Студопедия

КАТЕГОРИИ:

АстрономияБиологияГеографияДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника


Понятие о Слове Божием сегодня




 

Слово Божие после многовекового изгнания вновь заняло по­добающее ему центральное место в жизни Церкви; ЭТО неоспори­мая истина.

В сущности, можно говорить об обретении заново Сло­ва Божия верующими, которые на протяжении столетий не знали Писания, не вступали с ним в непосредственное общение и не име­ли возможности соприкасаться со Словом Божиим в своей религи­озной жизни.

Церковь, правда, всегда жила Словом Божиим; но хо­тя пользование им и обращение к нему священнослужителей и уче­ных было узаконено, на деле сложилась такая ситуация, при кото­рой важность Слова затемнялась целой стеной посредников — бо­гословских систем и правил церковной дисциплины, становив­шихся между сознанием верующих и Священным Писанием,кото­рое одно, строго говоря, знаменует начало и конец церковной жизни.

Второй Ватиканский Собор, которому предшествовали и ко­торый подготовили литургическое, библейское и экуменическое движения, на деле (и, быть может, в большей степени, чем того же­лали и предвидели отцы Собора) освободил Слово и положил ко­нец изгнанию Священного Писания, так что ныне мы присутству­ем при явлении Слова Божия христианской общине.

Нам следует прежде всего возрадоваться этому и возблагодарить Господа наше­го за то, что Он призвал нас и обратил к Слову Своему. Я все боль­ше убеждаюсь, что из всех решений Собора самым провидческим было именно это возвращение Слова народу Божиему. Снова став средоточием церковной жизни, Слово дает постоянный толчок на­долго затихшему было процессу: суду Божиему над историей, над жизнью и над самой Церковью как паломницей, осуществляющей христианское общение и святых, и грешников на пути к Царству.

Слово обретено вновь как нечто живое, динамичное, действенное, способное питать веру, давать жизнь и судить о том, что значит быть христианами в истории и в человеческом обществе; кроме то­го, Слово неустанно проповедуется в собраниях верующих, оно —предмет чтения, молитвенных размышлений, молитв отдельных людей и христианских общин.

Тем не менее не следует умалчивать о той озабоченности, ко­торую до сих пор вызывает определенное представление о Писа­нии, — представление неполное и неверное и зачастую угрожаю­щее главенству Слова, его центральному положению и его духов­ной плодотворности в Церкви.

Озабоченность возникает, во-первых, от того, как многие свя­щенники и верующие принимают новые сборники религиозных текстов на праздники и на будни, составленные, следует отметить (особенно это касается праздничного), умно и искусно. Бурно раз­вивается издание книг и пособий, ставящих своей целью помощь священникам и верующим в постижении Слова; но готовность прибегать к этим изданиям, несомненно повышенная и чрезмер­ная, вызывает тревогу. Прежде всего, такого рода публикации вы­зывают у отдельного человека и у целой общины пассивность по отношению к Писанию, словно избавляют проповедника и слуша­теля от личных усилий, так что можно сказать, что нынешнее рас­пространение печатных пособий и руководств, содержащих гото­вые гомилии и молитвенные чтения Писания, таит в себе опас­ность парадоксального результата: это может разрушить прямое соприкосновение с Библией, освобождая, в сущности, от собствен­ных занятий, от трудных, разумеется, но необходимых попыток вникать в смысл самому, и главное — от молитвенного общения с текстом.

Как может сочинение, возможно, написанное более или менее наспех неким ученым экзегетом или теологом, едва попав на язык проповедникам, которым в сущности должно быть стыдно произносить слова, не продуманные, не прочувствованные, не вы­молвленные ими самими, стать словом жизни и пищей для разных людей, для находящихся в разных обстоятельствах местных церк­вей?

А потом мы жалуемся, что слово Божие сегодня уже не трога­ет собравшихся и словно отскакивает от непробиваемых стен и пе­регородок! Но разве это — действенное Слово Божие, возвещае­мое проповедником, свидетелем верным, чистосердечным, не боя­щимся трудностей, которые в этом Слове заключены?

Проповедник Слова должен чаще и осознаннее вспоминать, какими именами наделяет его Писание: он выступает там как

«слу­житель Слова» (Лк 1:2),

«служитель и свидетель того, что ты видел и что Я открою тебе» (Деян 26:16),

«служитель Христов и домо­строитель тайн Божиих» (1 Кор 4:1)

и прежде всего как пребываю­щий «в служении Слова» (Деян 6:1-4).

Это означает, что он не может читать Слово в торопях и тем более выуживать его из какого-нибудь пособия для проповедников, чтобы оно затем прозвучало со всяческими интеллектуальными, психологическими и социоло­гическими прикрасами.

Он должен сначала долго читать его и бла­гоговейно над ним размышлять, должен обращать его в молитву, так чтобы оно подчинило, поработило его себе.

Если верно, как го­ворит апостол Петр (2 Пет 2:19), что кто кем побежден, тот тому и раб, то проповедник должен быть прежде всего рабом Слова: толь­ко так он сможет стать егосвободным, отчетливым, бодрым эхом.

Он будет возвещать Слово, повторять его, стараясь избежать иска­жений, и попытается стать посредником, чтобы помочь слушате­лям понять смысл текста, помещая его в общебиблейский контекст и тем самым толкуя Библию с помощью Библии.

Он отвергнет грозящий церковнослужителям соблазн думать: «Тебе, которому Писание ничего не говорит, скажу я», — и ограни­чится тем, что будет сам свидетельствовать о вере, — не стыдясь, призывая слушателей отказаться от пассивного отношения к тек­сту и приглашая их вникать в Слово и самостоятельно думать о том, как претворять и воплощать его в их повседневной жизни.

Я верю, что и сегодня не утратили своей убедительности обращен­ные к христианам слова святого Амвросия:

«Почему вы не посвя­щаете своего досуга чтению Писания. Не беседуете с Христом? Не навещаете, не слушаете его?... Мы слушаем Христа, читая Писание1».

Другого рода озабоченность возникает из-за того, как занима­ются Писанием в так называемых малых церковных группах и в других объединениях прихожан, стремящихся приблизиться к Слову Божию. Там чтению — которое должно было бы стать сре­доточием духовной жизни, притягивающим к себе все большее число людей, и которое зачастую проводится не в форме, принятой в Церкви, а в форме диалога — недостает глубины восприятия и опять-таки личных усилий в постижении Слова.

Тяга к «актуализа­ции» достигает крайней степени, и подход к Писанию становится опасно узким из-за того, что развивается привычка выбирать из Библии страницы на животрепещущие для данной группы темы. Мир, социальная справедливость, насилие и ненасилие, брак, сво­бода и права человека кажутся предметами столь злободневными, что оправдывают «выборки» из Слова, а иной смысл, в нем содер­жащийся, не находит внимания и остается в тени.

Еще Иоанн Златоуст, столкнувшись с таким подходом к Сло­ву Божию, счел нужным высказать суровые слова:

«Постигшее нас охлаждение веры проистекает от того, что мы не читаем Писания во всей его полноте и выбираем из него то, что кажется нам более ясным и полезным, не обращая внимания на остальное. И сами ере­си распространяются таким путем — когда не желают читать Пи­сание целиком и полагают, что есть в нем места важные и места второстепенные2».

Подобное чтение, «выхватывающее» отдельные места, ведет к пристрастному восприятию Слова и к идеологизированному и мирскому толкованию Писания.

Отныне уже не Слово Божие осве­щает знамения времени, яснее проступающие благодаря ему в со­знании верующих, а идеология направляет Евангелие в определен­ную сторону и называет «знамением времени» всякое историче­ское событие, притязающее на то, чтобы наполнить Слово злобо­дневным содержанием.

Более того, столь неуважительно прочи­танное Слово Божие не может выявлять таких знамений времени, проблем и суждений, которые не были бы уже известны верующе­му из других источников. Так к тем, кто берется вычитывать пред­полагаемые знамения времени, уже определенные, заранее ото­бранные и истолкованные с помощью идеологической системы — социологической или психологической — возвращается древнее искушение прорицателей.

Слишком слабы, как кажется, усилия претворить Слово Бо­жие в молитву. Молитва зачастую исчезает, уступая место анализу. Подобное чтение рискует так и остаться интеллектуальным и соци­ологическим, не имеющим той действенной силы, какой обладают обращение и возрастание духа во Христе.

Нельзя прибегать в дис­куссиях к Слову Божию, особенно к известным этическим текстам Евангелия, к «коллажам» из библейских стихов, которые хорошо звучат потому, что воспринимаются как лозунговая и броская ли­тература, но не составляют целостного чтения и не дают возмож­ности последовательного, стройного толкования слов Господа.

Существует озабоченность и в связи с другим способом чте­ния, основанном на так называемой «медитации» Этот метод, при­меняемый чаще всего при определенном — монашеском — образе жизни, когда к Писанию обращаются ежедневно, уделяет очень мало внимания молитвенному чтению, за которым стоит богатейшая традиция, отметившая своей печатью молитвен­ную жизнь первых пятнадцати веков Церкви.

В «медитации» — в обычном ее понимании, несколько искажающем представления Лойолы, — слишком много рассудочности и в особенности психо­логизма. Свойственное ей стремление к упорядоченности и методологической изощренности в соединении с очевидными волюнта­ристскими тенденциями делают из верующего не созерцателя, но «упражняющегося». Однако этот метод широко распространен в монашеских общинах3.

К тому же он слишком часто приводит к духовным упражне­ниям, имеющим своей целью такие мысли, которые могут пробуж­дать чувственность в уме и сердце — всяческие «излияния», «вос­торженные поклонения», различные по накалу.

У подобной меди­тации, свойственной «новому благочестию», есть большой недо­статок: она антропоцентрична и эгоцентрична. Она направлена исключительно внутрь души и стремится к владычеству над дви­жениями сердца. Будем осторожны!

Эгоцентрическая духовность сегодня как бы стала припевом, «украшением» метода, но она по-прежнему загоняет нас в себя, а не освобождает: вчера это были «движения сердца», сегодня пользуются такими выражениями, как «психогигиена», «изначальное душевное равновесие», «самоочи­щение» .

Но христианин держится подальше от такого рода медита­ции, которая не имеет ничего общего с подлинной медитацией, не­изменно теоцентричной или христоцентричной, и никогда не со­средотачивается на себе самом.

Истинно христианская медитация не главным образом слу­жит тому, чтобы «приносить пользу». Если это случается, то как бы сверх желаемого, но направлена она к единственной цели: укре­пить общение с Богом.

Она вступает в такое общение, освобождая чувства, спускаясь в глубины сердца в поисках единства, источни­ка бытия и действия в отношениях с Другим, Который устраивает и просвещает нас так, чтобы мы искали общения с Ним.

Христианин не может вглядываться в самого себя вместо того, чтобы не сво­дить глаз с Бога!

Более того, сегодня понятие и сам термин «молитвенное чте­ние» по большей части остаются неизвестными в религиозной жиз­ни, их бытование ограничено собственно монашескими орденами бенедиктинцев и цистерцианцев; бенедиктинский устав4, желаю­щий превратить монашескую общину в «школу молитвенного слу­жения», гласит, что предаваться медитациизначит читать и пе­речитывать, повторять и шептать, обдумывать про себя и произно­сить вслух, закреплять в уме и хранить в сердце Слово, чтобы при­дти не к прениям, не к чувствам, но к молитве, к созерцанию и от него — к действию Божию.

Молитвенное чтение— достояние не одних только монахов; и в обычной религиозной жизни оно не дол­жно рассматриваться как нечто чуждое ее собственным традициям, создающее проблему «сосуществования» с другими надлежа­щими формами молитвы и благочестия (евхаристическим общени­ем, медитацией, умной молитвой и т. д.).

В действительности мо­литвенное чтение, имеющее своим предметом Писание, а не какой-нибудь святоотеческий или иной духовный текст, побуждает при­знать центральное положение Слова в религиозной жизни, его гос­подство над бытием верующего, его канонические права источни­ка всякой христианской молитвы, и тем самым реально способст­вует необходимому обновлению религиозной жизни.

Зачастую ре­лигиозная жизнь, лишенная мотивации и содержания, зато погряз­шая во множестве забот и дел, может обрести в молитвенном чте­нии Писания прекрасную возможность вернуться к своей сути, к своей христологической основе, к поискам Бога—своему началу и смыслу.

Наконец, не будем забывать,что там, где не полагаются на Библию или не прибегают к ней постоянно, где к молитвенному чтению не относятся как к делу обязательному и серьезному, — там возникают различные формы чувствительного благочестия, бесплодность богословской мысли, погруженной в рассудочные спекуляции, сдвиг интереса и внимания к вторичным и маловаж­ным сторонам христианской Вести, утверждение индивидуализма и утрата чувства общности с другими, жажда нововведений любой ценой, иссякание жизненных соков традиции и культ предполагае­мых знамений времени.

Люди, занимающее видное положение в Церкви, если они не воспитаны на молитвенном чтении, проявляют себя затем в пропо­веднической, наставнической и пастырской деятельности как лю­ди книжного, литературного склада, неуверенные в себе, скорее сомневающиеся, неспособные произнести слово «как власть име­ющие», а привыкшие говорить как книжники и фарисеи (Мф 7:28-29), зачастую стыдящиеся Евангелия, которое возвещают (ср. Рим 1:16; 1 Кор 3:12; 4:2).

Только услышанное, воспринятое, сохранен­ное и обдуманное Слово может творить пророков, способных де­лать освобождающий, провидческий выбор, может творить людей, которые, оставаясь верны земле и человечеству, говорят нам о Боге!

Имея в виду эти поводы для озабоченности, я решился пред­ложить кое-какие соображения относительно молитвенного чте­ния Писания.

На чем они основаны? Прежде всего, на долгой церковной традиции молитвенного чтения на Западе и на Востоке, в особенности на святоотеческой традиции, затем — на применении этого метода в опыте той общины, где я живу, и, наконец, на нынешнем положении верующего, которое также не может не отражаться на подходе к Слову.

Сегодня нам, несомненно, легче прибегать к медитации в свя­тоотеческом понимании, поскольку современная психология и психология библейская отчасти сходятся. Сегодня уже известно, что человек — это не душа и тело в дуалистическом смысле, равно как и то, что человек в целом есть существо не завершенное, но «становящееся», наделенное не духом как внутренним пространст­вом, но жизнью, помещенной в историю.

Жизнь человека — история; это значит, что человек обуслов­лен другими людьми и жизнью общества, что он определяется сво­ими поступками и взаимоотношениями с миром.

И посему духов­ная жизнь, в нашем случае медитация, есть не погружение внутрь себя и не восхождение отдельной личности к высотам, но паломни­чество к Богу, совершаемое в мире. И, следовательно, медитациидолжно предаваться для других людей и вовлекая в нее других людей.

Мы уже говорили, что чтение Библии должно быть живым; следует искать смысл слов, пытаясь понять, как Писание ныне су­дит об истории, о Церкви, о нас. Слово есть сила Божия (ср. Рим 1:16), и оно судит любые сегодняшние обстоятельства.

Так как же мне подходить к Библии, чтобы услышать не толь­ко отзвуки былого, того времени, когда она была написана, но и живое слово, обращенное к моему сегодняшнему дню?

Бог говорил в определенный момент истории, в определенном месте, в условиях определенной культуры. Как же мне проникнуть в тайну связи между Откровением и историей?

Достаточно напом­нить здесь о нескольких соображениях, поясняющих, как следует подходить к тексту.

Не будем забывать, что Откровение совершилось через исто­рию. Оно содержит сообщение, основанное на событиях политиче­ской, экономической, частной жизни, и стремится передавать не догматические истины, но рассказ и свидетельство о делах Бога, о Божиих деяниях «нас ради человек».

Это Откровение есть чтение исторического события (ср., напр., Исх 12:37 и Лк 24:2-3), по поводу которого община и пророк, в вере и Духе, предаются молитвенному размышлению, угадывая вмешательство Божие, которое затем становится основанием для хвалы Ему в молитве (ср Исх 15:1 и сл. и Лк 24:34)

Откровение, к которому мы прикасаемся в Библии, рождается в процессе, схожем с процессом молитвенного чтения:

чтение (о событии),

медитация(над событием),

молитва(за событие), — ста­новясь вечным свидетельством Библии, воплощенным в некоем языке, в историческом слове. Мы должны это сознавать. И поэтому следует помнить о том, что язык Писания и наш сегодняшний язык требуют взаимоопосредования и что существует дистанция между преходящей оболочкой сообщения и заключенным в нем вечным Откровением. Но этого окажется недостаточно, если мы не примем но внимание того обстоятельства, что слово не только исторично, по и имеет свою историю.

Речь Бога к человеку разворачивается во времени. Это не та речь, которую отличает количественное приращение истины, это постепенное освоение и прояснение истины, заключенной в изна­чальном озарении. Нужно постоянно возвращаться к этой глубин­ной логике, к этой речи Бога. Совершая такое действие, которое требует также определенной методологии чтения, каждый верую­щий, исходя, разумеется, из собственных возможностей и пользу­ясь своими средствами, должен как минимум не упускать из виду историческое чтение, задача которого — определить как обстанов­ку, в которой родилась конкретная библейская страница, так и вопрошания и нужды веры, на которые она стремилась ответить, а также и ситуацию, предлагавшуюся на ее суд. Сразу же после этого можно попытаться приступить к чтению целостному, доксологическому, то есть стремящемуся расположить сообщение, явившее­ся из исторического чтения, во всеохватывающем замысле Божием, во всей истории спасения, рядом со всеми другими откровениями.

Итак, я постараюсь представить некую обновленную форму молитвенного чтения и объяснить подробнее его метод; я не хотел бы, чтобы этот метод стал непреложным и застывшим, так как убежден, что способы слушать и молиться для всех различны и что каждому их подсказывает Святой Дух.

Есть много людей, которые после начального порыва энтузи­азма начинают испытывать усталость от предпринятых попыток и жалуются на свою неспособность «обращать слово в молитву». Во­все не притязая на умение наставлять в молитве, я предлагаю то, чему к настоящему времени научился сам, в надежде, что смогу продолжать эти усилия вместе со всеми верующими, которые любят Слово (ср. Пс 118 :97) и стремятся стать «служителями Слова» (Лк1:2).

Итак я попытаюсь представить молитвенное чтение Слова Бо­жия в том понимании, которое дерзаю назвать троичным, ибо троична молитва и троична наша жизнь. Разве не подвигает нас Дух Святой искать Христа, чтобы созерцать единого Бога, Господа вселенной?

 


Поделиться:

Дата добавления: 2015-01-01; просмотров: 92; Мы поможем в написании вашей работы!; Нарушение авторских прав





lektsii.com - Лекции.Ком - 2014-2024 год. (0.008 сек.) Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав
Главная страница Случайная страница Контакты