Специфика объекта и предмета социально-гуманитарных наук

Современное социально-гуманитарное знание является историческим итогом усилий многих ученых в изучении общества (его групп, институтов, социальных отношений, типов личности), культуры (ценностей, способов и регуляторов деятельности, текстов их закрепляющих в коллективной и индивидуальной памяти) и человека (интегратора множества социальных ролей, сущность которых раскрывается в деятельности и его биологических, социальных и духовных отношениях с природой и культурой) не только в конкретно временном измерении, но и «под знаком Вечности», Универсума и Абсолюта.

Последнее означает не только преодоление ограниченности эмпиризма, но и теоретически-универсальный выход социально-гуманитарного знания за любое только «здесь» и «теперь», абстрагирование его выводов от частностей и создание идеализирующего обобщения, позволяющего улавливать типологические структуры в знании не только сущности, но и существования человека и множества событий, процессов и явлений в природе и обществе.

Основополагающей теоретико-познавательной установкой такого уникального знания является разграничение наук о природе и наук об обществе (духе и культуре), предложенное В. Дильтеем (1833-1911), В. Виндельбандом (1848-1915) и Г.Риккертом (1863-1936).

В. Дильтей, воплотивший в своем творчестве иррационалистические принципы «философии жизни», считал, что философия должна быть направлена не на внешний человеку мир, а на внутреннюю духовность жизни, историчность бытия людей в обществе. Во «Введении в науки о духе. Критике исторического разума»(1883) он признавал опытный характер человеческого знания. Но если в естественных науках (о природе) принципиальна его независимость от человека (оно лишь с помощью рассудка упорядочивает показания органов чувств), то науки о духе жизненный опыт человека воспринимают для него непосредственно изнутри, без разделения на объект и субъект, посредством «переживания» жизненных событий, процессов и явлений, в которых «Я» и Универсум не разделены.

Такое переживание психологично, оно может быть только «выражено» языковыми средствами и «понято» лучше всего с помощью искусства. «Других» мы понимаем по аналогии с собой, а через них интуитивно и герменевтично постигаем свою духовно смысловую общность с человечеством и продуктами его творчества в культуре. В свою очередь, сравнивая себя с другими и их самовыражением, я раскрываю собственную индивидуальность и идентичность. Так люди открывают себя в истории посредством череды «переживаний», «выражений» (овеществлений, определений, объективаций себя вовне) и «пониманий». Проблемой, требующей решения, в философии Дильтея остается общезначимость (интерсубъективность) понимания.

В. Виндельбанд, неокантианец, определивший философию как учение об общезначимых ценностях, отталкиваясь от классификации наук В. Дильтея, предложил различать науки о природе (сущем) и науки о духе (должном) не по предмету, а по методу: в естествознании, направленном на выявление общего, действенен «номотетический» метод, а в истории культуры, осознающей себя «индивидуальной свободой», должна соблюдаться ориентация на постижение единично-неповторимого, характерного, в чем может быть успешен «идеографический» метод. По Виндельбанду, неразрешимую в философии проблему рассогласования сущего и должного, в принципе, может решить только религия.

Г. Риккерт, развивая неокантианскую линию Виндельбанда на разграничение номотетического и идеографического методов в трактате «Науки о природе и науки о культуре» (1910), решил, что различие методов зависит, прежде всего, от альтернативных принципов отбора и упорядочивания фактов опыта в науке. При выявлении общего (номотетический метод) из опыта отбираются повторяющиеся факты (логическая рефлексия И. Канта), при индивидуализирующем подходе формируются характерные для культуры смыслы (трансцендентальная рефлексия), иначе, чем просто факты воплощающиеся в ценностях, без которых невозможны человеческие оценки как сущего, так и должного, в его существовании.

Тем самым трудами Дильтея, Виндельбанда, Риккерта и их последователей и критиков предметом социально-гуманитарного знания становится «культура» и отделяемые только абстракцией и идеализацией от нее общество и человек, субъекты и,одновременно, объекты как того или иного этапа исторического развития, так и всеобщей истории в целом.

В социально-гуманитарных науках, о чем говорилось ранее, именно с помощью рефлексии, трансцендирования, объективации и коммуникации выделяется объект, предмет и субъект познания.

«Объект» - это та часть объективной реальности, на которую направлена исследовательская и иная деятельность коллективного или индивидуального субъекта познания. Но дело в том, что эта реальность динамична, не стоит на месте и развивается в истории. Состоя из естественных процессов природы и искусственных процессов культуры, она изменяется не только по физико-химическим и биологическим законам Вселенной, но и вследствии целесообразной деятельности людей. В процессах этой деятельности изобретается и воплощается в жизнь новое (в виде вещей, идей, технологий, поступков и решений).

Если воспользоваться примером разделения знания на науки о природе и науки об обществе (духе и культуре), то объект у них общий: многоуровневый и многосубъектный человеческий опыт. А предмет познания, по Дильтею разный: внешний – в науках о природе и внутренний – в науках о духе.

Виндельбанд уточняет: предмет наук о природе – нейтральное по отношению к субъекту «сущее», а науках об обществе – ценностно-нагруженное «должное». «Сущее» и «должное» требуют разных методов, различных принципов отбора и упорядочивания фактов опыта.

Во всех трех приведенных вариантах специфики наук об обществе (духе и культуре) в предмет познания входит человек и продукты его творческой жизнедеятельности в обществе, что осложняет и делает невозможной позицию стороннего наблюдателя, препятствует познанию общественных процессов по моделям натуралистических исследовательских программ науки классического типа (Ф. Бэкон, например, призывал бороться в индивидуальном сознании с «призраками», «идолами» рода, пещеры, рынка и театра). Напротив, в современном социально-гуманитарном знании, акцентирующем неклассические и постнеклассические формы научности, во внимание принимаются не только прогрессирующие способы разноуровневой деятельности субъектов, но и мифы, распространенные в социальном знании XX-XXI вв., предрассудки и манифестации бессознательного, идеологии и утопии, что придает социально-гуманитарным наукам многомерность и глубину, эвристичность и индивидуально-авторское, а не просто нормативно-проработанное видение проблем и их нередко парадоксальных решений.

Индивидуальное видение объектов и предметов социо-гуманитарного знания выражается и понимается с помощью разных семиотических (в том числе языковых возможностей искусства, математики, информатики и обычных метафор) средств, в которых в разнообразных формах воплощается соотнесенность мышления с объективной реальностью и, одновременно, с ее идеализацией. Как масштабно замечал глубокий исследователь семиотических процессов в культуре Ю.М. Лотман: «Мысль - внутри нас, но и - мы внутри мысли, подобно тому как язык – нечто порождаемое нашим сознанием… Мы и часть, и подобие огромного интеллектуального механизма. Отсюда значительные трудности, но и огромная важность исследований этого типа. И все более ясно выступающий синтетизм: изучаем ли мы структуру художественного текста, работу функциональной ассиметрии больших полушарий головного мозга, проблемы устной речи или общения глухонемых, рекламы в современном мире или системы религиозных представлений архаических культур – мы познаем разные механизмы единой интеллектуальной жизни человечества. Мы находимся внутри нее, но и она – вся - находится внутри нас. Являясь одновременно и «матрешкой», и участником бесконечного числа диалогов, и подобием всего, и «другим» для других и для самого себя, мы – и планета в интеллектуальной галактике, и образ ее универсума» (Лотман М.Ю. Семиосфера. СПб, 2001, с. 389-390).

Приведенная цитата – это и резюмирующий итог по проблемам объекта и предмета социально-гуманитарного знания, и, одновременно, начало рассмотрения специфики его субъекта.

Объект, а тем более предмет, социально-гуманитарного познания не является чем-то самим собой разумеющимся. Он строится исследователем из процессов природы и культуры с помощью авторских рефлексий, трансцендирований, объективаций, коммуникаций, культуры и индивидуального творчества. Современные модели познания принципиально синтетичны и многоуровневы и все чаще строятся они по типу т.н. языковых игр (Л. Витгенштейн), определяющих потенциальные возможности любой культуры. Языковые игры многообразны, в них переплетены в единое целое и язык, и соответствующие действия (технологии). По Витгенштейну, это и «описание явлений какого-либо объекта или измерение объекта, построение объекта по его описанию…Сообщение о событиях, размышление о событиях, формулирование и проверка гипотез, представление результатов эксперимента в таблицах и диаграммах, сочинение рассказа и чтение его, актерская игра, решение арифметической задачи…» Только при овладении принятыми в научных сообществах языковых «игр» можно конструировать объекты и уточнять предметы познания. Но это еще не все, стать просто частью «интеллектуальной галактики» недостаточно. Необходимо стать звездой в своем деле, в главном оригинальной, отличающейся от других и сияющей собственным неповторимым светом.

Таким был, к примеру, Л.Н. Гумилев в серии книг, начинающейся с «Этногенеза и биосферы Земли» (1989), где было парадоксально, но, вместе с тем, и убедительно заявлено, что история – наука естественная, включающая в себя процессы этногенеза и разнообразящаяся в ландшафтах географии. Разбирая альтернативные, по отношению к собственному видению, подходы к предмету истории, он писал: «история многогранна: она может быть историей социально-экономических формаций или военной историей, то есть описанием походов и сражений; историей техники и культуры; историей литературы или религии. Все это – разные дисциплины, относящиеся к истории. И потому одни – историки юридической школы – изучали человеческие законы и принципы государственного устройства; другие – историки-марксиситы – рассматривали историю сквозь призму производительных сил; третьи опирались на индивидуальную психологию и т.д.» (Гумилев Л.Н. От Руси к России. М., 1992, с. 10-11)

Сам он исходил в истории, во-первых, из пространства (кормящего и вмещающего этносы ландшафта), во-вторых, из времени, в-третьих, из своеобразия Homo sapiens, состоящего из множества этносов. Так что предел его социально-гуманитарных исследований был индивидуализирован, но по иному, чем в школе Дильтея, Виндельбанда и Риккерта. Вместе с тем, он – синтетичен, соответствует неклассическим и постнеклассическим принципам, включающим в себя субъективные установки, если они отрефлексированы и осознаются исследователем, обогащая его видение объекта и предмета познания. Авторская роль субъекта исследования в работах Л.Н. Гумилева очевидна и плодотворна.