролетарских партий была партия со­циалистов – революционеров (эсеров), созданная в 1902 г. История возникнове­ния партии эсеров связана с движением народничества. В 1881 г., после разгрома «Народной воли», часть бывших народовольцев вошла в состав нескольких под­польных групп. С 1891 по 1900 гг. большинство подпольных лево-народнических кружков и групп принимает название «социалистов-революционеров». Первой организацией, принявшей такое наименование, была швейцарская эмигрантская группа русских народников во главе с Х. Житловским.

Главную роль в создании партии эсеров и разработке ее программы сыг­рали «Северный союз социалистов-революционеров», Южная партия социали­стов-революционеров», «Рабочая партия политического освобождения России» и «Аграрно-социалистическая лига».

В программах этих групп видна эволюция взглядов будущих эсеров. Вна­чале прослеживается опора на интеллигенцию, затеи осознание ведущей роли рабочего класса. Даже те группы, которые опирались на крестьянство, затем ви­дели его расслоение. И в отношении крестьянства высказывалась только одна мера – дополнительная прирезка земли к крестьянским наделам.

Многие эсеровские группы в 90-е годы XIX в. отрицательно относились к практическому применению индивидуального террора. И пересмотр этих взгля­дов во многом произошел под влиянием марксизма.

Но отход от народнического мировоззрения у эсеров продолжался не­долго. Уже в 1901 г. они решили главное внимание сосредоточить на распростра­нении социалистических идей среди крестьян. Причиной были первые крупные крестьянские волнения. Эсеры пришли к выводу, что рано разочаровались в кре­стьянстве как самом революционном классе.

Одним из первых эсеров, уже в 90-х годах начавший работу среди кре­стьян, был Виктор Михайлович Чернов, один из будущих лидеров партии социа­листов-революционеров. Отец его, выходец из крестьянской семьи, в недалеком прошлом крепостной, стараниями родителей получил образование, стал уездным казначеем, дослужился до чина коллежского советника и ордена Святого Влади­мира, что дало ему право на личное дворянство. Отец оказал определенное влия­ние на взгляды сына, неоднократно высказывая мысли о том, что вся земля рано или поздно должна отойти от помещиков к крестьянам.