Приложение II. Философия О. Шпенглера и ее эволюция

Тема кризиса развития общества - одна из важнейших в со­временных философско-исторических исследованиях. XX век отмечен многочисленными социальными потрясениями, по­стоянными военными конфликтами (включая две мировые войны), нарастающей опасностью экологической катастрофы, оставшейся от времен «холодной войны» боязнью мировой ядерной войны, ощущением «хрупкости» Земли и человече­ской цивилизации.

Осознавая сложность положения современного общества, часть западных философов восприняла ее как приближаю­щийся Апокалипсис. Смысл мировой истории для них сводил­ся к идее отрицания возможности прогресса; движение исто­рии казалось бесцельным движением по кругу.

Особенно сильным ощущением кризиса становилось в пе­риоды таких общественных потрясений, как революции и ми­ровые войны. Первым, кто сумел это теоретически «зафик­сировать», был Освальд Шпенглер, исторический пессимизм которого стал определяющим для многих философско-исторических концепций. В ряду «концептуальных пессими­стов» Шпенглер занимает особое место. Он наиболее четко сформулировал идею «заката» западной культуры в контексте общей картины развития истории как естественного процесса. Вместе с тем концепция круговорота культур, разработанная Шпенглером, как никакая другая концепция этого направле­ния, способствовала становлению и развитию философии ис­тории и культурологии XX в.

Концепция философии истории Шпенглера¹ отражает про­тиворечия его мировосприятия, сформировавшегося в относи­тельно спокойный период конца XIX в., не «расколотого» экономическими и военными кризисами начала нового столе­тия. Не случайно она сориентирована в «золотое прошлое».

¹ В разделе использованы материалы, изданные на немецком языке и переведенные автором данной главы учебного пособия.

Идеи Шпенглера способствовали оформлению идеологии национал-социализма; они были использованы в политиче­ских концепциях неоконсерваторов ФРГ в послевоенную эпо­ху при формировании идеологии «Объединенной Европы» и Общего Европейского дома; Шпенглер стоял у истоков теории «Запад-Восток», трактуемой впоследствии как противостояние социальных систем и военных блоков.

1. Освальд Шпенглер и «Закат Европы» -проснуться знаменитым

Социально-политическая и экономическая ситуация в Герма­нии (1900 - 1914)

Европейские страны вступили в XX в. вполне уверенно: экономика была на подъеме, промышленность развивалась. Европа жила без войн уже тридцать лет. Мирные договоры о сферах влия­ния и высокая экономическая конъ­юнктура, казалось, знаменуют эру про­цветания капитализма. Но 1900 г. принес мировой экономический кризис, силь­нее всего затронувший Германию. Он подтолкнул концентра­цию производства и финансового капитала. Европа вступила в стадию империализма, сопровождавшееся новым переделом мира. Наиболее агрессивным был германский империализм, идеология и политика которого испытывала сильное влияние пруссачества, с присущей ему воинственностью, идущей от тевтонской идеи «грубая сила - источник права», милитариз­мом и реакционностью. По словам Мирабо, «война - единст­венное национальное ремесло Пруссии». Летописец Фридри­ха II Бернгорст писал, что Пруссия не государство, а «армейская квартира». После объединения Германии Пруссия заняла в ней господствующее положение. Государственный строй Германской империи можно охарактеризовать как по­лицейский, военный деспотизм с украшениями в виде парламен­та. В начале XX века германский империализм уже потрясал в Европе «бронированным кулаком». Генерал Людендорф призывал к тотальной войне. Обострились конфликты между Германией, Англией и Францией из-за колоний. Начались локальные вооруженные столкновения (Китай, Африка), в 1911 году разразился Агадирский кризис. Шпенглер увидел в этих процессах «закат» старой мирной «вильгельмовской эры»

в Европе. Начавшаяся вскоре I мировая война усугубила ощущение катастрофы. Шпенглер раньше многих почувство­вал кризисное состояние Европы и раньше всех провозгласил необходимость спасения старого европейского порядка.

От школьного учителя до духовного пророка Германии

Освальд Шпенглер родился в 1880 г. в семье мелкого почтового чиновника в Бланкенбурге на Граце. Учился в уни­верситетах Галле, Мюнхена и Берлина, где изучал математику и естественные науки. Его докторская диссертация бы­ла посвящена метафизической концеп­ции философии Гераклита. После завершения образования Шпенглер получает право преподавать естествознание, математику, историю и язык. В 1909 - 1911 гг. он преподает в гимназии. Полученное им на­следство позволяет уйти в отставку и заняться тем, в чем он видел свое призвание. Шпенглер набрасывает план и делает черновые записи к задуманному труду «Либеральное и консер­вативное», позднее озаглавленному «Закат Европы» (1918). Сформулированная в нем идея гибели западной культуры пара­доксальным образом утешила и объединила солдат, возвра­щающихся с фронта, интеллигенцию, мелкую и среднюю бур­жуазию, не воевавшую молодежь и т. п. Книга имела в Германии шумный успех, автор выступает с публичными лек­циями, которые он читает перед самыми различными аудито­риями. Шпенглер знакомится с такими крупными политиче­скими фигурами, как Г. Штрассер и Людендорф, промышлен­никами типа Г. Стинеса и П. Рейша, учеными Фробениусом и Э. Майером. Тогда же, вероятно, состоялось знакомство Шпенглера с Э. Ферстер-Ницше, сестрой Ф. Ницше и распо­рядительницей его архива, фигурой очень известной в окру­жении А. Шикльгрубера (более известного как Гитлер). С 1925 г. он внезапно теряет интерес к политике и вновь сосре­дотачивается на философии. К этому периоду относятся «Первовопросы» - незавершенная работа и множество мелких статей на философско-исторические темы, в которых Шпенг­лер выдвигает ряд предположений, впоследствии подтвердив­шихся документально.

С 1930 года, напуганный ростом могущества «организации безработных для уклонения от работы» (так он называл НСДАП), Шпенглер вновь пытается вернуться в политику,

которая оканчивается для него трагически. Вышедшая в свет книга «Германия в опасности» (опубликована под названием «Годы решений») и сам автор подверглись резкой критике и преследованиям со стороны властей. Умер Шпенглер в 1936 г. в Мюнхене. Некоторые зарубежные исследователи его творче­ства утверждают, что смерть не была естественной.

Открытие принципиально новой философии истории

Сегодня нам трудно представить себе тот взрыв популярности, который об­рушился на Шпенглера после выхода из печати «Заката Европы», в котором еще в 1914 г. ярко и убедительно была предсказана катастрофа, которая долж­на настигнуть и победителей, и побеж­денных. Книгу называли «духовным наркотиком», «философским шляге­ром», и в течение короткого промежут­ка времени она была переиздана более двадцати раз.

«Закат Европы» состоит из двух томов, однако более из­вестен первый том. Именно в нем провозглашается открытие принципиально новой философии - «морфологии»; излагается оригинальный герменевтический метод, позволяющий интуитивно постигать феномены уже умерших культур, рассматривающий неизбежность гибели западной культуры столь же естественно, как появление и смерть любого живого организма.

«Новая философия», разрабатываемая Шпенглером, должна была стать заменой науки, во-первых, потому, что средства научного познания не способны отобразить всей полноты и многообразия жизни, схематизация действительности убивает саму действительность; во-вторых, наука, как способ овладе­ния действительностью, не соответствует характеру европей­ской культуры и основной ее черте - историзму.

Шпенглер полагал, что исторический подход к действи­тельности позволит наиболее полно воспроизвести как про­шлое, так и настоящее. Он отвергал оценочный взгляд на ис­торию, при котором средние века рассматривались как нечто мрачное и несовершенное, как подготовка к нашей, высокой истории. Утверждалось, что каждый исторический период са­модостаточен и самоценен. Шпенглер не считал, что европей­ская культура занимает центральное место в мировой истории, и отводил ей подобающее место среди прочих культур.

Шпенглерова история - процесс случайного зарождения, расцвета и умирания культур. Культур в истории Шпенглер насчитывал восемь. Семь из них уже умерло: египетская, ки­тайская, майя, индийская, вавилонская, аполлоновская (греко-римская), магическая (арабо-византийская). Восьмая -фаустовская (западный мир) культура ныне приближается к своему закату, а еще одна девятая, русская, только нарождается.

Культура - это организм уникальный, обладающий жесткой сквозной структурой, абсолютно замкнутый, как лейбницева монада. Подобная замкнутость, по мысли Шпенглера, дает основание утверждать, что не существует единой линии разви­тия и каждая умершая культура не может быть понята другими культурами, так же как и существующие - друг друга.

Шпенглер определял срок жизни организма-культуры в 1200 - 1500 лет, в течение которого она проходит все стадии своего развития. По мере взросления культура, подобно любо­му живому организму, окостеневает, пропадает гибкость ее членов: культура перерождается в цивилизацию. Цивилиза­ция - закономерный процесс, естественный результат развития культуры, показатель ее старения. Цивилизацию характеризует обездушивание феноменов культуры, исчезновение непосред­ственности и свежести жизни, ее интеллектуализация. Шпенг­лер называл это переходом от творчества к спорту, от литера­туры к варьете и от героев к инженерам, словом, механизацией живого. Западный мир достиг своей роковой черты в XIX в.

Основанием для выделения целостного организма-культуры стало уникальное и специфичное восприятие каждой культурой пространства. Это восприятие определяет все остальные фе­номены в рамках одной культуры, начиная от парковой архи­тектуры до математических открытий и техники масляной живописи. Например, аполлоновская культура не знала поня­тия «дали», поэтому в ней отсутствовали интерес к истории, голубой цвет, сумерки, образ старости, иррациональное чис­ло, хроники. Совершенно противоположна ей фаустовская культура, в которой бурно развивается археология, присутст­вуют полутона, бесконечные сумерки, иррациональные и бесконечно малые числа, музыкальный и поэтический кон­трапункт, исторические хроники и искусственные парковые развалины.

Только подобное видение истории, утверждал Шпенглер, правильно и требует новой исторической методологии, на-

званной им «морфологией», которая изучает структуру орга­низмов-культур и опирается на интуицию. Ее Шпенглер на­звал художественным портретированием, использующим ана­логию и гомологию.

При таком подходе история предстает как «организм стро­гого строения», и «будущее не является бесформенным и не­определенным». Шпенглер направлял свои усилия на создание «портретов» равноценных культур и стремился избежать оцен­ки любой из них как культуры, ничем не участвовавшей в ми­ровой истории. Шпенглер заменил, как он сам говорил, Птоломееву схему европоцентристской истории (Древний мир -Средние века - Новое время) Коперниковской, согласно кото­рой все восемь культур рассматриваются как меняющиеся проявления единой жизни и ни одна из них не занимает пре­имущественного положения. Полицентризм исторического про­цесса - одна из важнейших идей Шпенглера, которую он, од­нако, никоим образом не обосновал. Увлекшись логикой истории, Шпенглер сам оказывается в силках опровергаемого им европоцентризма: замкнутые культуры размыкаются на последней стадии своего развития - стадии цивилизации, чер­ты которой во всех культурах одни и те же. Более того, умер­шие и, казалось, замершие навсегда в таинственном молчании и не могущие быть понятыми культуры былых времен вдруг оживают под пером Шпенглера. История становится уникаль­ным занятием «харизматического» одиночки.

Эволюция политических взглядов Шпенглера

Работа «Прусская идея и социализм»

ознаменовала начало второго периода творчества Шпенглера. Нельзя сказать, что по мере появления новых работ происходило слишком явное измене­ние взглядов автора «Заката Европы». Многие идеи Шпенглера о фюрерстве, элите, прусском со­циализме, власти силы, праве Германии на чужие земли уже прозвучали в «Закате Европы». «Наследие Шпенглера явст­венно распадается на слои, чрезвычайно разнящиеся по мыс­лительной фактуре, ценности и значимости... Но и единое, замкнутое в себе сочинение («Закат Европы»)... при ближай­шем рассмотрении расслаивается на эксперимент историче­ского прогнозирования, на политическую теорию тоталитари­стского толка и на философию культуры в собственном

смысле (темперамент автора дает всем этим уровням интимное эмоциональное единство, но сообщить обязательную логиче­скую связь он не может)», - отмечает С.С. Аверинцев.

Эволюция идей Шпенглера была обусловлена предчувстви­ем новой мировой войны, которую, как он полагал, западная цивилизация не переживет. Поражение Германии в первой мировой войне, события, приведшие к Ноябрьской революции и Веймарской республике, ускорили изменение взглядов Шпенглера. Этому способствовала и противоречивость, зало­женная в его философии: с одной стороны, его умение зафик­сировать кризисное состояние культуры XX в., причины гибе­ли цивилизованной Германии; с другой - «либеральный национализм» XIX в. и желание вернуться в «докризисные времена» (проявились очевидные симпатии к временам Бис­марка и Генриха Льва).

«Прусская идея и социализм» была не первым произведе­нием Шпенглера, в котором он излагал свое отношение к по­литике и формулировал политическую доктрину. Основы по­литического тоталитаризма он заложил уже в «Закате Европы». Другое дело, что «Прусскую идею» отличает кон­кретность и определенность политических рецептов. В первом томе «Заката» Шпенглер наметил основы политического тота­литаризма, обозначавшего «политику» и «политическое» как наиболее сущностные феномены фаустовской культуры. Одна­ко здесь еще отсутствует политическая доктрина тотальной войны, политика еще не является главной и к ней не сводимы все прочие феномены культуры, как Шпенглер сделает во вто­ром томе «Заката».

Тотальность политики предстает как разновидность воли к власти, этого главного принципа западной фаустовской куль­туры. В науке воля к власти проявляется как закон, способ ов­ладения миром; в социальной теории - революция как способ овладения обществом; в технике • машины, овладевающие временем и пространством; в этике - это стремление к пере­оценке ценностей; в литературе - главный герой почти всегда захватчик.

При такой интерпретации все политические феномены эк­вивалентны «воле к власти». Характеризуя социализм, Шпенг­лер пишет: «Цель его (социализма) совершенно империалистическая: благоденствие в экспансивном смысле, но не больных людей, а жизнедеятельных, которым стремятся дать свободу действий вопреки сопротивлению». В «Закате Евро-

пы» Шпенглер уже ведет речь о различии форм социализма: социализма истинного, прусского, прообразом которого является эпоха Фридриха Вильгельма I; и неистинного, марксистского, истощившего свои возможности в конце XIX в.

Шпенглер не ограничивается простой декларацией смерти Марксова социализма и выдвижением альтернативной моде­ли - прусского социализма. То есть сначала надо переустроить человека (Шпенглер пользуется немецким словом, которое одновременно переводится и как воспитание, и как дисцип­лина), а не общество, т. к. социализм XX в. не может и не должен решать социальные вопросы, его основа - этика эгои­ста. «Социализм - вопреки внешним иллюзиям - отнюдь не система милосердия, гуманности, мира и заботы, а система воли к власти». Но Шпенглер понимает, что «ограничение» марксизма рамками XIX в. не может лишить его привлека­тельности в 20-х гг. XX в. Поэтому О. Шпенглер не отвергает его, а предлагает другой, «истинный», соответствующий XX в.: «...мы все бессознательные социалисты. Мы носим его в себе как жизнечувствование, хотим мы этого или не хотим, и даже сопротивление ему носит его форму».¹

С 1918 г. Шпенглер начал работать над вторым томом «Заката Европы», намереваясь продолжить разработку концеп­ции мировой истории. Но революция в Германии, последо­вавшая за революцией в России, катастрофическое для Герма­нии окончание Первой мировой войны заставили Шпенглера обратиться к проблемам, по его мнению, более насущным. Он бросает высокое «философствование» и очень быстро выпус­кает «Прусскую идею и социализм».

2. От «морфологии» культуры к проблемам переустройства мира

«Ни одна культура не властна сама выбирать путь и обличие своей философии, но здесь в первый раз культура может преду­смотреть, какой путь для нее избран судьбой», утверждал в «Закате Европы» Шпенглер, сам опровергая свой тезис о не­умолимости хода исторического развития, неминуемости и неотвратимости судьбы. Шпенглер пытается обосновать идею возможности удержать Германию или даже всю Европу на краю исторической гибели, продлить и облегчить агонию За-

¹ Шпенглер О. Закат Европы. М., 1923, т. 1, с. 2.

пада, предотвратить, пусть на какое-то время, ее гибель. Это должен совершить умный вождь, вдохновленный харизматиче­ским историком. Шпенглер с надеждой полагает, что хотя «до Гете мы, немцы, больше никогда не дойдем, но можем дойти до Цезаря». Это высказывание более других демонстрирует стремления самого Шпенглера быть не просто заоблачным философом, а оказаться тем самым харизматическим истори­ком, который воспитает харизматического вождя, способного перекраивать историю и, одновременно, географию, создавая новую политическую карту мира.

«Прусская идея» переполнена характеристиками типа: «Вслед за революцией глупости последовала революция по­шлости. Это снова был не народ, и даже не обученная социа­лизму масса; негодный сброд во главе с отбросами интелли­генции был тем элементом, который вступил в бой. Истинный социализм, проявившийся в августе 1914 г., здесь был предан, в то время как он сражался в последней схватке на фронте...» «Здесь - впервые! - отделились друг от друга марксизм и со­циализм, классовая теория и народный инстинкт».¹ «Истинная революция - это революция всего народа, единый вскрик, единое прикосновение руки, единый гнев, единая цель».² По­сле Ноябрьской революции в Германии Шпенглера охватыва­ют чувства растерянности, стыда и ужаса.

«Прусская идея и социализм» -первое «неморфо­логическое» произведение Шпенглера

Шпенглер расценил поражение Герма­нии в первой мировой войне как ре­зультат предательства в тылу, а приход к власти социалистов типа Эберта и Носке еще больше усилили депрессию Шпенглера. Внимание и пиетет, с ко­торым относились к его мнению поли­тические деятели Германии, навели его на мысль о возможности создания по­собия для политических вождей. Оно должно способствовать выходу Германии из сущест­вующего политического кризиса и возрождению ее экономи­ки. Шпенглер ставит цель - объединить консервативные силы Германии для ее спасения от повторения судьбы России. С осозна­нием своей цели он пишет «Прусскую идею и социализм».

¹ Шпенглер О. Прусская идея и социализм, б.г. С. Ефрон. Берлин, с. 19.

² Шпенглер О. Указ. соч., с. 20.

Отныне все прусское провозглашается вершиной историче­ского развития и потому должно существовать вечно. Устра­няется всякое упоминание об историзме - история кончилась на Пруссии. Шпенглер не скрывает своего презрения к лю­бым формам либерализма и буржуазного демократизма. Внут­ри единой фаустовской культуры проводится «естественная» дифференциация по национально-государственным призна­кам, и если еще признается общность европейцев, то только при обязательности главенства германца, как вершины фау­стовской культуры. Проблема бережного портретирования великих культур не просто трансформируется в проблему выживания западной цивилизации, но гарантом такой циви­лизации провозглашается разрешение «судьбы Германии для всего мира».

Роль спасителей культуры «Прусская идея и социализм» возлагает исключительно на немцев, с их особым психологи­ческим складом, для которого исходным является «единая структура духа и тела». Эти психологические особенности были воссозданы в прусской социалистической этике для целе­направленного воспитания народа. Именно поэтому, отчасти, верны слова Шпенглера, что первым социалистом следует считать Фридриха Вильгельма I, много сделавшего для воспи­тания «прусского духа», социализма у чиновников любого ранга, способных ориентироваться «между велением и по­слушанием».

«Политика в высшем смысле есть жизнь, а жизнь есть по­литика» - это очень важное для Шпенглера признание, тайная страсть с юных лет, сокровенная мечта об участии в перекрой­ке мировых географических границ. Роль великого духовного лидера «консервативной революции» была доверена ему поли­тико-промышленной элитой Германии сразу после выхода «Прусской идеи и социализма». После выхода «Заката» Шпенглер испытывал сложные, противоречивые чувства: он гордился своим пророческим даром и в то же время тосковал, что пророчества оправдываются в полном объеме: конец Гер­мании, казалось ему, наступает. Шпенглер разъезжает по стране с многочисленными докладами и выступлениями, те­мой которых всегда было возрождение Германии. Всех нем­цев, независимо от их социальной принадлежности, объединя­ет общая судьба отечества, поэтому и усилия должны приложить все. А поскольку основное и лучшее качество нем­цев - чувство долга, то и апеллировать надлежит к нему.

Период бурного расцвета политико-пророческого дара Шпенглера связан с его выходом из добровольного затворни­чества, в котором он пребывал со дня начала работы над «Закатом Европы». Шпенглер сразу оказывается в гуще собы­тий, завязывает знакомства с самыми влиятельными людьми Германии из промышленной, военной и политической элиты. Приблизительно к этому же периоду относится знакомство Шпенглера с Альфредом Меллером ван ден Бруном, одним из самых известных идеологов «консервативной революции» -духовным отцом правого консервативного крыла. Шпенглер призывает к объединению всех правых сил, обеспокоенных судьбами опозоренной и преданной Германии. И пафосом «Прусской идеи» стало обоснование космических, естественных основ единства немецкого народа и его уникальной миссии в за­падном мире - миссии спасителя.

«Прусская идея и социализм» связана с появление нового для Шпенглера понятия «германской расы», преобразующееся в дальнейшем у его последователей - идеологов НСДАП из духовно-космического единства в чисто биологическое. Госу­дарство становится одновременно национальным и народным. Несмотря на широкое толкование Шпенглером понятия расы как духовной общности, проскальзывает понимание интерна­ционализма как победы одной расы над другой.

«Прусская идея» демонстрирует не только отступление Шпенглера в идеологическом плане, но и насилие над язы­ком, словом. Но изменение языка философа - это изменение «потребителя». Если раньше Шпенглер обращался преимуще­ственно к интеллигенции, то теперь это в основном декласси­рованные элементы, мелкие лавочники; молодежь, вернувшая­ся с фронта; люди неинтеллектуального труда; слои, которые будут поддерживать власть, а не просто читатели. Эта «специфика» языка зазвучит потом в гитлеровских речах: «прежде всего необходимо покончить с мнением, будто толпу можно удовлетворить с помощью мировоззренческих построе­ний. Познание - это неустойчивая платформа для масс... Мас­се нужен человек в офицерских сапогах, который говорит: этот путь правилен».¹

Цель «Прусской идеи и социализма» - разработка теории национального возрождения Германии, включающей в себя очень влиятельные в то время социалистические идеи.

¹ См. Галкин А.А. Германский фашизм. М., 1967, с. 298.

Шпенглер решает задачу создания своей, прусской теории со­циализма, собираясь с ее помощью восстановить сильный рейх и одновременно доказать несостоятельность иных форм социализма перед прусским социализмом.

Надо сказать, что после ноябрьских событий националист в Шпенглере возобладал над философом. Опора на национа­лизм выдвигалась им в качестве средства воздействия и ото­двигала вопрос - «Кто виноват в развязывании войны?», на задний план, ставя новый: «Кто виноват в поражении Герма­нии?» И сам же отвечает: «Революция. Причем революцию в Германии делали не немцы, а евреи и литераторы, журналисты и прочий сброд!» Отрицая экономические основы революции и социализма, Шпенглер настаивает на особой устойчивости прусского социализма, покоящегося на вечной иерархии об­щественного порядка: каждый человек знает свое место на служебной лестнице и понимает долг; немцу важнее счастье целого, а не отдельных лиц.

Прусское социалистическое государство, в основе которого, по Шпенглеру, лежит разделение на должности, представляет собой сложное политическое образование, «идея» которого состоит в беспартийном государственном регулировании зара­ботной платы при сохранении чисто германского уважения к собственности, поставленной на службу не отдельному лицу, а совокупности, государству.

Шпенглер приходит к выводу, что устойчивость «импер­ского» прусского социализма возможна при сохранении сильной, абсолютной верховной власти, консервации иерархического устройства общества и слепого безоговорочного подчинения низов верхам, исключении любой идеи демократического управления, так как «в действительности, если не считать го­сударств, состоящих из нескольких деревень, осуществить что-либо вроде народоправства, управления через народ совер­шенно невозможно».¹

«Социализм означает политический, социальный, хозяйст­венный инстинкт реалистически настроенных народов... фау­стовская воля к власти, к бесконечности, она проявляется в странном стремлении к неограниченному мировому господ­ству... Таким образом, современный империализм хочет овла­деть всей планетой».² Для Шпенглера социализм и империа-

¹ Шпенглер О. Прусская идея и социализм, с. 9.

² Шпенглер О. Указ. соч., с. 4.

лизм - одно и то же. Не противоречит это понимание социа­лизма и навязыванию германского порядка всему миру, ибо этот порядок - истинный, а Германия спасет мир, хочет он этого или нет.

Конкретизация Шпенглером своей политической доктрины

«Прусская идея и социализм» - это уже произведение нового Шпенглера, це­ликом отвергающего пессимизм. Безд­на, разделяющая автора «Заката» и ав­тора «Идеи», огромна. Это переход от -«Как будет?» к - «Что делать?».

Сама история, подчеркивает Шпенглер, указала и путь, и политический идеал - цезаризм. Теперь необходимо подгото­вить почву, т. е. создать социальную поддержку в средних слоях общества. Шпенглер много сделал для подготовки «новой фи­лософии». Политическая концепция Шпенглера включает в себя понятие «расы» и вытекающие из него идеи замены клас­совой борьбы расовой борьбой; теорию преодоления классовой борьбы в немецком народном сообществе; мессианского характера гер­манской расы и германского государства, как «носителя све­та»; представления об особенности германского рабочего; понима­ние немецкого социализма как отношения между вождем и управляемым им народом и пр.

Шпенглер разработал и обосновал видение нового рейха, основывающегося на модели «прусского социализма», и указал методы распространения всего «прусского» на весь мир. Сюда также относится комплекс идей о консервативной революции, онтологическим фундаментом которого стала идея о превос­ходстве германской расы и пруссаков (термин не носит пре­зрительного оттенка), как наиболее адекватно отвечающей задаче истории: сохранению фаустовского мира. Концепция консервативной революции Шпенглера - это концепция то­тальной политики, «исторически» обусловленный поворот к противоположности политики и культуры, антигуманность которого лежит в распространении принципа воли к власти на всю жизнь человека и государства. История превращается в борьбу за власть.

Шпенглер ставит задачу объяснить характер и природу мар­ксизма: «я показал, что Маркс со своей теорией принадлежит Англии. Марксизм - разновидность манчестерской школы, капитализма низшего класса, враждебного государству, и це­ликом английско-материалистического». Шпенглер настаивает

на неправоте Маркса: «великая победа Маркса над своими противниками состоит во всеобщем антагонизме работодателя и трудящегося, и получалось, что один работает, а другой жи­вет трудом его. В государстве же, где каждый работает, не дей­ствует эта этическая противоположность, исходящая из скры­того пренебрежения к труду». («Политические сочинения». Предисловие).¹ Шпенглер считал, что Маркс не прав и в от­ношении роли рабочего в создании продуктов труда, ибо по мере развития машинного производства растет и становится более значимой роль инженера, предпринимателя, изобретателя, человека творческого труда; рабочему в современных условиях Шпенглер отводит роль простого механизма. Более того, «техника дает сегодня иному рабочему растущие возможности к проявлению свободной личности, к завоеванию огромного влияния на состояние и развитие фабричного процесса, к об­разованию смены руководителей из рабочей среды».² Но Шпенглер указывает не только на «старомодность» марксизма, он говорит о его разрушительном характере, о том, что в них кроется зародыш мировой катастрофы.

Еще больше усилий на разоблачение столь же негативного образца социализма, как марксизм, потратил Шпенглер на ленинизм, более опасный, чем творение Маркса, потому что он перестал быть только теорией. Надо сказать, что свои на­дежды на крушение этого образчика «марксизма» Шпенглер связывал со смертью Ленина.

В своих «послезакатных» работах изменилось и видение Шпенглером русской культуры и русского характера. Выводя причины самобытности русского народа из «географии» («бесконечная равнина создала широкую народность, покор­ную и меланхоличную, исполненную ровной душевной широ­ты, без собственной воли, склонную к смирению»). Шпенглер не рассматривал Россию как суверенное государство, имеющее право на существование, и видел в ней свободную территорию для нордической воли к власти. Космизм насилия, естествен­ного для фаустовской души, превращал русских, не-белую ра­су, в средство для белой расы.

Поздние работы Шпенглера демонстрируют изменения, про­исшедшие в отношении автора ко всем народам, кроме герман­ского. Вопрос равнозначности культур затмевается оскорбленным

¹ Spenger O. Politische Schriften. M., 1933, Vorwort.

² Spengler O. Neubau des deutschen Reiches Politische Schriften, s. 282 - 283.

чувством побежденного. И Россия становится для Шпенглера главным врагом. Шпенглер настолько забывается в своей нена­висти, что русские становятся для него синонимом диких ко­чевников, татар и калмыков. Но надо отдать должное его спо­собности анализа и интуиции, так как Шпенглер первый заметил негативные процессы в послереволюционной России. Он вышел на верную оценку России как форму диктатуры од­ного вождя. Опасность ленинизма Шпенглер видел не только в воплощении «бумажного» марксизма в жизнь, но и в провоз­глашаемой соратниками Ленина теории экспорта революции, подаваемой как перерастание революции в России в мировую революцию. Поэтому Шпенглер настаивал на пересмотре усло­вий Версальского мира, так как Германия - буфер между Росси­ей и Европой, гарант безопасности Европы.

Шпенглер надеялся на то, что советская идея несколько поблекнет в глазах западного рабочего: Россия - это общество с самым длинным рабочим днем, ничтожной заработной пла­той; отчуждением рабочих от средств производства; где пропо­ведуется аскетизм в настоящем ради отдаленного светлого бу­дущего - т. е. Шпенглер имел право говорить, что завоевания революции оказались иллюзорными. Поэтому надежды рабо­чих Германии должны быть направлены не на Россию, а обер­нуться на Германию. Им необходимо осознать свою роль в возрождении рейха и стать активными его строителями.

Теория государства, изложенная в «Закате Европы», была развита Шпенглером в 20-е годы в связи с изменением исто­рических условий. Основанием теории государства явились два принципа: фиктивный характер любого рационального преоб­разования мира и историоризация¹ безусловного господства, которое осуществляется и проецируется в прошлое, составляя основу круговорота политических форм. Социализация Шпенгле­ром дарвинизма, распространение эволюционизма на человече­ское общество, носит натурализированный характер: люди с самого начала делятся на две группы - властвующих и пови­нующихся. Это разделение основано Шпенглером на «биологическом» разделении людей на едоков травы и едоков едоков травы. Натурализация появления классов обуславлива­ет и натурализацию образования государства.

¹ Историоризация - использование принципа историзма как веду­щего метода познания. Реализуется в различных модификациях. У О. Шпенглера связывется с подведением истории под понятие культуры, а последней - под понятие «жизнь», постигаемое внутренней интуицией.

Шпенглер рассматривает историю Германии от «седой» древности и приходит к выводу о том, что только наследуемая власть абсолютно легитимна и лучше всего подходит Герма­нии. Ибо это власть лучших, образованнейших, умеющих управлять. Династизм власти и ее абсолютистский характер, по Шпенглеру, единственные гаранты против злоупотребления властью, т. е. характер правления диктует императору «естест­венную» заботу о своих подданных, а не о своем благе.

Утопический характер шпенглеровской теории государства заключен в переносе патриархальных феодальных отношений в будущее. Но если образ «доброго и честного служаки» во главе государства, управляющего не ради стремления к роско­ши (что вызывало особую ненависть Шпенглера), можно было рассматривать как моральное назидание властям, то народу предписывалось повиновение и служение.

Отеческие отношения внутри Германии, патриархальность ее государственного устройства, как считал Шпенглер, вовсе не отрицали нетерпимости ко всему не-немецкому: «интерна­ционализму, коммунизму, пацифизму, ультрамонтанству». Классовый мир внутри Германии направлен на восстановле­ние Германии как пограничной страны между Азией и Евро­пой, «Третий рейх» должен противостоять всему небелому миру. Национализм Шпенглер считал единственным конструктивным средством объединения Германии. Национальное единство, про­тивостоящее классовому разброду, строгое и беспрекословное подчинение подданных главе государства, наследование власти при постоянном сохранении иерархических структур общест­ва, наличие разветвленного исполнительного аппарата и силь­ной армии, и как священная основа всего этого - собствен­ность - идеал государственного устройства для Шпенглера. Но такое государство не может быть устойчиво изнутри, т. к. слишком шатка гарантия осуществления справедливой власти. Шпенглер увидел, что реальная власть (национал-социализм) ради собственных прихотей готова забыть долг перед народом.

Единство философской и политической концепции О. Шпенглера

В современной философской тради­ции, как отечественной, так и запад­ной, существует традиция противопос­тавления двух Шпенглеров: Шпенглера «Заката Европы» и «послезакатного», как стремление вывести великого авто­ра из тени национал-социализма.

Но забывают при этом о существовании II тома «Заката Европы», в котором очень четко прослеживается единство

«философии культуры» и «политики». Хотя II том и выглядит чужеродным элементом среди публикаций после 1919 г., но прослеживается та самая «красная нить» видения истории, от которой Шпенглер никогда не отказывался, просто некоторые проблемы уходили на задний план. Во втором томе вводятся новые понятия, не упоминаемые в I томе или имеющие другое содержание: «микрокосм» и «макрокосм», «растительный мир» и «животный мир», «предыстория» и «послеистория», «раса», «война», «мужское» и «женское начало», «вожделение» и т. п. Рассматривается выделение человеческой культуры из беско­нечного потока жизни, проходящего несколько этапов: от рас­тительного мира как первой формы жизни, ее эталона, харак­теризуемого только временем, ритмом, душой и судьбой, к животному, наделенному способностью перемещения в про­странстве. Если растительный мир наделен «вожделением», то животный - страхом и вожделением. Человек - последнее зве­но в развитии: он соединяет в себе наибольшее число поляр­ных свойств: микрокосм и макрокосм, время и пространство, страх и вожделение, растительное и животное. Эта раздвоен­ность, стремление человека вернуться в растительный мир ве­дет к рождению новой культуры. Культура - растительная душа слившегося в народ коллектива. Появление «культуры», как появление «народа» - первый этап исторического процесса. Шпенглер говорит, что это еще не история, а предыстория.

Другая группа вопросов связана с собственно историческим процессом, проблемой исторического человека. История, по мысли Шпенглера, естественный процесс денатурализации человека, процесс отчуждения человека от матери-Земли, заб­вение человеком своих корней. Шпенглер представляет это как движение космической жизни от до-истории к истории и завершение ее в после-истории.

История зарождается в момент разрыва человека со своей подлинностью. Первоначальное сообщество людей, именуе­мое крестьянством, еще связано корнями с почвой, не со­циализировано. И в этом состоянии человек не обладает ис­торией, но обладает подлинностью жизни. Крестьянство -состояние человека, когда он уже не блуждает в бесконечном космосе, враждебном ему, а находится в естественной связи: «враждебная природа стала другом. Земля стала матерью-Землей».

Социализация человека, начавшееся расслоение общины, выделение дворян и священников - первые симптомы зарож­дения истории во внеисторическом. Шпенглер связывает ис-

торию с расслоением общины, видя причину этого в космиче­ской первоначальности жизни, в принадлежности дворян и священников к высшей человеческой расе, воплощенной ра­сой в своей высшей потенции. Естественное возвышение дво­рян и священников над крестьянами; государство, основанное на единстве крови, характеризуют высшую точку развития культуры. Наличие трех сословий: крестьянства, дворянства и священничества, и кровно-почвенное единство выступают параметрами восходящего развития культуры, когда все есте­ственно, органично.

Нарастание историчности - нарастание отчужденности, ко­торое приводит к выделению четвертого сословия. Начинает­ся политизация истории, органическое заменяется организо­ванным, состояния (кровные объединения) - партиями (корыстными объединениями). Причины нарастания «неисторичности» в истории, по Шпенглеру, естественны и коренятся в спонтанном саморазворачивании жизни, вопло­тившейся в человеческой истории. Эта естественность необъ­яснима, она - «исполнение того, что было установлено своим сотворением».

Синхронно процессу денатурализации жизни идет процесс развертывания истории как извечной космической вражды, как никогда и нигде не прекращающегося процесса сражения ме­жду «любовью» и «ненавистью». Война пронизывает все: война между растительными видами, между травоядными и хищни­ками, между мужчиной и женщиной, война между расами и пр. В самом человеческом роде таится семя войны: за власть между мужчиной с оружием и женщиной с любовью. Да и сам термин «обладание» больше имеет отношение к войне, чем к любви.

Во II томе «Заката Европы» понятие «война» эквивалентно проявлению истории, устремлению космического потока на­ружу. «Война восходит глубоко к началу животного мира и принимает в своем жизненном потоке образуемый высшими культурами высший смысл и всемирно-исторический образ». Война делает историю историей. «Народ действительно суще­ствует только по отношению к другому народу, и эта действи­тельность состоит в естественной и неустранимой противопо­ложности, в нападении и защите, вражде и войне. Война есть создатель всех великих дел. Все значащее в потоке жизни про­исходит через победу и войну», «война - первополитика всего живого... война и жизнь в глубине суть одно».

На смену бессубъектным структурам культур пришли куль­туры, основанные на расовом единстве. В истории появляется человек, персонифицированный носитель крови. Раса для Шпенглера - первооснова истории, извечная борьба между кровью и почвой, приобретающая по мере «историоризации» жизни в человеческом обществе все более решающее значе­ние. Раса - воплощенный признак, истинное понятие в «картине мира». Натурализация исторического метода во II томе «Заката Европы» имела своей моделью антропологию. Шпенглер переходит от понимания истории как вечно «преходящей» к истории «развивающейся» в едином космиче­ском потоке, что привело к необходимости внесения в исто­рию носителя движения - «расу», связующую воедино челове­чество.

Историческое познание выступает у Шпенглера как суве­ренная, временная и условная интерпретация, как придание смысла мертвому материалу. Шпенглерова история - это наука не о прошлом, а о будущем. Историческое описание стало про­екцией настоящего в будущее. Концепция организма как ав­тономной, саморазвивающейся системы с заданной програм­мой развития, разработанная в I томе, перестала удовлетворять Шпенглера. Поэтому во II томе появляется «раса», возмож­ность воздействия на историю (консервация позитивных эпох) - это то новое, что впервые появилось в «Прусской идее И социализме». Идея необходимости сохранения «добрых ста­рых времен» была обоснована и развита во II томе. «Раса» вводится не только как осуществление «истинной истории», а скорее как возможность коррекции в случае отклонения исто­рии от «правильного» пути под влиянием «неистинных тео­рий». Но если первоначально «раса» понималась как лишен­ная национальной окраски космическая сила, то в свете Шпенглеровой критики либеральной демократии объявления прусского социализма, как образца «идеального» историче­ского режима, «раса» приобретает конкретные прусские или нордические черты.

3. Шпенглер и национал-социализм

Конгениальность идей Шпенглера идеологии НСДАП и причины расхождения с национал-социализмом

Деятельность Шпенглера как публич­ного политика, его консервативные политические идеалы, «политические связи» с архивом Ницше и деятелями национал-социализма, а также прямые ссылки на авторитет Шпенглера в тру­дах его «учеников», представителей активистского крыла «философии жиз­ни» - ван ден Брука, Боймлера, Розенберга, Крика и других, использование и «развитие» Шпенглеровской концеп­ции этими «первыми» идеологами НСДАП должны были продемонстри­ровать «среднему немцу» тесные отно­шения между немецким пророком и его достойными учениками. Этим же объяснялась и необходимость прямых контактов Шпенглера с лидерами движения. К таким относят «историче­скую» беседу Шпенглера с Гитлером (1932), письма Геббельса Шпенглеру и пр.

Идеология национал-социализма переработала и усвоила многие идеи графа Гобино, венских (Грингмут, Кнушеван), рус­ских (Пуришкевт), немецких (Дюринг, Янг, Лагард, Чемберлен) антисемитов. По выражению С.Ф. Одуева, «фашизм основывает свое мировоззрение на реакционных отходах национального мышления». Национал-социализм синтезировал национали­стические и антисемитские идеи с идеями немецких филосо­фов (Ницше), обработав их в соответствии с потребностями дня. Были использованы также положения философии Шпенглера (идеи расы, войны, прусского социализма, истори­ческой миссии Германии и пр.), почти все теоретические раз­работки А. Меллера ван ден Брука.

Идеи Шпенглера, особенно разработанные им после 1918 года, составляли в этом «философском» базисе значи­тельное место. Стержнем национал-социализма была идея ра­сового превосходства арийцев над другими народами, которое давало расово «превосходящим» право на жизнь расово «низших». Шпенглерово понятие расы, как интеллектуальное преимущество, врожденное благородство и широкий спектр деятельностных возможностей человека, усиленных образова-

нием и воспитанием, не подходило идеологам партии, так же, как понятие харизматического вождя, экономического и поли­тического устройства германского рейха и пр. Абстрактно-гуманистическое толкование Шпенглером основных понятий своей философии, ее интеллектуальная направленность не соответствовали задачам национал-социалистической идео­логии, требовали коррекции, доработки.

Средством «методологического» приспособления Шпенглеровской теории расы стали взгляды Чемберлена. Сам Шпенглер, как уже отмечалось, не был сторонником нацио­нал-социалистического движения. Некоторые характеристики фюрера, его оценка как «барабанщика» и «свистуна» на су­дебном процессе над Гитлером после Мюнхенского путча свидетельствуют о негативном отношение Шпенглера к дви­жению. «В так называемых «идеях» национал-социализма заключено много верного в той мере, в какой они не зависят от собственных хвастливых агитаторов. Частично они при­надлежат и мне («Пруссачество и социализм»), частично ко­ренятся в более раннем времени, уже в эпохе Бисмарка, уже у Фридриха Вильгельма Первого. Но если посадить обезьяну за рояль играть Бетховена, она лишь разобьет клавиши и ра­зорвет ноты. Они не поняли идей - для этого надо обладать мозгами... Они их растоптали, поругали, опорочили, умалили до хулиганских фраз».¹

Шпенглер открыто презирал Гитлера и его окружение, но еще больше его пугали воспоминания о революции в Герма­нии, и он продолжал выступать с публицистическими статья­ми, родственными по духу национал-социализму. Он ясно по­нимал, что консервативная революция определяет отношение не только к человеку, но и к культуре, и если эпоха расцвета гуманитарной культуры уже миновала, и вместе с ней и по­добное отношение к человеку, то и с этим необходимо сми­риться. Шпенглер полагал, что в настоящее время для Герма­нии цезаризм лучше либерализма, ибо она уже испытала на себе состояние «низвержения государства», «подмены его олигархией второстепенных партийных вождей», склонных к личному обогащению и дикому разгулу.

Следует напомнить о крайнем индивидуализме и интеллек­туализме Шпенглера, его энциклопедической (если не по глу­бине, то по широте интересов) образованности, уважительном

¹ Цит. по Свасьян К.А. Социально-политическая философия Ос­вальда Шпенглера // Социологические исследования, 1987, № 6, с. 132.

отношении к литературе, естественным наукам, искусству, тому интересу, который он питал к истории музыки и древним языкам, археологии и пр. Это контрастировало с убогим куль­турным уровнем «вождей», чей комплекс недоучек приобретал формы открытого презрения и ненависти к «яйцеголовым», занимающимся теоретической деятельностью, к образованно­сти, разуму, но главное, что вызывало опасение - критическая позиция Шпенглера по отношению к вождям НСДАП и к их философствованию.

О трагизме положения Шпенглера и трагикомическом во­площении в жизнь его политический идеалов пишет Херцог: «Шпенглер, индивидуалист и аристократ, видел выход из опасности возрастающего «омассовления» человека исключи­тельно только в профессионально отобранном фюрере, в цеза­ризме. Он, Цезарь Мысли, искал Цезаря Дела... Шпенглер видел убожество, которое этот человек (Гитлер) принес в фау­стовский мир, не мог пережить неудовлетворенности постыд­ной карикатурой на истинное фюрерство, унижения от (воплощения) его известных идей фюрерства».¹

К тому же обезьяна, усевшись играть Бетховена, перестала с прежним пиететом относиться к «предтечам». Раньше Гит­лер мог обращаться к ван ден Бруку: «у Вас есть все, чего недостает мне. Я всего лишь барабанщик и копитель, давайте же работать вместе». А теперь Геббельс, чувствуя силу, требу­ет от Шпенглера: «с уважением к решающему значению предстоящей народной кампании (выборов) для будущего немецкой политики и немецкого народа, я буду Вам призна­телен, если Вы предоставите в мое распоряжение выступле­ние, которое объяснит и политику канцлера тоже... Мне бы хотелось думать, что забота о благе немецкой культуры и ду­ха, как она провозглашена в движении, и борьба за немец­кую честь и положение в мире, что решительным образом поддерживается правительством, образует главную часть ста­тьи или выступления».²

Шпенглер не откликнулся на просьбу Геббельса, и нача­лась его травля в национал-социалистических кругах. После прихода Гитлера к власти Шпенглер вообще исчезает как ав­тор, начинается его полная изоляция.

Да, первоначально (с 1921 по 1933 гг.) национал-социали­сты использовали влияние Шпенглера на интеллигенцию и

¹ См. Свасьян К.А. Указ. соч., с. 132.

² Spengler O. Briefes. 1919 - 1936 M., 1993, s. 710 - 711.

поддерживали «интеллектуальный роман» «Закат Европы», но не из-за совпадения взглядов на исторический процесс, а из-за того авторитета, которым Шпенглер пользовался в кругах политической и культурной элиты Германии, в среде про­мышленников и «принцев крови». Приходилось мириться с менторством Шпенглера из-за его огромной популярности, терпеть его критику в адрес лидеров движения. По мере завое­вания власти Шпенглер с его советами стал не нужен.

«Годы решений», последнее вышедшее при жизни автора произведение, продемонстрировало всю сложность и запутан­ность отношений Шпенглера с национал-социализмом. Шпенглер, казалось, содействовавший возникновению и раз­витию национал-социалистической теории, как раз в тот мо­мент, когда Гитлер пришел к власти, выпускает книгу с напад­ками на национал-социализм, что вызывает недоумение у приверженцев Гитлера. Вот как отреагировала на поведение Шпенглера Элизабет Ферстер-Ницшег. «К моему глубокому со­жалению, я слышала, что Вы отвернулись от архива Ницше и не хотите работать в нем. Я чрезвычайно сожалею и не пони­маю это совершенно. Мне сообщили, что Вы очень отрица­тельно настроены против Третьего Рейха и его фюрера, и Ваш разрыв с архивом Ницше, который существует благодаря поч­тительному уважению к фюреру, связан с этим отношением. Я сама очень переживаю, что Вы с большой энергией высказа­лись против нашего нового идеала. Это как раз мне непонят­но. Не принес ли наш искренне уважаемый фюрер Третьему рейху те самые идеалы и ценности, о которых Вы писали в «Прусской идее и социализме»? И где только Вы увидели сильные противоречия с этой брошюрой?»¹

Шпенглер на своем примере убедился, что тоталитарная система является системой без обратной связи. Единственным ответом на сигнал снизу является уничтожение сигналирующего. Шпенглер, создавая свою политическую доктрину, исхо­дил из политической утопии о добром и справедливом прави­теле, прислушивающемся к идеям теоретиков государства. Тоталитарное государство отреагировало молниеносно - не хочешь служить, придется замолчать.

Разрыв Шпенглера с национал-социализмом не означал, что Шпенглер отказался от принципиальных идей своей фи­лософии, о чем свидетельствовал ответ Шпенглера на вопрос

¹ Spengler O. Briefes. 749 - 750 (Письмо Э. Ферстер-Ницше Шпенглеру).

американского телеграфного агентства: «Возможен ли всеоб­щий мир?» «Мир есть желание, война - факт, и человеческую историю никогда не заботят человеческие желания и идеалы. Жизнь есть борьба... борьба за власть, за свою волю. Паци­физм, - утверждает Шпенглер, - проявление бессилия, сила в воинственности, развитие общества обеспечивает война». «Пацифизм остается идеалом, война - фактом, и если белый народ решился более не господствовать, к господству в мире придут цветные».

Оттолкнули Шпенглера от национал-социализма и сами вожди движения. Аскетизм личной жизни Шпенглера, забота о величии Германии, а не о собственном - ему хватало роли пророка и «посвященного», представления Шпенглера о вожде нации как о суровом солдате, слуге нации, проникнутом инте­ресом государства, а не удовлетворением своих желаний, при­шли в противоречие с позицией верхушки национал-социализма, с ее стремлением к роскоши. Шпенглер пришел к мысли, что эти люди Германию не спасут. Публикация, к ко­торой, как пишет Шпенглер, его вынудили интересы Герма­нии, все усиливающийся страх за ее судьбу и неизбежность второй, более трагической для Германии, мировой войны, к которой ее подталкивали безответственные лидеры, последней книги «Германия в опасности», названной в окончательной редакции «Годы решений» и содержащей уничижительную критику вождей третьего рейха, привела к полному разрыву Шпенглера с национал-социализмом. Тем не менее творчество Шпенглера, объективно способствующее появлению и укреп­лению национал-социализма, было нужно движению, продол­жало использоваться им после смерти Шпенглера.

4. Последний период творчества: «Человек и техника», «Годы решений» (Германия в опасности)

Одна из самых знаменитых работ позднего Шпенглера -«Человек и техника». Автор ставит задачу понять феномен за­падной цивилизации через сущностную ее характеристику -технику. Уже в «Закате Европы», определяя особенности того периода «фаустовской культуры», в котором человек пребыва­ет в 20-е гг. XX в. Шпенглер говорил об инженере, как глав­ной фигуре, и технике, как сущности цивилизации.

Рассматривая развитие техники как единый процесс со­вершенствования орудий и средств производства, философ полагает, что именно в современном обществе наконец-то снимается антиномия «культура - цивилизация, когда искусст­венное полностью заменяет естественное». Империализм -апогей человеческого интеллекта и технической мощи, наибо­лее полное осуществление фаустовской «воли к власти».

Отбросив свое прежнее отношение к истории, Шпенглер рас­сматривает мировой исторический процесс традиционно, как единую линию развития от первобытного общества через Средневековье к современному империализму. Единственное, что его отличает от иных историков, - идея убыстрения хода истории: приближается «время последних катастроф». Полно­стью сняв антиномию «культура - цивилизация», Шпенглер отказался и от понятия духовной культуры. Ибо победа фау­стовской «воли к власти» - это уже не победа духа, а победа техники как орудия в борьбе, в биологическом соперничестве. Хищник овладевает миром, космосом, соперником, народом именно при помощи техники. Необратимость процесса отчуж­дения человека от природы, нарастание в нем черт хищника (чему способствует и техника) наиболее точно характеризует единую линию развития. Назад в естественность и доброту возврата нет.

Помимо «фаустовского» характера воли, к власти подтал­кивает развитие техники и процесс развития естественных наук. Техническая мощь, активное покорение природы - глав­ное в современном Фаусте. Шпенглер в равной степени на­строен и против тривиального оптимизма в отношении разви­тия техники, и против игнорирования материальных факторов в истории - производства, техники, экономики. Шпенглер утверждает, что вопрос о статусе техники настоятельно стоит уже более ста лет. Он первый увидел социальную масштаб­ность проблем техники, попытался дать универсальный анализ фактора технического развития.

Техника - тактика живого в борьбе за свое существование. И отличие «хищника-изобретателя» от просто «хищника» -отличие человека от животного. Возврат к истории как к на­силию - это возврат хищника как властителя травоядных при «зоологическом» характере техники - вершина насилия, когда весь мир - добыча.

Отчуждение человека от природы призвано сыграть роко­вую роль, трагедия человека в том, что природа активнее.

Именно с помощью техники начинается насилие над природой. В этом смысле идея «вечного двигателя» - сущность современ­ной техники и вековая мечта человека. Техника, темпы ее со­вершенствования и последствия ее применения на определен­ном этапе становятся бесконтрольны - джин вырывается из бутылки и человек оказывается порабощенным техникой. Он привязан к ней, вынужден ее развивать, начинается «избыточ­ная роскошь машин». Человек вовлечен в бег машин, в этой гонке «победитель мира будет загнан насмерть». И когда чело­век любуется мощью техники - это сродни чувствам человека, любующегося мощным, красивым пожаром... своего дома.

«Годы решений» - последняя работа О. Шпенглера. И если «Человек и техника» - это попытки увидеть современную тех­ническую цивилизацию, то «Годы решений» - политический горизонт Западного мира, стремление представить мировую историю как «нордическое чувство мира». «Человек - хищник. Все образцы добродетели и социальной этики, которые сверх этого понимания - стремления хищников со сломанными зу­бами». «Годы решений» - это три главные идет

1. Идея мировой революции и белой революции (игра в кос­ти за мировое господство началась).

2. Идея германской миссии - только германцы жизнеспо­собны («внешняя власть и сила души»).

3. Идея борьбы за пролетариат (презрение к пролетариям со стороны самих его вождей - Маркса и Энгельса, и альтер­натива ему - непролетарское решение пролетарского вопроса -единство нации, а не класса).

«Легионы Цезаря опять пробудились. Возможно, уже в этом столетии ожидаются последние решения. Перед ними падают в никуда маленькие цели и понятия сегодняшней по­литики. Тот, чей меч одержит победу, будет иметь господство в мире. Кто осмелится бросить игральную кость в чудовищной игре?». Как итоговое произведение, «Годы решений» собрали все, что касается проблемы «Германия и всемирно-историческое развитие», как ее понимает Шпенглер. Смысл этой работы можно свести к выявлению роли Германии и стран Запада в мировом развитии и угрозе перерастания белой революции в цветную. Здесь историзм ограничен движением истории к прусскому государству, которое останется отныне и навеки. История тотально политизирована: «человеческая ис­тория во времена высокой культуры - история политической власти. Форма этой истории - война. Сюда относится согла-

сие. Оно есть продолжение войны другими средствами: опыт побежденного и, как следствие, война в форме отбрасывания договора, попытка победы».

Исключение в этой пронизывающей все космической вой­не составляют революции, так сказать, фиктивные методы преобразования действительности. Как Шпенглер различает «закономерную войну» и «незакономерную», не объясняется, но надо помнить, что если в предыдущих работах «законность» власти обосновывалась ее монархическим характером, то «Годы решений» допускают существование цезаризма недина­стического образца: принцип фюрерства изменился.

Мироустроительный идеал Шпенглера - «движущая сила общества не что иное, как прошлое стремление к силе, здо­ровые инстинкты, раса, воля к обладанию и к власти; и при этом... колеблются иллюзии, всегда остающиеся иллюзиями: справедливость, счастье, мир» - подается как благо, как спа­сение культуры. Насилие выдвигается в качестве единствен­ного средства спасения цивилизации. Тоталиризация насилия возможна в условиях полного подчинения насилию, отверга­ется любая, даже малая попытка критического освоения дей­ствительности. Центральный вопрос произведения: «Что бу­дет с Германией? Возвысится она или погибнет?» Вопрос состоит в том, что немцам предстоит правильно понять свою судьбу. Германию должно спасти прошлое стремление к силе, здоровые инстинкты, раса, воля к обладанию и к власти. Главное - какая идеологическая система будет направлять судьбоносную германскую расу. Основная критика Шпенгле­ра направлена на демократию, как на стремление свести все к уровню мелких людишек, на критику всех умозрительных систем, живущих только на бумаге (относя это в равной сте­пени и к материализму, и к идеализму). Шпенглер этим умо­зрительным системам хочет противопоставить философию хищного зверя. Ибо парламентаризм есть не что иное, как «конституционная анархия», согласие - результат поражения одного из государств в войне, временное накопление сил для того, чтобы отбросить это согласие. Источник богатства госу­дарства не в спекуляции и бухгалтерии, а в войне и в побе­дах. Отсюда следует вывод: армия - не только сила, но самый консервативный, старый, добрый элемент, последняя надежда Германии.

Оценивая положение европейских стран, а также Америки и России, Шпенглер приходит к мысли о том, что роль спаси-

теля западной культуры принадлежит только Германии, но другие страны вряд ли спокойно отойдут на второй план, и поэтому несколько картинно Шпенглер заявляет: «Игра в кос­ти за мировое господство только началась и будет доиграна до конца между сильными людьми. Не должна ли Германия быть в их числе?»

«Прочтение» Шпенглера западными мыслителями всегда было неоднозначно, зачастую одни и те же положения его доктрины трактовались прямо противоположным образом. Конец 70 - 80 гг. - время спокойного прочтения Шпенглера. Задача «актуализации» концепции Шпенглера напрямую свя­зана с неоконсерваторами ФРГ и немецкими философами, которые по своим политическим симпатиям более неоконсер­ваторы, чем социалисты. Ситуация в мире, растущая тревога по поводу «шансов» цивилизации заставили пересмотреть концепцию Шпенглера. Если в 20-е годы идея «Заката» шоки­ровала философов, то в 70 - 80 годы она начинает рассматри­ваться как объективная формулировка реальной историко-культурной дилеммы: прогресс цивилизации - кризис истори­ческой культуры.

«Сопоставление тезисов Шпенглера по критике цивилиза­ции и политических идей Шпенглера с новыми исторически­ми фактами показывает, что многочисленные прогнозы Шпенглера с большой точностью оправдались. Многие соци­альные и политические явления, которые мы сегодня наблю­даем, 60 лет назад только начинались и для многих современ­ников Шпенглера не были истиной», - пишет исследователь Шпенглера К. Е. Эккерманн.

Философы 70 - 80-х гг. к числу наиболее важных прогнозов Шпенглера относят следующие:

- Разрушение человеческой природной среды самим же че­ловеком.

- Омертвение межчеловеческих отношений.

- Сомнение в гуманистической, цивилизаторской сущности прогресса.

- Разрушение социальных структур.

- Процесс распада либерального государства.

Парадокс шпенглеровской философии состоит в том, что, несмотря на ее многочисленные фактические и теоретические противоречия, явный и прокламируемый иррационализм его концепции, интуиция Шпенглера дала ему возможность выде­лить идеи, ставшие основой типологического анализа культур,

предвидеть сначала первую, а затем вторую мировую войны, поражение Германии и многое другое, стать «отцом» послево­енной неоконсервативной доктрины немецкого государства и «общего европейского дома».

Литература

Богомолов А.С. Немецкая буржуазная философия после 1865 г. М., 1969.

Зотов А.Ф., Мельвиль Ю.К. Буржуазная философия сере­дины ХIX - начала XX века. М., 1988.

Кутлунин А.Г. Немецкая «философия жизни». Критические очерки. Иркутск, 1986.

Карулина Т.Б. Закат Европы. Современная западная фило­софия. Словарь. М., 1991.

Одуев С.Ф. Тропами Заратустры. (Влияние ницшеанства на нем. буржуазную философию). М., 1971.

Современная буржуазная философия. М., 1972, гл III, § 4.

Тавризян Г.М. О. Шпенглер. Й. Хайзинга: Две концепции кризиса культуры. М., 1991.

Тавризян Г.М. Шпенглер. Современная западная филосо­фия. Словарь. М., 1991.

Шпенглер О. Закат Европы. М., т. 1, 1993.

Шпенглер О. Игра в кости за мировое господство. Социо­логические исследования. 1987, № 6.

История Философии

Учебник для вузов

Москва 1998

Сканирование: Янко Слава (библиотека Fort/Da) slavaaa@online.ru || yanko_slava@yahoo.com || http://yanko.lib.ru || зеркало: http://members.fortunecity.com/slavaaa/ya.html
|| http://yankos.chat.ru/ya.html | Icq# 75088656

update 30.12.14