УДК 7(075.8) ББК 85.1О0.62к73 22 страница

будет осуществлена. Наконец, я очень настойчиво хочу ввести еще такую единицу, о которой я уже упоминал, но которая в то время у меня не была разработана ни теоретически, ни вообще ни в каком смысле. Я имею в виду понятие психофизиологической функции, Я в связи с этой проблемой посмотрел именно в этом контексте некоторые страницы» в особенности первую часть «корковых функций» Александра Романовича10. Он приводит там двойное, даже тройное, истолкование понятия функции: функции в смысле выделения секрета органом, функции по Анохину , ну и, наконец, понятие высшей функции, которая есть составная, по мысли автора, часть корковых функций. Почему я говорю психофизиологическая функция? Потому что я имею в виду функцию, как действительное отправление системы органов, которая зависит от их устройства. Например, такова сенсорная функция.

Что касается этих выделяемых единиц, которые я только что назвал, то я хотел бы в этой связи подчеркнуть два обстоятель­ства: первое, что эти единицы не представляют собой никаких отдельностей, т. е. это значит, что когда я имею живую деятель­ность, все равно внутреннюю или внешнюю, или внутреннюю с внешними звеньями или наоборот, то швы, по каким, например, может происходить этот обмен, совпадают с этими единицами. Но если вы произведете мысленное вычитание из деятельности действий, операций или из операций функций, то вы получите дырку от бублика. Это не отдельности, это не предметы, нельзя сказать, что деятельность складывается из-.. Деятельность может включать в себя одно-единственное действие. Она тогда ни из чего не складывается, она есть это действие, Действие может включать в себя единственную операцию. Она есть эта операция вместе с тем действие. Словом, нельзя их рассматривать как некоторые кирпичи, только разные. Так не выйдет.

Второе, что мне кажется капитально важным. Эти единицы — не отдельности, однако связаны между собой переходами. Кстати, это и заставляет выделять их, это и есть те разломы, те границы этих единиц, которые выступают очень отчетливо как вместе с тем самостоятельные единицы, не отдельные, но самостоятельные. Например, очень легко себе представить даже без воображения, что одно и то же действие может входить в составе других действий в другую деятельность. И, конечно, оно несколько меняет свое лицо, свою динамику, словом, какие-то свои особенности, сохраняя все-таки себя как действие, как таковое. Ну, нечего уж говорить о том, что мы имеем постоянный переход операций из одного действия в другое, Вы никогда не знаете, с чем вы имеете дело. На разных уровнях развития, например, это резко не одно

10 См.: Лурия А. Р. Высшие корковые функции человека и их нарушения при локальных поражениях мозга. 2-е изд. М., 1969*

" См.: Анохин П. К* Избранные труды. Философские аспекты теории функциональной системы. М+, 1973.

2S3

и тоже. Скажем, то, что для ученика первого класса есть действие арифметическое, целенаправленное, сознательное и т. д., то для ученика четвертого класса является операцией, способом решения задачи, а действие — решение задачи, нахождение условий, порядка операций, но не сами операции, которые выполняются совершенно независимо. Складываем, умножаем, делим, возводим в степень, находим алгоритм — мы все одинаково делаем, в любом составе действий, они становятся жесткими или почти жесткими, и с этим ничего нельзя сделать. Вот эти швы верифицируют правомерность такого рода анализа. Александр Романович часто говорил: «Ломается мозг по его естественным структурным швам, швам процессов». Ну так вот, эти обмены, эти переходы тоже идут по естественным структурным швам естественного процесса живой деятельности и иначе никогда не происходит. Надо сказать, что переходы все разные, поэтому каждый раз надо смотреть, что это за переход. Например, становление действия составляет особую проблему рождения действия. Я уже говорил, что я занимался проблемой целеобразования- Это то же самое. Ну, например, по отношению к функциям. Ведь это тоже переход. Ведь и функции не создаются независимо от развития деятельности. Это какие-то окаменевшие процессы, зафиксированные морфофизиологически, даже, я скажу грубее, морфологически. Например, сенсорная функция с этой стороны — это есть функция, дающая материал для восприятия- (Вчера или позавчера так говорили — это очень точное выражение,) Но дело в том, что материал для восприятия не образует восприятия. Вот опять возобновился в последние годы интерес к больным, у которых снимают катаракту впервые. Колоссальный материал! Работает функция — достаточно раздра­жителя, и отправление системы органов, которые образуют зрительную систему (в данном случае), осуществляется. Ну и что с этим отправлением? Нужен последующий процесс, в этом же все дело. Но оно окаменело, оно прирождено.

Есть другая сторона перехода. Это — не отделение от деятельности внутрь, в морфу, а отделение от деятельности вовне. Такова, например, патетическая история отделения операций, которые могут приобретать внешнюю форму, материализоваться, вернее, овеществляться в системе машин, начиная от китайских счетов и кончая современными любыми электронно-вычислитель­ными устройствами. Я записал себе так: «Особенно важно выделить преобразование действий в операции: «технизацию действий и рождение «искусственных органов человеческого мозга» в виде машин, продолжающих работу мозга».

Все эти единицы связаны с психикой как образом закономерно. Я не буду повторять того, что мною множество раз высказыва­лось. Как действие связано с сознанием sui generis, так деятель­ность необходимо не связана с сознаванием, если нет целеполага-ния; только вторично может мотив выступать как сознательный мотив, как цель. Словом, здесь есть динамические отношения определенного порядка. Смысл заключается в том, что я опустил

этот тезис, но я считаю сейчас необходимым его ввести, напомнить, хотя я перейду к нему сейчас в другом контексте. Дело все в том, что мы имеем в психологии еще одно различение, которое оправдано обстоятельствами. Это психика как образ и психика как процесс. В мышлении это — мышление и понятие, в восприятии — воспринимание и образ. Я буду называть психику как явление, образ — просто образом, а психику как процесс — просто процессом. Но ведь вот в чем дело, всякое такое психиче­ское образование, как образ, есть не что иное, как свернутый процесс. Я употребляю здесь термин «свертывание» в том смысле, в каком его можно употребить, как противоположное развертке. Кто не понимает после Выготского, что за значениями лежит система операций, что адекватную характеристику значения получают в системе возможных операций, что характеризовать операции или характеризовать значения — это одно и то же. Это, собственно, и есть характеристика значений. В сущности, исследование понятий на уровне, достигнутом Выготским, есть исследование операций. И это адекватное исследование, конечно. Почему тогда и возникали вопросы: не метод определения, не какие-то там другие методы — метод субъективного описания а 1а Вюрцбургская школа. Со времен Бине это было раскритиковано, значит, один путь остается — исследовать операции. Мне ка­жется, что это совершенно общее положение. Вот теперь я позволю себе поставить последний вопрос: четвертый и послед­ний. Очень заостряется вопрос о том (если принять во внимание то, что я говорю), будет ли деятельность, в том числе внешняя, практическая, входить в предмет психологии, психологической науки. Составляет ли деятельность предмет психологии? Дело здесь в том> что деятельность как процесс, в котором происходит отражение реальности, которая управляется психическим отраже­нием, может рассматриваться или как предмет психологии, или как ее условие, условие существования психологического предме­та, т. е. психики. Это формулировалось иногда у нас — либо психика рассматривается как то, что зависит от деятельности, либо другая возможность заключается в том, чтобы деятельность включить в предмет психологии, т. е. сделать ее предметом психологии, понять ее как предмет психологии. Я сейчас попробую встать на точку зрения такую, что деятельность не может быть предметом психологии. Можно говорить как угодно: в деятельно­сти, через деятельность, зависит от деятельности. Так, как об этом говорил Рубинштейн, в свое время писавший, что психология, которая понимает, что она делает, изучает психику и только психику (желая подчеркнуть, что никогда—деятельность), но изучает эту психику в деятельности. Это знаменитая его статья в «Ученых записках герценовского института, декларация теоретического характера того времени12. Я посмотрел после

12 См.: Рубинштейн С, Л. Мысли о психологии // Уч. эап, ЛГПИ им. А+ И. Герцена, Т. XXXIV. Л„ 1940,

этого, как обстоит дело в новых последних работах: «Путях» и «Бытии и сознании»13. Там повторяется эта же самая мысль, только еще в более грубом виде, потому что там еще есть то, что отсутствовало раньше. Это объяснения физиологические по существу: . синтез, анализ — то, что вы хорошо знаете, что запутало саму исходную мысль Рубинштейна и не сослужило ему хорошую службу. Я постараюсь сейчас занять такую позицию «в деятельности», или зависящую от деятельности», или «пребывающую в деятельности», как некий эликсир, который оттуда надо извлечь. Я поставил альтернативу. С этой точки зрения я и хочу сейчас взглянуть на вещи. Я усматриваю в этой позиции, которую я сейчас условно занимаю, ряд капитальных трудностей, которые я лично решить не могу. Сколько я их ни пробовал решать — я не нахожу удовлетворительного решения до сегодняшнего дня. Может быть, товарищи имеют это решение. У меня его нет. Какие же трудности я не могу решить? Первая трудность, которуя я не могу решить и которую я отчетливо вижу, состоит в том, что при такой позиции деятельность снова рассекается. Внутренняя деятельность целиком относится к психо­логии, как это было согласно картезианскому членению. Внутренняя деятельность — это «богу богово», что касается до внешней, особенно практической, деятельности, то она не психологическая, ее нужно отдать кесарю, это кесарево. Только не известно — какому кесарю и кто этот кесарь, И получается поэтому зона ничейной земли, ничейная зона. Вы можете отдавать эту деятельность кому угодно, но эту внешнюю деятельность никто не берет. Я потом докажу, что ее никто не берет. Эта внешняя деятельность, так, как она описана, остается без кесаря. Нет кесаря, которому это можно отдать. Она — ничейная земля. Вторая трудность заключается в том, что одни звенья единой деятельности оказываются принадлежащими психологии, а дру­гие — вне ее* Принимая во внимание то, что я говорил (это просто фактическое описание положения вещей), что деятельность включает в себя внешние, а равно внутренние звенья, трудно понять, как же может случиться, что одни звенья единого принадлежат одной науке, а другие звенья — другой науке. Это трудность номер два. Третья трудность, по-моему, самая важная. Происходит естественное обособление психики-образа, как я на­звал это, психики-процесса. Потому что то, что я назвал психика-образ, как бесспорный предмет психологии может иметь в сверну­том виде, в себе, внешнюю деятельность. Тогда уже реальность рассекается еще по одной плоскости. Всякий образ (я записал себе здесь в тетрадь) есть свернутый процесс, и за этим процессом уже нет ничего. Есть объективная действительность: общество, история. Нет ничего в том смысле, в каком философы говорят, что за азаимодействием нет ничего. Есть вещи, взаимодействия, но за

13 См.; Рубинштейн С. Л, Бытие и сознание. М., 1957; Онже. Принципы я пути развития психологии. М., 1959.

этим взаимодействием нет ничего, т. е. оно само объясняет свойства вещей и т. д., в них оно раскрывает свою сущность. Мне представляется, что трудности, которые возникают при обсужде­нии этой альтернативы, связаны, как всегда все "трудности, с неточной методологически постановкой вопроса, проблемы. Вопрос о том, какой науке принадлежит деятельность, является ложно поставленным вопросом. Ведь науки ♦ делятся не по эмпирическим предметам. Нет науки о столах, магнитофонах. Науки, как известно, делятся не по эмпирическим объектам, а по связям и отношениям, в которых те или другие объекты берутся, т. е,, как говорят философы, по соответствующим формам движения материй. Нельзя сказать, к какой науке принадлежит эта вещь — технологии, политической экономии, как обладающая стоимостью, эстетики, как изящная вещь. Наверное, тому и другому, и третьему — все зависит от того, в какой системе отношений вы берете ее. Если в системе экономических отноше­ний — это будет эстетическая вещь; если в системе геометрии, то это будет требующая геометрического описания форма, и т, д. Ле­нинский пример со стаканом14: предмет для метания, геометриче­ская форма цилиндрическая, ну, все, что угодно,—так же нельзя делить. Вот, кстати, почему, когда мы делим, кому принадлежит деятельность, оказывается — никому, потому что все отказыва­ются, Все желают иметь определение своего предмета через систему отношений. Когда я говорю просто —деятельность, никто ее не берет. Я поэтому думаю, что взятая в отношении к психиче­скому отражению мира в голове человека — деятельность есть предмет психологии, но только в этом отношении. Взятая в других отношениях, деятельность есть предмет других соответствующих наук, и не одной, а очень многих. Взятая в системе отношений к психическому отражению мира в голове человека, деятельность есть предмет психологии, т, е, становится им. Взятая в других отношениях, системе других отношений, или в системах других отношений, деятельность принадлежит другим соответствующим наукам: от биомеханики до политической экономии, социологии, чего угодно. Кстати, у Ленина чудно рассказано про психологию и социологию. Итак, деятельность отдельного человека может быть предметом социологического изучения, антропологического, или психологического, естественнонаучного. При этом* надо сделать примечание, очень важное: психология, как и всякая наука, исследует не только данный предмет, взятый в данных отношениях, т. е. в данной системе движения материи, в данной форме, движения материи, как говорят философы, но также и переходы исследуемой формы движения материи в другие. Эта мысль старая, более чем столетней давности, а не современная (не путайте, товарищи, с междисциплинарными исследованиями), она стара, как мир, эта мысль, и исследование этих переходов

и См.: Ленин В. И. Еще раз о профсоюзах, о текущемгмоменте и об сшивках тт. Троцкого и Бухарина // Поли. собр. соч, Т. 42* С, 289. •

9-Г704

чрезвычайно важно. Здесь мы имеем дело с необходимостью изучения переходов не для того, чтобы изучать то, что она переходит, а для того, чтобы понимать чти переходы. Я уже говорил, технизация операций, логика — смотрите, как четко здесь совпадает с общей методологической позицией преобразования, т. е, перехода в новую форму движения через продукт. Логика есть продукт совокупной человеческой мысли, она уже не принадлежит творческой мысли, ее создававшей веками. Есть и другие переходы, Я уже говорил — окостеневание. Это нескладный термин, более точный термин — фиксация в морфологии. Это уже переход, опять через продукт в другое, т. е. в морфофизиологию, в объект исследования физиологического, Я думаю, например, что соображения о формирующихся прижизненно мозговых системах, конструкциях, как выражался Павлов, не отделимых от динами­ки,— ЭТо есть переход, только другой стороной, другим краем. Там — во внешний мир, в культуру, в общество, в общественные следствия, здесь — в устройство мозга. Не в устройство мозга, которое предусмотрено генетически, а в системы, подвижные органы, по Ухтомскому, словом, в то, во что можно. Физическая, мускульная деятельность переходит в мышцу, т. е. функция в морфу, и с этим вы ничего не можете сделать. Я себе вот такие бицепсы набил и мои гири, которые я поднимал, можно сказать, зафиксировались в этих набитых бицепсах, с которыми я не знаю теперь, что делать. Когда я выйду кз спорта (мне рассказывал директор одного научно-исследовательского института физкульту­ры) — целая драма. Тяжелоатлеты погибают, просто погибают.

И последнее положение, которое мне представляется капиталь­но важным. Это то, что подлежит разработке все больше, и больше, и больше. Деятельность, образы, словом, все психологи­ческое, может быть понято только как инфраструктура в супер­структуре, которая есть общество, общественные отношения, словом, инфраструктура психологического может быть понята только в ее связи с суперструктурой социального, потому что инфраструктура без этой суперструктуры не существует вообще (Я говорю про человеческую психику) h He существует, это просто иллюзия. Я поясню. Не может психологическое исследование идти так, как будто бы человек вел «тет-а-тет» с предметами, или с суммой предметов, с системой предметов. К сожалению,

«тет-а-тета» здесь нет. И это опять мысль Выготского* Это была бы робинзонада самого вульгарного порядка. Я не сказал самого последнего, что мне представляется продуктивным и эвристически очень важным. Надо открыть для психологии, не для нас самих, для психологии (надо об этом писать, напоминать, это показывать в исследованиях), что движение, которое есть основное, есть движение сверху вниз, а не снизу вверх. Если составить систему единиц, понять ее иерархически — от деятельности, к операциям, функциям, то движение, формирование, развитие идет сверху вниз: от высших образований к физиологии. Невозможно движение восхождения — от мозга к неким проце.ссикам, от

процессиков к более сложным образованиям, и, наконец, к сложе­нию жизни. Нет, от жизни к мозгу, а никогда — от мозга к жизни, если говорить обобщенно. Показ этого капитально важен, потому что есть непрерывные сбивки. Это форма выражения механицизма, неосознанного, может быть, и мы имели «блистательное» вы­ступление Евгения Николаевича Соколова, которое многие слышали, где была высказана с самой большой силой мысль, что никакого движения нет иначе, как от клетки к группе клеток, от группы клеток к мозгу, от мозга к физиологической функции, от физиологической функции к пониманию поведения, Точная схема — только однонаправленное движение. Нет, оно двухнап-равленное, но центральным, главным является движение сверху, Я этот тезис сказал вслед за тезисом «инфраструктура и супер-структурам, потому что этот тезис и есть реализация мысли о включенности всей психической жизни в социальную, т. е,, иначе говоря, мысль о том, что эта инфраструктура не существует вне суперструктуры. (Термины все условные,} А тогда есть нисхожде­ние сверху вниз как основной процесс.

ЗАМЕТКИ О КНИГЕ П. Я, ГАЛЬПЕРИНА «ВВЕДЕНИЕ В ПСИХОЛОГИЮ»

§ I

Представления lo предмете психологии были до сих пор ошибочными (7), «Все предложенные до сих пор определения, описания и указания предмета психологии оказались не только недостаточными, но и просто несостоятельными (см. § 2)&. (II).

«Здесь три «слабых* пункта» 1) категоричность, происходя­щая яз недооценки движения ко все большему уяснению предмета психологии (истории); 2) идея о конечности усилий найти точное определение: не было определения — найдено определение! 3) представление о том, что существует (или должно существо­вать) одно определение, исчерпывающее предмет науки.

Это важная ошибка. Такого единого, одного определения не бывает. Всякая дефиниция схватывает нечто в предмете, одну из его абстракции, омертвлений. Отсюда необходимость множе­ственности определений, которая дает все большее приближение к пониманию сущности определяемого (см. Энгельс об определени­ях, Ленин о сущности первого порядка, второго и т. д. порядка) I

§2 Три представления о предмете психологии

1) Душа (Демокрит)

2) Явления сознания (Локк)

3) Поведение (бихевиоризм)

А Фрейд? — отношение сознания к бессознательному?

9*

§3 ,

Взгляды в советской психологии "

Здесь 2 части — одна о становлении маркс(истских) подходов в психологии, другая — резюмирующая айт(орскую) точку зрения. В 1-й несколько «смята» идея о решающем значении введения категории деятельности в психологию, как фунда­ментальной марксистской — то же с историческим) подходом. 2-я часть: 1. Функция образов {2 функции: «открытие» объектов и ориентировка в них).

2. Необходимость четкого различения этих двух функций (33—34).

II гл. § I. Ленин о предмете отдельной науки

«До сих пор даже психологические явления лишь интуитивно угадывались, но,,, не выделялись и как предмет научного исследования оставались неизвестными (39). См. замечания к гл. I § 1.

§ 2, Ленин о понятии материи. «Физическое и психическое».

Главные положения автора начинаются на с, 43.

Вводится понятие ощущения своей психической деятельно­сти, (с. 43). NB! [Отражение отражающей деятельности? ]?

Как же оно вводится? «...для современной психологии уже не секрет, что оно является продуктом самонаблюдения, а само­наблюдение — продуктом общественного воспитания. В любом обществе каждого его члена с рождения учат следовать определенным образцам и правилам, а потом, когда они уже усвоены, самому следить за этим». Но в этом-то и вся штука! Откуда это «потом»? Я сам слежу за почерком, но разве это самонаблюдение? «Переживание себя» (П. Я)-

Здесь тысяча возражений! Начиная с постулирования спо­собности ощущения, переживания, т. е. все-таки способности

души?

44—45 с. «Радикальная переработка понятия идеального»:

Главная формула: «идеальное есть лишь (!) содержание психического (!!) отражения объективного мира».

Автор дает ссылку на Ильенкова и .,. его противника Кондакова-

Самое же важное, что понимание идеального автором не совпадает с пониманием его Марксом,

«Идеальное» есть «вид бытия» (у автора не есть!) «Изоляция» в образе; в нем нет «несущественного» — нет, образ не дочищен» от несущественного. Образ — понятие!

[Идеальное, дух есть продукт исторической деятельности человечества, общества; Маркс объяснил материалистически Гегелевскую идею и в этом все дело! Без объективно-идеальных явлений (в обществе) нети индивидуального > сознания. Словом, тут — путаница],

49 страница приносит новое понимание генезиса психики: это

— «переход к телам не только живым, но и наделенным... возможностями целенаправленных действий*.

А что такое целенаправленность у животных? «Целесо­образность»? Но тогда целесообразен ведь и простейший метаболизм, гомеостатичность?

(На 50-й с. неаккуратно высовываются» два фактора.) На 50-й с. — «телефонический эффект» — изложено плохо; он ничего не показывает и не доказывает; если он что-либо и показывает, то только то, что нерв может служить проводником звуковой частоты электр(ических) колебанийf

К стр. 63.

«Выяснение содержания действия есть отдельная задача ориентировочно-исследовательской деятельность, — пишет автор. Но деятельности, которая может протекать и первоначаль­но необходимо протекает во внешней форме, в практических процессах (контактах) с предм<етным> миром, И в этом все дело!

К стр, 69: Псих<ическая) деятельность) = побуждения, образы и действия в плане образов (т. е. в плане внутреннем, в плане сознания) и далее (стр. 74):

успешное выполнение действий (их приспособление к ситуа­ции) возможно столько... с помощью идеальных действий»

Откуда это «только»? ТОЛЬКО не из фактов!

К с, 81. О механизме активных действий;

1) Выделяется (намечается) объективная) связь между объектами в псих<ическом> отражении. 2) Она не получает своего закрепления — не становится условным рефлексом!

Если же повторяется, то ориентировка угасает и процесс депсихологизируется!

Эта мысль повторяется в более эксплицитной) форме на стр.

§ 7 (с. 90 и следующие))

«Ориентировочная деятельность как предмет психологии, это центральная глава.

1) Павлов открыл ориентировочно-исслед(овательский) реф­лекс;

2) ориентир(овочная) деятельность — рефлекс «что такое»? «лежит за границей физиологии» [?)

3) на ранних этапах ориентировочная) деят(ельность) шире, чем обследование;

4) в субъект(ивной) оценке объектов (ситуаций) ори­ентировка) и практическое действие переплетаются, определяют

друг друга (91);

5) переживание = способ ориентировки; то же — воля. Психол(огия) изучает не «все& мышление, а только ориентировку субъекта при решении интеллектуальных) задач,

«ТОЛЬКО ОРИЕНТИРОВОЧНАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ И СО­СТАВЛЯЕТ ПРЕДМЕТ ПСИХОЛОГИИ (с. 96).

На с, 98 автор замечает, что и мат Сериальное) действие мож называться) ориентировочным.

«Психология изучает деятельность субъекта по решению задач ориентировки в ситуациях на основе их психического отражения» (с. 102), а что — в основе отражения?

«Психология изучает не поведение, а только активную ориентировку поведения; но именно в ориентировке и заключается психологическая сторона поведения (с. 102).

[?] <«Психика* (в кавычках — А. Л. ) — особая форма деятельности субъекта в плане образа) (с. 120).

Так все-таки, деятельность именно «в плане образам или не только в плане образа (см, с. 98).

На с, 127 опять возникает трудность: вводится понятие «первоначального образа»; но признаки психики — это изменение значения отражаемого (образа?), ориентировка на новое значе­ние объектов, «которого они не имели в прошлом опыте».

С. 129: в поведении «лучше всего выражается истинная ориентировка субъекта «на что и как». Но; само поведение делает вклад! Этого не видит автор или не считается с этим.

Терминология в последней главе (§ 1)

(стр. 137 и след(ующие))

1) Целенаправленные) действия животных (?)

2) субъект невозможен без психики {совершенно «оригиналь­ное» определение субъекта через психику).

Нет, дорогой П. Я., чтобы иметь психику, нужно иметь прежде субъекта!

3) субъект всегда субъект действия, но не всякого, а только целенаправленного,

§2

С. 140: Противоречие становления человека: между новыми общ(ественными) отношениями и био(логическими) — ин­стинкт (ивными) отношениями; происходит отмирание инстинктов etc, это один из «трудных моментов:» становления современного человека (140).

Стр, 147 — вводится понятие плана и далее идет «прокол», нарушение элементарной ) логики в рассуждении о роли изменчивости ситуации, которая сливается с рассуждениями об общ(ественных) отношениях etc.

* * *

Психика как субъективность входит в объект(ивную) реаль­ность, независимо от познания ее (психики)!: психика существует до психологии!

Значит, невозможнее, несовместимо с этим представление, что-де ощущение своей психической деятельности (?) есть продукт самопознания («самонаблюдения»), которому учат (воспитыва­ют на образцах) — см, с. 43.

ПРОБЛЕМА ДЕЯТЕЛЬНОСТИ В ИСТОРИИ РАЗВИТИЯ

СбВЕТСКОЙ ПСИХОЛОГИИ

-

Я не являюсь историком и никогда бы, конечно, не согласился выступать с докладом на историко-пснхологическую тему, но сегодня я должен буду говорить об истории проблемы деятельно­сти в советской психологии, что для меня, увы, даже, пожалуй, и не история, а скорее то, что происходило на моих глазах.

Развитие советской психологии началось, собственно, с некото­рого события, которое произошло вот здесь, в Институте психологии. И событием этим, как вы знаете, была смена руководства Института и почти полное обновление его состава-Институт в начале 1924 г. покинул проф. Чел па нов, с ним покинули институт и ряд других сотрудников-психологов; в состав Института влились новые люди, до тех пор в качестве психологов малоизвестные и даже вовсе не известные. Я не буду занимать ваше внимание воспоминаниями об этих первых днях и месяцах существования Института впервые под знаменем перестройки психологии на основе марксизма. Об этом, вероятно, надо писать и говорить, пока еще осталось то поколение, на глазах которого это событие развертывалось. Наступали очень большие, быстро идущие перемены. В челпановском Институте стали бегать крысы, их не очень умели сохранять в клетках — передвигалась даже мебель. Исследовались доминантные реакции. Изучались движе­ния, я напомню, что Н, А. Бернштейн начал свою работу по психологии в этом институте в те самые дни 1924 г. Словом, происходили неожиданные, невиданные раньше изменения.

Линия на реактологию Константина Николаевича Корнилова постоянно подчеркивалась, но поиски шли в очень разных направлениях, например в направлении социологизации психоло­гии, И я отдаю себе отчет в задачах, которые ставились в то время Михаилом Александровичем Рейснером, последователем Петра-жицкого, вносившим в эту общую реактологическую линию социологическую струю. Очень быстро начал развивать новые по существу идеи приехавший в том же году в Москву Лев Семенович Выготский, Происходил поиск с такой, я бы сказал, целью, точнее задачей: надо было отыскать в поведении, в реакциях человека то, что специфично для него, что решительно, принципиально отличает человеческое поведение от поведения животных. По-моему, в самом начале 1925 г, Лев Семенович делился с некоторыми своими товарищами схемой перестройки психологии, или, точнее сказать, дальнейшей перестройкой психологии в направлении марксистской психологии. У меня долгие годы хранилась схема, начерченная на листке бумаги Выготским по ходу объяснения своего замысла. Эта схема включала в себя кружки, не всегда законченные, — полу­окружности, в которых стояли важные слова: «человеку «ору­дие», «предмет труда», «продукт». Почему-то мне припоминается сейчас очень ясно «огонь» рядом, под «орудием» — способ»,

«средство». Это обработка с помощью огня. Орудие не только выступало как физический предмет- Орудийность, опосредство­ван ность поведения орудием — вот первое положение* которое легло в основание, дальнейшего развития направления исследова­ний Выготского и его соратников и учеников. Иначе говоря, возникло то направление, которое короткое время именовалось «инструментальная психология, еще до термина «культурно-историческая». Главное было показать, что подобно тому как в истории филогенетического, общественно-исторического разви­тия переход к человеку ознаменовался применением орудий в труде, возникновением трудовой деятельности и общением (вспомните социогенез высших психических функций), в психоло­гии, в психике человека тоже произошли коренные перемены. Меняется структура процессов. Вы знаете, как выражалось это структурное изменение. Не от стимула к реакции, а от стимула через орудие (рисовалось треугольником) к реакции. Реакция эта опосредствована. А вы вдумайтесь в слово «опосредствование». Выготский был ведь очень образованным марксистом. Опосред­ствованное, то что опосредствует — так у Гегеля, и так у Маркса — это то, что (определяет, характеризует. Сказать «опосредство­вание, опосредствовать» — это очень многое сказать.